* * *
А город торжествовал. Город веселился, буйствовал карнавалами, выплескивался фейерверками, пил вино из бочек на площадях, ссорился, дрался, мирился и снова пил - исступленно-истерично, стараясь забыть о недавнем испуге. Солдаты у стен оказались не захватчиками, а своей родной армией-победительницей. Предыдущие известия о поражении оказались ложными, и, как выяснилось, все произошло с точностью наоборот - вондерландцы разгромили шантоньцев, и победоносное войско, не мешкая, направилось прямо домой.
Народ прославлял отважных вояк за победу над старым врагом, герцога Айса - за его военный гений, короля Шарлеманя - за то, что он король, и принца Рори - просто так, на всякий случай.
Радости горожанам прибавило быстро облетевшее весь театральный мир известие, что вернулась беглянка Мальвина, и в полюбившихся спектаклях про стражу появилась новая героиня.
Всеобщее ликование не могла испортить даже безуспешная, ни на минуту не прекращающаяся охота - при которой весь город вверх дном переворачивался, вместе с фейерверками, маскарадами и бочками - за вором, убийцей, предателем и просто государственным преступником князем Ярославским из Лукоморья, который как в воду канул, назло королевским гвардейцам, дворцовой страже, городской страже и просто регулярным войскам.
Поговаривали также о предстоящей помолвке победоносного Айса и принцессы Валькирии - без особого апломба, правда - бедняжку в народе очень любили - но лишь в контексте очередных выкатываемых на площади бочек. Потому что любовь - любовью, а в королевские дела вмешиваться - себе дороже. Да и халявное вино оставалось халявным вином, за чье бы здоровье оно не выпивалось.
И чем огромней и бесшабашней был загул, тем внезапнее и горше стало похмелье. За день до предварительного принятия великого Айса в состав королевской семьи, одним далеко не прекрасным утром город проснулся и обнаружил, что вондерландская армия за ночь была вся перебита. А у стен появились лотранцы с требованием вернуть им принца Кевина Франка, злодейски удерживаемого против его воли в Мюхенвальде, и шантоньцы - с идеей реванша вообще, и жаждой получить кой-какие национальные сокровища, похищенные вондерландцами во время прошлой войны три года назад, в частности.
На все требования корона заносчиво ответила "Приди и возьми", но помолвку принцессы и полководца без армии отменила до лучших времен.
Началась осада.
* * *
- Браво!!!
- Бис!!!
- Мальвина, Мальвина!!!
- Буратино!!!
- Артемон!!!
- Браво!!!
Поклонившись уважаемой публике в последний, пятый раз, труппа старого сеньора Бонджорно наконец-то скрылась за занавесом.
Зрители стали неохотно расходиться по домам, актеры - вполне охотно - по гримерным. Мальчики налево, девочки - вернее, одна девочка - направо.
Устало опустившись перед зеркалом, девушка с голубыми волосами опытной рукой профессионала стерла помаду, тени, румяна, сняла накладные ресницы, закручивавшиеся чуть не до самого лба, вынула из прически заколки и шпильки. Через мгновение на туалетный столик рядом с гребнями упала шикарная копна бледно-голубых волос.
Дверь без стука отворилась, и в комнатку вошел Мур с громадным букетом в руках.
- Ты бы еще колечко принес.
- И принесу.
- Ах, не смейтесь над бедной девицей, ваше майорство!..
- Отдайся - озолочу.
В начальника стражи полетела туфля. Потом, после секундного раздумья - вторая.
- Горшок вон там. Вода в кувшине. Воткни. Завянут - жалко будет.
- А парик-то снимать лучше б не надо. Поклонники не поймут.
- Так ведь в нем - как в шапке, вся башка упрела, сил моих дамских никаких больше нет!!! - и Серый с ожесточением, обеими руками, взлохматил себя. - Издохну я скоро от этой жары, если раньше ноги на каблуках не переломаю.
- Зато и в голову никому не приходит, что государственный преступник и изменник и актриса Мальвина Барабас - на данный момент, по крайней мере - одно и то же лицо.
- Мне бы в голову такое тоже не пришло. Чья дурацкая идея это была?
- Угадай с трех раз.
- …..!!! Я этого черномазого, ей-Богу, когда-нибудь…
- Но ты бы все равно не смог выбраться из Мюхенвальда, - пожал бронированными плечами Мур.
- Я мог бы занять его место у Санчеса под лестницей. Или у Ерминка на чердаке. Или у мастера Жареса в винном погребе. И закрыться там.
Стражник покачал головой.
- Ты не представляешь, что делается в городе. Нет ни одной канавы, собачьей будки или бочки, куда бы не сунули свой нос гвардейцы в поисках тебя.
- Ну и как?
- Пока не нашли.
- За мою голову уже назначена награда?
- И за голову тоже.
- Гхм. М-да.
- Так что, если бы не идея Гарри, ты еще неделю назад переселился бы к Ивану-царевичу в подземелья дворца. В лучшем случае.
При упоминании об Иванушке Волк приуныл.
- Как он там? Ты его видел?
Мур покачал головой.
- Во дворец сейчас никого не допускают, тем более - нас, городскую стражу. Но мне удалось узнать, что он сидит в одиночной камере, что в соседней камере содержат лотранского принца, и что они между собой часто общаются.
- Как? Ходят в гости? - удивился Сергий.
Мур невесело хохотнул.
- Отнюдь. Ты, наверное, не знаешь, но через все камеры пробегает по маленькому желобу ручеек…
- Надеюсь, что и не узнаю, - хмуро заметил Волк.
- …и, наклонившись достаточно низко над ним у стены соседней камеры, можно переговариваться с соседом. Или передать ему свой кусок хлеба перед казнью, чтоб не достался крысам. Или получить от него.
- Бр-р-р. Терпеть не могу крыс, - передернуло Серого. - Но хоть что-то у него там есть, кроме них? Стол, например, стул, кровать, свечка, наконец?
- Нет, - покачал гоолвой Мур. - Только гнилая солома на полу. И окошко с ладонь величиной под потолком. Но света от него немного - окна казематов выходят на двор, где тренируется в фехтовании стража, и они почти вровень с землей.
- Черти его задери, этого Шарлеманя. Надо что-то придумать!
- Попасть туда невозможно, - на корню пресек поползновения в эту сторону майор. - И тем более, вывести оттуда кого бы то ни было. Я уже об этом думал. Во дворце сейчас гвардейцев в десять раз больше, чем у меня ребят, и еще личная охрана герцога.
- Черт, черт, черт, черт!!! - Волк долбанул кулаком по столу. Пудра, помада и духи испуганно подпрыгнули.
"Если бы на моем месте был Иван, он бы обязательно попал по помаде," - подумалось вдруг ему, и стало так горько, так тоскливо…
- …Нет, солому мы поджечь не сможем. Во-первых, потому что у нас нет огня, а во-вторых, потому что она сырая.
- М-да. Действительно. А план был хорош.
- Который? Когда мы хотели притвориться мертвыми, чтобы стражники вошли сюда, а потом вскочить и перебить их, или когда осколками кувшина мы планировали сделать подкоп?
- Нет, их мы отбросили еще в прошлый раз. А это тот план, когда ты предложил запрудить ручей, чтобы началось наводнение, и когда тюремщики спустятся сюда и откроют окошечко, их сбило бы с ног потоком воды, а я как раз вспомнил, как Роланд-завоеватель, когда оказался в казематах Черного Генриха, из подстилки сделал веревочную лестницу…
Военный совет собрался в полночь, на новой квартире мастера Гугенберга. Санчес и Гарри принесли с собой лютню и тамбурин, суровый майор - мандолину, папа Карло и Мальвина Серый - большой оплетенный кувшин тарабарского красного, мастер Жарес - пакет с фруктами, а Ерминок - корзину пирожков с капустой - мясо во внезапно осажденном городе уже становилось роскошью.
Вино разлили по стабильно немытым стаканам Джека Гугенберга, музыканты ударили по струнам, Серый - по пирожкам, и совещание началось.
Но началось оно как-то само собой не с изложения планов спасения, или хотя бы установления связи с узником королевских казематов, а с жалоб старого трактирщика на трудные времена, постоянные войны, осады и просто неподъемные налоги.
- Разве так было при прежнем Шарлемане, да упокоит его Памфамир-Памфалон с миром в своем лоне! - ностальгически вздохнул он и опрокинул в себя стакан каберне. - Нет, конечно, так, кто же спорит, да все равно не так.
- Что-то все равно было по другому, - поддержал его Мур.
- Если он каждый выходной объявлял соседям войну, скажем, или приказывал отрубить кому-нибудь что-нибудь, или вводил налоги на количество шагов по земле, превышающее в месяц сто двадцать пять - это, конечно, ничем не лучше, но все-таки была большая разница, - подтвердил Гарри.
- Какая разница? - не понял папа Карло.
- Большая разница, - пояснил Санчес.
- Да, - продолжил мастер Жарес. - Он это делал с душой. Сразу было видно, что он любил свой народ, и казнил и миловал не потому, что он должен был это делать, а исключительно по велению сердца.
- Но почему же он не воспитал своего сына в таком же духе, сеньор Жарес? - полюбопытствовал старик.
- Нынешний Шарлемань - не сын ему, а двоюродный брат.
- Он никогда и не должен был править, он не был рожден для этого.
- Но как же тогда случилось, что он оказался на троне, сеньор Мур? Извините, наша труппа первый раз в вашей стране, и мы не знаем ее благородной истории…
- Я эту историю слышал, - вмешался Волк. - Ничего благородного в ней нет. Кроме происхождения ее участников. Если хотите - я ее расскажу.
По окончании повествования Серого, густо приправленного его собственными комментариями и рассуждениями, директор театра закивал головой.
- О, это очень печальная история, и она напомнила мне одну пьесу - она называлась "Сердце змеи", и была написана по событиям, произошедшим в Ардоре двести лет назад - мы уже давно не играли ее, к сожалению…
- "Сердце змеи"? - встрепенулся Гугенберг. - Альфонсо Кабучо? Я читал ее. Теперь, когда вы упомянули об этом, я вижу, что эти истории действительно в чем-то похожи. Но только там в конце выясняется, что наследник остался в живых, и все эти двадцать лет его воспитывала семья герцога Да Какего, главного врага его семьи, и он потом убивает свою мать и сестру…
- Нет, нет, нет. Боюсь, что вы ошибаетесь, сеньор Джейкоб, - погрозил ему костлявым пальцем Карло. - Я понял, что вы имеете ввиду - это не "Сердце змеи", а "Крест и стрела" - тоже пера непревзойденного кавалера Кабучо. В "Сердце змеи" инфанта узнает его старая нянюшка по медальону, и тогда весь народ поднимается в восстании и возводит настоящего принца на престол. А какой там монолог Сесилии! - тарабарец вскочил, поставил одну ногу на табурет и, схватив нож со стола и размахивая им над головой, как мечом, продекламировал: "Изменник низкий! Проклят будешь ты! Проклятие падет на кровь детей твоих, и предки в царстве снов забудут покоенье…" - сеньора Бонджорно понесло.
- Он что, серьезно? - толкнул тихонько в бок стражника Сергий.
- Что - серьезно?
- Ну, про все это. Про потерянных наследников престола там, про нянек, медальоны, восстания… Или это типа "Лукоморских витязей"?
- Чего?
- "Приключений лукоморских витязей" - любимой книжки нашего Иванушки. Со сказками.
- Да нет, - подумав, ответил Мур. - Если припомнить, поскольку уж зашла речь, то в истории любого государства кронпринц, или, на худой конец, пропавшая принцесса, объявляющиеся из ниоткуда и узнаваемые по родимому пятну, медальону, привычке закладывать руку за борт камзола или декольте платья - самое обычное дело. Скорее, если исчезнувший без следа при таинственных и опасных обстоятельствах царственный младенец НЕ объявляется по достижении им совершеннолетия - именно это считается странным. А почему ты спрашиваешь? Если ты имеешь в виду ту битву, когда погибли наш король и юный Шарлемань - то это явно не тот случай.
- Но ведь тела их так и не нашли.
- После пожаров это бывает - иногда труп может сгореть так, что от него остается только кучка золы.
- Или не сгореть. Потому что не труп, - загадочно изрек Сергий.
- Что ты хочешь сказать? - тут заинтересовался и первопечатник.
- И как это может помочь батюшке Ивану-царевичу?
- Не предлагаешь ли ты объявить его чудом выжившим кронпринцем? - снисходительно хмыкнул Гарри. - Это же полная чушь!
- Сам дурак, - любезно улыбнулся ему Волк, а остальным торжественно провозгласил:
- Есть тут у меня одна идейка…
- Итак, любезнейший полковник Ольсен, вы говорите, что до сих пор не нашли этого мерзкого ярославского князя? - прервав доклад начальника королевских гвардейцев, принц Рори, покручивая черный ус, поднялся с трона.
Король-отец чувствовал себя немножко нездоровым сегодня вечером после целого дня, проведенного в душных задымленных подвалах, а от воплей пытаемых у него, ко всему прочему, еще и разболелась голова, и поэтому принять ежедневный доклад высших офицеров королевства он поручил своему сыну и наследнику. Пусть мальчик приучается, почувствует себя взрослым, не все ему по кабакам шляться и с прохожими задираться.
И мальчик, почувствовав себя взрослым, не только приучался, но и приучал других. Например, все давно уже запомнили, что если юный принц говорит кому-то "любезнейший", то он имеет ввиду далеко не "милый сердцу". Хуже могло быть только "милейший", потому что, как правило, очень скоро про "милейшего" говорили или хорошо, или ничего.
- Ваше высочество, мы ненадолго прекратили поиски этого преступника, так как людей у нас осталось немного, а в городе зреет недовольство правителем после вчерашнего обстрела южной части Мюхенвальда из катапульт, и мы считаем своим долгом…
- Мне плевать, что вы считаете своим долгом. Вы должны делать то, что я считаю вашим долгом, вы поняли меня?
- Так точно…
- И где ваши люди, позвольте узнать, полковник?
- Его величество по просьбе герцога Айса передал половину моих гв…
- Моих, полковник, моих.
- Да, конечно, ваших гвардейцев ему для укрепления обороноспособности гарнизона, и поэтому…
- Поэтому вы взяли на себя смелость ослушаться моих приказаний, и полное безделье было вашей реакцией на них…
- Никак нет, ваше высочество! - глаза полковника Ольсена встретились с глазам принца, и в них офицер прочел: "милейший". - Мы старались! Мы узнали адрес того красильщика, у которого лукоморцы проживали все это время, и завтра я самолично хотел пойти и арестовать его, чтобы ваше высочество могли собственноручно… собственнолично допросить его!..
- Так чего же ты молчал, болван?! - кронпринц вскочил с места и выхватил меч. - Едем к нему! Немедленно! Остальные все свободны!
- Коня!
- Коня!
- Коня кронпринцу!
- Первый караул - по коням!
- Факелы!
- Факелы!
- Ворота открывай!
- Открыть ворота его высочеству!
- Факелы зажигай!
- Пошел!!!
- Смотри, Гарри, там впереди что-то горит!
- Горит вос-сход во тьме кр-ромешной… Ик.
Вдали от главных улиц фонари не горели, и в ночи черного человека в черной туника, черной рубашке и черных лосинах видно не было, и только по голосу и сивушному амбре Санчес узнавал, что менестрель еще пока рядом.
- Какой восход, ты чего, времени сейчас от силы часа три.
- Ранний восход. Или п-поздний закат.
- Нет, Гарри, я серьезно тебе говорю! Там пожар, и это недалеко от нашей "Радуги", по-моему буквально через дом от нас! Похоже, что это гончарная мастерская кума Тойе. Или ателье матушки Лесли?
- Утром я напишу об этом песню. Ик. Может быть.
- Прибавим шагу. Может, им там нужна помощь.
- Сплясать вокруг к-костра? Фи, Санчес, это же й-язычество.
- Гарри!
- Я имел вв-вв-ввиду - посмотри, какой столб огня - там уже н-ничем н-не…
- Гарри!!!
- Ну ч-чт…
- Это "Радуга"!!!..
- Да нет…
- Да!!!
Ослепленный светом ревущего пламени, Санчес почти налетел на что-то большое, твердое и железное.
Рыцарь!
В свете пожарища колыхнулась отблескивающая металлом масса в черно-красно-желтых плащах.
Королевские гвардейцы…
Огромная рука в перчатке схватила его за плечо и развернула лицом к огню.
- А это кто еще такой?
Повинуясь скорее инстинкту, чем какой-то осознанной мысли, маленький красильщик рванулся, вывернулся из куртки и побежал.
- Это он!!!
- Вон он!!!
- Держи его!!!
- Кто упустит - разрежу на куски!!!
- По коням!!!
- Хватай!!!
С ревом, гиканьем и грохотом отряд понесся в погоню за ставшим в одну минуту бездомным и безработным Санчесом. Вот и сбылась его мечта.
Залаяли собаки. Захлопали ставни. Загудел набат на башне храма - то ли поднимая добровольцев на тушение пожара, то ли возвещая о штурме города, смене династий и конце света вместе взятых.
- Горим!
- Лотранцы!
- Шантоньцы!!!
- Спасайся!!!
- Бей!!!
- С дороги!
- Наводнение!!!
- Грабят!
- Вон он!!!
- Помогите!..
- Воды!!! Воды!!!
Санчес привалился к какой-то стене, не смог устоять на ногах и сполз по ней на землю.
За что-то зацепилась и звучно разорвалась туника на спине.
За сучок?..
Деревянная стена… Это Собачник. Склады и хранилища. Господи Боже наш, Памфамир-Памфалон непорочный… Это куда же меня занесло…
Казалось, что легкие он потерял где-то по дороге. Воздух попадал в трахею и, не находя дальнейшего пути, с раздраженным свистом вырывался обратно. Убивать будут - с места не сойду… Сам сейчас
сдохну… Все…
А где же ОНИ? Неужели оторва…
- Кто-то юркнул куда-то туда!
- Кто?
- Кто-то!
- Он где-то здесь!
- Где - здесь?
- Где-то!
- Идиот! Я ничего не вижу!
- Так ведь ночь, ваше высочество!
- Кретин!
- Я видел - он свернул куда-то сюда!
- Куда - сюда?! И тот, кто ответит "куда-то" - покойник!
- Надо посветить…
- Все равно не видно…
- Еще факел…
Красильщик попытался вжаться в стену, пополз вдоль нее, мысленно благословляя все святое на свете, за то, что в городе поднялся такой бедлам, что его рваного дыхания и хрипов не слышно уже в пяти метрах.
- Ну, что?
- Ничего не видно, ваше высочество…
- А-а, болваны!..
Послышалась короткая возня - похоже, факел поменял владельца, резкий выдох - и ночное небо прочертила огненная дуга, закончившаяся на крыше ближайшего здания.
- Сейчас разглядим! Готовьтесь!
Санчес просочился сквозь дыру в заборе, через которую в мирное время не всякая кошка пролезла бы, и где вприпрыжку, где на четвереньках, раздирая о камни штаны и ладони, галопом бросился прочь.
Сухой просмоленный тес на крыше занялся в одно мгновение, как спичка. Новое зарево подпрыгнуло, озарило окрестности, метнулось направо, налево, вперед…
- Проклятье!
- Уходим!
- Всех сгною!
- Склады!
- Склады!!!
- Склады горят!!!
- СКЛАДЫ ГОРЯТ!!!!!