- Судя по тому, что теперь любой монах может голыми руками, ну или при помощи мухобойки, уложить на месте за две минуты до двадцати вооруженных человек, в богословии не искушенных…
- М-да… Религия - страшная сила… - уважительно покачал головой отрок Сергий.
Из-за трофейного золота в первый же день после победы над мерзавцем-трактирщиком между друзьями чуть было не вышел разлад.
Царевич настаивал, чтобы все, что спасенные купцы не признали за свое, было оставлено еще не пришедшим в себя людям, а остатки розданы бедным (королевич Елисей непременно одобрил бы такое решение), в то время как Волк, ничтоже сумняшеся и Иванушки не спрошашеся, слупил с каждого каравана по десять процентов золотом за помощь, с прибылью загнал походный багаж Ивана на сувениры, да еще и присвоил все то, что удалось отстоять у ушлых торговцев.
Спор продолжался бы еще долгие недели, если бы разбойник не спросил царевича, задумывался ли тот о том, как он собирается получить свою драгоценную (в прямом смысле слова) птицу.
- Я мог бы ее для тебя украсть, - предложил он, зная, какой услышит ответ. Иногда, чтобы достигнуть своего, надо высказать лишь абсолютно противоположное предложение, и тогда тебя просто заставят поступить по-твоему.
Серый это хорошо знал и часто беззастенчиво этим пользовался.
- Никогда! - Иванушка подпрыгнул, как укушенный. - Во-первых, воровать нехорошо, что бы ты не говорил. Во-вторых, это надо мне, и я не позволю тебе из-за меня рисковать жизнью. В смысле, опять. А в-третьих, вообще-то, Шарлемань давно уже ведет войну с Шантонью, и ему наверняка нужны деньги, так что, с одной стороны, может, ты в чем-то и прав. Хотя, с другой стороны, жар-птица - это его фамильная ценность, единственная в мире, и обменять ее на золото… Я бы на его месте не согласился, например.
- От таких денег, какие у нас тут, не сможет отказаться даже такой напыщенный болван, как он, - презрительно хмыкнул Волк.
- Откуда ты знаешь, что он - напыщенный? И к тому же болван?
В ответе Волк ограничился туманным "все они такие", и Иванушке оставалось только пожать плечами на это и согласиться со всем остальным.
О том, как он будет добывать жар-птицу, он, конечно, задумывался неоднократно. Каждый день.
Но все способы, предлагаемые "Приключениями Лукоморских витязей" противоречили либо его убеждениям, либо Уголовному кодексу, а чаще и тому, и другому одновременно. И это решение, хоть и основывалось на неправедно нажитом богатстве одного из самых омерзительных преступников Лукоморья, стало первым и единственным вариантом, принятым царевичем к рассмотрению и не отвергнутым сию же секунду.
Видя Ивановы колебания, Серый заверил его, что как только у них появится лучшая идея, они незамедлительно раздадут весь свой золото-валютный запас тем бездельникам и лентяям, которых царевич именует бедными.
На том и согласились.
И еще одну проблему пришлось им решать перед отъездом.
Пока в маленьком темном сарайчике просачивалась из-под земли колдовская вода, всегда мог найтись второй пан Козьма, и это лишало спокойного сна как царевича, так и разбойника. Второго по причине того, что в силу временной скученности постояльцев "Ивана-царевича и Волка" (да-да, в честь них) им приходилось теперь спать в одной комнате, на одной кровати, и мучительная бессонница одного автоматически приводила к отвратительному настроению по утрам у другого.
Выход, в конце концов предложенный Серым в перерывах между зеваниями, страдал отсутствием стиля и дурно пах, но ничего более изящного друзья придумать так и не смогли.
И когда они отправлялись в путь, новая просторная пятизв… то есть, пятиочковая уборная на заднем дворе в низинке уже использовалась вовсю.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
В чужой монастырь со своим самоваром.
Шарлемань Семнадцатый
Вечером четвертого дня Иван, Сергий, два коня и четыре куля золота торжественно въехали (по крайней мере, шестеро из них) в древний славный город Мюхенвальд, столицу Вондерланда, родину сосисок с капустой, песенки про некоего Августина и блицкрига.
Окруженный со всех сторон многометровыми (в трех измерениях) крепостными стенами, рвом (если бы в Диснеланде его видели, они никогда не назвали бы свое ущелье Великим) и валом, похожим больше на горный хребет, этот город был построен, чтобы выстоять многотысячные штурмы и многомесячные осады многочисленных врагов. Вондерландские короли всегда славились своей воинственностью, склочным нравом и нетерпимостью, что не всегда положительно сказывалось на отношениях с соседями, близкими и дальними родственниками и просто прохожими кочевыми племенами, каковые, выведенные из себя всякие границы переходящим поведением очередного мюхенвальдского монарха, частенько наведывались незваными гостями под самые стены стольного города. Случалось это с настораживающей частотой еще и потому, что когда раздавали дальновидность, полководческий талант и здравый смысл, королевская фамилия, судя по всему, находилась где-то на другом конце света.
Серый исподволь оценивающе осмотрел крепостные укрепления и стражу на воротах. На вопросительный взгляд царевича пожал плечами:
- Нет-нет, ничего, просто интересно.
Иван глаз не отвел.
- Ты никогда ничего не делаешь просто так, Сергий.
Волк хитро ухмыльнулся.
- Не перехвали, Иванушка.
Иван невольно ухмыльнулся тоже.
- Сергий, я, конечно, очень ценю и даже восхищаюсь твоей предприимчивостью, отвагой и проворством, НО, КЛЯНУСЬ ТЕБЕ, ЧТО ЭТОТ ГОРОД МЫ БУДЕМ ПОКИДАТЬ СПОКОЙНЫМ ШАГОМ И С ЧИСТОЙ СОВЕСТЬЮ. По крайней мере, я, так как на счет твоей совести, не в обиду никому будь сказано, я еще к однозначному выводу не пришел.
Это развеселило разбойника еще больше, он что-то хотел ответить, но в этот момент их внимание привлек какой-то шум, доносящийся из боковой улочки из-за угла. Проезжая мимо, они оба, как по команде, повернули в ту сторону головы.
Если по улице, по которой они ехали, еще передвигались аборигены, то в этом переулке не было ни одной живой души. Иногда просто диву даешься, с какой скоростью все неприсоединившиеся стороны могут покинуть маленький переулок, если в нем разгорается потасовка.
- Драка, - лениво махнул рукой Серый, отвернулся и поехал дальше.
На взгляд царевича это, скорее, была не драка, а избиение. Пятеро хорошо одетых молодых людей, судя по пристегнутым мечам, дворян, увлеченно мутузили шестого, который, похоже, уже даже не старался вырваться, а только неловко закрывался от тычков и кряхтел.
- Оставьте его немедленно! - Иван, ударив пятками своего коня, заставил его развернуться и направил в переулок, прямо на дерущихся.
"Пошел вон" через плечо - вот и все, чего он удостоился.
Как среагировал бы на такое обращение королевич Елисей, страшно было даже представить.
- Отпустите его, трусы! - меч Иванушки как будто по собственной воле вырвался из ножен и плашмя опустился на ближайшую спину.
- Впятером! Избивать! Одного! Безоружного! Негодяи! - град ударов обрушился на слегка опешивших от неожиданного заступничества высокородных хулиганов, они выпустили объект своего внимания, и тот, более ничем не поддерживаемый, кулем рухнул на землю.
К несчастью, замешательство мюхенвальдских дворян продолжалось крайне недолго. Запела сталь обнажаемых мечей, и доблестному царевичу пришлось теперь отбиваться от пятерых противников, настроенных, к тому же, почему-то, чрезвычайно серьезно. Если бы не уроки фехтования, преподносимые Волком каждый вечер с единственным перерывом на протяжении всего их знакомства, повествование наше оборвалось бы на этой странице.
От одного, двух, или даже, может быть, трех (хотя, конечно, уже вряд ли) Иван бы еще отбился, но пятеро - для начинающего бойца, пусть даже способного, это было слишком. Даже то, что он уложил ловким ударом меча плашмя по темечку нахала в красном плаще, диспозиции сил не помогло. Скорее наоборот - оставшиеся дворяне накинулись на него как оголтелые.
Его стали окружать.
Мысль спрыгнуть с коня пришла Иванушке слишком поздно. Неудачный - или удачный - выпад юнца в малиновом камзоле - и жеребец, хрипя, рухнул с полуметром стали в груди.
Оказалось, в древнем гостеприимном Мюхенвальде мостят даже маленькие переулки в бедных пригородных кварталах. Век живи - век учись, дураком от такой ерунды и помрешь…
- …откуда тут взялся этот мужлан?…
- …надо преподнести ему хороший урок…
- …ублюдок…
- …давайте отрежем ему уши…
- …пропусти меня, Гейнц…
- …нет, я сам перережу глотку этому быдлу…
О ком это они?.. Они - это кто?… Непонятно… Единственное, в чем Иван был уверен, это что его голова раскололась на несколько частей. Если бы каким-то чудом он смог поднять руку, он даже показал бы, на какие именно. Перед глазами в алом тумане плавали-кружились золотые искры, и все звуки доносились неизвестно откуда, может быть - из соседнего измерения. Кто-то хочет кого-то зарезать… Зачем… Не надо…
- Зачем? Не надо.
Знакомый голос…
- Если вы заплатите за убитую лошадь и тихо уберетесь отсюда по домам, я дам вам уйти.
Волк?
- А, вообще-то, вы еще должны помочь моему другу и отнести его до ближайшего постоялого двора.
Волк!
Ухмыляясь, как идиот, Иванушка спокойно провалился в беспамятство.
Очнулся он только когда его вытаскивали из-под коня, и сразу схватился за голову. К его бесконечному удивлению она была все еще на плечах, одним куском, хотя и с большущей гулей на затылке.
- Ну, вот, опять живой, - ласково поставил его на ноги Волк и прислонил к стене.
- Ни одно доброе дело не должно остаться безнаказанным, - нежно ощупывая шишку, сделал попытку улыбнуться Иван.
- Теперь королевич Елисей был бы доволен? - полюбопытствовал Серый, навьючивая переметные сумы с мертвого коня на свою лошадь.
- Я не просил тебя спасать меня, - насупился царевич.
- А если бы был в состоянии?
Вовремя спохватившись, что слова "ирония" в лексиконе Сергия нет и никогда не было (не правда ли?), и что, если бы не тот, таинственным незнакомцем, которого хотели зарезать благородные бандиты, наверняка стал бы он, Ивану стало слегка стыдно. Но извиниться он постеснялся, и поэтому решил перевести разговор в другое русло.
Осторожно повернув голову из стороны в сторону, он спросил:
- А где… эти…
- Какие эти? Ах, эти… Убежали. Латать свои шкуры и кафтаны, я полагаю. Я же обещал их отпустить, если они заплатят за коня.
- ?!?!?!
Волк небрежно кивнул на свой потяжелевший на пять кошельков пояс.
- А куда они денутся?
Ивану оставалось только покачать головой, о чем он тут же и пожалел - его свежеприобретенная шишка таких гимнастических номеров не прощала.
Смеркалось. На главной улице зажигали фонари. В переулке все по-прежнему было тихо и пустынно.
- Что, Иванушка, идти сможешь? - Сергий закончил приторачивать к седлу последний трофейный меч.
- Естественно. Это так, ерунда, синяк. К утру пройдет.
"Дней через десять," - добавил он про себя.
- Вот и славненько. А то ведь нам еще постоялый двор искать сколько придется. Ты тут, нечаянно, раньше не был?
- Я вас п-провожу, - и из темноты, нетвердо ступая, вслед за голосом вышел человек. С первого взгляда царевич узнал в нем беднягу, за которого он заступился.
- Пошли, - пожал плечами Серый, и они двинулись к свету, на центральную улицу.
- Поз-звольте поблагодарить вас… ик… с-сам-м-моутверж… сам-моотревж-ж-ж… с-сам-моотвержд… Великодушных господ, я хочу сказать, за мое сп-пасение из лап… ик… этих п-презренных н-н-негодяйцев и п-представиться. Хотя, м-может, вы уже с-слышали м-мое имя, - незнакомец попытался горделиво вскинуть голову, но, ойкнув, сморщился, снова икнул и схватился за затылок. Царевич невольно почувствовал к нему симпатию.
- Я - Гарри. М-меннизингер, - продолжил он с неменьшим апломбом, но с более ограниченной жестикуляцией. - Ваш покорный с-слуга, - и человек, дохнув на них алкоголем, поклонился. А, может, просто посмотрел на свои коленки.
Волк украдкой наклонился к царевичу и шепотом переспросил:
- Кто-кто он?
И Иванушка также шепотом пояснил:
- Это от вондерландского "мини", что значит "маленький", и "сингер", что значит "певец".
Сергий еще раз покосился на нового знакомого, более внимательно.
- А ты ничего не путаешь?
Минисингер был толст и немыт. Желтые, до плеч, грязные спутанные кудри постоянно лезли ему в глаза, и тогда он смахивал их назад рукой жестом лорда, отгоняющего козявку. Черная с желтыми разводами (или желтая с черными пятнами?) куртка без единой пуговицы расходилась на животе, открывая для обозрения замызганную серую сорочку (была ли она раньше черной или белой, оставалось только догадываться). Половина лица, обращенная к Волку, уже начинала потихоньку синеть и распухать.
Босые, в одних дырявых чулках, ноги мягко шлепали по мостовой, перемещая своего хозяина одновременно в четырех измерениях. По всем признакам, без сомнения, Гарри был человеком творчества.
- Кто это тебя так взъерошил? - для поддержания разговора вежливо поинтересовался Серый.
Минисингер метнул на Волка убийственный взгляд, но того он даже не задел.
- Вы знаете этих мерзавцев? - рука царевич потянулась к мечу, и Серому даже показалось, что назови минисингер своих обидчиков, его друг бросится на их поиски, забыв про все на свете. Гарри, по-видимому, это показалось тоже, он решил, что его самолюбие в безопасности, и притушил свой пламенный взор.
- Не знаю, - промолвил он, явно покривив душой, - Их было ч-численное п-преимущество, и они заставили меня в-в-врасплох. Ик. Если бы не это, й-я бы им п-пок-ик-казал! - и он угрожающе взмахнул кулаком, снова ойкнул, но схватился на этот раз за плечо.
- Что? - поинтересовался Серый.
Если бы взглядом можно было ожечь, на месте Серого сейчас лежала бы кучка пепла. Очень маленькая кучка, если быть точным.
- Куда ты нас ведешь?
- К-к одному своему д-другу.
- Он содержатель постоялого двора?
- П-постоялый д-двор! - презрительно фыркнул Гарри, обдав друзей душепробирающим амбре сивушных масел, одновременно стараясь не делать резких движений. - У него - целый ик… д-дом, ик… два ик-тажа… и ик… красильня! И он - меценат. Ик.
- Что это значит? - шепотом спросил Волк.
- Это значит - покровитель искусств.
- И минисингеров тоже?
- В первую очередь.
- Понятно. Он сдерет с нас двойную цену за свое гостеприимство, чтобы потом отдать наши деньги этому пьянчужке.
Непонятно, почему, но Иванушку это задело за живое.
- Сергий, ты не прав. Нельзя судить о человеке, особенно о человеке искусства, по первому впечатлению. У них - нежные творческие натуры. Состояние натянутого обнаженного нерва - их каждодневная жизнь, они воспринимают мир не так, как все, а как бы полнее, объемнее, они видят и чувствуют то, что не замечает обычный человек, проходя мимо, погруженный в свои сиюминутные заботы, и не сознавая, что под ногами у него - вечность. Поэты пропускают вселенную через себя, испытывая…
- И ты тоже?
- Что?… - экспресс красноречия Ивана налетел на непрошибаемую бетонную стену с надписью "Отрок Сергий".
- Я хотел сказать - и ты тоже был когда-то… минисингером?
Иванушка на мгновение задумался.
- Нет.
Волк сделал вид, что поверил.
- Ну, смотри, как хочешь, - пожал плечами он. - Но я бы на твоем месте не связывался с ним, хоть он и пропускает во всю вселенную… Что бы это ни значило. Или именно поэтому.
Царевич упрямо, но чрезвычайно осторожно мотнул головой.
- Ну посмотри же, Иванушка, этот твой Гарри - законченная пьянь, минисингер или нет. А пьяницы хороши только в одном случае - им проще выворачивать карманы.
- Сергий! - буквально взвился Иван.
- Но ведь так оно и есть! Я же не придумываю! Если бы срезать кошельки было бы удобней у трезвых, я бы ведь так и сказал, что мне за интерес врать?
- Я не о том! Воровать - дурно!
- Дурно воровать - дурно. А хорошо…
- Сергий! Воровать - это гнусно! Брать чужое - преступление, и нет ему оправдания!
- Оправдание всему можно найти.
- Это силлогизм!
- Так силлогизм или преступление?
- Нет, я не это имел ввиду…
- Так зачем говорить то, что не имеешь ввиду? Это называется "врать". А разве врать - это не дурно?
Иванушка остановил на друге выразительный взгляд и промолвил:
- Дурно врать - дурно. А хорошо…
Вечерние улицы Мюхенвальда огласило громовое лукоморское ржание. Минисингер подпрыгнул, ойкнул, схватился за наболевшие места и с укоризной в нетрезвом взоре обернулся к своим спасителям.
- Вы, наверное, издалек-ик-а?
- Да, издалека, и у вас тут на краю света впервые. А что? - весьма определенное выражение лица Волка заставило совершить обратное путешествие слова Гарри, уже готовые вырваться наружу.
- Ах, да, мы же не представились, - спохватился царевич. - Прошу простить нас великодушно, но несколько нестандартные обстоятельства нашего знакомства не позволили сделать это сразу же, но я полагаю, это можно исправить прямо сейчас. Это - мой друг, Сергий Волк, рейнджер, а я - царевич Иван. И мы прибыли из Лукоморья. Только сегодня вечером, несколько часов назад, если быть точными. И намереваемся пробыть в вашем великолепном городе некоторое время, уладить свои дела, и, конечно же, осмотреть достопримечательности, так сказать, исторические и архитектурные памятники, знаменитый дворцовый комплекс и прочие интересные места.
- Очень приятно, - рот Гарри растянулся в натужной улыбке.
- Да, и мы тоже очень рады встрече с вами, - даже при свете масляных фонарей искренность царевича была видна невооруженным глазом.
- Ты за себя, за себя говори, - из уголка губ пробормотал Серый. - И кто тут из нас ренжер, мы тоже потом разберемся. А сейчас я в толк взять не могу - чего ты так радуешься что мы его встретили? Подумаешь, шшастье какое приперло!
- Если он действительно минисингер, ты не представляешь, как нам повезло! В нашем современном практичном и чересчур реальном мире их же осталось один на миллион! Это несказанная удача! Королевич Елисей за все время своих странствий - и то повстречал их меньше десятка - на страницах девяносто пять, сто двадцать, четыреста пятьдесят девять, пятьсот шестьдесят семь, семьсот сорок один, тысяча двести девяносто девять и три тысячи девятьсот девяносто пятой, в самой последней главе! Ты подумай только! Живой минисингер! Ты вообрази, что если это правда, и нам действительно так несказанно посчастливилось, то, статься, мы услышим настоящие баллады, может быть только что сочиненные, еще животрепещущие, пронизанные духом приключений, прикоснемся к романтическому миру отважных героев, славных подвигов, доблестных походов, прекрасных дам, вдохнем полной грудью пьянящий ветер дальних странствий…
Серый вдохнул полной грудью, мысленно поклялся никогда и ни за что больше в жизни не давать повода Ивану говорить о минисингерах и балладах, а королевичу Елисею при встрече вообще устроить веселенькую жизнь, и погрузился в рассматривание неторопливо проплывающего мимо городского пейзажа - прелестей и чудес большого города.