Как говорил в таком случае автор "Приключений лукоморских витязей", если в начале повести на заднем плане есть чан с краской, то в конце он должен обязательно булькнуть.
Потрясенный происшедшим, Иван долго бы стоял и смотрел на место последнего упокоения гениального поэта, если бы с другого конца мастерской опять не донеслись недобрые крики.
Царевич зыркнул вокруг.
- Это не я, - пожал плечами князь Ярославский.
- Это голос Санчеса! С ним что-то неладно! - и, не дожидаясь реакции Серого, Иванушка бросился бежать по направлению к шуму. Разбойник последовал за ним.
- Верни мне мои деньги! - потрясая маленького красильщика за грудки, орал разряженный толстомордый усатый бургер (или, все таки, бюргер?), по одежде и манерам похожий на купца или лавочника, не в обиду никому из представителей этих достойнейших профессий будет сказано. - Я знать не хочу, что у тебя их нет! Я подам на тебя в суд самому королю! Халтурщик! Бездельник! Шарлатан!
Серый, молча наблюдавший эту сцену неподалеку, криво ухмыльнулся Ивану.
- Тебе это ничего не напоминает?
Иван нахмурился и шагнул вперед.
- Извините, уважаемый господин. Я - Лукоморский царевич Иван, и являюсь на данный момент гостем этого благородного мастерового. Могу ли я узнать, чем вызван ваш гнев, ибо наблюдаемая картина заставляет меня тревожиться за здоровье и самочувствие нашего доброго хозяина.
Человек, застигнутый врасплох, выпустил из рук Санчеса и удивленно повернулся к Иванушке.
- Весьма удивлен, ваше высочество, что при вашем титуле и положении вы не нашли в нашем городе более достойного места для проживания. Меня зовут Александер Иогансен, и я имею несчастье быть клиентом этого жалкого тряпкомарателя. Я имею ввиду, что на протяжении долгих лет работал с его почтенным отцом, да будет земля ему пухом, и всегда наша компания была удовлетворена качеством работы "Веселой Радуги", но это ничтожество… - и он снова от души тряхнул белобрысого парнишку так, что у того зубы застучали. - Это ничтожество уже который раз подряд умудряется испортить целые партии дорогой ткани, и если раньше я пытался усовестить его по-хорошему, то сейчас мое терпение лопнуло и, слава Памфамир-Памфалону, срок нашего контракта истекает через две недели - иначе я или разорился бы, или убил бы это чудовище.
- А в чем его вина? - полюбопытствовал Серый. Легкомысленный красильщик всегда нравился ему, и несмотря на то, что он был другом и собутыльником усопшего менестреля, он бы не желал Санчесу никаких неприятностей.
- Мои покупатели - портные - угрожают мне судом и разрывом контрактов! - отчаянно возопил Иоганнес. - Мало того, что из-за этой дурацкой войны фасоны и так меняются чуть ли не раз в месяц - они еще и получают претензии от своих клиентов, что вещи, сшитые из тканей, окрашенных этим дармоедом, то быстро рвутся, то пачкают владельцев краской, то линяют уже после второй стирки и их приходится отдавать прислуге! - обреченно взмахнул руками несчастный купец, позабыв при этом выпустить из огромного мохнатого кулака Санчеса. - Они требуют от меня возмещения убытков, а я всего лишь хочу получить свои деньги за последнюю партию с этого позорища славного ремесла красильщиков!
- Хм, видите ли, многоуважаемый господин Иоганнес, - зацепившись большими пальцами за проймы жилета, мягко проговорил Сергий. - Ваше сообщение о том, что вещи линяют после второй стирки меня чрезвычайно обрадовало.
Изумление, отразившееся на лице купца, по экспрессии могло соперничать только с выражением физиономии Санчеса.
- Дело в том, что я являюсь представителем Ярославского товарищества, и привез в этот раз господину Санчесу новую партию особых химикатов. Он поведал нам о существующей проблеме сбыта, и мы, получив от его мастерской хорошую предоплату, разработали этой проблеме решение.
Кулак Иоганнеса разжался, и господин Санчес в изнеможении брякнулся на пол.
- Какое решение? - недоверчиво склонил голову купец.
- Простое, как все гениальное. Поскольку вещи после второй стирки становятся непригодными для носки, их владельцам ничего не остается, как идти к портному и заказывать новые. А те их к этому времени будут ждать с новыми фасонами, и таким образом, если все красильни города будут использовать нашу находку…
На купца снизошло озарение.
- Батюшки! Так ведь это же - золотое дно!!! - выпучив глаза, выдохнул он.
На разбойника снизошло озарение тоже.
- Вот именно, золотое, и, поскольку наш опыт прошел успешно и послужит решением такой крупной проблемы, я предлагаю возместить нашему хозяину часть стоимости технологии в золото-валютном эквиваленте.
Иоганнес безоговорочно отвязал от пояса кошелек и вложил его в несопротивляющуюся руку ошарашенного красильщика, откуда его очень быстро извлекла и спрятала подальше другая ловкая рука, пальцы которой мимоходом успели сложиться в выразительную фигу.
С поклонами и заверениями в вечной дружбе и сотрудничестве купца выпроводили.
- Сергий! Как ты сейчас говорил!!! - только и сумел вымолвить Иванушка, все переговоры простоявший с неприлично открытым ртом. - Когда ты успел научиться так?!..
Серый в кои-то веки выглядел растерянным.
- Ты знаешь, царевич, это очень долго надо объяснять, но, короче говоря, как сказала Ярославна, это - что-то вроде магии, хоть и не магия в чистом виде. Когда я говорю - именно говорю - с каким-нибудь человеком, я могу улавливать… как бы это сказать… - он замялся, - ну, вроде очертаний его мыслей, или отпечаток разума… Я его чувствую, я на него настраиваюсь, или подстраиваюсь под него… Короче, это все
довольно сложно растолковать… Тем более, что я и сам не совсем понимаю, что это и как происходит… Или, точнее, совсем не понимаю.
- Н-ну, я вижу… В общем…
- Короче, если захочу, я могу говорить с любым человеком на одном с ним языке. В переносном смысле, конечно. Как только разговор прерван - если я не знал таких слов до этого - я могу вспомнить лишь общую мысль беседы. И все. Такой вот чудной дар… - смущенно улыбнулся Волк. - Теперь ты знаешь мой маленький секрет… Вот.
- А…
- Нет, мысли я читать не умею.
- Ну, Сергий… - обалдело покачал головой царевич. - С тобой век живи - век учись… Дураком и помрешь.
* * *
Вернувшись из дворца, они снова оставили лошадей на соседнем постоялом дворе и пошли по городу, куда глаза глядят. Говорить ни тому, ни другому не хотелось. Шарлемань со скрипом согласился дать отсрочку максимум на неделю, и откуда через неделю они возьмут еще мешок золота, его не волновало. "Красная девица сидит в темнице, сама не ест, и другим не дает," - сказал он им на прощание загадочную фразу, и обедать не пригласил. "Без труда ворон ворону глаз не выклюет," - сообщил ему в ответ Иванушка, вдруг проникнувшись духом беседы, и они откланялись.
И сейчас они мерно шагали по булыжной мостовой Мюхенвальда, и подкованные каблуки обреченно выбивали один из шедевров покойного Гарри:
Мой взгляд
- цок, цок, цок, цок.
Скользит вперед и назад
- цок, цок, цок, цок.
Передо мной Мюхенвальд, и я ша-га-ю-у
Вдоль по Главному проспекту
Как по паркету.
Я и-ду-у, а денег нету,
Ну нету, и не надо, и я следуя взгляду
Иду
- цок, цок, цок, цок…
Таким печальным Серый не видел царевича со дня их знакомства. Чудеса и красоты незнакомого города не трогали его боле. Мимо проплывали широкие площади с вычурными фонтанами, высоченные дома с лепными фронтонами, колоннами и башенками, золоченые кареты, праздношатающаяся толпа в нарядах, по сравнению с которыми меркли тесты Роршаха, а он шел, низко опустив голову на кружевную лимонную грудь своего камзола, ссутулившись и глубоко засунув руки в карманы фиолетово-розовых штанов неописуемого фасона.
Дома, в Лукоморье, человек в таких штанах собирал бы на ярмарках полные балаганы. Здесь они притягивали восхищенные взоры половины прохожих. Вторая половина завидовала, не подавая вида - это было видно по их лицам. У самого Волка были такие же, только малиновые, в мелкую зеленую клеточку, и выбросить их ему не позволяла только сумма, уплаченная за них хозяину лавки мод. Но все равно - даже если продать их, и полностью их придворные костюмы, и даже лошадей - мешок не наберется. Далеко. Конечно, всегда можно попозже вечером завернуть в пару приличных домов, и вежливо попросить хозяев одолжить им с полмешка денег, а если их дома не окажется, так им же проще, но Иван… Да в конце концов, что она, ему нужна, что ли, эта ворона крашеная, пусть у царевича про то голова болит, если он такой… припици… принпи… прицни… приципни… правильный. Он, Серый, и так уже сделал немало, и если бы не ротозейство друга, они бы уже были на пути к дому… Как говорится, в гостях хорошо, даже если у них тут жар-птицы всякие, дома в три этажа, телеги с крышами и… "И бананы в шоколаде," - вдруг ненавязчиво вклинился во внутренний монолог желудок, намекая, что, как сказал бы Шарлемань, голод не тетка, не вырубишь топором, и вообще мы со вчерашнего дня еще не жрамши…
Это свое соображение князь Ярославский высказал вслух.
- И правда, - рассеяно отозвался Иванушка и снова умолк.
- Естественно, правда, - буркнул Серый, окидывая голодным взором улицу. - Вон там, впереди, какая-то забегаловка. Пойдем, отравимся.
- Пойдем, - откуда-то из прострации донесся голос царевича. - Только я ничего не хочу, а ты поешь…
- Посмотрим, - пообещал Волк и, подцепив Иванушку под несопротивляющуюся руку, зарулил в двери трактира. Заходя, он машинально поднял голову и прочитал название. "Березка" - гласила обшарпанная деревянная вывеска над входом.
"Гы-гы," - подумал отрок.
Внутреннее содержание полностью соответствовало названию. На стенах висели балалайки, лапти, мягковские подносы и орденбрукские платки. Полки бара украшали разнокалиберные бутылки с любовно выведенной корявой надписью "Hte Votka". Стойку оккупировал промышленных размеров самовар, взятый в окружение матрешками. В углу стояла чахлая береза в кадушке. На столах красовались скатерти с петухами.
- Блин!!! - выразил свое искреннее изумление Волк.
- С икрой, с грибами, с бужениной? - из-за стойки недоверчиво выглянул мужик. Именно мужик, не бургер, не бюргер, и уж тем более не фон и не сэр, потому что ни один сэр не одел бы косоворотку такого застиранного цвета.
- Чево? - недопонял Иванушка, очнувшись от самосозерцания, самоосознания и самобичевания.
Мужик поник.
- Звиняйте, господа хорошие, я обшибся видать, подумал…
- У тебя есть БЛИНЫ?! - округлил глаза и вытянул шею князь Ярославский.
- Блины… - эхом повторил царевич. - БЛИНЫ!!!
Теперь настал черед трактирщика удивляться.
- Ну не хамбургеры же!
Судя по тому отвращению, с которым он произнес название любимого блюда вондерландцев, ожидать тут чизбургеров, кукурузных хлопьев и грейпфрутовго сока тоже не приходилось.
И слава Богу!
- Браток, ты не наш ли часом будешь, не из Лукоморья ли?
- А вы… Батюшки-светы… Земляки! Наши! Наши пришли!!! Груша, мечи все на стол - наши в городе!
- А пироги…
- Есть!
- А пельмени…
- Есть!
- А окрошка…
- Есть!
- А…
- Все, все есть, родные вы мои! Дождался, наконец-то!!! Груня, шевелись давай, клуша вондерландская! К столу милости прошу, гости дорогие!
В зал вплыла с подносом, прогибавшимся от шедевров лукоморской кухни необъятная, как Родина, Груша, хотя ее наряд и внешность наводили на подозрение, уж не Гретхен ли она на самом деле.
Пока Иванушка и Сергий сметали со стола грушину стряпню, хозяин - его звали Ерминок - поведал свою немудрящую историю.
Был ратником его царского величества, во время последней войны попал в плен. К тому времени, как остальные разбежались, он успел жениться на Груше-Грете и получить в наследство от ее родителей трактир. Дома его никто не ждал, поэтому он и согласился осесть здесь, в чужой непонятной стране. Поначалу дела шли неплохо, но потом, когда тоска по Лукоморью стала мужичка заедать, а Груня наотрез отказывалась уезжать, он и завел все эти шкатулки-матрешки, самовары-березки и пельмени-пирожки. На сердце полегче стало - как дома побывал. А дела наперекосяк пошли. Не жрет проклятый бюргер (или бургер?) холодец, а от окрошки его и вовсе выворачивает. Захирело заведение, денег только что разве на собственный прокорм хватать стало, а все по-старому Ерминок делать ни в какую не хочет - загадочная лукоморская душа, значит. Вот так и живут - ни шатко, ни валко. В харчевне напротив скатерти от пятен отстирывают, а у него - от пыли…
- М-да… - зачесал в затылке царевич. - А как же пельмени, блины, расстегаи?.. Ведь это же объективно вкусно, лукоморец ты или вондерландец!
- Так ить штоб попробывать-то, зайтить надоть, а их после грибов моих маринованых сюдыть на варкане не затянешь, только наши купцы и приходють, когда в Мухенвальде бывають.
"Один-один," - злорадно отметил Иванушка "Мухенвальд", а в слух сказал:
- А что с грибами-то вышло?
- Да ничего особенного… - пожал плечами мужичок. - Поперву послал я Груню одну грибы собирать, потом научил, как солить-мариновать их - да сам-то и не посмотрел - неколды было - ремонт тут делал как раз… Хто ж знал, что она все мухоморы в округе соберет, да еще и в деревне прикупит… Ну, померло их тут потом человек тридцать-сорок, так ить это ж мухомор, не рыжик же, они чего хотели?
- М-да, в самом деле… А заманить сюда как-нибудь потом вы их не пробовали? - царевич неожиданно для себя принял близко к сердцу злоключения несчастного Ерминка - лукоморской диаспоры Вондерланда.
- Дак как их ить заманишь… Не овечки ить… За руки на схватишь…
И тут Ивана осенило - овечки, заманить, плутовство Сергия в красильне, "Hte Vodka" - все смешалось в голове его на мгновение, и в следующую секунду родилась уже идея.
- Я знаю. Я знаю, как их можно заманить. Доставай заначку, начинай готовить. Посетители тебе будут, - решительно хлопнул он ладонями по столу. Глаза его заблестели. - Слухай сюды, хозяин, как сказал бы один мой знакомый…
Весть о том, что в трактире "Березка" каждый пятый стакан лукоморского сидра дается бесплатно, а каждому, заказавшему какой-то расстегай - чизбургер в придачу, распространилась среди публики Конторского района как пожар в лесу - непонятно откуда взялась и моментально расползлась во все стороны, побуждая затронутых горожан к неотложным действиям. Мало по малу, к "Березке" начал стекаться народ. Нет, не
для того, чтобы попробовать - хватит, напробовались поганок под маринадом - а просто для того, чтобы убедиться, правда ли это - ведь невидано-неслыхано такое чудо в цивилизованном мире - чтоб трактирщики в здравом уме и твердой памяти свой товар за просто так всем желающим раздавали. А раз уж зашли, то почему бы не пропустить стаканчик-другой… третий-четвертый… пятый… Просто так, без задней мысли… А
хозяин и в самом деле оказался душа-человек - пятый бесплатно наливает, никого не обижает, да еще и рассказывает, как эту "Hte Votku" пить правильно надо - с огурчиком солененьким - не бойтесь, не отравитесь! - с пирогами, с осетринкой - ничего, что по серебряному талеру за порцию - она того стоит, с пельмешками - ух, хорошо пошла, вернуться не обещала!.. А с заливным-то как оно понеслось!.. Только дух захватывает! А грибочки-то маринованные да соленые с картошечкой жареной - они ведь и вправду вполне ничего! Наливай, хозяин, десятый за счет заведения!.. Под такое и помереть не жалко!..
Сиротливо засыхали на стойке три подсадных гамбургера.
Всеобщее веселье бальзамом проливалось на душевные раны Ерминка и его жены и золотом - на финансовые.
В лексику вондерландцев ненавязчиво вошло, да там и осталось "Еще", "Чуть-чуть" и "До дна".
А "Березка", как выяснилось, оказывала посетителям еще одну услугу - выпивших пятнадцать рюмок водки домой отвозили бесплатно. Только до заветной цифры редкий мюхенвальдец дотягивал. Что ведь лукоморцу хорошо…
Сбились с ног два молодых официанта - принеси-унеси-налей-проводи - голова кругом пойдет.
И окрестным мальчишкам работа нашлась - загружать подгулявших гостей в тачки и развозить по домам. "Развезло - развезем!" - выкрикивали они, описывая круги вокруг и без того нетвердо стоящего на ногах бюргера, пока у того не начиналась морская болезнь. "До дому - медяк, в кутузку - за так!"
В окне безлюдного трактира напротив маячила завистливая физиономия конкурента.
Закрылась "Березка" далеко за полночь. Отгрузив последних, самых стойких или позже всех пришедших клиентов, Иван, Серый и Груша в изнеможении опустились на скамью. Ерминок за стойкой с подкашивающимися от усталости и волнения ногами и чувством глубокого удовлетворения подсчитывал прибыль.
- Ну, как оно, хозяин? - крикнул Иванушка.
- За последние пять лет я меньше выручил! Благодетели вы мои! - вывалившись из-за стойки, трактирщик брякнулся Ивану в ноги. - Скажите, как звать вас-величать, кого в молитвах мне поминать?
Иванушка хотел что-то ответить, но Серый его опередил.
- Я - Сергий, князь Ярославский, а это - Иван, царевич Лукоморский.
- Батюшка! Кормилец! - Ерминок с размаху бухнулся лбом об Иванов сапог.
- Ой! - прочувствованно выговорил Иван.
- А ты, Аграфена, чево расселась, как король на именинах - кланяйся милостивцу нашему, царевичу-ясну солнышку! - дернул трактирщик жену за подол.
- Да что вы, не надо, и Сергию не надо было вообще говорить про титул мой - я же просто так это сделал, из сочувствия, от души, как лукоморец - лукоморцу… - смущенный покрасневший Иванушка не знал, куда девать ноги, руки и горящие щеки цвета перезрелого помидора.
- Просто, просто, - подтвердил Волк. - Абсолютно бесплатно. Через неделю. А пока изволь, хозяин, каждый день нам две трети прибыли откладывать - на важное государственное дело. Мы тебя выручили, теперь ты нам помоги. А через неделю - вольному воля.
- Да хоть все забирайте! - Ерминок рванул на груди рубаху. - Я за батюшку Ивана-царевича - в огонь и в воду пойду!
- В огонь не надо, а две трети - вынь и положь. Прямо сейчас.
- Сергий, ну зачем ты это сделал, - выговаривал другу Иванушка по дороге в красильню. - Что у нас, денег нет? Все равно ведь за неделю там мешка не наберется, а меньше - все равно, что ничего. Нет, Сергий, проиграл я тут, невезучий я, что здесь и говорить, королевич Елисей на моем месте… - затянул было старую литанию царевич, но Волк рывком остановил его и схватил за плечи.
- Царский ты сын! Ты хоть понимаешь, что ты придумал?! Ты хоть сам-то понял, что ты придумал, принц ты Мухоморский?
- Что? - испугался Иван.
- А то! Я не знаю пока, как это можно назвать, но если мы к концу недели не наберем мешка золота, я буду не я, а дохлая кошка!
- Да ты что, бредишь, Сергий, или с ума сошел? Что я придумал? Какая кошка? Какое золото? Кто его тебе даст?
- Все. Еще будут в очередь стоять. Вот увидишь. А сейчас пошли быстрее - добраться надо до дому да спать завалиться - утро вечера мудренее.
- А что утром?..
- А утром, принц, нас ждут великие дела.