Эллен стояла, держа в опущенных руках узелок Рослин, и смотрела на покойника, неподвижно висевшего в петле на нижней ветке уцелевшего дерева. Видимо, его повесили уже другие тальварды – не те, что выжгли деревню, а те, что пришли следом за ними. На ветке сидела ворона; она каркала и нетерпеливо хлопала крыльями, возмущенная тем, что ее согнали с законной добычи. Лицо у покойника уже опухло и разложилось, его пол можно было угадать только по фигуре и остаткам одежды. Чуть поодаль висели две женщины, но женщины их не интересовали. Рослин твердо знала, что мандрагора растет только под висельником-мужчиной. Эллен не спорила, она даже знала, почему так – жизнь магическому корню дает семя, которое непроизвольно исторгает висельник в момент смерти. Рослин она об этом не сказала. Просто держала ее узелок, пока калардинская княжна, стоя на коленях под разлагающимся трупом, рыла землю ножом убийцы.
– Пойдемте отсюда, миледи, – снова сказала Эллен. У нее страшно болела голова, и внутри все тоже ныло – ведь и суток еще не прошло после ужасного случая на дороге. Они только остановились на ночь в брошенном доме, чтобы привести себя в порядок и подкрепиться, а потом Рослин заявила, что они немедленно должны найти висельника, потому что дура Эллен лишила их всех снадобий, а мандрагора – это самое главное. Эллен не стала спорить, тем более что висельники нашлись совсем близко, но ей было страшно, и тоскливо, и тягостно смотреть на ворону, сердито трясшую головой над мертвецом.
Было очень тихо, не считая редкого вороньего карканья. В воздухе пахло близкой грозой. Лето выдалось на редкость дождливое.
Рослин издала короткий гортанный звук, которым в последнее время обозначала удовлетворение, и села на пятки. В ее руках было что-то бесформенное, облепленное мокрой землей, похожее на громадного мертвого паука.
– Есть! – радостно сказала она и стала сковыривать ногтями грязь с корня.
Эллен смотрела на нее, свою маленькую княжну, нечесаную, немытую, избитую, роющуюся в грязи, и думала: "Так тебе. Так тебе и надо, тварь. Ты заслужила это. Ты сама этого хотела".
"Как и ты, Эллен", – проговорило что-то внутри нее, и она ответила: "Да. Как и я".
– Теперь мы наконец можем отсюда уйти? – умоляюще спросила она. – Пока здесь никто не появился…
– Тогда вы уже опоздали, – сказал мужской голос позади нее.
Эллен вскинулась, на ходу бросаясь к стоящей на коленях Рослин. Краем глаза она заметила фигуру в нескольких шагах от них и, не глядя, вырвала нож из руки княжны.
Она знала одно: это не произойдет еще раз. В крайнем случае этот нож можно всадить себе в горло. То есть сначала маленькой госпоже, а потом, если успеет, – себе.
Рослин шевельнулась у ее ног – тихонько, как мышка, и снова замерла.
Мужчина смотрел на них и улыбался. Совсем не так, как тот, вчерашний.
– Вот ведь дуры, – сказал он. – Что мне стоило подкрасться к вам сзади? Вы бы хоть по сторонам оглядывались. И как вы только сюда добрались?
Он был довольно молод – одного возраста с Эллен, а может, еще моложе, высокий, широкоплечий. Лицо у него было скуластое, с твердо очерченным подбородком, кожа очень светлая, почти белая, и волосы белокурые, как у эльфа, хотя принять за эльфа его никак нельзя. Он был пеший, из-за плеча у него выглядывала рукоять меча, а на боку висела большая котомка, которая скорее подошла бы странствующему монаху.
Ни Эллен, ни Рослин не ответили на вопрос незнакомца, но улыбка с его лица не сошла. Улыбка была лучистой и дружелюбной, но глаза – холодные, как прикосновение стали.
– Ну ладно, ладно, – сказал мужчина. – Я не причиню вам зла. Вижу, вы тут тем же промышляете, что и я. Все взяли, что надо, или еще портки с бедняги потянете?
– Ч-что вы хотите? – выдавила Эллен. Мужчина взглянул на нож в ее руке, и его улыбка стала издевательской, будто ему очень любопытно было бы взглянуть, как она пустит его в ход.
– Веревку этого повешенного, – сказал он. – Не возражаете?
Не получив ответа, он шагнул вперед. Рослин подскочила и вдруг тихо, угрожающе зарычала, будто дикий звереныш. Эллен посмотрела на нее с изумлением, а мужчина рассмеялся.
– Какая храбрая девочка! Если только это девочка, в чем я не уверен… – Его взгляд переместился на корень в руках Рослин. – Это что, кукла у тебя? Какое страшилище…
– Позвольте нам идти дальше, – сказала Эллен и взяла Рослин за локоть. Мужчина пожал плечами.
– Идите, кто вам мешает? Меня этот мертвец интересует, а не вы. Не поймите превратно, – добавил он и снова рассмеялся, будто считая шутку крайне удачной, но смех прозвучал как-то сухо, словно на самом деле смеяться ему вовсе не хотелось.
Эллен подтолкнула Рослин вперед. Они пошли прочь от повешенных, в сторону разоренной деревни. Мужчина стоял, сунув руку за отворот пояса, и смотрел на них. Эллен уже надеялась, что обошлось на этот раз, когда он окликнул их:
– Постойте!
Надо было броситься вон что было духу, но они остановились, небеса знают почему. Эллен подняла мечущийся взгляд, встретилась с мужчиной глазами. Глаза у него были глубоко посаженные, почти не видные за густыми черными ресницами, и было в них что-то…
…что в них было – тот человек в зеркале, короткие волосы, твердое лицо, намертво стиснутые губы – что было в этих глазах?..
…что-то, что заставило ее остановиться.
– Куда вы направляетесь? – спросил мужчина.
– Не твое дело, – сказала Рослин. Эллен стиснула ее локоть сильнее, а мужчина опять рассмеялся.
– Смелая девочка, смелая. Ну а если я хочу, чтобы это стало мое дело?
– Нам все равно не по пути.
– Почем ты знаешь?
– Мы идем туда, куда никто не идет.
– Это куда же? Не скажешь мне?
Он разговаривал с ней как с несмышленым ребенком. Эллен знала, до чего ее это бесит, но мужчина-то не знал, впрочем, ему было плевать.
– Убирайся в преисподнюю! – яростно крикнула Рослин и круто развернулась, собираясь двинуться дальше.
Эллен сказала:
– Мы идем в Тальвард.
Рослин выпрямилась, метнула в нее ненавидящий взгляд, но с места не двинулась.
– Вот как, – кивнул мужчина с наигранным удивлением, хотя было видно, что он ждал этого ответа. – Не стану спрашивать, в своем ли вы уме. Вижу, что нет. Но так случилось, что и я иду туда же. Если вы подождете минутку, пока я сниму веревку, пойдем вместе.
– Зачем мы вам? – не удержалась Эллен.
Мужчина пожал плечами.
– Не при детях такие вопросы задавать, милая моя. – Увидев, как она вспыхнула, он усмехнулся и добавил: – Не захочешь – силком не заставлю. Не люблю, когда женщина против. Но хоть стряпать ты сможешь? Отсюда и до границы ни одного работающего трактира, это уж точно, а я не жрал ничего со вчерашнего дня.
– Стряпать… могу… – пробормотала Эллен. Рослин молча вырвала руку и быстро пошла вперед. Эллен посмотрела на нее с сомнением. У них не было оснований доверять этому человеку, но… хуже-то уже все равно не будет. А смерти она не боялась.
Мужчина в считанные мгновения перерезал веревку, на которой держался труп, отхватил от нее кусок в локоть длиной, уже на ходу свернул, сунул в котомку. Поравнявшись с Эллен, ободряюще улыбнулся ей, хотя его глаза оставались колкими и очень холодными.
– Зачем это?
– Веревка? Колдунам можно загнать. То есть местным колдунам – в Тальварде такая дрянь никому не нужна. А здесь на кусок мяса заработать можно. – Он взглянул на бежавшую впереди девочку и, понизив голос, добавил: – Дочка у вас… странная.
– Она мне не дочь, – сказала Эллен и тут же умолкла от страха, не зная, чего ждать в следующий миг.
Мужчина ничего не сказал. Еще через десяток шагов он спросил:
– Как вас зовут?
– Эллен.
– А девочку?
– Ро… – "О небеса, Эллен, ну ты в самом деле дура". – Ровена.
– А я Глэйв, – сказал мужчина. – Если что-то случится – кричите и зовите меня по имени. Если вы будете просто кричать, я не приду. В последнее время женщины кричат на дорогах слишком часто. Будешь кидаться на каждый зов – вовек до цели не доберешься.
– А какая у вас цель? – спросила Эллен, почти уверенная, что не получит ответа.
Но она его получила.
– Я возвращаюсь домой, – сказал Глэйв и подмигнул ей.
Эллен никогда не видела тальвардов. Она только слышала, что они похожи на диких зверей – огромные, свирепые, в плащах из медвежьих и волчьих шкур. Представлялись они ей почему-то смуглыми, лохматыми и неспособными понять человеческую речь, и она искренне надеялась, что ей никогда не придется с ними встретиться.
Этот тальвард был не таким, но от этого страх Эллен не ослабевал, даже несмотря на то, что продвигаться они стали гораздо быстрее – Глэйв знал короткие и безопасные дороги. На войско как одной, так и другой из враждующих сторон они не натолкнулись ни разу, хотя всюду видели следы их пребывания. Тальвард был прав: постоялые дворы стояли брошенные, а большей частью разоренные. Они ночевали там, и Эллен всякий раз ложилась с мыслью, что надо дождаться, пока тальвард уснет, и бежать куда глаза глядят, но, измотанная дорогой, засыпала, прежде чем касалась головой подушки. А утром Глэйв будил ее, она стряпала, иногда успевала подлатать и выстирать одежду Рослин, если в доме не находилось чистой смены, и они продолжали путь, все больше удаляясь от краев, где могли встретить княжеские войска.
Тальвард много шутил, смеялся и болтал какую-то чепуху, кажется, пытаясь завоевать расположение Рослин. Та только хмурилась и смотрела на него так, как умела она одна, – но он лишь смеялся громче, приговаривая: "Смелая, смелая девочка!" С Эллен он не говорил – вернее, она просто не могла поддерживать разговор, и он быстро это понял, впрочем, кажется, не удивлялся.
– Не надо меня бояться, – сказал он ей однажды вечером, когда Эллен наливала ему суп в очередном брошенном трактире. – Если бы я хотел тебя изнасиловать, то давно бы это сделал.
Эллен не взглянула на него и ничем не выдала, что слышала эти слова. Рослин сидела в углу, держа на коленях глиняную ступку, и измельчала в ней траву, которую собрала по дороге. Тальвард говорил тихо, и Эллен не знала, слышит их девочка или нет.
Когда его рука легла ей на запястье, она вздрогнула. Тугая струя супа, вырвавшись из черпака, хляпнула на стол. Эллен подняла голову. Глэйв смотрел на нее.
– Почему ты меня боишься? Скажи.
– Я вас не боюсь.
– Оттого, что я тальвард? – не слушая, продолжал он. – Это ничего не значит. Я тебе не враг. То, что наши народы ведут войну, – не повод, чтобы ее вели мы. А можно быть одной крови и все равно оставаться врагами.
Эллен почудилось, будто что-то с силой ударило ее между лопаток. Она рывком обернулась, и ей показалось, что она успела заметить, как Рослин опустила глаза.
Глэйв перехватил ее взгляд.
– Странная девочка, – вполголоса сказал он. – Очень странная и очень красивая…
И очень злая, мысленно добавила Эллен, как будто это просто необходимо было добавить.
– Черные глаза и белые волосы, – задумчиво сказал Глэйв, барабаня пальцами по столу. – Редкое сочетание. Я бы сказал… демоническое. В моей стране такие девочки обычно промышляют разными нехорошими делами.
– Это какими же? – вскинулась Эллен.
– Нехорошими, – без улыбки повторил Глэйв и посмотрел на Рослин. – Что ты там делаешь, девочка?
Рослин подняла голову и спокойно посмотрела на него. Невозмутимое лицо тальварда слегка дрогнуло.
– Ты, я вижу, все возишься с какими-то травами, – так же вполголоса продолжал он, развернувшись к ней. – И там, под висельником, ты выкопала мандрагору… Чем ты занимаешься, девочка?
– Я же не спрашиваю, чем занимаешься ты, – резко ответила Рослин.
Повисла короткая пауза, только было слышно, как колотится пестик о дно ступки. Рослин разминала траву с такой яростью, словно это был прах ее смертного врага.
– Резонно, – наконец сказал Глэйв и вдруг встал. – Так ты хочешь знать, кто я и куда иду? – Он обернулся к Эллен и добавил: – И ты тоже, верно?
– Ты тальвард и идешь домой, – сказала Эллен. – Остальное нас не касается.
– Как видишь, твоя воспитанница так не думает. Ну так что, девочка? – Он хлопнул ладонью по сумке на своем боку. – Если я скажу тебе, кто я, ты скажешь мне, кто ты? Это будет честно.
– Не держи меня за дуру, – с презрением сказала Рослин, не поднимая головы. – Я давно знаю, кто ты. Потому мне незачем спрашивать.
Глаза Глэйва коротко блеснули, и у Эллен перехватило горло. Она отчаянно стиснула ручку черпака, надеясь, если что, по крайней мере оглушить тальварда. Но тот не двинулся с места, только сказал немного изменившимся голосом:
– Не только смелая девочка, но и умная. И кто же я?
– Он эрьелен, – обращаясь к Эллен, сказала княжна – так, будто это слово ей что-то говорило.
– Как? – растерянно переспросила она. Рослин послала ей презрительный взгляд, а Глэйв, наконец улыбнувшись, кивнул и сел. Эллен казалось, что он чувствует облегчение, и вдруг ей стало страшно. Когда он поднял на нее глаза – серые, как она только теперь заметила, – страх усилился, хотя в его взгляде не было угрозы, совсем напротив.
– Девочка знает язык Тальварда, а ее опекунша – нет, – весело сказал Глэйв. – Эрьелен, по-вашему, – просто охотник за артефактами. А у нас для этого есть специальное слово. Многие у нас этим промышляют.
– У него в сумке артефакт, за который ему тальвардские некроманты обещали золотые горы, – жестко и как будто с издевкой сказала Рослин. – Ты заметила, он никогда ее не снимает? Даже спит с ней.
Глэйв снова посмотрел на нее, кажется, искренне забавляясь.
– Ну да. Именно так. Как ты все живо сообразила! Из тебя выйдет хорошая некромантка.
Рослин вспыхнула.
– С чего вы взяли…
– Я же сказал, в моей стране такие девочки, как ты, занимаются нехорошими делами. Вернее, только одним нехорошим делом. И это вовсе не то дело, которое считают нехорошим у вас, – добавил он и, подмигнув Эллен, беспечно рассмеялся. Та опустила глаза, решительно плеснула остывший суп в миску, подхватила супницу, пошла к трактирной стойке, пылая от возмущения. Глэйв постоянно позволял себе непрямые, но явные намеки, от которых ее то и дело кидало в дрожь, но так ни разу и не дотронулся до нее. Не считая того, как только что взял ее за руку… У нее до сих пор немело запястье.
– А хочешь посмотреть, что у меня в сумке?
Рослин неопределенно повела плечами, хотя и вздрогнула при этих словах.
– Ну, свое главное сокровище я тебе, конечно, не покажу, – лукаво сказал Глэйв. – А то ты еще подсыплешь мне в суп своей травки и отберешь ее у меня.
– Ее? – быстро переспросила Рослин.
– Ее. Но про нее забудь. Она полезна только для могучих и старых некромантов, а такую девочку, как ты, только напугает без толку. У меня есть кое-какие безделушки, которые пригодятся тебе куда больше. Иди сюда, я покажу.
И – Эллен не поверила своим глазам – Рослин встала, отставила ступку и подошла к тальварду. Он раскрыл свою сумку, стал доставать из нее какие-то предметы, и уже через минуту они оба сидели на полу, забыв каждый о своем деле, и перебирали эти предметы, оживленно обмениваясь комментариями. Эллен смотрела на них и думала, что они похожи на дочь и отца, только что подарившего ей множество кукол, таких чудесных, что она никак не может решить, с какой поиграть прежде.
Только вот игрушки у калардинской княжны были более чем странные.
– Это веревка висельника?
– Да, веревка висельника. У меня их штук шесть или семь. Могло быть и больше, ну да их все равно за гроши берут.
– А это – язык казненного за измену? Я слышала, порчу хорошо наводить…
– Нет, не порчу, а любовный приворот. Чтобы у парня язык от волнения отсыхал, стоит ему тебя увидеть.
– Зачем мне немой любовник?
– И то верно, язык в этом деле не помешает, – согласился Глэйв и, бросив на Эллен хитрый взгляд, быстро облизнулся. Она снова вспыхнула. Ну сколько можно! Его намеки были почти дружескими и даже не очень грубыми, но они коробили ее, хотя Рослин их, похоже, не понимала.
– Коготь детеныша дракона?
– Огромного варана, девочка, но это наш секрет. Этим старым маразматикам совершенно все равно, тем более что они готовят из него лекарство от подагры – тут главное верить в успешный исход.
– А это что?
Голос Рослин звучал странно, и Эллен невольно посмотрела на то, что она держала в руке, хотя зрелище разбросанных по расстеленному плащу странных вещей не вызывало в ней ни интереса, ни удовольствия.
Предмет был совсем уж непонятный – маленький треугольник из какого-то упругого материала. Присмотревшись как следует, Эллен поняла, что это часть ушной раковины. Только не человеческой – форма больно странная. Но и не звериной, очевидно…
– Это ухо эльфа? – удивленно спросила Рослин, вертя находку в пальцах.
– Да, – улыбнулся Глэйв. – Похоже на то.
– Ты убил эльфа?
– Нет, что ты. Это, скажем так, трофей. Достался мне в результате стычки с вашими калардинскими бандитами. Не думал, что у них найдется что-то полезное, но на поясе главаря оказался не только добрый нож. Которым, видимо, он эту штуковину и отхватил.
– Эльфийская плоть может быть так же… полезна… как их кровь? – медленно спросила Рослин, продолжая рассматривать обрубок.
– Не так же, меньше. К тому же это мертвая плоть. Ты как будущая некромантка должна знать, что самые сильные заклятия разрушения творятся через созидание, а заклятия смерти – с использованием…
– Силы жизни, я знаю, – без нетерпения закончила Рослин. Она как-то странно смотрела на этот жуткий трофей – как будто с нежностью. Потом вдруг сказала: – Я хочу его.
– Дерзкая девочка. Надо сказать: я прошу его.
– Я хочу его, – сказала Рослин и подняла голову. Глэйв протянул руку, хотел потрепать ее по голове, но она отпрянула, крепко стискивая обрезок эльфийского уха в кулаке. – Я хочу его, – упрямо повторила она. – Хочу, хочу, хочу.
– Ты плохо воспитываешь свою ученицу, Эллен, – сказал Глэйв. – Ну да ничего. Если она в самом деле доберется до Тальварда и станет адепткой некромантов, они быстро выбьют из нее дурь.
– Смотри, как бы прежде я из тебя дурь не выбила разом с духом, – спокойно сказала Рослин, и Эллен содрогнулась, а Глэйв захохотал в голос.
– Нет, ты просто чудо! Ладно, бери. Считай это подарком на память.
Он легко поднялся, вернулся на скамью, сел, вытянув ноги и рассматривая Рослин с нескрываемым удовольствием. Дочка выбрала себе куклу по вкусу, папочка любуется играми дитяти. Идиллия, одно слово.
Рослин ушла в свой угол, положила высушенный кусочек плоти на колени, стала водить по нему пальцем. Глэйв наблюдал за ней, улыбаясь.
– Играй, девочка, пусть, – пробормотал он. – Бери. Скоро у нас будет много эльфов.