- Ты совершенно определенно не сделала мне больно, - сказала она твердо. - У меня нет никаких прав на Арчера, и я его не ревную. Обо мне можешь не волноваться.
- Ты такая странная, - вскинула брови Клара.
Файер пожала плечами:
- Ревности самого Арчера всегда хватало на то, чтобы внушить мне отвращение к этому чувству.
Клара посмотрела Файер в лицо, прямо в глаза, и Файер ответила на ее взгляд с прямотой и спокойствием, чтобы Клара убедилась в ее искренности. Наконец она кивнула.
- Для меня это огромное облегчение. Прошу, не говори моим братьям, - добавила она, и впервые в ее голосе проскользнула тревога. - Они все тут же взовьются и захотят порвать его в клочья, и тогда я сама разозлюсь. У нас слишком много других забот. Худшего времени для этого нельзя было и придумать. - Мгновение она помедлила, а потом закончила мысль с откровенностью: - К тому же я не желаю ему зла. Возможно, Арчер не подарил мне всего, о чем я мечтала. Но не могу отрицать: то, что он мне все-таки подарил, было восхитительно.
Но не все готовы были с радостью принять подобный дар.
Марго, стражница Файер, спала с нею в спальне всегда, а Муза с Милой сменяли друг друга. Однажды на рассвете Файер, проснувшись, почувствовала, что кого-то не хватает, и поняла, что Мила в ванной - ее тошнило.
Файер бросилась к девушке и помогла ей убрать с лица светлые волосы. Гладя спину и плечи Милы, она постепенно совсем проснулась и начала понимать, что видит.
- Ох, миледи, - в голосе Милы зазвенели слезы. - Миледи. Что вы теперь обо мне подумаете…
Файер и вправду подумала очень многое, и сердце ее разрывалось от сострадания. Она заключила Милу в объятья.
- Только то, как мне тебя жалко. Я буду тебе помогать всем, чем сумею.
Слезы Милы превратились в рыдания; она обхватила Файер и, зарывшись ладонями в ее волосы, всхлипнула:
- У меня кончились травы.
Файер ужаснулась:
- Ты могла бы попросить у меня или у любого из целителей.
- Я бы ни за что не решилась, миледи. Мне было так стыдно.
- Тогда нужно было сказать Арчеру!
- Он ведь из господ. Как я могла докучать ему своими проблемами? - Она задыхалась от рыданий. - Ох, миледи. Я сломала себе жизнь.
Файер с бешенством подумала о беззаботности Арчера - ведь наверняка вся история не доставила ему ни малейших неудобств. Крепко обнимая Милу, она гладила ее по спине и повторяла: "Ш-ш-ш, тише, тише". Кажется, бедняжку успокаивало прикосновение к ее огненным волосам.
- Я хочу, чтобы ты кое-что запомнила, - сказала Файер. - И сейчас это важнее, чем когда-либо.
- Да, миледи?
- Ты можешь просить меня всегда и обо всем.
Только в следующие несколько дней Файер начала осознавать, что солгала принцессе. Она и вправду ничуть не завидовала тому, что Клара и Мила делали с Арчером. Но все же само чувство зависти не было ей незнакомо. Хоть она вместе со всей королевской семьей и была занята мозговыми штурмами, разработкой планов и уловок, внешне сосредоточена на деталях предстоящего празднества, а потом и войны, но внутри, в минуты покоя, Файер мучилась и не находила себе места.
Она все думала о том, каково было бы самой стать садом, почвой, укрывающей семя новой жизни. Как бы она согревала его, питала, как яростно защищала бы и как отчаянно любила это зернышко даже после того, как оно оставило бы ее тело, отделилось от нее и избрало, как распорядиться своей чудовищной силой.
Когда Файер начала замечать тошноту и головокружение, когда грудь налилась и начала ныть, ей даже подумалось, что она беременна, хоть это, само собой, было невозможно. Боль казалась ей наслаждением: А потом, конечно же, началось кровотечение и разрушило все ее иллюзии, доказав, что все это были лишь обычные приметы наступающего кровотечения. И так же горько, как Мила рыдала от того, что беременна, Файер разрыдалась от того, что пуста.
Собственное горе испугало ее, потому что оказалось своевольным, наполнило разум сладкими, кошмарными мечтами.
На третьей неделе декабря, в разгар приготовлений, Файер решилась, надеясь, что сделала правильный выбор.
В самый последний день месяца, который по стечению обстоятельств оказался днем шестилетия Ханны, та появилась на пороге покоев Файер оборванная и в слезах. Губы ее кровоточили, из дырок в штанах выглядывали разбитые колени.
Файер послала за целителем, но, когда догадалась, что Ханна плачет не от телесной боли, отправила его прочь, встала перед малышкой на колени и крепко обняла. Со всей возможной тщательностью постаралась разобраться в ее чувствах и всхлипах и постепенно поняла, что случилось. Другие дети дразнили Ханну тем, что ее отец вечно в отъезде, будто бы он так часто уезжает, чтобы избавиться от нее. А потом сказали, что на этот раз он не вернется. Вот тогда она полезла в драку.
Не выпуская девочку из объятий, полным нежности голосом Файер снова и снова повторяла, что Бриган любит ее, что ненавидит с ней разлучаться, что, вернувшись, первым делом всегда бросается искать ее. Что она всегда его любимая тема для разговоров и его величайшая радость.
- Вы бы не стали мне врать, - постепенно перестав всхлипывать, сказала Ханна. Воистину так, и именно поэтому Файер ничего не сказала о том, вернется ли Бриган. Она считала, что в любое из путешествий принца рисковала бы солгать, сказав, что он обязательно вернется. Его не было уже почти два месяца, и за последнюю неделю они не получили от него ни одной весточки.
Файер искупала Ханну и одела в одну из своих сорочек - та на малышке смотрелась платьем с длинными рукавами, что очень ее позабавило. Потом накормила ужином, и Ханна, все еще всхлипывая, в конце концов уснула в ее постели. Файер послала одного из стражей сообщить об этом, чтобы никто не волновался.
Когда она вдруг почувствовала приближение сознания Бригана, ей понадобилось несколько мгновений, чтобы унять дрожь облегчения. Затем она мысленно послала ему весть. Он тут же явился к ней в покои - небритый, пахнущий холодом - и Файер с трудом удержалась от того, чтобы прикоснуться к нему. Когда она рассказала, что дети наговорили Ханне, его лицо окаменело, в чертах проступила усталость. Он сел на кровать, коснулся волос дочери и, наклонившись, поцеловал ее в лоб. Ханна проснулась.
- Ты такой холодный, пап, - только и пробормотала она, а потом забралась к нему на руки и снова погрузилась в сон.
Бриган уложил ее себе на колени и поверх ее головы посмотрел на Файер, которая настолько поразилась тому, как ей нравится, что сероглазый принц сидит на ее постели, обнимая своего ребенка, что ноги отказались ее держать. К счастью, позади оказался стул.
- Уэлкли сказал, что на этой неделе вы почти не покидали своих комнат, миледи, - прошептал Бриган. - Надеюсь, вы здоровы.
- Я была больна, - кое-как прохрипела Файер и тут же прикусила язык, она ведь не собиралась ему рассказывать.
Он тут же забеспокоился - и открыл ей это чувство.
- Нет, - поспешно добавила она. - Чепуха, не волнуйтесь. Я уже поправилась.
Это была ложь. Все тело по-прежнему ныло, а сердце было изодрано, как коленки Ханны. Но она надеялась, что в конце концов все пройдет.
Принц окинул ее недоверчивым взглядом.
- Видимо, раз вы так говорите, мне придется поверить. У вас есть все, что нужно?
- Да, конечно. Прошу, забудьте об этом.
Он зарылся лицом в волосы Ханны.
- Я бы предложил вам кусочек праздничного торта. Но похоже, придется подождать до завтра.
Звезды той ночью казались холодными и хрупкими, а полная луна - необычайно далекой. Файер укуталась так, что стала в два раза толще в обхвате.
Поднявшись на продуваемую всеми ветрами крышу, она обнаружила, что на стоящем там Бригане нет даже шляпы.
- А вам, значит, зима не страшна, ваше высочество? - она подышала на руки в варежках.
Тогда он отвел ее за широкую каминную трубу, в место, защищенное от ветра, и показал, чтобы Файер оперлась о нее спиной. Сделав, как он велел, она с удивлением ощутила приятное тепло, словно обняла Малыша. Стражи растворились в окружающей темноте. Над гулом водопада разнесся звон колоколов разводного моста. Она закрыла глаза.
- Леди Файер, - послышался голос Бригана, - Муза рассказала мне о Миле. Не могли бы вы рассказать о моей сестре?
Файер распахнула глаза. Он стоял у перил, вглядываясь в город, изо рта вырывались облачка пара.
- Эээ, - промямлила она, от неожиданности не успев занять оборону. - И что бы вы хотели узнать?
- Само собой, ждет она ребенка или нет.
- И почему бы ей ждать ребенка?
Тут он повернулся к ней, и их взгляды встретились. Файер подумалось, что едва ли ей удалось сделать такое же каменное лицо, как у него.
- Потому что во всем, что не касается работы, - сухо сказал он, - она слишком любит риск. Она похудела, почти ничего не ела за ужином, а при виде морковного торта просто позеленела - уверяю вас, такого за ней еще ни разу не наблюдалось. Она или беременна, или при смерти. - Взгляд его снова обратился к огням города, а голос смягчился. - И не говорите мне, кто отец этих детей, потому что тогда мне захочется сделать ему что-нибудь нехорошее, а это было бы неудобно, согласитесь, учитывая, что его все здесь обожают, да еще Брокер скоро прибудет.
Раз он понял уже так много, то смысла притворяться нет.
- К тому же, подумайте, каким примером это будет для Ханны, - тепло добавила она.
- Хм. - Он оперся губами о кулак так, что пар теперь вырывался изо рта веером во все стороны. - Я так понимаю, они друг о друге еще не узнали? И видимо, мне нужно все это держать в тайне. На сердце у Милы такая же печаль, как на лице?
- Мила в отчаянии, - тихо сказала Файер.
- Я мог бы убить его за это.
- Думаю, она слишком сердита или, может, слишком расстроена, чтобы думать головой. Она не хочет брать у него денег, поэтому я возьму их сама и буду хранить, надеясь, что она передумает.
- Она может оставаться в войске, если хочет, я не стану ее выгонять. Мы что-нибудь придумаем. - Он бросил на нее взгляд искоса. - Не говорите Гарану. - А потом добавил мрачно: - Эх, миледи. Не лучшее сейчас время. Как встретит этих малышей мир?
"Малышей, - повторила про себя Файер. - Малыши и мир". Она подумала в воздух: "Добро пожаловать в мир, малыши". И тут же с отчаянием обнаружила, что плачет. Кажется, нескончаемые потоки слез у Файер стали еще одним симптомом беременности ее подруг.
Бриган, мгновенно смягчившись, засуетился в поисках платка, которого не оказалось у него в карманах. Он шагнул к ней:
- Что с вами, миледи? Прошу, скажите.
- Я тосковала по вам, - всхлипнула она, - все эти два месяца.
Он взял ее за руки:
- Пожалуйста, скажите, что случилось.
И тут, почувствовав ладони Бригана на своих, Файер просто взяла и рассказала ему все: как отчаянно она хотела детей, почему решила, что ей нельзя рожать, как из страха переменить решение из-за Клары и Музы втайне раздобыла снадобье, чтобы навсегда сделаться бесплодной. И как до сих пор не оправилась, совсем не оправилась, потому что сердце ее съежилось и дрожало, а слезы все никак не иссякали.
Он слушал молча, все более и более поражаясь, и, когда она закончила, еще некоторое время не говорил ни слова, только беспомощно разглядывал ее варежки.
Наконец он нарушил тишину:
- В тот день, когда мы встретились, я вел себя с вами ужасно. Никогда себя не прощу.
Это было последнее, что она ожидала сейчас услышать. Глаза принца были бледны, как сама луна.
- Я так сожалею о вашей печали, - продолжал он. - Не знаю, что сказать. Вам нужно поселиться там, где рождается много детей, и всех их брать себе. Будем держать Арчера поблизости - он тут окажется небесполезен, как считаете?
Она улыбнулась этой мысли, едва не рассмеявшись.
- Теперь мне уже лучше. Благодарю вас.
Тогда он отпустил ее руки, осторожно, словно боясь, что они упадут на крышу и разобьются, и мягко улыбнулся.
- Раньше вы никогда не смотрели мне прямо в глаза, а сейчас смотрите, - с любопытством сказала Файер.
- Раньше вы не казались мне настоящей, - пожал плечами Бриган.
- В каком смысле? - нахмурилась она.
- Ну, раньше у меня от вас мутился рассудок. А теперь я привык.
Она хлопнула ресницами, лишившись дара речи от удивления - от его слов ее охватила какая-то глупая радость, а потом рассмеялась над тем, как приятно оказалось быть обычной в его глазах.
Глава двадцать вторая
На следующее утро Файер в сопровождении Музы, Милы и Нила явилась в кабинет Нэша, где ее уже ждали члены королевской семьи вместе с Арчером.
До торжества оставалась всего пара недель, а степень вовлеченности Файер в запланированные убийства по-прежнему была предметом ожесточенных споров. Для нее самой все казалось ясным. Убить всех троих должна именно она, потому что ей намного скорее удастся заманить жертв в уединенное, безлюдное место, а еще, быть может, получится вызнать у них много интересного перед убийством.
Но когда она заявила об этом, Гаран тут же возразил, что она не умеет драться на мечах, и если кто-то из троих окажется силен рассудком, ее просто-напросто заколют. А Клара не хотела, чтобы убийство совершал человек без опыта в этом деле.
- Ты начнешь колебаться, - сказала она ей сегодня. - Когда увидишь, каково это на самом деле - вонзить нож человеку в грудь, ты не сможешь этого сделать.
Но Файер знала о своем опыте больше, чем кто-либо в комнате, за исключением Арчера.
- Да, мне будет жаль делать это, - спокойно ответила она, - но, когда придется, я сделаю.
Арчер в углу дымился от гнева. Файер игнорировала его, понимая всю тщетность попыток урезонить его - особенно сейчас, когда его чувства к ней метались между глубоким возмущением и стыдом, потому что все ее ласки и внимание доставались Миле, а он замечал это и негодовал, понимая, что сам во всем виноват.
- Мы не можем отправить новичка убивать трех наших самых серьезных врагов, - снова возразила Клара.
Впервые с тех пор, как начались обсуждения, Бриган присутствовал на собрании и мог лично высказать свое мнение. Он стоял, опершись о стену и скрестив руки на груди.
- Но совершенно очевидно, что без нее не обойтись, - заговорил он. - Не думаю, что Гентиан сумеет перед ней устоять, а Гуннер, хоть и умен, во всем следует за отцом. С Маргдой могут возникнуть проблемы, но нам очень нужно вытянуть из нее сведения - особенно о том, где Мидогг прячет свои войска - и леди Файер лучше всех подходит для такого задания. К тому же, - добавил он, вскидывая брови в ответ на невысказанные возражения Клары, - ей лучше знать, на что она способна. Если она говорит, что справится, значит, так оно и есть.
Тут Арчер, оскалившись, повернулся к Бригану - его гнев наконец-то нашел себе отдушину в ком-то, кроме Файер.
- Умолкни, Арчер, - мягко сказала Клара, прерывая его, пока он не успел еще начать.
- Это слишком опасно, - сказал Нэш, сидевший за столом и бросавший оттуда на Файер обеспокоенные взгляды. - Ты ведь здесь лучший фехтовальщик, Бриган. Тебе и карты в руки.
- Ладно, - кивнул Бриган, - хорошо, а что, если мы с леди Файер сделаем все вместе? Она отведет их в укромный уголок и допросит, а я избавлюсь от них и обеспечу ей защиту.
- Вот только будет куда сложнее заставить их мне довериться, если рядом будете слоняться вы, - заметила Файер.
- Я могу спрятаться.
Во время этого диалога Арчер медленно приблизился к Бригану с другого конца комнаты и теперь встал перед принцем, едва дыша.
- Вас совершенно не волнует, что это для нее опасно, - возмущенно проговорил он. - Она для вас - орудие, вы бессердечны, как скала.
От его слов в груди у Файер всколыхнулся гнев.
- Не смей называть его бессердечным, Арчер. Он единственный мне верит.
- Ну, что ты, я тоже верю, ты способна на это, - возразил Арчер шипящим шепотом, казалось, заполнившим все уголки кабинета. - В конце концов, ты же подстроила самоубийство собственного отца. Что тебе стоит прикончить пару-тройку деллийцев, с которыми ты даже не знакома?
Время будто замедлилось, и все вокруг исчезли. Остались лишь Файер и Арчер. Она уставилась на него сначала неверяще, а потом, словно холод, сперва сковывающий конечности, а затем добирающийся до самого сердца, ее затопило понимание - он и вправду произнес сейчас вслух то, что она услышала.
И Арчер уставился на нее в ответ с таким же изумлением, растеряв весь пыл и пытаясь прогнать с ресниц слезы.
- Прости меня, Файер. Я бы хотел взять свои слова обратно.
Но, с трудом осознав, что случилось, она уже понимала, что обратно ничего не взять. И суть даже не в том, что Арчер выдал тайну, а в том, как он это сделал. Он обвинил ее - он, единственный, кому известно было, как она мучилась. Ткнул носом в то, чего она сама так стыдилась.
- Изменилась не только я одна, - прошептала она, глядя ему в глаза. - Но и ты тоже. Раньше ты никогда не был ко мне жесток.
Все еще ощущая, будто время остановилось, Файер развернулась и выскользнула из кабинета.
Время нагнало ее в замерзшем саду у зеленого домика. Уже после первой минуты вместе с дрожью к ней пришла мысль, что она страдает навязчивой неспособностью помнить о необходимости верхней одежды. Мила, Муза и Нил молча стояли рядом.
Файер сидела на скамье под тем самым огромным деревом, и крупные круглые слезы, стекая по щекам, капали ей на колени. Она взяла предложенный Нилом платок и посмотрела в лица своих стражей, одного за другим, изучая глаза, ища за внешним спокойствием разумов ужас от того, что они теперь знали.
Все они легко выдерживали ее взгляд, и ужаса она не обнаружила. В глазах их светилось уважение.
Поразительно, как ей повезло с этими людьми - им не противно было находиться в обществе отвратительного чудовища, которое лишило жизни свою родную кровь.
Начал падать густой, мокрый снег, и в конце концов дверь зеленого домика отворилась. Выйдя на улицу, к ним направилась домоправительница Бригана, Тесс, укутанная в теплый плащ.
- Видно, ты решила замерзнуть насмерть прямо у меня под носом, - огрызнулась она. - Что за муха тебя укусила?
Файер равнодушно подняла голову. У Тесс были неяркие зеленые глаза, глубокие, будто озера, и суровые.
- Я убила своего отца, - сообщила она старушке, - и сказала всем, что это было самоубийство.
Было заметно, что Тесс поражена. Скрестив руки на груди, она возмущенно хмыкнула, словно бы собралась решительно осудить Файер, а потом вдруг в мгновение смягчилась, будто сугроб, сползший с крыши в оттепель, и в замешательстве покачала головой.
- Ну что ж, это все меняет. Наверняка маленький принц будет мне твердить: "Я же говорил". Ох, ну-ка посмотри на себя, девочка, промокла насквозь. Красивая, будто закат, а ума ни капли. Тут ты не в мать пошла. Давай-ка заходи.
И старушка, накрыв слегка оторопевшую Файер своей хламидой, утащила ее в дом.