* * *
На кладбище тихо, даже птицы поют где-то за его пределами, не решаясь нарушать незримую границу.
– Ни одной новой могилы, – говорит Солидо.
Капельки пота блестят на его высоком лбу. Под намокшей футболкой предательски набухли крупные соски. Солидо застегивает рубашку.
– Да не стесняйся ты! – говорит Зоя.
– Нужно спросить голограмму, почему здесь не появляется новых могил, – говорит Мидлей.
– А кто, по-твоему, их будет хоронить?! – Зоя напоминает об уродцах в городе. – Да они скорее съедят друг друга, чем закопают.
– Но ведь кто-то же сделал все эти могилы.
– Кто-то и город построил!
– Нужно узнать.
– Зачем?! – она берет Солидо и Мидлея под руки. – Меня и так все устраивает.
– Меня тоже, – говорит Солидо.
Солнце садится, и уродцы начинают осторожно выбираться из своих нор. Блестящие глаза смотрят на незваных гостей из темноты сырых склепов.
– А я думала, они живут только в городе, – говорит Зоя.
Рослая девочка лет семи осторожно выходит на свет. Тень все еще скрывает ее худое тело. Два беззубых рта улыбаются незнакомцам.
– Привет, – Зоя протягивает ей руку.
Уродливые пальцы сжимают детское плечо, затягивая обратно во мрак.
– Нужно уходить, – говорит Мидлей.
Они идут по рассекающим жимолость тропам из белого камня. Закат окрашивает небо в кровавый цвет.
– У вас ведь только одна кровать? – спрашивает Солидо.
– Буду спать посередине, – улыбается Зоя.
– Это хорошо, – кивает Солидо. – А то не очень охота уходить в город и становиться безумцем.
– Думаешь, это неизбежность?
– Безумие?
– Ну да.
– Не знаю. Может, если мы не будем с ними общаться, то ничего и не случится?
– А как же блудница и групповой секс?!
– У нас есть ты.
– И не надейся!
– Почему? – Солидо удивленно смотрит на нее. – Я помню очень много интересных вещей.
– Я все еще девственница! – Зоя гордо поднимает голову.
– Это не приговор.
– Точно! – звонко смеется Зоя и сильнее прижимает к себе мужчин.
* * *
Голограмма вздрагивает, показывая механических уборщиков. Они чистят улицы города, истребляют грызунов, заполняют автоматы продуктами, сигаретами и алкоголем, хоронят трупы…
– Почему этого не происходит сейчас? – спрашивает Мидлей.
– Потому что жители не пользуются автоматами, – говорит голограмма. – Их мозг неизбежно отмирает. Пищевые цепи упрощаются. Живые питаются умершими.
– Я же говорила! – кривится Зоя.
– А мы? – спрашивает Мидлей. – Наш мозг тоже отомрет?
– Да.
– Пошла она к черту! – махает рукой на голограмму Зоя. – Ничего с нами не случится!
– Подожди.
– Не буду я ждать! – она поднимает руку, показывая мокрые подмышки. – Я грязная и пахну нехорошо. Вот это – да. А все эти слова – какой от них прок?!
– Она права, – говорит Солидо. Мидлей молчит. – Мы ничего не узнаем, а если и узнаем, то жить нам от этого не станет легче.
– Вот это верно! – улыбается Зоя. – Хоть кто-то здесь способен мыслить здраво, кроме меня! – она проходит сквозь голограмму, разрушая ее стройность. – Я в душ. Если хотите, можете присоединиться. И то будет хоть какое-то разнообразие, а то от этой голограммы уже тошнить начинает! – она останавливается и нетерпеливо ждет. – Ну?
– Я не пойду, – говорит Мидлей.
– А мне неудобно, – Солидо снова краснеет.
Зоя раздраженно фыркает.
– Подумаешь – грудь?! – она протягивает Солидо руку. – Пойдем, я же не в постель тебя ложиться зову.
Мидлей смотрит, как они уходят. Блондинка неизменно улыбается, ожидая вопросов.
– Кто мы? – спрашивает Мидлей.
– Люди.
– Откуда?
– С этой планеты.
– Почему я не помню ничего, что было до того, как я попал на вокзал?
– Ты помнишь.
– Я имею в виду свою собственную жизнь.
– Твоя жизнь начинается здесь.
– Как мне выбраться отсюда?
– Устранить дефекты.
– Как мне устранить дефекты?
– Информация отсутствует.
– Как нам сохранить здравый рассудок?
– Информация отсутствует.
Мидлей смотрит на уродцев, которые бродят на улице, привлеченные светом. Где-то звонко смеется Зоя. Уродцы рычат. Мидлей выключает свет.
– Кто привозит нас на вокзал? – спрашивает он голограмму. Блондинка исчезает, уступая место изображению небольшого транспортного корабля. – Когда он снова прибудет на вокзал?
– Через пять дней.
– Я смогу на него проникнуть?
– Информация отсутствует.
– Он может причинить мне вред?
– Информация отсутствует.
* * *
Утро.
– Я не пойду, – говорит Зоя.
Мидлей безразлично пожимает плечами и смотрит на Солидо.
– Пять дней – это большой срок, – говорит он. – К тому же неизвестно, удастся ли нам захватить корабль.
– Но и здесь оставаться нельзя. – Мидлей снова просит голограмму рассказать о разрушении мозга.
– Слушать ничего не хочу! – кривится Зоя.
– Ты ведь дольше нас здесь, – говорит ей Мидлей.
– И все еще в здравом рассудке! – она уходит в спальню. Ложится на кровать и ждет. – Я думала, ты пойдешь с ним, – говорит она появившемуся в дверях Солидо.
– С тобой интересней, – он садится на кровать рядом с ней. – Хочешь поговорить о воспоминаниях?
– Там в основном только секс.
– Я знаю, – Солидо улыбается. – Вчера в душе… Я едва сдержался, чтобы не предложить тебе заняться сексом.
– Я тоже.
– А сейчас?
– А сейчас не хочу, чтобы Мидлей уходил.
– Он не уйдет.
– Ты думаешь?
– Без нас не уйдет.
– А мне кажется, уйдет.
– У тебя останусь я.
– Ты – это другое.
– Почему?
– Ты слишком сильно похож на меня.
– Из-за груди?
– Из-за того, что у тебя в голове.
– Разве это плохо?
– Это скучно.
– Сегодня мне приснилось, что мы занимаемся любовью.
– Втроем?
– Да.
– И где был ты?
– Сзади.
– Тогда я не против.
– Потому что не хочешь видеть мою грудь?
– Потому что хочу смотреть в этот момент Мидлею в глаза…
* * *
Мидлей возвращается лишь вечером. Белые простыни залиты кровью. Кровь капает на пол, засыхает на стенах отпечатками рук. Зоя и Солидо сидят на полу, забившись в разные углы. Обнаженные тела покрыты десятками глубоких укусов. Местами плоть выдрана чуть ли не до кости. Из глубоких ран сочится кровь.
– Что здесь случилось? – спрашивает Мидлей.
Солидо смотрит на него потерянными голубыми глазами. На левой щеке отсутствует кусок мяса. Прокушенная шея обильно кровоточит, пропитывая кусок простыни, который он прижимает к ране. Его белые губы шевелятся, но Мидлей не слышит слов.
– Зоя? – Мидлей смотрит на обнаженную женщину.
– Что? – тихо спрашивает она.
– Что случилось?
– Не знаю, – она смотрит на Солидо. – Мы просто хотели заняться с ним сексом. У нас ведь такая природа, понимаешь? Сложно сдерживаться… Но когда мы были готовы сделать это, то вместо поцелуев начали кусать друг друга. Не знаю зачем, но в тот момент мы получали от этого наслаждения больше, чем от секса, – Зоя вздрагивает и смотрит на Мидлея молящими глазами. – Пообещай, что если я пойду с тобой, то этого больше никогда не повторится.
– Не могу.
– Тогда просто забери меня отсюда.
– И меня, – говорит в другом углу Солидо.
* * *
Ночь. Секс, голод, безумие. Уродцы выходят на охоту. Транспортный корабль заходит на посадку, привлекая их внимание своими огнями.
– А она хороша! – говорит Солидо, разглядывая женщину без лица.
– И не занята! – ехидничает Зоя.
Огни транспортного корабля гаснут. Из-под днища вырываются клубы пыли.
– Чего они ждут? – спрашивает Зоя Мидлея.
– Наверно, когда к ним потеряют интерес, – он смотрит, как уродцы начинают расходиться.
Горбатая старуха поворачивается в сторону вокзала. Горб под лохмотьями шевелится.
– Хочешь, я покажу фокус? – спрашивает пустоту детский голос.
Женщина с головой, растущей из левого плеча, воет на луну. Время тянется отвратительно медленно.
– Пора, – говорит Мидлей.
Двери транспортного корабля открываются. Робот выносит рыжеволосую женщину. Одежды на ней почти нет. Лишь прозрачный халат до ягодиц. Он распахивается, обнажая маленькую грудь и пару уродливых отростков вместо ног.
Мидлей заглядывает в корабль. Ничего. Нет даже света. Они заходят внутрь. Корабль вздрагивает и начинает подниматься. Робот роняет женщину на землю и пытается успеть вернуться на борт. Двигатели поднимают пыль. Ветер срывает с безногой женщины халат. Уродливый самец выбирается из зарослей шиповника. Обнюхивает обнаженную женщину. Робот стоит под кораблем и ждет. Спина уродца скрывает оставленную роботом женщину. Ее крохотные ноги-отростки обхватывают его бедра. Зеленые глаза смотрят на улетающий корабль. Свет прожекторов корабля снова привлекает уродцев. Они окружают оставшегося робота, разбирая на сувениры. Один из самцов стаскивает с рыжеволосой женщины своего собрата, желая занять его место. Они дерутся. Женщина кричит, словно только что к ней вернулось сознание. Перевернувшись на живот, она ползет в спасительный мрак вокзала.
– Хочешь, я покажу фокус? – обращается к ней детский голос, рожденный старухой.
Женщина без лица смеется, считая происходящее шуткой. Зоя сжимает руку Мидлея. Двери корабля закрываются. Безумие остается далеко внизу. Вокруг лишь тишина и кромешная ночь.
Часть вторая
Глава первая
Вершины тают. Серебряные ручьи, извиваясь, струятся меж сверкающих льдов.
– Мне холодно, – шепчет Евангелина.
– Еще чуть-чуть, – Квинт прижимается к ее обнаженному телу, но не чувствует тепла. Даже поцелуи. Даже дыхание, которое Квинт жадно ловит открытым ртом. Лишь холод. Лишь чистое небо в глазах возлюбленной. Мертвой возлюбленной.
Квинт открывает глаза.
– Кто ты? – спрашивает он склонившегося над ним мужчину. Назиф молчит. Его черные глаза смотрят куда-то вдаль.
– Реки начинаются там, – говорит он словно самому себе.
Квинт поворачивает голову, пытаясь проследить за взглядом художника.
– Как я оказался здесь? – спрашивает он. Назиф пожимает худыми плечами. – А как оказался здесь ты?
– Пришел.
– Сам?
– Ну да.
– Значит, ты знаешь, как вернуться обратно в отель?
– Не сейчас, – Назиф опускает голову и смотрит на бывшего гладиатора. – Какого черта ты в такие годы поперся в горы?
– Я не помню, – Квинт пытается подняться на ноги. – Был зверек.
– Зверек?
– Трехцветный. Думаю, это он завел меня сюда.
– Как это завел? – Назиф награждает его подозрительным взглядом. – Ты случаем не сумасшедший?
– Да я и сам уже не знаю. – Квинт кутается в покрытую льдом рубашку. – У тебя нет теплой одежды?
– Нет.
– А палатка?
– Послушай. Я тебя сюда не приводил, и не мне беспокоиться о твоем состоянии. – Назиф взваливает на плечи тяжелый рюкзак и продолжает подъем.
– Подожди! – кричит Квинт.
– Спускайся вниз, старик! – говорит, не оборачиваясь, Назиф. – К концу дня выберешься в лес, там и отогреешься.
Гладиатор смотрит, как он уходит. Оглядывается по сторонам. Трехцветный ка-доби показывается из-за переливающегося в лучах холодного солнца сугроба.
– Вот он! – кричит художнику Квинт. – Вот тот, кто привел меня сюда!
Ка-доби фыркает и начинает взбираться по сугробам к монолитной ледяной глыбе, за которой скрыт вход в пещеру. Две реки уходят в темноту, переливаясь причудливыми цветами. Зверек прыгает вдоль берегов, оборачиваясь, словно желая убедиться, что люди идут за ним.
– Думаешь, он разумен? – спрашивает художник гладиатора.
– Не знаю. – Квинт вглядывается до боли в глазах в бесконечную тьму впереди. – Может быть, им кто-то управляет?
– Если здесь кто-то кем-то и управляет, то это зверек нами. – Назиф расстегивает теплую куртку. Температура повышается. Застывший лед тает, капая с рубашки Квинта. Убежавший далеко вперед зверек останавливается и ждет их.
– Подожди! – кричит ему гладиатор.
Ка-доби фыркает и снова убегает вперед.
– Сомневаюсь, что он умеет разговаривать, – говорит художник.
– Стоило попробовать, – Квинт вспоминает Евангелину. – Она была такой живой.
– Кто?
– Девушка, которую я любил.
– Это из-за нее ты здесь?
– Да.
– А имя?
– Евангелина.
– Мою звали Ясмин.
Реки уходят под каменную стену, заставляя остановиться.
– Куда делся ка-доби? – спрашивает гладиатор, оглядываясь по сторонам.
– Может, спрятался? – Назиф смотрит назад, в люминесцирующую даль извивающихся рек. – Или убежал.
– Я бы заметил, – говорит гладиатор. Он подходит к стене и проверяет на прочность. Его рука уходит в каменную твердь, растворяется в ней.
– Думаешь, он прошел сквозь нее?
– Сейчас узнаем, – Квинт делает шаг вперед, растворяясь в камне.
Назиф смотрит на уходящие под стену реки, пожимает плечами и идет вслед за гладиатором.
* * *
Корабль замирает, но двери не спешат открываться.
– И что теперь? – спрашивает Зоя.
– Надо было остаться, – нервничает Солидо.
– И сойти с ума! – Зоя недовольно фыркает.
Мидлей молчит. Он подходит к закрытой двери. Прикасается рукой к ее холодной глади. Где-то под ногами щелкает воздушный клапан. Дверь начинает открываться. Яркий свет слепит глаза. Нет. Не свет. Просто темноты было слишком много. Темноты внутри корабля.
– Добро пожаловать в центр создания! – приветствует их уже знакомая голограмма.
В просторном помещении кипит работа. Камеры в человеческий рост заполнены бледно-зеленой жидкостью. Обнаженные люди плавают в них подобно детям в утробе матери. Механические работники снуют в свободных проходах.
– Что это за место? – спрашивает голограмму Мидлей.
Блондинка улыбается. Робот проходит сквозь нее, неся на манипуляторах обнаженного мужчину.
– Да это же я! – говорит Солидо.
– Только без женской груди, – подмечает Зоя.
– Добро пожаловать в центр создания! – повторяется голограмма.
Солидо идет за роботом, который несет куда-то его тело. Сотни камер с бледно-зеленой жидкостью уходят рядами вглубь помещения.
– Держись рядом с нами, – говорит Зое Мидлей.
– Я хочу найти себя, – она с завистью смотрит на тело Солидо.
– Это не он.
– Откуда ты знаешь?!
– Не знаю. Но это лишь тело. Солидо здесь. С нами. И ты.
Робот укладывает тело Солидо на железный стол, подключает к его голове провода. Глаза Солидо открываются. Такие же голубые. Такие же светлые.
– Что они делают? – нервничает Солидо с женской грудью. Электрический разряд проходит через тело его двойника. Спина Солидо выгибается. Еще один разряд. – Что они делают?! – орет Солидо.
Его двойник начинает кричать. Солидо срывает с его головы провода. Электрические разряды скручивают тело Солидо.
– Сделай же что-нибудь! – кричит Мидлею Зоя.
Замыкание выбивает сноп искр. Напряжение пропадает. Солидо падает на пол. Глаза его широко раскрыты. Грудь тяжело вздымается. Вверх, вниз. Вверх, вниз.
– Солидо! – Зоя опускается на колени. Подкладывает руки под его голову. По светлым волосам течет кровь. – Солидо!
– Я в порядке, – он смотрит на своего двойника. Поднимается на ноги и подходит к нему. – Эй, – он осторожно трогает его за плечо.
Двойник смотрит на него. Голубые глаза хлопают. Улыбка растягивает губы. Струйка слюны скатывается по щеке.
– Эй! – Солидо поворачивается к Мидлею. – Что с ним?
Мидлей молчит. Двойник молчит. Зоя наклоняется к двойнику. Заглядывает в пустые, ничего не выражающие глаза.
– По-моему, он ничего не понимает, – Зоя достает зажигалку.
Синий язычок пламени лижет ладонь двойника. Он вздрагивает, но не пытается отдернуть руку.
– Ты чего?! – орет Солидо на Зою.
– Да он овощ! – она смотрит на двойника. Пахнет горелой плотью. Кожа съеживается, вздувается и лопается. – Ты превратил его в овощ!
– Хватит! – Солидо бьет ее по руке.
– Это просто тело. Просто плоть, – Зоя снова подносит зажигалку к руке двойника.
– Не смей! – Солидо выворачивает ей руку. Забирает зажигалку.
– Ты убил его!
– Я хотел спасти его! – он смотрит на самого себя. Слюни все еще текут по его щекам. Глаза хлопают. – Вот найду твоего двойника, и посмотрим, как ты запоешь!
– Ты не посмеешь!
– Еще как посмею!
Механический работник оживает. Подхватывает двойника на руки и несет к кораблю. Дверь закрывается. Двигатели гудят.
– Куда они увозят его? – спрашивает Солидо.
– На вокзал, – Зоя смотрит, как улетает корабль.