– Молодцы! – радостно прокомментировал Герасимов. – Теперь они сами себе отрезали путь вниз.
Он поймал крайне озабоченный взгляд Грачева и рассмеялся:
– Да не дрейфь, солдат! Я тебе покажу, как резервный контур запускать. Выберешься! Главное, чтобы теперь этим гениям не пришло в голову перекрыть чем-нибудь выходную горловину стартовой шахты, а то наш полет будет очень недолгим и абсолютно нерезультативным.
Титановая плита с шипением встала на место, наглухо отсекая шестерых людей от внешнего мира.
Второй лифт был еще более просторный, чем первый. И несся вниз с какой-то невероятной скоростью. У всех закладывало уши, и желудки подпрыгивали к горлу.
– Ты клизму ставить умеешь? – вдруг спросил Фрунзик у Юрки.
– Ну-у… пробовал однажды. На песике… А зачем?
– А как, ты думаешь, биогель в организм вводится? Вместе с обедом? Всем нужно будет сделать тщательное промывание желудка и кишечника.
Маринка после этих слов чуть не потеряла сознание.
– А что? – искренне удивился Фрунзик. – Думаете – в санаторий попали?
Лифт наконец остановился, и его тройная дверь с легким шумом отползла в сторону. Перед друзьями оказался освещенный тоннель, плавно изгибающийся влево.
– Что ж, дорогие мои, – торжественно произнес Герасимов. – Добро пожаловать на объект "Подснежник".
Пока они шли по коридору, Максим спросил:
– Фрунзик, сколько нам лететь?
– Около двух месяцев.
– А почему так мало? Ведь первый полет длился гораздо дольше.
– Совершенно разные траектории и типы кораблей. Такой громадине, как "Конкистадор", нужно много энергии, чтобы разогнаться, поэтому, несмотря на то, что там стоят плазменные движки, скорость полета значительно ниже. И вдобавок мы будем выходить на полетную траекторию через витки. Слава прав: видимо, придется сделать два витка, а не один. Это… как бы тебе объяснить попроще… По принципу карусели. Мы раскручиваемся по орбите, а потом уходим, имея не только собственную тягу, но и пользуясь энергией центробежной силы. Похоже на камень, вылетающий из пращи. Боги скорее всего пустятся в погоню. Они выведут к "Конкистадору II" транспортные корабли и зальют столько топлива, сколько влезет. Межпланетник, конечно, не достроен полностью, но жилой модуль и двигатели функционируют. А для Гефеста, как ты понимаешь, не составит труда организовать несколько стартов с Байконура или Плесецка. Добравшись до корабля, они выжмут из него все возможное и невозможное. Чтобы достичь Марса раньше, нам придется тоже совершать невозможное. Если они нас нагонят на полпути – не успеем даже помолиться. На "Конкистадоре" стоят промышленные лазеры и четыре ядерные боеголовки по десять мегатонн…
– Стоп! А почему бы нам самим не взять этот межпланетник?
– А потому, что мы не успеем. Я, к сожалению, не смог узнать кодов активации основного бортового компьютера. Чтобы его включить, мне может понадобиться час, а может – неделя. Нельзя рисковать. А топливо залить можно, не включая основной компьютер, – там есть хитрая система, рассчитанная на экстренную помощь. Понимаешь?
– Тогда давай взорвем его! Сам же говоришь – там четыре ядерные боеголовки!
– Снова не угадал. Они тоже выводятся на боевой режим только через основную машину. Единственное, что мы реально можем, – чисто механически поколотить аппаратуру. Сколько успеем. Правда, не думаю, что это их надолго задержит, но попробовать стоит. К тому же мне всегда хотелось хорошенько пройтись кувалдой по приборным панелям.
– Неужели все это происходит со мной… – потирая лицо грязными ладонями, пробубнил Егоров. – Кошмар какой-то.
– Бу! – шутливо напугал его Фрунзик, выпучив красные глаза.
– А не получится взять немного больше топлива, чтобы потом… вернуться? – тихо проговорил Долгов.
– Нет, Макс, не получится. Тогда будет перегруз, мы не сможем набрать нужную скорость, и сильно возрастет шанс, что нас догонят.
– Да уж. Перспективка…
Тоннель уперся в высокие двустворчатые ворота. Герасимов достал из кармана магнитную карточку и провел ею по щели в консоли запирающего механизма. С лязгом и свистом створки поползли в стороны, открывая вид на исполинский ангар, освещенный сотнями мощных прожекторов.
– Япона бабушка-а… – протянул Юрка, глядя на огромный шаттл, стоящий на возвышении посреди ангара и закрепленный стальными фермами.
Корабль походил на "Буран", но был более обтекаемой формы, что, несомненно, повышало его аэродинамические характеристики. На корме располагались четыре больших сопла и несколько поменьше, видимо – маневровых. По бокам, под треугольными крыльями, висели два здоровенных топливных бака. В носовой части фюзеляжа располагалась кабина; пять стекол, сейчас закрытые заслонками, давали 180-градусный круговой обзор. Все фронтальные части были покрыты каким-то призрачно-фиолетовым составом. К каждому крылу были прикреплены по три большие дуги на сложной системе кронштейнов. А на белоснежном боку красовалась надпись "Подснежник. СССР".
– Твою мать, – не выдержал Максим. – Значит, ты не врал. Елки-моталки, неужто эту хрень можно запулить в космос с помощью магнитов…
– А эти полукруглые фиговины не помешают? – спросил Егоров, показывая на странные приспособления, торчащие из крыльев.
– Это распределительные дуги, – объяснил Фрунзик, шагая к двери с нарисованным красным крестом. – При входе в стартовую шахту отстреливаются… Хватит глазеть, пойдемте на мерзкие клизменно-рвотные процедуры. Пора отправляться к звездам.
– Красота, – еле слышно прошептал Торик, глядя на шаттл. – Какая красота…
– Что ты там опять бормочешь, Слава? – бросил через плечо Фрунзик.
– Я просто подумал… Ведь подснежники цветут, когда близится весна?
Герасимов остановился. Обернулся и внимательно посмотрел на Торика.
Тот улыбался.
Впервые за долгие годы в глазах астронома зажегся огонек рассудка.
Глава седьмая
Грачев коротко выдохнул и одновременно повернул два ключа на панели управления. По экрану стремительно пробежали строчки команд, и ангар постепенно наполнился зубодробительным гулом. Энергия из накопителей потекла в индукторы.
За толстой стеклянной переборкой стало видно, как шаттл повис в полуметре над полозьями, на которых только что стоял.
Грачев отошел от панели и посмотрел на могучий корабль. "Подснежник" медленно двинулся к темному чреву тоннеля, ведущего к разгонному кольцу.
– Видел бы это дядя, – прошептал Грачев, закрывая уши ладонями.
Шум в ангаре стал нестерпим, достигнув своего апогея. Корабль набрал приличную скорость и унесся в круглый зев, обрамленный сетью кабелей…
Гул сразу стих, перенесшись куда-то в недра сложнейшей стартовой системы.
А в ярко освещенном ангаре рядовой Грачев так и стоял, приложив руки к ушам. Он защищался не от звуков, рождающихся в объекте "Подснежник", он защищался от эха П-орудий и стрекота АКП, въевшихся в память навсегда.
Выполняя приказ, он в глубине души так и не смог простить полковника. Почему? Почему именно его отправили в этот бункер?…
Рядовой Грачев остался на узком мостике между двумя безднами. Бездной смерти и бездной космоса. Ни одна из них не приняла его…
Шаттл мчался по кольцевой траектории в искусственном вакууме, все набирая и набирая скорость. Пятеро человек на его борту пребывали в кратковременном анабиозе и не могли ощутить яростную, необузданную энергию полей, бушующую в этот момент вокруг. Все приборы "Подснежника" были отключены, информация на жестких дисках стерта – никакая электроника не "выжила" бы здесь.
Достигнув расчетной скорости, шаттл влетел в стартовую шахту и, в доли секунды проделав километровый путь до поверхности, вымахнул в атмосферу.
Это было подобно выстрелу гигантской пушки.
Несколько взводов солдат, получивших от генерала Бонаха приказ перекрыть горловину шахты бетонными плитами, буквально размазало по тайге вместе с САБМушкой. От воздушно-вакуумного удара в месте выхода "Подснежника" образовалась пятидесятиметровая воронка. Толстые вековые кедры поломало в радиусе четверти километра. Мотострелковая рота, находившаяся от места старта в десяти километрах, полностью оглохла через полминуты. Звук от выходящего на орбиту корабля был услышан даже жителями Томска.
"Подснежник" выбрался из-под земли.
Наизнанку и обратно.
Именно на это было похоже первое ощущение Максима, когда он очнулся. Казалось, что каждая клеточка организма скомкана и выжата досуха. Тошнило дико, мозги пульсировали болезненным кипящим комком; в груди, животе и паху ворочались "ежики нервов", отдаваясь нестерпимой болью при каждом движении.
Долгов попытался вдохнуть, но лишь тщетно забулькал. Мгновенно его охватила паника, и, дернувшись всем телом, он закашлялся, выплевывая синеватую жидкость прямо в воздух. Она тут же собиралась в шарики разных размеров и разлеталась во все стороны.
Этой слизью Максима рвало около двух минут. Наконец последние шарики понеслись вдоль слабоосвещенного коридора, размазываясь по безжизненным приборам и мягким полукруглым стенкам.
Выбравшись из своей капсулы, Максим вдруг ощутил, как потолок стремительно полетел вбок. Вестибулярный аппарат отказался смириться с такой вольностью физики, и Долгова снова стошнило. На этот раз желчью.
– Блюешь? – участливо поинтересовалась белобрысая голова Фрунзика, выглянувшая из поперечного прохода, ведущего в рубку. – Возьми гермопакет, хватит борт загаживать. Вон, за тобой, в зажиме.
– К-как остальные? – пролепетал Максим, стараясь выровняться.
– Расслабься, все выжили. Только пока еще не очнулись. Будешь еще блевать?
– Не зн-наю… Вроде больше нечем.
– Тогда полетели в рубку. Поможешь системы перезапустить.
– Какие системы?
– Вся информация была стерта в чудовищных магнитных полях при старте. Экранировать такое невозможно. Ничего страшного в этом нет, просто все нужно заново переустановить с дисков. Благо лет десять назад эту хреновину слегка проапгрейдили, а то бы мы сейчас перфокартами рестартились! Шутка.
Максим наконец принял вертикальное положение, если в невесомости, конечно, таковое существует. Он стряхнул остатки синей суспензии с плеч и живота и вдруг понял, что болтается посреди коридора совершенно голый.
– Белье и спецкостюм в рубке, – словно прочитав его мысли, ответил Герасимов. – Пока Маринка не очнулась, рекомендую тебе пройти ликбез по пользованию сортиром в условиях невесомости. Пошли покажу.
– Да как мне им пользоваться, если все кишки этим синим дерьмом забиты были? Я теперь – пустышка. И сушняк долбит такой, что самое жестокое похмелье раем покажется.
– Вот и хорошо. Заодно перекусим.
Долгов, аккуратно хватаясь за специальные скобы, поплыл в сторону Фрунзика.
– Скажи, а все, кто первый раз в космосе оказывается, так погано себя чувствуют? – спросил он.
– В невесомости практически любого поначалу тошнит. А учитывая, что вы без предварительной подготовки здесь оказались, да еще с таким нечеловеческим стартом… Я вообще удивлен, как ты до сих пор жив. Еще и разговаривать можешь. То ли повезло, то ли организм у тебя железный.
– Сука ты, Герасимов. Циничная сука. А раньше прикидывался таким хорошим.
– Ну кто-то же из всех нас должен быть циничной сукой? – не оборачиваясь, сказал Фрунзик. – Иначе мы до Прометея никогда не доберемся.
– Прометей… – Максим шарахнулся головой о выступающий приборный блок и зашипел. С досадой в голосе проговорил: – Знаешь, я тут обнаружил парадокс. Чем дальше мы продвигаемся в нашей абсурдной затее, тем меньше я верю в ее успех. Будет довольно смешно, если Прометей так и останется мифом. Плодом воспаленного воображения шизофреника…
В рубке уже плавал вверх ногами Торик.
– Я не шизофреник. Я личность с серьезной психологической травмой, неблагоприятно отразившейся на психике, – сказал он. – Поэтому и просил отправить меня к доктору Звонкову или к доктору Дубровину.
Максим даже не нашел слов, чтобы ответить. Ему стало чертовски стыдно перед Святославом, который оттолкнулся от кресла пилота и плавно вылетел из рубки.
– И кто из нас циничная сука? – поинтересовался Фрунзик, ловя футляр с дисками, парящий в воздухе. – Э-эх… Долгов, Долгов… Усредненный ты наш человечек… Глянь лучше в стекло – хотя бы ради того, чтобы это увидеть, тебе стоило проделать весь путь от Москвы до самых до окраин.
Выхватив из зажима пакет с бельем и серым спецкостюмом, Максим полетел к панели управления, пытаясь одновременно одеться. Возле передних иллюминаторов он повис в неудобной позе, с трусами на одной ноге.
Зрелище сражало наповал.
Выпуклый купол Земли проплывал сбоку. Голубоватый, с седыми воронками циклонов и нечеткими линиями материков в просветах между облаками. Тонкий ореол атмосферы рассеянным пледом окутывал планету, освещенный Солнцем, которое сейчас находилось вне поля зрения – позади шаттла. Молчаливо и величественно вращалась полусфера Земли. А в самом уголке обзорного пространства виднелись фонарики далеких звезд. Они были похожи на яркие острые иглы, впивающиеся в сетчатку. И как ни странно, здесь, в космосе, где до них было вроде бы рукой подать, эти звезды казались намного отчужденней, чем на Земле…
Пискнул дисковод, считавший первый загрузочный сидюк. Долгов обернулся, с трудом отрывая взгляд от чарующего пейзажа.
– Выглядишь довольно глупо, – прокомментировал Фрунзик, нависнув над сенсорной панелью управления бортовым компьютером.
Максим, совершая нечеловеческие акробатические этюды, наконец натянул трусы, обтерся полотенцем и влез в комбинезон, оказавшийся неожиданно удобным и приятным для тела. Он подплыл к Герасимову и сказал:
– Дай пожрать и командуй – чего делать.
– Холодильная камера слева от тебя, возле плеча. Отстегиваешь захват, открываешь, достаешь тюбики на свой вкус и лопаешь. Только смотри не расшвыряй хавчик по всей рубке. Рекомендую для начала что-нибудь легкое. Кашку, пюре какое-нибудь… Чтобы желудок после биогеля адаптировался. И можешь приступать к инсталляции пакета навигационных программ. Это элементарно. Просто тупо нажимаешь на клавишу "да" несколько раз, остальное инсталлер сделает за тебя. Это возле того терминала с маленьким монитором и кучей ненужных тебе тумблеров. "Мышку" только подключи, драйвера я уже поставил. Так, а теперь смотри сюда… Этот гофрированный шланг с присоской необходим для…
– Стоп. Я уже понял. Думаю, смогу сам разобраться, как им пользоваться.
– Как хочешь. Самое главное – правильно пристегнуть и настроить отсос на приемлемое давление. Переборщишь – и у тебя вместе с органическими отходами организма все хозяйство затянет. Шутка.
– Да заткнешься ты наконец, шутник хренов? Сейчас опять блевать начну.
– Понял. Молчу.
Максим извлек из холодильника несколько тюбиков с картофельным пюре, чаем и мясным фаршем.
– Смотри, дергаешь вот за эту петельку, и пища через минуту нагревается, – сказал Герасимов.
– Ого! Вот ведь дошла цивилизация.
– Цивилизация до этого еще полвека назад дошла, просто афишировать не спешит… Только всякий мусор сразу утилизируй, а то потом будет по всему кораблю летать.
Долгов включил питание навигационного терминала, взял у Фрунзика диски и принялся за работу. В установке действительно не оказалось ничего трудного. Жми на кнопку да жди, пока индикатор процесса медленно, но упрямо ползет слева направо. Только "мышку" то и дело приходилось ловить, чтобы не болталась на своем хвостике-проводе.
Через полчаса в рубку заглянул Егоров, облеванный с ног до головы. Кожа у него имела слегка фиолетовый оттенок, а глаза неумолимо скашивало к переносице.
Герасимов указал ему на пакеты с бельем и одеждой. Юрка, ни слова не говоря, пришвартовался к зажимам вверх ногами, варварски разодрал пакет и принялся неуклюже натягивать трусы. Максим, наблюдая краем глаза за его дрыганьями, похихикивал, представив, что сам только что выглядел не лучше.
Закончив процедуру облачения, Егоров кое-как добрался до навигаторского места, сел в кресло, наглухо пристегнулся страховочными ремнями и прохрипел:
– Влаги…
Долгов достал тюбик с чаем и плавно запустил его в сторону облеванного мученика. Юрка высосал тюбик за считанные секунды и сказал:
– И еды. Только чтоб понажористей…
Последней очнулась Маринка. Она стыдливо заглянула в рубку, когда уже практически все системы были установлены и корабль ожил, мигая множеством огоньков, гудя какими-то электронными внутренностями. Духота, царившая до этого времени на борту, стала постепенно спадать – нормально заработала установка климат-контроля.
Как ни странно, лицо Маринки выглядело достаточно прилично. По крайней мере оно было чистое и телесного цвета. Видимо, девушка заблаговременно привела себя в относительный порядок.
– Ребята, где можно шмотки взять? – спросила она, обворожительно краснея.
– Лови. – Герасимов запустил в нее пакетом с одеждой.
Маринка схватила его, но не совладала с координацией движений, перевернулась, и взору мужиков открылись на мгновение ее миниатюрные ножки и выпуклая попка. Фрунзик истово потер отвисшие мочки ушей, Максим часто поморгал, а Егоров, так и сидевший пристегнутым к креслу, и вовсе ничего не заметил.
– Марин, – крикнул вдогонку Герасимов. – Марин, слышишь? Когда закончишь заниматься туалетом, найди Торика, пожалуйста. Скажи, что через сорок минут мы стартуем к "Конкистадору II". Нужно будет выйти на стационарную геоцентрическую орбиту – возможны небольшие перегрузки. Пусть он тебе покажет, как пристегиваться в амортизирующем кресле и пользоваться кислородной маской. На всякий случай.
– Хорошо, – откликнулась из коридора Маринка. – Только уговор – вы сейчас не видели ничего, кроме моего озабоченного лица, мальчики. О'кей?
Фрунзик и Максим переглянулись.
– Заметано, – ворчливо крикнул Егоров.
– Тебе-то что? – удивленно поинтересовался Фрунзик, переключая несколько тумблеров в верхнее положение.
– Ну-у… я ж взаправду ничего не видел. А стоило?
– Нет, – быстро отрезал Долгов. – Совершенно не стоило.
Настала очередь многозначительно переглянуться Егорову с Герасимовым.
– Дионис, ты ослика с собой собираешься захватить? – спросила Гера, допивая третий бокал виски со льдом.
– Ну-у, – пробормотал бог виноделия, – мы сдружились. Как-то жалко скотинку. Монтгомери хороший, только упрямый и тупой.
– Осел Монтгомери… Надо же, я тебя не видел всего полгода, а ты успел уже ему кличку дать, – удивился Аполлон.
– Я ж говорю, мы подружились. Глянь… Ну-ка, Монтгомери, голос! Аш-ша!
Упитанный ослик повел ушами, покосился одним глазом на Диониса и коротко заржал.
– Видишь!
Артемида надменно хмыкнула и повела рукой. Монтгомери взмахнул хвостом, встал на задние копыта и зацокал по кафельному полу релаксационного зала, методично скаля зубы и подавая противный голос.
– Перестань! – рявкнул Дионис. – Тебе легко, ты с любым животным можешь вот так… запросто! А я его три месяца дрессировал.
Черноволосая Артемида снова хмыкнула и откинулась на диване. Осел в мгновение ока бахнулся на четыре конечности, оскорбленно опустил уши и оглушительно пукнул.
– Гефест, ты все устроил на Байконуре? – спросил Зевс, который выглядел чернее тучи.
Хромой старик сплюнул кожуру от семечек в кулечек и ответил: