Бедный шайтан не успел даже вякнуть. Если пару минут назад он был уверен, что ничего хуже погрызания его двумя азиатскими овчарками в его жизни ещё не было, то теперь он понял, как страшно заблуждался… Зелёная лента, свидетельствующая о том, что её обладатель совершил паломничество в Мекку, украшенная сурой из Корана, сжала горло нечистого, как самый надёжный ошейник на свете, и одного движения суровой православной руки было достаточно, чтобы враг рода человеческого начал задыхаться!
- Пусти-и… нехороший урус… обманщик… э-э… меня нельзя… Я же… э-э… шайтан…
- Как же, как же, помню, знакомились, но на брудершафт всё равно не поцелую, не надейся, - честно предупредил Оболенский. - А теперь изобрази мне жуткую злобную тварь потустороннего мира, мне тут кое-кого попугать надо. Но не так, чтоб до инфаркта, максимум - до энурезу…
Первоначально шайтан решил не подчиниться, чисто из вредности. Но после пинка коленом под зад понял, что в сущности его толкают на исполнение его же служебных обязанностей. Пугать правоверных мусульман - это же самое что ни на есть шайтанское дело, так почему бы и нет?!
Слуги Абдрахима Хайям-Кара больше не тревожили постояльцев, сонный народ разбрёлся по своим местам, бормоча проклятия, но не желая ни словом упрёка всерьёз задеть людей шейха. Ибо никто не хотел, чтоб его признали "недостаточно верующим". А неверие - самый страшный грех для честного мусульманина…
- Всем привет! Не помешал?
Взорам людей в чёрном представился тот, кого они искали, тот, кто их бил и кого они не поймали. Такого шанса нельзя было упустить…
- Хватайте безбожника! - строго приказал "пьяный" торговец "украденным" ковром эмира. - Шейх велел взять этого грязного шайтана живым!
- О, как раз в тему… насчёт шайтана. - Лев потянул зелёную ткань, намотанную на кулак, и из-за его спины послушно выпрыгнул сам нечистый, скаля жёлтые клыки и бешено пуча глаза. - Такой подойдёт? Натуральный, исламский, местной сборки, юзаный, но это же только в плюс, так как сбоев не даёт! А ну, покажи им свою пошлую задницу, полную греха и порока…
Тишина длилась меньше минуты. Во-первых, шайтана на такое дело не надо долго просить, во-вторых, остолбенение тоже требует времени, а войти в ступор всегда легче, чем из него выйти.
- Спаси нас, Аллах! - первым взвыл "пьяница", с разбегу взяв открытые ворота и легко посрамляя все рекорды Бубки без шеста. Реакция остальных была менее адекватна - люди падали в обморок, бились головами о стены, теряли голос, пытались зарыться в землю, реально (хотя кто проверял?) сходили с ума, а двое - так трусливо перебежали на "сторону Тьмы", бросаясь Оболенскому в ноги и умоляя "иблиса с шайтаном" принять их в вечное рабство.
- Не боись, граждане, он у меня ручной и дрессированный. Но и дорогу загораживать не рекомендую - тяпнет разок, и забодаетесь уколы от бешенства делать…
Ещё трое фанатов ушли, пробив лбами глинобитный забор, лишь бы избежать уколов.
- А если я его вдруг не удержу, то что, собственно, будет? Да ничего такого уж страшного. Вряд ли кого-то съест целиком, но всё равно близко не подходите - он сегодня какой-то озабоченный. Стосковался без самки, кидается на всех подряд. Но его тоже можно понять: всегда один да один…
Потерявшие сознание ожили и ломанулись на выход так, словно их "девственность" уже была безвозвратно утеряна под похотливым взглядом подпрыгивающего нечистого. Надо признать, что теперь и сам шайтан вошёл во вкус, его давно так ярко и весело не пугались. У людей Хайям-Кара действительно был повод для серьёзных опасений, но Лев жёстко контролировал ситуацию.
- Фу! Сидеть! Сидеть, я сказал! Ишь, разрезвился у меня тут. А ну втянул возбуждённые части тела! Вот так-то лучше. Рабинови-и-ич! Ты где там застрял? Хватай эмира за хвост и дуй сюда! Я тебя заждался, счастье моё лопоухое…
Видимо, умный ослик отслеживал обстановку и давно успел о чём надо столковаться с временным собратом, потому что по первому зову хлипкая дверь стойла была вынесена сдвоенным ударом задних копыт, Вновь разбуженные люди стали свидетелями чудесного зрелища, достойного кисти Иеронима Босха.
- Танцуй, дочка моя Эпинэ! - в голос распевал татарскую песню русский дворянин, стоя на спине двух ишаков и удерживая впереди на зелёном поводке подпрыгивающего шайтана.
Ослики отстукивали копытцами ритм, нечистый кривлялся и строил рожи, праведные мусульмане на коленях взывали к Аллаху, но, возможно, и сам Всевышний замер от изумления, увидев проделки Багдадского вора. В общем, гром и молнии на его голову не обрушились, идиотов на Востоке мало, поэтому в погоню тоже никто не кинулся.
За воротами Лев спрыгнул с Рабиновича и эмира, потрепал обоих по загривку, пообещал украсть для них по морковке за труды и честно отпустил на свободу шайтана.
- Сними с меня… э-э… страшную ткань с сурой из Корана!
- Ни фига, так гуляй, тебе идёт, - жёстко обрезал Оболенский. - Мы сейчас друг друга поиспользовали: ты мне помог, я - тебе, на этом взаимный рехмет, респект, абзац и разбежались!
- То есть мы не друзья, э-э?! - обомлел уязвлённый в самое сердце шайтан.
- Нет. У меня есть другой. Ты его знаешь, но, если мы вдруг расстанемся (что вряд ли, но кто знает), я тебе сам перезвоню…
Рабинович козырнул правым передним копытом, белый ослик, наоборот, гневно фыркнул на нечистого, и тот испуганно отпрыгнул в сторону. Впрочем, не особо обидевшись. Как говорится, не перекрестил, и уже спасибо. Малороссийскому чёрту повезло с Вакулой куда меньше, помните?
Я понимаю, что интеллигентствующему и толерантствующему читателю это не понравится, но всё было именно так. Осуждать нашего героя за то, что он "кинул" шайтана, я не буду. Ибо дружба нечистого с человеком всегда дорого обходится последнему…
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Никак не разберу, это яблоко кислое или сладкое?
Ева, не Браун!
Насреддин ждал его там же, где они и расстались, расстелив летающий ковёр прямо посреди улицы, свернувшись калачиком и сладко посапывая. Оболенский, в эту ночь даже не сомкнувший глаз, вознамерился пробудить друга каким-нибудь недружественным способом, но арыка или колодца поблизости не было, а пугать спящего уже как-то и не хотелось. Подумав, он просто улёгся на тот же ковёр широкой спиной к спине домулло и задрых…
Оба ослика, не сговариваясь, встали хвост к хвосту, бдительно охраняя сон спящих хозяев. Можно было не беспокоиться, что хоть кто-то рискнёт потревожить их до утра. То есть целых два часа, до первого крика муэдзина… Неизвестно, что снилось возмутителю спокойствия, но спал он сладко, то сворачиваясь в клубок, словно коту печки, то потягиваясь, как бенгальский тигр, которому чешут сытое пузо.
Сны бывшего россиянина, игривой волей судьбы заброшенного в загадочные восточные сказки и, что удивительно, привыкшего вполне комфортно ощущать себя в этом мире, были вполне конкретны и читаемы. Ему снилась пустыня, великая и бескрайняя. Неумолимые пески, охлаждённые лунным светом, искрящийся миллиардами драгоценных камней купол звёздного неба и маленькая оранжевая точка далёкого костра. И вроде бы у огня сидит его (это неправда!) дедушка Хайям, что-то напевая себе под нос. Лев ускоряет шаг, почти уже бежит, тянет к нему руки, а добежать не может.
Его собственная тень, чёрная и чёткая в сиянии полной луны, вдруг начинает затягивать его, словно зыбучие пески - чёрные, жадные, неутолимые, беспощадные и равнодушные. И нет спасения, дедушка не обернётся, не протянет руку, а тьма, принимая форму чёрной чалмы Хайям-Кара, начинает душить его, одним концом заматывая лицо и шею, а другим связывая руки. И только в самый последний момент могучий Бабудай-Ага падает с небес, подхватывает его под мышки, вытаскивает из пасти песков и деловитым голосом уговаривает:
- Проснись, Лёва-джан! Не надо так кричать, ты поднимешь на ноги весь квартал. Проснись сам, или я попрошу обоих ослов разбудить тебя по-своему…
Оболенский вскочил почти мгновенно, не дожидаясь ни пинка копытом под рёбра, ни щекотки хвостом в носу.
- Всё, садисты, всё, встал. Чё все сразу накинулись? Куда бежим?
- Ай, не ворчи, уважаемый. - Улыбающийся Насреддин приобнял друга за плечи. - Никто за нами не гонится. Да, мы украли ковёр эмира, но уже вернули его законному хозяину.
Белый ослик гордо продемонстрировал лежащий у него на спине старый ковёр, скрученный в компактный рулончик.
- А ещё уличные мальчишки уже кричат на весь базар, что чёрные люди шейха Хайям-Кара спешно покинули великую Бухару! Да, да, они бежали из неё, подобно перепуганным зайцам, так, что пыль столбом и пятки сверкали. И громко вопили, что видели самого шайтана!
- Ну и? - мрачно поскрёб под мышкой русский дворянин, привыкший к ежедневному душу в ванной. - На меня-то ты чего уставился, как трезвый мулла на свиную шкурку в плове?
- Вай мэ, какие ужасные вещи произносят твои грешные уста. - Домулло осуждающе поцокал языком, и оба ослика его поддержали, возмущённо дёргая ушками. - Но я всё равно не поверю, что ты был абсолютно ни при чём. Ибо на позорной заднице шайтана навеки отпечатан след твоей благородной ноги…
Лев, по совести говоря, и не пытался хоть в какой-либо мере что-то там разглядывать в тылу у врага всех людей. Но тонкая лесть друга всегда находила путь к его большому сердцу. У каждого свои слабости, и каждый из нас лёгкая жертва собственного тщеславия. Поэтому рассказ русского дворянина был невероятно ярок, эмоционален и насыщен бурым экшеном с экзотической восточной приправой, солидной мистической составляющей и непременной порцией традиционного мужского вранья. А как же иначе?
Общеизвестно, что Насреддин умел слушать как никто, но цветистый рассказ Оболенского заставил развесить уши даже осликов. Поверьте, Рабиновича трудно чем-либо удивить, да и эмир не вчера родился, а уж по роду своей деятельности тоже много чего наслушался. Но кто откажется лишний раз послушать о грозном посрамлении шайтана? Это же наипервейшая радость для любой мусульманской (да и немусульманской) души! Ну, может быть, исключая готов и сатанистов…
А каких-нибудь полчаса спустя рослый голубоглазый бородач в простом платье ремесленника, ведущий в поводу серого осла, и его толстая жена в глухой чадре, восседающая на недовольном белом ишаке, пробивались через шумные базарные толпы. Причём шли они чисто по просьбе Льва, резко возжелавшего послушать, что о нём говорят в народе. Восточный базар - это нечто вроде современного "Живого Журнала": бросил фразу и ждёшь реакции толпы френдов. Причём неважно какой реакции - положительной или отрицательной, любой, лишь бы много.
Но, увы, сегодня бухарцы больше говорили не о нём…
- Вы слышали, уважаемые, говорят, в городе появился сам Ходжа Насреддин!
- Не может быть, он же давно умер, да плюнет Аллах на его забытую могилу. Хан хорезмский отрезал ему голову, падишах иранский содрал с него кожу, эмир самаркандский сжёг его живьём, а шах персидский, любитель сажать на кол, так тот вообще…
- Вай мэ, может, ему просто нравится умирать? Да, да, почтеннейшие, я слышал, был такой один горец, так тот просто обожал, когда его убивали, а сам всегда был живой, словно издевался над честными людьми. Но кто и где видел Насреддина?
- Многие, но больше не увидит никто! Ибо вчера ночью сам шайтан проглотил его с двумя ишаками вместе, и теперь он безответно взывает к Аллаху из смрадного чрева нечистого!
- Бедный шайтан, как его, наверное, сейчас пучит, вай дод… У меня тоже такое было.
- Тебя глотал шайтан?!!
- Нет, но меня пучило не хуже…
- Несправедливо, - бурчал себе под нос бывший помощник прокурора, на ходу откусывая кусок большой белой лепёшки, естественно ворованной. - Почему это мои подвиги приписывают тебе?
- Ну, ты здесь наездами, а я популярен, - фальцетом пропел эфенди из-под паранджи. - Не ворчи, о мой возлюбленный "супруг", а лучше сопри мне ещё пару кусков халвы вон с того прилавка, меня потянуло на сладкое…
- Хорошо - не на солёное.
- Храни аллах! - серьёзно подтвердил Ходжа. - Вон там, у задних рядов, остановись. Посиди рядом с караванщиками, не воруй - побьют, просто подожди меня.
- А куда ты намылился?
- Прогуляюсь вблизи дворца нашего драгоценного эмира, одинокая женщина всегда вызывает у стражников желание поболтать на личные темы…
- Там Шехмет, - напомнил Лев.
- А вот его я точно не упущу! Ибо, как ты выражаешься, есть тема…
Дальнейшее было не то чтобы какой-то аферой или махинацией, даже наоборот - мой друг, быть может впервые за всю карьеру Багдадского вора, заработал деньги честно. Но весело! По крайней мере, мне так показалось, меня легко рассмешить…
В общем, всё началось с того, что он встал не у того дома. Причём винить в этом, по совести говоря, следовало не Льва, а Рабиновича. Серый ослик, видя, что его белый "собрат" увозит куда-то любимого Ходжу, резво направился следом, но был развёрнут на сто восемьдесят градусов и направлен совсем в другую сторону. Что его немало обидело, а обидчики Рабиновича, общеизвестно, недолго остаются безнаказанными. Поэтому, как Лев ни тянул узду, как ни колотил ишака пятками, заупрямившийся четвероногий мститель почти галопом пронёс его мимо вышеоговорённых караванщиков и, забежав в неизвестно чей двор, замер, как конный памятник Жукову в Москве. В смысле копируя ту жуткую лошадь, восседая на которой бронзовый маршал на прямых ногах испуганно выставляет вперёд руку, боясь упасть. Ну вы все видели…
Кстати, в отличие от Жукова, Оболенский как раз таки и упал. Дальше начинается очередная короткая история примерно о том, как "Багдадский вор варил плов, а все вокруг плакали…".
- А что, он умел готовить плов? - искренне удивился я, переворачивая страницу.
Домулло задумчиво доскрёб ложечкой варенье из розетки и отрицательно покачал головой.
- Да, кстати, а за какие грехи ты угодил в лапы наших органов правопорядка? - вспомнил я. - Опять что-то связанное с мошенничеством и махинациями?
- Упаси аллах!.. Я честно пытался заработать немного денег. Ходил по дворам, просил дать мне работу - вспахать поле, прочистить арык, нарубить дрова…
- В нашем микрорайоне? Ходжа, там сплошные пяти- и девятиэтажки.
- Увы мне… - грустно согласился он, сам себе подливая чай. - Меня провожали разными нехорошими словами, не подобающими слуху мусульманина: "косоглазый бомж", "засем ругайся, насяльника", "узбекский евроремонт" и "Назарбаев после выборов".
- Последнее очень обидно…
- Нет, нет, люди, говорившие мне так, громко смеялись. И у них были светлые лица, они не хотели меня обидеть, я же видел. А двое даже дали мне банку с пивом и сигарету. Я запомнил, как всё называется, хотя банку открыть не смог и курю только кальян в дни, дозволенные Аллахом.
- А что же не понравилось милиции?
- Ну, я увидел греющегося на солнышке кота, поймал его, посадил в коробку и понёс в тот торговый дом, что выше дворца самого эмира! - завистливо вздохнул Насреддин. - Потом сел там прямо на пол и провозгласил…
Вот - зверь, под названием кот!
Он, убедитесь сами, может шевелить усами! -
по памяти продолжил я, и дальше уже ничего не нужно было объяснять.
Азиатский прикид делал из домулло массовика-затейника, детей было уже не оттащить от "милого котика", а требуемая плата в один таньга легко переводилась добродушными родителями в одну десятирублёвую монету. Герой сказок и легенд древнего Востока только и успел честно заработать вторую сотню, как его быстроразвивающийся бизнес прикрыли стражи порядка. Но согласитесь, он никого не обманывал!
- Всё ясно. Давай лучше вернёмся к Льву и плову. Так что там было дальше?
- Дальше была женщина.
- Я мог бы догадаться!
- Ошибаешься, почтеннейший…
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Мы вас кормим исключительно из любви к деньгам!
Макдоналдс в любой стране мира
Итак, когда бывший россиянин неловко плюхнулся на чисто выметенную территорию чужого двора, дверь в дом распахнулась и к нему выбежала толстая ханум в свободном платье, полосатых шароварах и чувяках на босу ногу. Лицо она прикрывала краем платка, небрежно повязанного на голове, из-под сросшихся бровей смотрели грозные чёрные глаза.
- Вай мэ! Где вас носит, почтеннейший? Мы ждали вас ещё вчера, а вы только приехали! Да ещё и лежите, словно вас святой Хызр колесницей переехал! Вставайте, вставайте, пора готовить, за что мы вам столько таньга платим…
- Тётка, тебя в детстве Анкой-пулемётчицей не дразнили? Строчишь как… - Лев с трудом встал, показал кулак Рабиновичу и, охнув, схватился за ушибленную поясницу. - Убью сволочь лопоухую…
- Вай дод?! - Женщина тут же прикрыла ладонями уши.
- Да не тебя. Осла вот этого наглого с клинической улыбкой на всю морду.
- Так вы не… не Абдулл ибн Хаким, сын Руфима из-под Хорума, умеющий делать лучший плов в казане на сорок человек?
- Нет, я…
- Вай мэ, вай дод, ва-ай, вай, ва-а-ай! - раскачиваясь из стороны в сторону, начала было голосить женщина, и Лев тут же дал задний ход, понимая, что если сбегутся соседи, то ему точно несдобровать…
- Не, не, не надо! Я это, я! Просто пошутил. Шутка такая весёлая, у меня друг - шутник известный, вот я от него блох и нахватался. Вообще-то моё имя Лев Оболенский, но друзья обычно называют меня именно Абдулла Хакимович. Не надо кричать. Я пойду, да?
- Куда-а?! - Мгновенно прекратив вой, дородная красотка резво подскочила к нему, цапнула за рукав и почти волоком отбуксировала поближе к воротам, где у левой створки располагался небольшой очаг, над которым уже висел закопчённый казан. - Вот!
- Э-э, что? - осторожно уточнил потомок древней фамилии, почему-то подумавший, что сейчас его заставят отмывать котёл.
- Вот огонь, вот казан, сейчас всё из дома принесу, а вы готовьте плов! Караван моего мужа прибудет с минуты на минуту.
Прежде чем бедный Багдадский вор хоть как-то сообразил, что, собственно, происходит, его вооружили ножом, доской для резки овощей, корзиной с луком и морковью, блюдом сырого мяса и мешком риса.
- А вашему ишаку я насыплю вкусного ячменя. Но поспешите, уважаемый Абдулла, время не ждёт…
Услышав волшебное слово "ячмень", Рабинович тут же сделал финт ушами, отсалютовал хозяину хвостом и бодренько протанцевал за крупной женщиной, оставив раздираемого сомнениями Льва. С одной стороны, он не мог сбежать, бросив в чужом дворе ослика, с другой - не мог и остаться, потому как это требовало умения готовить настоящий узбекский плов.
По преданию, его рецепт придумал сам Авиценна, великий учёный и врачеватель Востока! Он же научно рассчитал соотношение мяса, риса и овощей, однозначно запретив использовать говядину, птицу и дичь. Только годовалый барашек, только оранжевая морковь, белый рис, жёлтый лук, чёрный тмин, красный перец, шафран, имбирь - и тогда правильно приготовленное блюдо становится лекарством! Его было рекомендовано есть не чаще двух раз в месяц, запивая именно чаем, а не водой или вином. А к приготовлению настоящего плова никогда не допускали женщин, ибо плов - сугубо мужское искусство!