Ватсон не нашёлся с ответом и уставился на переливающиеся огоньки в камине. Под его взглядом они ожили и начали разгораться, брызгая зелёными искрами. Тогда он перевёл взгляд на фамильные портреты. Его внимание привлекла дама в голубом платье. Работа Неллера, вспомнил он слова Холмса, произнесённые много лет назад - за сутки до того самого вечера. Дама чем-то напоминала Гемму Ронкони, только старше, в расцвете зрелой красоты. Присмотревшись, Ватсон вздрогнул - ему показалось, что губы женщины на портрете двигаются. Да, вне всяких сомнений - она что-то говорила, и, несомненно, что-то очень важное, важное и интересное, нужно только прислушаться…
- Сэр! Не смотрите туда, сэр!
Доктор в гневе обернулся, чтобы заткнуть нахального старика, позволившего себе отвлечь его от важного разговора - и замер с открытым ртом. Наваждение спало.
- Осторожнее с картинами, сэр, - извиняющимся тоном сказал Бэрримор. - Вас может затянуть внутрь, и потом придётся вас вытаскивать.
- Внутрь чего? - не понял доктор.
- Внутрь картины, сэр, - пояснил Бэрримор. - Вы же не хотите оказаться внутри картины?
- Н-да, у вас тут непростая жизнь, - заметил Ватсон.
- Что вы! Есть места и похуже, - искренне сказал старик. - Мне тут, во всяком случае, понравилось.
- Чем именно? - решил на всякий случай разведать обстановку доктор.
- Трудно так сразу сказать, сэр. Тихо, спокойно, хорошее обращение, и всегда знаешь, чего от тебя потребуют. В духовных мирах неизвестно какая жизнь. И туда можно попасть только через вышний суд. Мало ли что на нём решат.
- Гм. Неужели вам есть чего опасаться, Бэрримор? - доктор посмотрел на старого слугу с интересом. - На вашей совести есть тайные грехи?
- Жизнь - сложная штука, сэр, - уклонился от расспросов старик. - А вот и сэр Баскервиль прибыл!
- Где? - не понял Ватсон.
- Перед вами, сэр, - Бэрримор склонился в старомодном полупоклоне, обращённом почему-то к стене с портретами.
Ватсон поднял голову и увидел, что глаза кабаньей головы открыты и смотрят прямо на него.
3
- Сэр Баскервиль! - объявил дворецкий.
- Доброго прибытия, почтеннейший мастер Ватсон, - отчётливо произнесла голова. Голос был низким и глухим, как будто доносился из железной бочки. Ватсону стало несколько не по себе, но он быстро взял себя в руки.
- Добрый день, сэр, - ответил он, - пытаясь встать. Кабан, судя по всему, был высокопоставленным духом, а Ватсон читал, что подобные существа любят церемонии.
- О, прошу вас, досточтимый мастер Ватсон, располагайтесь вольно и никоим образом не беспокойте себя. Вы ведь наш дорогой гость, и к тому же обладаете более высоким достоинством, нежели мы, - пробасил кабан.
- То есть? - не понял Ватсон.
- Вы являетесь живым человеком из плоти и крови, обладателем бессмертной души, - объяснила голова, - а мы, сколь бы ни было высоко наше служение, всего лишь призраки, хотя и обладаем определённым могуществом, ибо мы имеем честь пребывать в высоком сане родового духа.
- Как это? - заинтересовался доктор. Про родовых духов он читал в записках некоей ясновидящей из Иллинойса. Но записки были написаны крайне невнятно, к тому же и ясновидящая не внушала доверия, поскольку по происхождению была цыганкой, а по первой профессии - сводней.
- Позвольте нам изъяснить наше естество в самых кратких выражениях, - кабанья голова закатила глаза, и Ватсон понял, что его ждёт длинная напыщенная тирада. - Родовой дух есть одушевлённое средоточие божественного намерения, вложенное, подобно некоему семени, мудрым Творцом в сокровеннейшие глубины душ всех членов рода, начиная с почтенного первооснователя и кончая отдалённейшими потомками его, за исключением незаконнорождённых, кои, неуклонно протрубируемые рогами собственной нечистоты…
- Чем-чем турбируемые? - невежливо перебил Ватсон.
Голова смущённо поворотила рыло на сторону.
- Проще говоря, - сказала она, - мы - дух, который следит за делами семьи Баскервилей. Нас можно называть сэром Баскервилем… так сказать, Баскервилем вообще. - Мы несём наше служение начиная с одиннадцатого века.
- Очень приятно, сэр, - подумав, сказал доктор. О древности рода Баскервилей он решил не спорить: обстановка не располагала.
Клыкастая пасть осклабилась. Ватсону даже показалось, что это была смущённая улыбка.
- И нам чрезвычайно приятно, - пробасил кабан. - Признаться, мы опасались, что вы не примете наше приглашение, ведь оно несколько экстравагантно и противоречит обычаям. Но, поверьте, обстоятельства дела столь чрезвычайны и в то же время деликатны, что мы осмелились побеспокоить…
- Ничего-ничего, - замахал руками Ватсон, опасаясь, что голова опять начнёт вещать про какие-нибудь рога нечистоты. - Мне очень интересно. В конце концов, немногим доводилось при жизни посетить тот свет…
- Никоим образом, мастер, - снисходительно улыбнулась голова, показав длинные клыки. - Настоящий, как вы изволили выразиться, "тот свет", сиречь обители душ, полностью завершивших земное существование, закрыт для живых и живущих самим Творцом. Разумеется, вы непременно посетите эти места, но в своё время. Ныне же вы пребываете в так называемом Призрачном Мире, который являет собой часть мира материального, хотя и в несколько урезанном виде, если вы извините нам столь вульгарное и низменное выражение, достойное скорее школяра, нежели учёного мужа…
- Где урезанном? - Ватсон понял, что клыкастого сэра Баскервиля нужно останавливать короткими вопросами, не давая заговариваться.
- Позвольте нам изъяснить это следующим образом. Подлунный мир, в котором вы имели честь и удовольствие находиться доселе, состоит из четырёх стихий, или коренных природных сил, каковые суть земля, вода, воздух и огонь. Этого последнего в нашем, так сказать, отделении мира и не хватает. Отсутствие столь важной стихии, равно как и переизбыток сил воды и земли, делает наш мир несколько текучим, в чём вы уже, наверное, имели возможность убедиться…
- Да уж, - не удержался доктор. - Тут всё как-то… засасывает.
- Воистину, меткое наблюдение, - кабаньи глазки одобрительно прищурились. - Собственно, по этой самой причине наш мир именуют "водяным адом". Разумеется, это всего лишь недоброжелательное иносказание, ибо истинный ад, равно как и истинный рай, находятся за пределами всякого людского воображения. Даже огненный мир, в котором совершенно отсутствует сила воды, адом не называется, что бы там не говорили невежды и профаны, притворяющиеся сведущими и гордящиеся книжными познаниями…
- Не хотел бы я оказаться в огне, - пробормотал Ватсон.
- И это весьма резонно и предусмотрительно, достопочтенный мастер Ватсон! Без особенных и не всякому смертному доступных мер предохранения, - наставительно заметил родовой дух, - человек, оказавшийся в огненном мире, проживёт весьма недолго. - Хотя некоторые предприимчивые или безрассудные люди посещали и такие места, с теми или иными намерениями. Но, к нашему великому счастью и удовольствию, род Баскервилей связан лишь с благими и жизнепитательными силами воды и земли, средоточием коих является великая Гримпенская трясина. Но не будем рассуждать об этом много, ведь время дорого, так что не стоит тратить ни скрупула его драгоценной субстанции на празднословие, справедливо почитаемое меж людьми и духами пустым занятием…
Ватсон тихонечко вздохнул.
- Итак, приступим же! - клыкастый сэр напустил на морду чрезвычайно важный и торжественный вид. - Мы имеем сообщить вам, досточтимый мастер, что, в качестве родового духа, мы обладаем многими важными правами и привилегиями, среди коих, подобно алмазу среди менее значительных драгоценностей, сияет наше право на осуществление правосудия. Разумеется, мы не смеем выносить решения, касающиеся людей, ибо их дух и судьба находятся всецело в руце Творца и вышних ангелов. Зато мы исправно следуем нашему призванию, когда дело касается исполнения долга низших духов, связанных с нашим великим родом. Ныне же, - кабан шумно фыркнул, - мы столкнулись с ситуацией столь двусмысленной и затруднительной, и более того, небывалой даже в самые отдалённые времена… - сэр Баскервиль понял, что окончательно запутался в придаточных предложениях, наморщил рыло и задумался.
- Простите, что отвлекаю, сэр, - вступил доселе молчавший Бэрримор, - но прибыл господин обвинитель.
4
Старый слуга прошёл прямо сквозь стол - его поверхность при этом пошла кругами - и встал напротив Ватсона, после чего почтительно отодвинул стул и склонился в полупоклоне со словами:
- Прошу вас, сэр, ваше посещение - огромная честь для нас…
Ватсон был внутренне готов ко всему - например, что из камина выпрыгнет жаба в золотых позументах, или что из стены выкатится золотой обруч и превратится в говорящую цаплю. Но всё оказалось куда прозаичнее. Рядом с отодвинутым стулом нарисовался человек с очень характерной внешностью. Острые, хищные черты лица, блестящие чёрные волосы, чисто выбритый подбородок, безупречный костюм и старомодная длинная булавка для галстука - всё это более чем соответствовало классическому обличью высокопоставленного судейского: доктору доводилось знавать и эту породу. Впечатление подчёркивали зелёные когтистые лапы. Впрочем, когти у господина обвинителя были золочёные, а указательный правой - инкрустирован изумрудом.
- Доброго прибытия, почтеннейший мастер Алабастр, - пробасил со стены сэр Баскервиль. - Весьма прискорбно, что два столь славных милорда встречаются при столь печальных обстоятельствах…
- Доброго дня, сэр, - бросил гость, - вежливо, но быстро склонил голову перед хозяином холла, после чего повернулся и уставился на Ватсона холодными немигающими глазами.
- Господин Алабастр, - представил его Бэрримор, - доктор Ватсон. Доктор Ватсон, господин Алабастр.
Гость подарил Ватсону кивок и сел.
- У меня есть несколько формальных вопросов, - сказал он сухим и скрипучим голосом. - Я имею честь беседовать с доктором Джоном Хэмишем Ватсоном, отставным офицером военно-медицинской службы Её Величества, действительным членом Общества Психических Исследований?
- Всё верно, - ответил доктор.
- Вы христианин?
- Это разве ваше дело? - насупился Ватсон.
- Нам необходимо это знать, - твёрдо сказал господин Алабастр.
- Достопочтенный мастер Ватсон, - пробасил кабан, - господин Алабастр отнюдь не пытается вторгнуться в священную область вашей совести. Он интересуется лишь фактом совершения над вами таинства крещения.
- В этом смысле - да, - сказал доктор.
- Вы бывали когда-либо осуждены законным судом графства Девоншир?
- Случалось, - вздохнул Ватсон, - недавно мне пришлось выплатить штраф. Я осваивал новый автомобиль и задавил цыплёнка.
- Понятно. Были ли в вашем роду волшебники, друиды, ясновидящие, мошенники, преступники или безумцы? - продолжал Алабастр.
- Насколько мне известно, Ватсоны всегда отличались здравомыслием и законопослушанием, - усмехнулся доктор.
- Верите ли вы в существование духовного мира?
- Трудно не верить в то, где находишься, - доктор пожал плечами.
- Человеческая способность к самообману практически беспредельна, - заметил господин Алабастр несколько менее сухим тоном. - Я имел в виду: вы верили в духовный мир до того, как получили наше приглашение?
- Да. Я давно изучаю спиритические феномены и вполне убеждён в истинности хотя бы некоторых из них, - ответил Ватсон.
- Точный ответ, - одобрил судейский. - Каким образом вы получили приглашение?
- Через медиума, пользующегося моим доверием. Но вы же сами всё это знаете? - не понял доктор.
- Процедура должна быть соблюдена, - пояснил судейский. - Сообщили ли вам полные и исчерпывающие сведения о том, каким образом вы можете попасть в Призрачный Мир без ущерба для себя и своей души?
- Как видите. Иначе я бы здесь не сидел, не так ли?
- Знакомы ли вы с историей семьи Баскервилей?
- Как сказать… Скорее да. К тому же я был участником событий, связанных с этой семьёй, - медленно проговорил Ватсон. - Собственно, из-за этого я в конце концов и обратился к спиритуализму.
- В таком случае, - господин Алабастр извлёк из воздуха лист бумаги, - вы удовлетворяете всем условиям. Примите и заверьте собственноручно, - он протянул ему бумагу, украшенную какими-то символами и знаками.
- Постойте, - решительно сказал доктор. - Я ничего не буду подписывать, пока не пойму, что происходит и в чём будут заключаться мои обязанности.
- Справедливо, - признал Алабастр. - Обстоятельства таковы. Некий дух, вам лично известный, в настоящее время находится под родовым судом Баскервилей за совершённые им проступки. В принципе, решение по таким делам принимает сэр Баскервиль единолично. Но данный дух потребовал для себя так называемого вышнего суда. Вышний суд - это суд, в котором право выносить решение делегируется существу, превосходящему подсудимого как минимум на одну иерархическую ступень. Право на подобный суд получает всякое существо, перешагнувшее порог смерти, в том числе и люди. Вы знакомы с духовной иерархией?
- В самых общих чертах, - Ватсон не стал углубляться в тему.
- Поясню. В случае человеческой смерти вышним судом считаются так называемые мытарства, через которые проходят человеческие души, полностью завершившие земное поприще. В качестве судей и защитников обычно выступают ангелы-хранители усопшего. Что же касается низших природных духов, к каковым и относится подсудимый, то для них в роли вышнего судьи может выступать, например, человек.
- Я был знаком с некоторыми духами, - сказал Ватсон, - даже с духом Наполеона. Но элементалей среди них не было.
- Я не имею в виду ваши спиритические увлечения. Вы были знакомы с неким природным духом в то время, когда он пребывал во плоти и крови, и имел человеческое тело, - пояснил господин Алабастр. - Некоторые духовные существа получают такую привилегию в особых целях.
- И он воспользовался моим доверием самым ужасным и отвратительным образом, сначала совершив измену, а потом и вовсе погубив своего господина, - прогундосил со стены сэр Баскервиль.
- Это нам лишь предстоит выяснить, - твёрдо сказал господин Алабастр. - Итак, согласны ли вы принять на себя обязанности судьи?
- А что, если я откажусь? - поинтересовался Ватсон.
Господин Алабастр молча вытащил из кармана коробку спичек и небольшую сигару. Доктор в недоумении уставился на эти предметы.
- Вы можете в любой момент нас покинуть, - сообщил судейский. - Достаточно глубоко затянуться. Как только в ваши лёгкие проникнут частицы дыма, вы станете совершенно чужды этому миру, лишённому сил огня. Фигурально выражаясь, вас вынесет отсюда, как пробку из бутылки шампанского.
- Куда? - Ватсон потянулся за сигарой.
- Человек, покидая Призрачный Мир, - ответил господин Алабастр, - обычно перемещается в какое-нибудь знакомое ему место. В вашем случае вероятнее всего, что вы попадёте прямиком в личный кабинет. Ваши вещи мы переправим следом. Извините за беспокойство.
- Ну уж нет, - сказал доктор, решительно отодвигая от себя курительные принадлежности. - Я не для того сюда добирался с такими трудами, чтобы быть куда-то вышвырнутым пробкой.
- То есть, - уточнил въедливый Алабастр, - вы готовы вынести окончательное решение по означенному делу?
- Разумеется. Иначе я до конца своих дней буду мучиться от любопытства, - признал Ватсон, подвинул к себе бумагу. - Где расписываться? И чем?
- Достаточно приложить руку, вот так, - Алабастр растопырил пятерню и положил её на стол.
Ватсон прижал ладонь к бумаге. На мгновение он снова ощутил текучий ветер внутри, а потом лист сморщился и исчез.
5
- Я совсем забыл, - сказал доктор, - я же не знаю ваших законов.
- О, это не столь важно. По нашим законам, - ответил Алабастр, - от вас требуется только справедливость и беспристрастность. Приступим. Доктор Ватсон, что вам известно об обстоятельствах так называемого "дела собаки Баскервилей"?
- Я даже написал об этом деле книгу, - ответил доктор. - В ней я изложил все подробности, мне лично известные. За исключением одной детали, которая показалась мне несколько странной. В конце концов, она-то всё и изменила.
- Что именно? - подался вперёд господин Алабастр.
- Пасть и глаза собаки, - Ватсон прикрыл глаза, вспоминая ту ночь, - были покрыты каким-то светящимся веществом. Когда мы её убили, я прикоснулся к нему и мои пальцы тоже засветились. Холмс сказал, что это какой-то люминофор, лишённый запаха, чтобы у собаки не исчезло чутьё.
- И что же?
- Впоследствии я часто вспоминал об этом веществе, - сказал Ватсон. - Потому что, благодаря Холмсу, а также своему врачебному опыту, я кое-что знаю о светящихся составах. Все они летучи, но ни одно из них не лишено запаха, и не могло бы испариться, не оставив ни малейшего следа.
- А было именно так? - на всякий случай уточнил Алабастр.
- Именно так, - подтвердил Ватсон. - Уже через минуту ни на собаке, ни на моей руке ничего не осталось. Холмс хотел взять образцы, и потерпел неудачу.
- Что вы думаете об этом теперь?
- Эктоплазма. Субстанция, выделяющаяся из тел медиумов во время транса. Я сам неоднократно наблюдал её появление и прикасался к ней. Это было то же самое.
- И поэтому вы увлеклись спиритизмом?
- Не сразу. Но это послужило неким толчком, - сказал Ватсон после небольшой паузы.
- И теперь вы считаете, что собака Баскервилей была призраком? - не отставал Алабастр.
- Нет. Её тело вполне материально, я готов засвидетельствовать это и сейчас. Но это существо имело связь с какими-то оккультными силами, я в этом убеждён. Возможно, натуралист Стэплтон производил над ней какие-то опыты…
- Понятно, - заключил Алабастр. - Введите обвиняемого!
Зелёные огоньки в камине отчаянно заметались, и из воздуха выступила другая фигура. Это был очень худой, сгорбленный, но высокий человек, с длинным носом, торчащим между близко посаженными глазами. Нижнюю часть лица скрывала растрёпанная полуседая борода. Одет он был в ужасающе грязный тренчкот и рваные форменные брюки. Ступни были замотаны окровавленными тряпками, на груди можно было различить пятно характерной формы.
- Здравствуйте, Ватсон, - хрипло прокаркал человек, - не думал, что увидимся. Извините за голос - у меня пуля в лёгких.
- Доктор Джеймс Мортимер, - не поверил своим глазам Ватсон, - как вы здесь оказались?
- Своим ходом, - доктор закашлялся, на губах показалась кровь.
- Презренный изменник… - начал было сэр Баскервиль, но господин Алабастр его прервал:
- Приговор ещё не вынесен. Пусть обвиняемый расскажет суду об этом деле, не упуская никаких подробностей. Доктор Ватсон, вы имеете право задавать любые вопросы, вплоть до самых личных.
- Нет, постойте, - нахмурился доктор. - Вы мне говорили, что я буду судить какого-то духа. А доктор Мортимер - человек… хотя, похоже, мёртвый, - сказал он, приглядевшись к пятну.
- Уж простите, - прохрипел доктор Мортимер, - они правы. Я не человек. Я болотник. Меня и звать-то… - он опять закашлялся.
- Morte mer, сиречь мёртвая вода, есть обыкновенное наименование болота на благородном норманнском наречии, - подал голос сэр Баскервиль. - Сие есть распространённое прозвище болотных духов.
Ватсона, однако, занимало другое.