13
Нет, не зря ему вспомнился Лев Скоморох, совсем не зря. Не ходившему в мечи, никогда не понять тех, кого он посылает в бой, а значит, что он не художник, а жалкий подмастерье. Таким и останется, потому что художник это не только - и не столько - тот, кто видит, но, прежде всего тот, кто способен передать свое видение на холсте или бумаге. Но только для этого ты должен досконально знать особенности материала, с которым работаешь, холст ли это, картон, или, скажем, пергамент, и понимать, разумеется, на что способны твое стило или кисть.
Послав к старому Медведю свой собственный рефлет, Карл не только узнал то, что хотел бы теперь знать, но и то, что знать был обязан, коли уж сподобился оказаться "пастухом теней", как называли убру тех, кто волен был вызывать рефлеты.
Нельзя понять мертвых, не побывав на той стороне полуночи.
И не надо, если не готов пережить собственную - пусть и временную - смерть.
Карл открыл глаза. За время его отсутствия, солнце вряд ли прошло больше половины линии.
"Полчаса".
Он встал из кресла, чувствуя, как медленно отпускает его мутное болото равнодушия и безволия, которые, по-видимому, переживает рефлет, оказавшийся не рядом с живыми людьми, а среди них, повернулся и встретил ожидающий взгляд Августа. Лешак сидел на стуле с высокой спинкой, в руке его была зажата дымящаяся трубка, а на столе рядом с ним какой-то по счету кубок с остатками красного вина, едва покрывавшего дно.
- Все спокойно? - спросил Карл и, подойдя к столу, взял в руку графинчик с абрикосовой водкой.
- Спокойно, - пожал плечами Август.
Карл налил себе водки, понюхал, отпил немного, по-прежнему, чувствуя на себе изучающий взгляд капитана - тот ведь не мог не понять, что Карл не дремал все эти полчаса - и неожиданно решил, что, раз уж так случилось, и они оказались сейчас один на один, то почему бы им и не поговорить по душам. И хотя тема, которую собирался затронуть Карл, была весьма щекотливого свойства, но ведь и то правда, что Август не только его капитан, но и внук.
- Там, в Линде, - сказал Карл, сделав еще один медленный глоток. - Когда мы решали с Элиасом наши будущие взаимоотношения, - ничто не дрогнуло в душе, когда он произнес слово "будущие", только лицо Деборы возникло на мгновение перед глазами. - Мы коснулись одной темы, о которой я мог бы тебе и не рассказывать. Дело житейское, но…
- Вы имеете в виду Мину, Карл? - Август был невозмутим, но что-то в выражении его глаз подсказывало, что разговор этот ему неприятен.
- Да, - ответил Карл и допил водку.
- Не думаю, что из этого что-нибудь получится, - пожал плечами Август. - У меня есть женщина, Карл, и я не хотел бы…
"То-то и оно, Август, что у тебя есть женщина. То-то и оно".
- Она тебе действительно нравится? - оставалось только надеяться, что Август поймет его вопрос правильно. Но наверняка знать это Карл не мог.
- Нравится? - То ли переспросил, то ли повторил за ним Август. - А если я скажу вам, капитан, что люблю ее, вы сильно удивитесь?
Голос не дрогнул, и спокойствие не покинуло лица Августа. Даже взгляд не выражал никаких эмоций, но то, что он снова назвал Карла капитаном, о многом говорило и еще больше подразумевало.
- Значит, любишь, - Карл отвернулся от Августа и налил себе еще водки.
- Но она не одна, Август, - сказал он, не поворачиваясь. - И ты должен принимать это в расчет.
- Я знаю, Карл, но сердцу не прикажешь, ведь так?
- Так, - согласился Карл и снова повернулся к Августу. - А она, она знает?
- Да. - Ответил Карл, и в его глазах появилось такое выражение, какого Карл от него совсем не ожидал.
"Так и есть, - признал он, глядя на суровое лицо этого жесткого и даже, пожалуй, жестокого человека, способного с одинаковой легкостью лить свою и чужую кровь. - Любовь, печаль… Кто бы мог поверить? Но я верю".
- Да, - твердо ответил Август. - Она знает. Я ей все сказал, и она меня выслушала.
"Выслушала… Вот как…"
- И этого не мало, - Карл покрутил в руке кубок, обдумывая ситуацию. - Ты ожидал чего-то другого?
- Не знаю, - пожал плечами Август. - Чего угодно, Карл. Всего чего угодно, но только не того, что случилось. Она сказала, что я могу быть с ними. Ну, вы понимаете… Она имела в виду вместе.
"Вместе?! - искренне удивился Карл. - Кажется, я чего-то не понимаю…"
- Не посоветовавшись с Викторией? - спросил он, пытаясь постичь смысл сложившейся ситуации.
- Постойте, Карл! - В свою очередь удивился Август. - Вы о ком меня спрашивали?
- Об Анне… Ты ведь… Боги! Прости, Август, не стоило мне начинать этот разговор. Это ведь и не мое дело вовсе. Но мне показалось, что ты играешь с огнем… Ты ведь был в ее спальне в ту ночь, когда я покинул Флору.
- Ну, да был, - кивнул Август, соглашаясь. - Но люблю-то я как раз Викторию, Карл, и с ней говорил. А Анна… Она славная девушка, капитан, и хороша собой. Это правда, только…
- Что? - быстро спросил Карл, пытаясь понять, что же там на самом деле произошло.
- Ну, это условие, Карл, - Август враз растерял и всю свою жесткость, и, казалось, даже всю уверенность в себе. - Графиня сказала, что вместе - вместе и есть. И еще… Да, чего уж там! Наследника родить может только Анна. Ну она сама с Анной говорила, я при этом не присутствовал. Только Анна с этим согласилась, она тоже хочет, чтобы все было, как у всех.
"Как у всех?"
- Семью она хочет, дом… А какая же семья без детей? Ну и я… А что мне было делать, капитан? Если я хочу быть с Викторией, а я… Ну, что тут скажешь! Я ведь ее люблю, Карл. Никого так не любил… Может быть, это потому что рядом с вами оказался? А Анна, она хорошая, и я ее не обижу, капитан, и Виктория это знает, иначе бы…
"Великие боги!" - Вот и все, что Карл мог на это сказать. Казалось, его уже ничем нельзя удивить, но Хозяйка Судьба не уставала изобретать все более и более замысловатые сюжеты.
"Она гениальна! - Решил Карл и залпом выпил крепкую, пахнущую цветущими садами водку. - Она гениальна!"
И в самом деле, никто не мог с ней в этом сравниться. Госпожа Дорог была чудовищно - или, напротив, божественно - изобретательна.
Глава 9
Луна
1
- Вставай, Рогем! Хватит спать!
Но Карл давно уже не спал. Займан ходил тихо, чего и следовало ожидать от опытного охотника и умелого бойца, но все же не бесшумно, ведь он не был бесплотной тенью. Он "оставлял след", Займан сын Оби. Он тревожил прохладный ночной воздух и нес с собой множество запахов, самыми сильными из которых были сухая горечь полыни и сладковатый дурман конопляного масла, в который тонкой пронзительной нитью вплетался голос кованой стали и тихий, как шорох ночного ветра в степи, шепот сыромятной кожи. Займан пах и дышал, и раздвигал своей широкой грудью воздух, и песчинки шелестели на мягких подошвах его коротких убрских сапог. Карл просто не мог его не услышать, и услышал, разумеется, и тотчас проснулся. Образ Займана Зига, "Стрелка" Займана, вошел в его сон без сновидений, и Карл "увидел" идущего к его лежаку невысокого широкоплечего мужчину, из тех, про которых говорят, что они уже "перешли реку". Займану было тридцать шесть, и, значит, он уже начал "спускаться в ущелье старости", но время едва тронуло белилами отдельные пряди его темно-каштановых волос, заплетенных в многочисленные ритуальные косицы, да прошлось жестоким резцом опыта по широкоскулому лицу. В остальном он, казалось, все еще "стоял на вершине". Спокойный и уверенный в себе воин, умудренный жизнью и знанием, которое открывается не всякому и уж точно, что не без усилий, но не растерявший на долгом жизненном пути ни юношеского любопытства, ни веселой иронии, которая обычно светилась в его зеленых, как весенняя степь, глазах.
- Вставай, Рогем! - повторил Займан и улыбнулся, зная, что Карл увидит его улыбку даже в мутной предрассветной мгле. А то, что его друг, и брат его собственного брата, владетеля Нагума, не спит, он уже, разумеется, понял.
- Куда пойдем? - спросил Карл, легко поднимаясь со своего жесткого, походного, ложа.
- Куда тропа приведет, там и будем, - коротко и непонятно, в своей обычной манере, ответил Займан и, мягко повернувшись на месте, пошел прочь. Ходил он красиво, легко и грациозно, что было удивительно для человека, проведшего большую часть жизни в седле, но убру на то и убру, чтобы поражать окружающие народы сочетанием не сочетаемого. В этом, если разобраться, и заключалось особое очарование этого племени. Государство без государства, вполне республиканские отношения и жесткая, если не сказать жестокая, дисциплина, основанная на законе и обычае и способная порождать сильных, наделенных едва ли не императорской властью вождей. И все, что было верно для убру вообще, верно было и для Займана, который мог быть преданным другом, мягким и терпимым к чужим недостаткам - или к тому, что являлось недостатком в его собственных глазах - но мог быть и строгим, не знающим снисхождения, учителем. Вот и с походкой так же. Должен бы ковылять, как все выросшие в седле, на кривых "кавалерийских" ногах, но нет. И ноги прямые, и походка такая, что можно залюбоваться.
Карл проводил друга долгим взглядом и пошел следом, пытаясь копировать сложный и красивый убрский шаг. Если бы Карл верил, как верят в это на юге, у Великой Стены, он бы сказал, что, вероятно, в Займане воплотился к новой жизни дух снежного барса, заслужившего гордостью и отвагой вторую - человеческую - жизнь. Но младший брат Нагума не был ни оборотнем, ни чужим воплощением. Он всегда был только тем, чем он и был: самим собой.
- Я вижу две тропы, - сказал Карл, когда они подошли к склону горы.
- А я ни одной, - усмехнулся в ответ Займан. - Правда, я знаю, где они должны находиться.
- Это хорошо или плохо? - спросил Карл, понимавший, что это всего лишь еще одна метафора, которую Займан не замедлит развернуть в поучение.
- Не знаю, - Займан уверенно вступил на узкую тропку, которая огибала Левый Клык, скалистую сопку, которую сами убру называли горой. - Не знаю, но я расскажу тебе одну притчу.
Он шел уверенно, как если бы видел во мгле, но, на самом деле, глаза Займана, в отличие от глаз Карла, проникнуть сквозь мрак не могли.
- Однажды, кот и лиса гуляли вместе. Ты веришь, Рогем, что такое возможно?
- Верю, - усмехнулся Карл. - Мир полон удивительных чудес, так почему бы не случиться и такому, чего еще никогда не случалось?
- Ты прав, - согласился Займан. - Все, что еще не случилось, всего лишь ждет своего часа. Как знать, не нам ли суждено его дождаться?
Они миновали поворот, и тропа круто пошла вверх.
- Во время прогулки, - между тем продолжил Займан. - Лиса похвалялась, что знает сто разных уловок, чтобы удрать от врагов. А ты сколько уловок знаешь, спросила она кота. Одну, ответил ей кот. Это был честный ответ, Рогем. Кот сказал правду. Все так и было, он знал всего один способ, а лиса целых сто. Однако, когда на них неожиданно напали волки, а их было много - целая стая - то случилось это так быстро, что лиса просто не успела ничего придумать. Только она остановилась, что бы выбрать подходящую хитрость, как волки уже набросились на нее и разорвали в клочья.
- Бедная лиса, - улыбнулся Карл. Он уже понял куда клонит рассказчик. - Ее погубила множественность решений. Творческим натурам, Займан, всегда с трудом даются мгновенные решения. Почти всегда.
- Да, - не стал спорить его собеседник, продолжая между тем подниматься по невидимой тропе. - Ты прав. Ведь кот уцелел только потому, что и вовсе ни о чем не думал. Он ведь знал только один способ спастись, им кот и воспользовался. Он сразу же забрался на дерево.
- Славно! - уже откровенно усмехнулся Карл. - Вопрос лишь в том, что бы он стал делать, не окажись поблизости дерева.
- Ты знал? - удивился Займан, оборачиваясь к Карлу. - Тебе рассказывал Нагум?
- Нет, - покачал головой Карл, понимая, впрочем, что друг его сейчас видеть не может. - Догадался.
- Ты Хайтар, - сказал, тогда, Займан и тоже покачал головой.
- Что это значит?
- Хайтар, - пояснил Займан, снова отворачиваясь. - Это тот, кто знает ответы на вопросы.
В некоторых случаях убру не различали модальности глаголов. "Знать" могло означать "обладать знанием", но могло означать и нечто другое - "уметь или быть способным это знание добыть".
2
Между тем, пока они взбирались на гору, ночная тьма постепенно выцветала, и к тому моменту, когда Займан и Карл вступили на вершину, воздух стал прозрачным, наполнившись жемчужным сиянием наступившего утра.
- Посмотри, - сказал Займан. - Это Каменная Ладонь, так мы называем это место.
Оттуда, где они остановились, плоская вершина Левого Клыка действительно напоминала большую человеческую ладонь с четырьмя сжатыми пальцами, на которых стоял круглый, увенчанный конической крышей храм - он был построен на последней фаланге "указующего" - росла маленькая кедровая роща и у края ее располагалось древнее, если судить по виду, убрское кладбище. У основания большого пальца лежали руины какого-то сооружения, сложенного из циклопических гранитных блоков, сплошь заросшие кустами, затянутые лозами дикого винограда и покрытые лишайниками. А в центре ладони светилось перламутром овальное зеркало озера. Вода в нем была неподвижна, как стекло зеркала, но на дне его, наверняка, били ключи, иначе бы этот каменный бассейн давно высох. Но озеро не исчезло, хотя и не переполнилось, что, в свою очередь, означало, что где-то в глубине его вод имелся естественный или искусственный сток, регулирующий уровень воды.
- Сейчас появится солнце, - Займан указал рукой на закрывавший восток горный кряж, и Карл повернул голову в указанном направлении. И едва только отзвучали произнесенные слова, из-за кромки гор в глаза им ударили сверкающие, цвета расплавленного золота, лучи медленно поднимающегося на небосклон солнца.
- Посмотри на озеро, - предложил Займан.
Горная гряда и встающее над ней солнце отражались в недвижимой прозрачной воде с такой точностью, что можно было предположить, что "светильник богов" поднимается именно там.
- Спокойная вода отражает окружающий мир во всех деталях, - Займан нагнулся и подобрал с тропы камень. - Но налетит ветер, - он размахнулся и швырнул камень в озеро. - И по воде пойдет рябь. Изображение останется, но оно будет искажено.
- Что ты хочешь этим сказать? - спросил Карл, предвкушая явление еще одной притчи.
- Чем стремительнее река, - сказал Займан, игнорируя его вопрос. - Тем хуже отражается в ней действительный мир.
- Чем сильнее воин, - попробовал угадать продолжение Карл. - Тем больше он сосредоточен на себе.
- Ишель сказал мне вчера, что, когда он говорит с тобой, у него создается впечатление, что этот разговор уже однажды состоялся, и вы просто повторяете его для памяти.
- Ну, не скажи, - возразил Карл. - Ишель единственный человек в ойкумене, после беседы с которым у меня начинает болеть голова.
- Возможно, - усмехнулся в ответ Займан. - Но откуда ты знаешь, Рогем, не будет ли болеть моя голова после разговора с тобой?
3
- Те, чьи действия ты можешь предугадать, - сказал Рогем, когда они закончили тренировку, оборвавшуюся для Карла на "четвертой ступени" - того предела, за который он еще ни разу не заглянул - Тебе не соперники, Рогем. Убей их, если таково было твое намерение, или отпусти с миром, если в твоем сердце нет излишней жестокости. Они не опасны, потому что каждый раз, как они захотят на тебя подняться, ты будешь знать об этом заранее. Впрочем, наши учителя говорят, что поднявшегося в третий раз следует убить, чтобы избавить вино мудрости от еще одной капли глупости.
- Хорошо сказано. - У Карла еще немного кружилась голова, и звенело в ушах, но он быстро возвращал растраченные на упорную борьбу с самим собой силы.
- Да, - кивнул Рогем, который, как знал Карл от Нагума, был способен подниматься на шестую ступень. - Но дело не в словах, а в том, что есть и такие - ты, например, Рогем, из этой породы - которым можно только отвечать и молиться Творцу, чтобы не запоздать с ответом. В поединке с таким противником, ты целиком зависишь от его воли. Предугадать его действия невозможно, а, отвечая на них, ты идешь по тропе, проложенной врагом. В этом случае, спасти тебя может только чудо, или ты должен подняться выше противника.
- Но ты же сказал, что предугадать его действия невозможно, - возразил Карл.
- Верно, - не стал спорить Займан. - Знаешь, как я попадаю в цель из лука, когда стреляю ночью вслепую? Я становлюсь зеркалом, отражающим цель, и добавляю к изображению врага свою стрелу, торчащую между его лопаток.
- Красивый образ, - улыбнулся Карл. - Но, как это сделать на самом деле?
- Пятая ступень, Рогем, - усмехнулся Стрелок. - Ты должен подняться на пятую ступень, и тогда никакой ветер и никакие камни, брошенные твоей ли, чужой ли рукой, не взбаламутят чистых вод твоей души. Ты будешь способен превращаться в зеркало и отражать своего противника. И… Ты ведь художник, Рогем, неужели ты не сможешь дополнить портрет своего врага смертельной раной, нанесенной твоим мечом?
4
Над могилами своих учителей убру клали плоские круглые камни, похожие на мельничные жернова или большие круги сыра. Такова была традиция. Другая традиция предполагала, что, если учитель умер в пределах семи дней пути от Каменной Ладони, то его следует похоронить на старом кладбище около храма и кедровой рощи. Поэтому могил здесь было совсем не много, если учесть, разумеется, сколько веков существует это кладбище. А Займан погиб во время сражения на реке Кара. Князья Южного Договора решили, что могут претендовать на убрские земли. Они ошибались, разумеется. Ведь убру всегда были верны своим принципам и своему учению. Земля убру могла принадлежать только убру, и, узнав, что враг подступил к их границам, выступили в поход. Однако время для убру было очень неудачное - на это, собственно, и рассчитывали южане - потому что на освященной земле, как они называли свой край, оставалось очень мало бойцов. Поэтому южане смеялись перед боем и показывали на убрские порядки пальцами. Там было полно седых бород, и среди мужчин видны были женщины с поднятыми едва ли не до бедер юбками. И эти обнаженные, белые ноги, мелькавшие среди кожаных штанов, заправленных в короткие сапоги, уже не только веселили южан, но и распаляли их, потому что в их краях увидеть такой срам было невозможно. Они зря смеялись. И вожделению их не суждено было излиться в лона побежденных убрских женщин. Это был их третий поход на север, но они, разумеется, не знали, чему учит древняя традиция.