Михаил Харитонов
Девоншир
Джону Фаулзу и Василию Щептенёву
Михаил Харитонов
Девоншир
Ночь. Смерть. Вода.
То, что у других брало годы и десятилетия, для него сложилось в дни, наполненные собиранием сил. Силу он брал у деревьев, силу - у воды. Ночи он проводил, стоя на гранитных столбах, и сила камня пронизывала его насквозь.
Он видел перед собой лабиринт, водоворот Сил. Чёрное, зелёное, голубое сплеталось над мёртвой водой. Над ней стояли звёзды. Знаки, образуемые ими, были чудовищны.
Чёрное: смерть. Лоа Агве, владычица вод. Ей не место в этом краю, её привели сюда тайно, но теперь она здесь. Это её - влажные, липкие паутины, в которых трепещут души, пронзённые иглами колдуна-бокора. Центр паутины совсем рядом, в доме, где бокор и его вторая половина, чёрная мамба, ткут нити Агве. Он должен пройти между ними, не касаясь их ни взглядом, ни намерением.
Голубое: ночь. Сила, пришедшая на острова со Святым Крестом, сила морей. Она хранит острова от бед, но она слишком высока. Нужно идти вдоль голубых огней, не препятствуя им.
Зелень: вода. Не его стихия, нет - но на эту ночь ему дали ключи от вод. Он не слышит их песни, но может повелевать. Может быть, вода выведет его за цепь заклятий Агве, за чёрные паутины.
Он простёр правую руку. Языки огня вылетели из пальцев и сплелись в узор, образуя дорожку, петляющую между нитей.
Подобрав мешок, лежавший у ног, он пошёл вперёд, к чёрной туше острова. Там ждало безумное чудовище, которое он должен убедить, освободить, убить. Впрочем, убить нетрудно. Главное - получить согласие его сердца.
Тишину разорвал долгий, унылый вой.
Человек остановился, опустил руку в мешок и вытащил небольшой предмет. Размахнулся и бросил его в топь, подальше от переплетения нитей.
Это был узкий чёрный ботинок с острым носком.
1921 г. Великобритания, графство Девоншир. Зима
1
Поезд остановился у маленькой, захолустной станции.
Доктор Ватсон попытался что-нибудь разглядеть сквозь запотевшее стекло, и ничего не увидел. Аккуратно протёр дырочку рукавом дождевика. На той стороне стекла проступили мелкие оспины капель, но видимость не улучшилась.
Доктор зябко поёжился и в который раз подумал, что эта поездка бессмысленна и его обманывают. Встал. Проверил карманы. Нашёл письмо медиума, зачем-то перечитал последний абзац, потом медленно разорвал бумагу наискось, ещё и ещё раз. Набил обрывками пепельницу, поискал спички, и вспомнил, что оставил их в Лондоне вместе с сигарной коробкой. Его просили не брать с собой огонь.
Он поправил кепи, взял трость за середину и покинул вагон.
Моросил дождь. Сквозь пелену мороси можно было видеть перрон, покосившийся забор, с которого давно слезла краска, а за ней - угрюмое, изнурённое дождями дерево.
На платформе было пусто. О том, что здесь хотя бы изредка бывают люди, свидетельствовал только обрывок газеты, раскисший от влаги. Ватсон на всякий случай ещё раз осмотрелся, ничего нового не увидел и пошёл вниз, к домику смотрителя.
Красная кирпичная будка казалась необитаемой. Единственное окошко было тёмным и пустым. Стекло перечёркивала длинная трещина, заклеенная изнутри жёлтой газетной бумагой.
Доктор постучал в дверь. Шум дождя заглушили тяжёлые удары трости.
Через минуту дверные петли заскрипели, дверь приотворилась, и в тёмном провале блеснул глаз.
- Вы мистер Еген? - спросил Ватсон, невольно повышая голос.
- Ш-ш-ш… Не надо кржичачь, - дверь приоткрылась чуть шире. - Што нужно?
- Я доктор Ватсон из Лондона. Вас предупреждали, что я приеду? - доктор невольно повысил голос.
- Да. Што нужно? - отнюдь не вежливо повторил хозяин.
- Для начала - войти, - решительно сказал Ватсон и потянул дверь на себя.
Человечек по ту сторону двери недовольно зашипел, но отступил назад. Доктор счёл это приглашением и вошёл.
Внутри будки было немногим лучше, чем снаружи. В полумраке можно было разглядеть трёхногий стул со сломанной спинкой, крохотную железную печку, холодную даже на вид, какой-то хлам в углу. У окна стояли козлы, на них - стакан, рюмка и два сухаря. Ватсон, по старой привычке, отметил про себя, что в помещении не пахнет ничем, кроме всё той же всепроникающей сырости.
- Меня просили приехать в Баскервиль-холл по важному делу, мистер Еген, и я прибыл, - сказал доктор, когда решил, что пауза слишком затянулась.
- Йожин. Йожин меня жовут, - представился человечек.
Доктор подумал, что автоматические письмо - не самый удовлетворительный способ донесения сведений до адресата. К тому же медиум, через которого ему передали приглашение, был не силён в грамоте.
- Мистер Йожин, вы должны меня провести на ту сторону. Вы ведь получили инструкции на мой счёт, не так ли?
- Ш-ш-ш… Пжовесчи на ту шторжону… - забормотал смотритель. - Шложно это, вот што я вам шкажу, и ждоржовья много бержёт, - он дёрнул шеей, как пьющая ворона, искоса глядя на гостя.
Доктор внимательного посмотрел на негостеприимного хозяина комнатки. Тот выглядел непрезентабельно и не внушал доверия: маленький, лысый, с непропорционально большой головой и оттопыренными ушами. Особенно неприятно было смотреть на нижнюю часть лица - в морщинах и складках рта было что-то обезьянье. Звуки, которые он издавал, мало напоминали человеческую речь: - Ватсон с трудом разбирал эту кашу из слов. Но, в общем-то, решил доктор, ему доводилось видать и более подозрительных субъектов.
Он положил на стол гинею. Обезьянье лицо расплылось в довольной гримасе.
- Ну, ну, - бормотал человечек, пряча деньги, - вшё жделаем в лушщем виде. Шадичешь, шадичешь, - он пододвинул к козлам стул и изобразил нечто вроде приглашающего жеста. - Ижьвольте вот ужоштитьшя, - он взял со стола рюмку и протёр её пальцем, после чего извлёк из-под стола бутыль подозрительного вида.
- Это что? - доктор с подозрением уставился на бутыль.
- Погода плохая, - пожаловался хозяин, плеснув сначала себе, а потом доктору. - Вщё вржемя льёт швержу. Холодно. Надо бы шогречша.
Ватсон выразительно покосился на печку.
- Ш-ш-ш… Ожонь! - мистер Йожин сжался и втянул голову в плечи.
- Ах да, конечно, - доктор поморщился и взял рюмку двумя пальцами.
Как он и предполагал, это оказался скверный джин, дерущий горло, как грубая шерсть. Стало, однако, теплее.
- Оджин момент, минутошку, - бормотал мистер Йожин, наливая себе ещё. Рука тряслась, горлышко бутылки билось о край стакана.
Доктор с сомнением взял сухарь, понюхал. От сухаря пахло плесенью и спорыньёй.
В глазах хозяина что-то мелькнуло - как будто загорелись две тусклые, голодные искры.
- Чеперь ошторожнее. Ржот откржойте. Уши может жаложить, - предупредил он.
Уши не заложило. На долю секунды возникло чувство погружения - как будто он тонул в какой-то невидимой воде. Ватсон сглотнул, и неприятное ощущение пропало.
- Уже можно идчи, - сказал человечек, показывая на дверь.
- И это вся ваша работа? - не понял гость.
- Можу немношко провожичь, - не особенно любезно предложил мистер Йожин. - Но вы же шами жнаече, куда вам нужно?
- Я бывал в этих местах, - медленно сказал доктор, - много лет назад, и на другой стороне. Не хотелось бы, знаете ли, заблудиться.
- Пойжёмче, - хозяин решительным жестом нахлобучил на голову бесформенную шляпу, распахнул дверь и они вышли под дождь.
Поезда у платформы не было. Зато на лавочке сидела какая-то дама в голубом газовом платье, вызывающе неуместном среди этого унылого пейзажа. Ватсон напряг зрения и разглядел белое пятно лица и крохотную сумочку на коленях.
Дождя дама, казалось, не замечала.
- Кто это? - почему-то шёпотом спросил он своего проводника.
- Это мадам Луижа, - так же тихо ответил Йожин. - Она вшегда тут шидит. Ждёт поежда.
- Давно? - зачем-то спросил Ватсон.
- Ш тех пор, как пржоложили ржельшы, - человечек развёл руками.
- И поезд всё не приходит?
- Для неё - неч.
- А куда ходят поезда? - на всякий случай поинтересовался доктор.
- В обе штороны, - вздохнул человечек, пытаясь ещё сильнее натянуть на себя шляпу, - но чашше… - человечек зябко поёжился и не закончил фразу. - И у наш не оштанавливаючша. Я школько лет уже ждешь, а такого не пржипомню, штобы поежд оштановилщя. У наш чихие мешта, миштерж.
- А эта дама… Луиза… как сюда попала? - уточнил доктор.
- Швоим ходом, - человечек скривился. - Бедняжка, ей ошень не повежло в жижни. И потом тоже. Шами виджиче.
- Да уж, - сказал Ватсон, чтобы хоть что-то сказать.
В небе дрогнуло, по низким тучам пробежала волна - как будто кто-то сверху кинул камень в пруд.
Мистер Йожин озабоченно зацокал языком.
- Ш-ш-ш… Надо поторжапливашщя, - сказал он. - Я шморжю, гошпода иж жамка жа вами пришлали экипаж, - человечек впервые посмотрел на доктора с толикой уважения.
Ватсон повернул голову, ожидая увидеть что угодно - хоть золотую карету, запряжённую грифонами. Однако возле чёрного дерева стояла самая обычная повозка с тентом. Возницы не было, лошади тоже.
- Шадичешь. Она ваш шама довежёт куда нужно, - разъяснил человечек.
- И на том спасибо, - вздохнул Ватсон. Потом, в порыве чувства, колеблющегося между великодушием и предусмотрительностью, достал из кармана несколько шиллингов и протянул их своему проводнику. Мистер Йожин пробормотал нечто вроде благодарности.
Через несколько минут доктор кое-как устроился на узкой доске, выполнявшей роль сиденья. Полы дождевика он спустил вперёд, трость пристроил вертикально. Невольно подумал, что со стороны он сейчас выглядит, как типичный сельский лекарь, спешащий на вызов.
- По шторонам не шмотржите, - советовал Йожин, подавая доктору его саквояж. - Нишего интержешного не увидиче, а ехать дольше бужече.
- Почему? - поинтересовался Ватсон.
- Живой шеловек, когда шмотржит, вшё оштанавливает, - туманно объяснил Йожин. - Как бы это шказачь… - он прищёлкнул пальцами. - Людям вшегда нужна… не знаю как по-английшки… что ришуют… кажчинка, что-ли. Но у людей вржемени много, а у наш тут его мало. Вот вы и тржачиче швоё шобштвенное вржемя, а потом жалуечешь. Лучше вшего - вообще гжажа жакржойте. Домчичесь мигом. Только уж тогда не подгжядывайче. Можече, э-э-э… упашть, - последнее слово человечек сопроводил энергичным жестом.
- Я могу сконцентрироваться и впасть в транс, - без уверенности сказал Ватсон, вспомнив уроки, которые брал у профессора Уильяма Клейста из Общества Психических Исследований.
- Не штоит, миштер, - ирония в голосе мистера Йожина обозначилась совершенно отчётливо, а угодливость куда-то пропала. - Вы шлишком ждржавомышлящий джентчьмен, чтобы впашть в тржанш.
- Ну, в общем… - Ватсон смутился, вспомнив, что сказал ему профессор Клейст после месяца - напрасных занятий. - Наверное, вы правы. Мы ещё увидимся?
- Кто жнаеч, - вздохнул человечек. - Вшякое может шлучиччя.
- В таком случае - счастливо оставаться, - доктор в очередной раз подумал, что выглядит сейчас крайне глупо. Потом подобрал под себя ноги и прикрыл глаза.
- Шщасштливо добржачьша, мишт… - голос маленького человечка истончился и пропал где-то за спиной.
Ватсон на всякий случай зажмурился покрепче. Что-то ему подсказывало, что глазеть по сторонам и впрямь не стоит.
2
Странный это был путь - в полной темноте, даже без того остаточного света, который обычно брезжит из-под закрытых век. Никакого движения тоже не ощущалось - но не было и чувства, что стоишь на месте. Ватсон прислушался к себе и ощутил нечто вроде медленного ветра, пронизывающего тело и душу - как будто что-то невесомое плыло прямо сквозь него. Такое он испытывал иногда на спиритических сеансах, непосредственно перед явлением духов: словно внутри живота открыли форточку. Но тогда это было мгновенным и острым ощущением, а тут что-то плыло и плыло сквозь него, и это пугало.
Чтобы отвлечься, Ватсон принялся перебирать в уме свои последние решения и поступки.
Меры на случай его внезапного исчезновения приняты: большое письмо сэру Джеймсу Гейслопу, председателю Общества Психических Исследований, в котором он подробнейшим образом описывает свои последние изыскания, и аналогичное письмо Холмсу в Суссекс, будут отправлены через месяц, Картрайт об этом позаботится. Личный архив надёжно упакован и готов к отправке в Кембридж. Примерная опись самых важных бумаг приложена, Картрайт позаботился и об этом. Очень толковый малый. Он оставил ему кое-что по завещанию. Остальное - Обществу. Могут быть проблемы с правами на ранние сочинения: его старые литературные опыты всё ещё популярны. Но на такой случай у Общества есть адвокаты.
Может быть, всё-таки стоило что-нибудь завещать церкви? Этого жеста от него ждут… но - нет. После всего того, что он узнал за годы увлечения спиритуализмом, он не может даже косвенно способствовать распространению грубого, косного невежества, веками стоявшего на пути истинного познания духовного мира…
Что-то хлопнуло у него прямо над ухом, потом послышался клёкот. Коляску ощутимо тряхнуло - впервые за всё время пути. Ватсон, зажмурившись ещё крепче, схватился за трость - но тут же ощутил, что опасности больше нет.
Он снова углубился в размышления.
Будет очень жаль, если он не сможет вычитать корректуру "Истории спиритуализма в современном мире", не посетит Египет, куда он собирается уже два года, и не увидит больше Гемму. Хотя - книгу издадут и без него, в Египте нет ничего по-настоящему интересного, а девочка скоро утешится, ведь она так молода. Благо, в их отношениях они никогда не приближались к опасной грани, отделяющей искреннюю дружбу от так называемой страсти…
- Добрый день, сэр. Хорошо доехали? - раздалось прямо над ухом.
Ватсон открыл глаза и понял, что уже давно стоит. Тента над головой не было. Не было и дождя, хотя запах сырости висел в воздухе. Доктор поднял глаза и увидел смыкающиеся над головой кроны. Когда-то он их уже видел - только они были зелёными, пронизанными солнцем. Эти кроны были чёрными, и мёртвая листва свисала с них траурными лентами.
- Добрый день, Бэрримор, я отлично доехал, - сказал Ватсон, сходя с повозки и осторожно пробуя тростью дорожку: ему вдруг почудилось, что гравий заколыхался, как ряска на болоте.
- Всё в порядке, сэр, - поспешно сказал Бэрримор, принимая саквояж. - Досточтимый сэр Баскервиль лично распорядился, чтобы к вашему приезду всё выглядело как полагается.
- А что, - полюбопытствовал Ватсон, - обычно это всё выглядит… иначе?
- По-всякому бывает, сэр, - уклончиво ответил старик. - Но вы не волнуйтесь. Пока вы здесь, всё будет в наилучшем виде, мы об этом позаботимся. Да и вы сами очень здравомыслящий человек и не позволите себе лишнего, - добавил он.
- Я сегодня уже что-то слышал про своё здравомыслие, - нахмурился Ватсон. - Что вы имеете в виду?
- Не подумайте чего дурного, сэр. Просто люди так устроены, что видят только то, что допускает рассудок, - туманно пояснил Бэрримор. - Вот например, сейчас мы идём по аллее к дому. Вы видите Баскервиль-холл? Посмотрите внимательно…
Доктор всмотрелся в чёрный провал аллеи. В первую секунду ему показалось, что в нём нет ничего, кроме клубящегося тумана, но потом он разглядел очертания башен, стены, ворот. Створка приотворилась, показалась полоска неяркого света - твёрдая, гладкая и очень близкая, рукой подать. Он протянул руку - и неожиданно коснулся холодного металла.
Ватсон недоумённо заморгал: прямо перед ним была окованная медью дверь.
- Сэр! Подождите, сэр! У меня ваши вещи!
Доктор недоумённо обернулся - и увидел позади широкий газон, по которому ковылял Бэрримор, прижимая к животу саквояж.
Ватсон в недоумении потёр виски, на секунду прикрыв глаза. В тот же миг тяжёлое дыхание запыхавшегося старика раздалось у него буквально над ухом.
Доктор вздрогнул от неожиданности: Бэрримор стоял рядом. Вид у него был усталый и испуганный.
- Ох, сэр, ну и заставили же вы меня побегать! - укоризненно сказал он.
Ватсон опёрся на трость, ощутив внезапную слабость в коленях.
- Что произошло? Почему я здесь? Я ничего не делал.
- Простите, сэр, это моя вина. Вы смотрите слишком… сильно, - вздохнул старик. - Вас, можно сказать, засосало. Зато вы быстро добрались до места. Позвольте, я открою.
Он отворил дверь - она оказалась не заперта - и почтительно замер, пропуская гостя.
Ватсон вошёл в холл и осмотрелся. Холл был очень похож на тот, который он помнил по старым временам - те же стропила из чёрного дуба, тот же ряд фамильных портретов на стенах. Длинный обеденный стол был покрыт камчатой скатертью, с искусно вытканными изображениями водорослей, лягушек и каких-то извивающихся существ. Сквозь узкое окно с блёклыми, выцветшими витражами пробивался тусклый свет, почему-то наводящий на мысли о толще вод.
Над портретами висел родовой герб - огромная кабанья голова, искусно вырезанная из всё того же морёного дуба. Глаза кабана были закрыты, в отличие от оскаленной пасти.
Чугунная каминная решётка казалась затянутой тиной. Над ней плавали зеленоватые болотные огоньки. От камина ощутимо веяло холодом.
- Располагайтесь, сэр, хозяин скоро вернётся, - Бэрримор принял у доктора дождевик и кепи и заученным жестом отодвинул высокий дубовый стул с необыкновенно высокой и очень прямой спинкой. Ватсон такие стулья ненавидел, но во всех приличных домах подобная мебель была в чести. Увы, даже изнанка реальности не стала исключением.
- Извините, что не предлагаю перекусить: у нас это не принято, - хлопотал Бэрримор. - Кстати, - забеспокоился он, - вы пили и ели на той стороне? Это крайне желательно для поддержания стабильности вашего астрального тела…
- Мистер Йожин любезно угостил меня джином и сухарями, - усмехнулся Ватсон.
- Вас встречал Йожин? - на бесстрастное лицо Бэрримора легла тень. - Он с континента, - сообщил он таким тоном, каким говорят о незаконнорождённых. - Господин его пожалел и взял к себе на службу.
- И вы ревнуете, Бэрримор?
- Я не доверяю таким, как этот Йожин, сэр. Людоеды бывшими не бывают.
- Так он людоед? - Ватсону вспомнились голодные огоньки в глазах проводника.
- Ходят такие разговоры, сэр.
- Вот как? И что ж такого с ним случилось, что сэр Бэрримор преисполнился сочувствия к этому подозрительному субъекту? - поинтересовался доктор, устраиваясь за столом.
- Последний век он жил в каком-то тихом болоте - кажется, где-то в Польше, если я ничего не путаю, - объяснил Бэрримор. - Там во время войны германцы использовали газ. Хлор или что-то вроде того. Ему пришлось выйти на свет, его заметили и даже пытались изловить. Вот он и эмигрировал.
- Разве существа, вам подобные, боятся отравляющих веществ? - заинтересовался Ватсон. - Ох, извините, Бэрримор - разумеется, вы человек…
- Не за что, сэр. Я призрак, и знаю своё место. А те, кого вы имели в виду - живые. Не совсем как люди, но они пьют, едят и дышат.
- Их можно убить? - доктор попробовал откинуться и вытянуть ноги, но высокая спина стула гн позволила это сделать.
- Всех можно убить, - вздохнул старик, - вот только зачем?