И то, как звучал голос Королевы, дружественно и понимающе, объясняло, что она права, а ты нет. И это точно не твоя ошибка. Возможно, это ошибка твоих родителей или твоей еды, или чего-то такого ужасного, о чем ты совсем забыла. Это была не твоя ошибка, Королева поняла это, потому что ты хороший человек. Только такая вещь, как все эти плохие влияния заставила тебя сделать неправильный выбор. И если только ты признаешь это, Тиффани, мир станет намного более счастливым местом…
"…холодным местом, которое охраняют чудища, миром, где ничто не стареет, - сказало ее Ясномыслие, - или миром с Королевой, которая решат все. Не слушай".
Тиффани удалось сделать шаг назад.
- Я что, монстр? - спросила Королева. - Все, что я хотела иметь небольшую компанию…
И Ясномыслие, сильно затопленное голосом Королевы, сказало: "Мисс Девочка Робинсон…"
Она приехала, чтобы наняться работницей на одну из ферм много лет назад. Говорили, что она выросла в сиротском приюте в Визге. Говорили, что она попала туда, после того, как ее мать погибла во время ужасного шторма, и капитан корабля написал в своем судовом журнале "мисс Робинсон, младенец-девочка". Видно, ее молодая мать не была слишком умна, но в любом случае она умерла, и подумали, что это имя ребенка. В конце концов, это было записано в официальной книге.
Теперь мисс Робинсон была уже стара, никогда много не говорила, никогда много не ела, но никто не видел ее сидящей без дела. Никто не мог отмыть пол так, как мисс Младенец-Девочка Робинсон. У нее было длинное худое лицо с острым красным носом и тонкие бледные руки с красными суставами, всегда занятые работой. Мисс Робинсон упорно трудилась.
Тиффани многое не поняла из того, что происходило, когда случилось преступление. Женщины обсуждали это по двое-трое, стоя в воротах, их руки были скрещены на груди, и они останавливались и выглядели возмущенными, если мимо кто-нибудь проходил.
Она ловила отрывки разговоров, хотя иногда казалось, что они зашифрованы: "У нее и правда никого никогда не было, бедная старая дева. Не ее вина - она всегда была тощая, как грабли", "Говорят, что когда ее нашли, она обнимала его и твердила, что он ее", "Дом был полон детской одежды, которую она вязала!". Последнее высказывание особенно озадачило Тиффани, потому что было сказано таким тоном, каким обычно говорят: "И в доме было полно человеческих черепов!".
Но все они сходились на одной мысли: мы этого не потерпим. Преступление есть преступление. Нужно сказать барону.
Мисс Робинсон украла ребенка Точность Загадку, горячо любимого своими молодыми родителями, даже несмотря на то, что они назвали его Точность (вариация на тему того, что называли же в добрые старые времена детей в честь таких добродетелей, как Вера, Надежда и Любовь).
Его оставили в люльке во дворе, и он исчез. И, естественно, были поиски и рыдания, а потом кто-то упомянул, что мисс Робинсон несла домой молоко…
Это был киднеппинг. На Мелу было не так уж много заборов, и очень мало дверей с замками. К воровству всех видов относились очень серьезно. Если нельзя на пять минут оставить без присмотра свое имущество, чем все это может закончиться? Закон есть закон. Преступление есть преступление…
Тиффани слышала обрывки разговоров по всей деревне, но одни и те же фразы возникали снова и снова. Бедняжка никого не хотела обидеть. Она тяжело работала и никогда не жаловалась. Она повредилась в уме. Закон есть закон.
Преступление есть преступление.
И, таким образом, барону доложили, и он держал суд в Большом зале, и были все, кто не был занят работой на холмах, включая господина и госпожу Загадку (она выглядела взволнованно, он - решительно) и мисс Робинсон, смотрящей в землю с красными натруженными руками, сложенными на коленях.
Это было тяжелое испытание. Мисс Робинсон раскаивалась в содеяном, и Тиффани казалось, что все с ней согласны. Они не были уверены, что все было так, и они пришли, чтобы узнать.
Барону также было неудобно. Закон был ясен. Воровство было ужасным преступлением, а кража человека была намного хуже. В Визге была тюрьма, прямо рядом с сиротским приютом, некоторые считали, что они даже соединяются дверью. Туда отправлялись все воры.
Барон не был большим мыслителем. Его семья правила Мелом, не задумываясь ни о чем, в течение сотен лет. Он сидел, слушал и барабанил по столу пальцами, смотрел на лица людей и держался, как человек, сидящий на горячем стуле.
Тиффани была в первом ряду. Она была там, когда глашатай начал читать приговор: "Гм, кхе, а…", - пытаясь проглатывать слова - он знал, что должен будет сказать, когда распахнулась дверь, и внутрь ворвались овчарки Гром и Молния.
Они промчались по проходу между скамьями и сели перед бароном, сверкающие глазами и опасные.
Тиффани обернулась, чтобы посмотреть на вход. Двери все еще были немного приоткрыты. Они были слишком тяжелы, и вряд ли даже самая сильная собака смогла бы открыть их. И она могла разгядеть кого-то, подсматривающего в щелку.
Барон остановился и посмотрел на собак. Еще он посмотрел на дверь.
А затем, спустя несколько мгновений, он отодвинул сборник законов и сказал: "Возможно, это дело можно решить по-другому…"
И решили по-другому, и люди обратили больше внимания на мисс Робинсон.
Это не было слишком хорошо, и не всем это понравилось, но это сработало.
Тиффани почувствовала аромат "Веселого моряка" за дверями зала, когда заседание было закончено, и вспомнила о собаке барона. "Помни этот день, - сказала Бабуля Болит. - У тебя есть на то причина".
Бароны нуждались в напоминании…
- Кто заступится за тебя? - громко спросила Тиффани.
- Заступится за меня? - переспросила Королева, и ее прекрасные брови изогнулись.
И Глубокомыслие Тиффани сказало: "Наблюдай за ее лицом, когда она волнуется".
- Нет никого? - сказала Тиффани, пятясь, - Любой, к кому ты была добра? Любой, кто скажет, что ты не только вор и бандит? Потому что это ты. Ты как… Ты как дремы, у тебя одни уловки…
И это случилось. Теперь она могла увидеть то, что заметило ее Глубокомыслие. Лицо Королевы на мгновение мигнуло.
- И это не твое тело, - сказала Тиффани, продолжая отступать. - Это только то, что ты показываешь людям. Оно ненастоящее. Оно такое же, как и все здесь, - пустое…
Королева бросилась вперед и ударила ее намного сильнее, чем могло быть во сне. Тиффани шлепнулась на мох, а Вентворт полетел еще дальше и завопил:
- Хоцю пись-пись!
"Хорошо", - сказало Глубокомыслие Тиффани.
- Хорошо? - громко спросила Тиффани.
- Хорошо? - сказала Королева.
"Да, - сказало Глубокомыслие, - потому что она не знает, что у тебя есть Глубокомыслие, и твоя рука всего в нескольких дюймах от сковородки, а такие вещи, как железо, ей ненависты, не так ли? Она сердита. Так сделай ее разъяренной настолько, чтобы она не думала. Причини ей боль".
- Ты только живешь здесь, на земле полной зимы, и все, что ты делаешь - только мечтаешь о лете, - сказала Тиффани. - Неудивительно, что Король ушел.
Королева остановилась на мгновение, как красивая статуя, которую она так напоминала. Ходячая мечта снова мигнула, и Тиффани показалось, что она увидела… что-то. Это было ненамного выше ее, в основном человек, немного стертый и только на мгновение потрясенный. Потом Королева вернулась, высокая и разгневанная, она глубоко вдохнула…
Тиффани схватила сковороду и замахнулась ей, вскакивая на ноги. Она задела высокую фигуру, это только напоминало удар, но Королева пошатнулась, как горячий воздух над дорогой, и закричала.
Тиффани не стала ждать, чтобы посмотреть на то, что будет дальше. Она снова подхватила брата и побежала вниз через траву, мимо странных фигур, оглядывавшихся на гневные вопли Королевы.
Теперь тени перемещались по траве сами по себе. Некоторые из людей - люди-обманки, те, похожие на картинку из книги-перевертыша, - изменили форму и начали двигаться за Тиффани и ее кричащим братом.
Появился быстро нарастающий гул с другой стороны поляны. Два огромных существа, которых Роланд назвал Женщинами-шмелями, поднимались с земли, с усилием махая крошечными крыльями.
Кто-то схватил ее и затащил в траву. Это был Роланд.
- Теперь ты можешь выйти? - потребовал он, краснея.
- Э… - начала Тиффани.
- Тогда нам надо бежать, - сказал он. - Давай руку. Пошли!
- Ты знаешь дорогу отсюда? - Тиффани задыхалась, потому что они помчались через гигантские маргаритки.
- Нет, - Роланд тоже задыхался. - Нет его. Ты видела дремы снаружи… Это и правда очень сильный сон…
- Тогда почему мы бежим?
- Чтобы не попадаться… на ее дорогу. Если ты… прячешсь довольно долго… Снибс говорит, что она… забывает…
"Не думаю, что она скоро меня забудет", - подумала Тиффани.
Роланд остановился, но она выдернула руку и побежала дальше с Вентвортом, цепляющимся за нее в тихом изумлении.
- Куда ты идешь? - прокричал Роланд позади нее.
- Я действительно хочу убраться с ее дороги!
- Вернись! Ты бежишь назад!
- Неправда, я бегу по прямой!
- Это сон! - закричал Роланд, его голос стал громче, потому что он догнал ее, - ты бежишь по кругу…
Тиффани вырвалась на поляну…
… на поляну.
Женщины-шмели приземлились с обеих сторон, и Королева вышла вперед.
- Ты знаешь, - сказала Королева, - Я действительно ожидала от тебя большего, Тиффани. Теперь отдай мне мальчика, и я решу, что делать дальше.
- Это не очень большой сон, - пробормотал Роланд позади нее. - Если ты уходишь слишком далеко, ты возвращаешься назад…
- Я могу сделать сон о тебе, еще меньше, чем ты, - приятным голосом сказала Королева. - Это может быть весьма болезненно!
Цвета стали ярче, и звуки стали громче. И еще Тиффани почувствовала некий запах, что было странно, потому что раньше здесь не было никаких запахов.
Это был острый, горький запах, который невозможно забыть. Это был запах снега. И как стрекот насекомых в траве, она услышала очень слабые голоса:
- Кривенс! Где здесь выход?!
Глава 11. Пробуждение
С другой стороны поляны человек, коловший орехи, взялся за последний, примерно в половину роста Тиффани. Тот мягко покачивался. Кольщик ударил по нему, и орех покатился по дороге.
"Посмотрим, что там на самом деле…" - сказала себе Тиффани и рассмеялась.
Королева озадаченно посмотрела на нее.
- Ты находишь это забавным? - потребовала она. - Что в этом смешного? Что веселого в этой ситуации?
- У меня появилась интересная мысль, - сказала Тиффани.
Королева криво усмехнулась, потому что люди без чувства юмора всегда так делают, когда сталкиваются с улыбкой.
"Ты не очень умна, - подумала Тиффани. - И тебе никогда не надо было быть такой: ты получаешь все, что хочешь, мечтая об этом. Ты веришь в свои сны, значит, тебе не часто приходится думать".
Она повернулась и прошептала Роланду:
- Расколи орех! Не беспокойся, о том, что я делаю, расколи орех!
Мальчик посмотрел на нее безучастно.
- Что ты ему сказала? - одернула ее Королева.
- Я сказала "до свидания", - ответила Тиффани, сильно прижимая к себе брата. - Я не отдам тебе своего брата, независимо от того, что ты сделаешь.
- Ты знаешь, какого цвета твои внутренности? - спросила Королева.
Тиффани безучастно покачала головой.
- Хорошо, теперь будешь знать, - сказала Королева, сладко улыбаясь.
- Ты не достаточно сильна, чтобы сделать что-нибудь подобное, - ответила Тиффани.
- Знаешь, ты права, - сказала Королева. - Такое физическое волшебство действительно очень трудоемко. Но я могу заставить тебя думать, что я сделала что-нибудь… более ужасное. И это, детка, все, что мне надо сделать. Теперь не желаешь ли попросить о милосердии? Позже ты будешь уже не в состоянии.
Тиффани сделала паузу.
- Нет, - сказала она, наконец. - Думаю, что не желаю.
Королева наклонилась к ней. Ее серые глаза заслонили от Тиффани весь мир.
- Люди здесь будут долго помнить об этом, - сказала она.
- Надеюсь, что так, - сказала Тиффани. - Расколи… орех.
На мгновение Королева снова показалась озадаченной. Она не слишком хорошо реагировала на резкие изменения.
- А? Ох… щас, - пробормотал Роланд.
- Что ты ему сказала? - потребовала Королева, потому что мальчик кинулся к человеку с молотом.
Тиффани пнула ее в ногу. Это было не по-ведьмински. Но ей было всего девять лет и, к сожалению, она не придумала ничего лучше. С другой стороны, у нее были тяжелые ботинки, и это был хороший пинок.
Королева встряхнула ее:
- Зачем ты это сделала? - спросила она. - Почему ты не желаешь делать то, что я говорю? Все будут так счастливы, если будут поступать так, как я говорю!
Тиффани посмотрела на ее лицо. Теперь ее глаза были серые, но зрачки были, как серебряные зеркала.
"Я знаю, кто ты, - сказало ее Глубокомыслие. - Ты ничто, которое никогда ничему не научится. Ты ничего не знаешь о людях. Ты только… постаревший ребенок".
- Хочешь конфетку? - прошептала Тиффани.
Позади нее раздался крик. Она вырвалась из рук Королевы и увидела, что Роланд борется за молот. Пока она наблюдала, он резко развернулся и вскинул молот, свалив эльфа, стоящего сзади.
Молот упал, Королева взбесилась:
- Конфетку? - злобно прошипела она. - Я покажу тебе кон…
- Кривенс! Это Кроля! Она держашь нашу кельду, старая брюква!
- Нет кроли! Нет лорда! Вольные Мальцы!
- Забей е на$7
- Геть ее!
Возможно, Тиффани была единственным человеком во всех множественных мирах, обрадовавшимся, услышав голоса Нак Мак Фиглов.
Они лились из разбитого вдребезги ореха. Некоторые все еще были в бабочках. Другие вернули свои клетчатые килты.
Но все они были настроены на драку и, чтобы сэкономить время, отвешивали друг другу пинки для ускорения.
Поляна… очистилась. Настоящие или нереальные люди не могли не заметить проблемы, катившиеся на них оранжево-синим потоком, с ревом и проклятиями.
Тиффани вырвалась из рук Королевы, затем, все еще держа Вентворта, нырнула в траву и приготовилась наблюдать.
Большой Ян мчался мимо, неся над головой отбивающегося крупного эльфа. Потом он внезапно остановился и подбросил его высоко вверх.
- Хорошо пошел, прям на бошку, - завопил он, затем развернулся и бросился обратно в сражение.
Нак Мак Фиглов нельзя было оттеснить или окружить. Они работали группами, забирались друг другу на спину, чтобы подняться на высоту, достаточную для того, чтобы дать эльфам по ушам или, что предпочтительнее, сшибить их лбами. А если кто-нибудь из них падал, на всем протяжении падения он молотил ногами.
В способе борьбы Нак Мак Фиглов была некоторая особенность. Например, пиксти всегда выбирали самого крупного противника, потому что, как позже сказал Всяко-Граб: "В такого легче попасть, ты знашь". И они совсем не останавливались. Они просто сметали неприятеля. Это было похоже на нападение ос с кулаками.
Им понадобилось некоторое время для осознания того, что противники кончились. Некоторое время они продолжали драться друг с другом - недаром же они проделали такой путь, а затем успокоились и начали обшаривать карманы лежащих - вдруг там найдется монетка-другая.
Тиффани встала.
- Ну что ж, неплохая драчка, могу сказашь, - сказал Всяко-Граб, озираясь. - Чисто сработашь, без шума и пыли. Даже обошлись без лирики.
- Как вы попали в орех? - спросила Тиффани. - Я имею в виду, что это был… орех.
- Мы найтишь дорогу только туда, - сказал Всяко-Граб. - Эта дорога подошла. Оч трудная работа - ногация в снах.
- Особенно когда ты маленько тогось, - добавил Псих-Вулли, широко ухмыляясь.
- Что? Вы что… пили? - спросила Тиффани. - Я тут одна с Королевой, а вы были в баре?
- А, нет! - сказал Всяко-Граб. - Ты знашь, тот сон с большой гульбой? Когда мы нормально приодешься? Так мы там застряшь.
- Но я убила дрем!
Граб заюлил:
- Ну-у-у, - протянул он, - Мы вышли оттуда не так легко, как ты. Нам надошь было чуть больше времени.
- Пока бухло не кончилось, - услужливо подсказал Псих-Вулли.
Всяко-Граб впился в него взглядом.
- Это не то, что ты думашь! - отрубил он.
- Ты подразумеваешь, что сон продолжается? - спросила Тиффани.
- Если ты сильно хошь пить, - сказал Псих-Вулли. - И не только бухло, бу-тир-бреды бышь тоже ничего.
- Но я думала, что если что-то съесть или выпить во сне, останешься там! - сказала Тиффани.
- Да, для большинства существ, - сказал Всяко-Граб. - Но только не для нас. Дом, банк, сон - нам без разницы. Мы отовсюду слиняшь.
- Ну, мобыть, кроме баров, - сказал Большой Ян.
- О, да, - бодро воскликнул Всяко-Граб. - Линька с бара дается нам с огрррромным трудом, точно гришь.
- И куда делась Королева? - потребовала Тиффани.
- А, она гетьски, как только мы пришли, - сказал Всяко-Граб. - А нам, леди, пора валить из этого сна, - он кивнул на Вентворта. - Это, что ли, дите? Ах, у него полная носа соплев!
- Хочешь конфетку? - крикнул Вентворт, на конфетном автопилоте.
- Амба, больше ни че не получишь! - рявкнул Всяко-Граб. - Хорош ныть, давай с нами и кончашь виснуть на своей мелкой сестре!
Тиффани открыла было рот, чтобы возразить, но снова закрыла его, потому что Вентворт впервые после долгого плача захихикал.
- Милый! - сказал он. - Липутик! Лили-путик!
- О, дорогой, - сказала Тиффани. - Они тебе понравились?
И тем не менее она была очень удивлена. Вентворт никогда не проявлял интереса к тому, что не являлось конфетой.
- Граб, тут есть еще один настоящий, - окликнул один из пиксти.
К своему ужасу, Тиффани увидела, что несколько Нак Мак Фиглов поддерживают голову бесчувственного Роланда. Он лежал ничком на земле.
- Ах, это тот малец, что нагрубишь тебе, - сказал Всяко-Граб. - Он еще пыташься прибить молотком Большого Яна. То не очень умная вещь, чтоб даже пытаться. Что бушь с ним делать?
Трава задрожала. Небо темнело. Воздух становился холоднее.
- Мы не можем оставить его здесь! - сказала Тиффани.
- Хорошо, потащим во, - сказал Всяко-Граб. - Валим прям щас!
- Лили-Путик! Лили-Путик! - радостно кричал Вентворт.
- Боюсь, что это на весь день, - сказала Тиффани. - Извините.
- Пошли к дверям, - сказал Всяко-Граб. - Ты вишь щас дверь?
Тиффани отчаянно озиралась. Теперь ветер отдавал горечью.
- Ищи дверь! - скомандовал Всяко-Граб, и Тиффани завертелась вокруг.