В душе шевельнулось удивление. Я поразился своей реакцией. Первый яркий испуг прошел, мозг принялся деловито обрабатывать ситуацию, примерять варианты. А ведь должен упасть в обморок, забиться в конвульсиях, хотя бы порычать… Должен? Или такое только в фильмах? Давно подозревал, что люди утратили способность удивляться. И я яркий тому пример.
Мысль успокоила и позабавила, вернула уверенность. Ничего смертельного, буду жить как прежде. Но с некоторыми поправками. Я улыбнулся, повертел головой. Эта аллейка не такая глухая, как та. На соседних скамейках сидели школьники. Пили пиво, перешучивались и громко смеялись. Парни и девчонки, молодые, по-весеннему улыбчивые и свежие. Сбежали с уроков, сорванцы. Но понимаю, в такую погоду неохота сидеть в душных классах, слушать нудное тарахтение учителей. По дорожке гуляли молодые мамы, катали коляски… Отовсюду слышался смех, обрывки разговоров.
Зачесались ладони. Жутко хотелось опробовать новые возможности. Но как, чтобы незаметно?.. Я присмотрелся к ближайшей паре. Парень лет двадцати, высокий и мускулистый, черноволосый. Лицо отмечено печатью мужественной красоты, на губах улыбка. Под ручку с ним светловолосая девушка, худенькая и стройная. Я отчетливо увидел призрачные дымки окружающие молодую пару. Наверняка те самые пресловутые ауры. Девочка – изумрудно зеленая, чистая и прохладная как мокрая после дождя листва. А вот парень… Вокруг него нечто бурое и очень противное. Меня затошнило от запаха гнильцы, желудок взбрыкнул. Я торопливо отвернулся, вытер слезы из уголков глаз.
Блин! Непередаваемые ощущения… Хорошо хоть мыслей не слышал, а то точно сошел с ума. Девочка глупенькая, наивная. И по-настоящему любит. А друг – бабник. Воспользуется, поиграет как с котенком и бросит. В принципе, ничего удивительного, такое сплошь и рядом. Сам частенько действовал по принципу "разделяй и властвуй"…
Собравшись с духом, я опять окинул взглядом аллейку. Люди разноцветные, пятнистые как леопарды. У одних ауры сияли ровно и мощно, очень ярко, другие едва тлели. Попадались красные – инстинктивно я ощутил любовь и страсть. Были небесно-голубые. От таких веяло счастьем и беззаботной радостью. Очень много просто серых, бесцветных и бездушных. А у некоторых мелькали черные пятна. Я почувствовал – болезни, легкие и тяжелые недуги… Пару раз видел и вовсе интересные экземпляры: с гнилостно-белесыми дымками. В районе груди темная холодная воронка, тянущая призрачные нити во все стороны. Щупальца то и дело впивались в ауры других людей, слышалось чмоканье, противные всасывающие звуки. Ореолы вокруг жертв меркли, а на лицах людей мелькала тень беспокойства или боли, в глазах селилась тоска и грусть.
Вампиры! – понял я и брезгливо скривился.
Один из таких прошел совсем рядом. Высокий, сухощавый мужчина с проседью в волосах и темным морщинистым лицом. На вид – преподаватель университета, интеллигентный и воспитанный. Но выдавали глаза – с блеском неутолимого голода. Щупальца пошарили вокруг, потянулись ко мне. Я напрягся, невольно отодвинулся. Пару нитей все же задели. Но сразу занялись синеватым пламенем, рассыпались. Остальные трусливо отдернулись, спрятались в воронке. Мужчина поморщился, посмотрел на меня с явной враждебностью, и страхом. Отвернулся и пошел дальше.
Я задрожал, попытался не видеть. Ауры вокруг людей сразу поблекли, истончились и стали неприметными. Хорошо. Значит, этой способностью можно управлять…
Взгляд привлекли две старушки, что неспешно прогуливались по дорожке. Низенькие и тщедушные, почти неотличимые друг от друга, в цветастых платочках. В выцветших глазах светилось страдание и жалость. В руках держали старые полотняные сумки, раздутые от поклажи. Иногда подходили к студентам и школьникам, доставали яркие глянцевые бумажки. Что-то с жаром говорили, пытались всучить. Но молодежь не реагировала. Более воспитанные выслушивали с тоской в глазах и вымученными улыбками, брали проспекты и книжечки. Но тут же украдкой бросали в урны. Остальные или сразу отказывались, или хамили, ругались. Старушки всякий раз улыбались, шли дальше не обращая внимание на смех и угрозы.
Поравнявшись со мной, разом переглянулись и решительно остановились.
– Молодой человек, – сказала одна. – Давайте поговорим о боге!
Вторая достала из сумки целую пачку ярких бумажек, протянула мне. Я глянул с профессиональным интересом, улыбнулся. Секты не жалеют денег на хорошую печать, бумагу, оформление. Только с агентами прогадали. Если б выпустили на улицы длинноногих пышногрудых девиц одетых в мини, то охочих поговорить о господе стало гораздо больше.
– А зачем о нем говорить? – хмыкнул я.
Взял рекламу, скользнул взглядом по утопичным картинам рая на земле. Примитивно: зеленые заросли, детишки и зверье, радостные лица взрослых – мол, свезло так свезло, вступи в секту и будешь с нами. Хотя и тут приврали. Актеры чересчур красивые, видно – модели или кинозвезды. Морщинки и прыщики старательно затерты "фотошопом"… Переборщили, надо ближе к реальности, к жизни.
Одна старушка уперла руки в бока, сверкнула глазами и проскрипела:
– Ну как же, молодой человек! Вы не веруете в бога?
Я поморщился – бабушки наловчились в искусстве ораторства. Таких не переговоришь. Чем-то сродни тем пробивным парням, что бегают по квартирам и предлагают купить набор пластиковых ложек или неработающий кухонный комбайн "по смешной цене".
– Тут очевидно логическая ошибка, – произнес я.
Та, что обвинила в неверии, скрипнула зубами, глянула с негодованием. Вторая робко улыбнулась. За спиной подруги развела руками, чуть ли не присела: "Простите, простите… работа такая, в секте кушать не дадут. А то и на улицу выгонят, дом давно отписан в собственность общины…"
– Надюша, – умоляюще и робко сказала она. – Молодой человек не желает слушать. У него своих проблем полно. Давай оставим…
– Нет! – фыркнула первая, посмотрела на меня с вызовом. – Какая ошибка?
– Ведь бог есть? – спросил я.
– Конечно, есть!
– Тогда зачем в него верить? – произнес я с ехидцей. – Верят в несуществующее. А бог есть. И говорить… Держу пари – господа замучила икота…
Старушка побагровела, сжала кулаки и прошипела:
– Покайся безбожник! Покайся! И у тебя останется шанс!
– Шанс для чего? – усмехнулся я, указал пальцем на обложку книжечки. – Попасть в зоопарк? Увольте. В аду теплее и компания веселая.
Бабушка распахнула рот, чтобы выдать очередную гневную тираду. Но напарница ухватила за руку, потащила прочь. Зашептала на ухо, морщась с досадой. Первая кивнула, неохотно дала себя увести. Обернулась, рявкнула напоследок:
– Ты будешь гореть в аду!
Я усмехнулся в ответ как можно светлей и чище, помахал рукой. Отвечать нельзя – сразу вернется, с пеной у рта начнет доказывать правоту. И опять проиграет. Фанатику трудно вдолбить жизненное, прикладное. Но поиздеваться можно. Хотя удовольствие весьма сомнительное.
Любопытство заставило присмотреться к уходящим старушкам. Вокруг злой и гневной – чистейшее белое сияние, яростное и горячее. А та, что сговорчивей и проще – сгусток концентрированного мрака, холодного и глубокого как космос. В глазах мигнуло, словно сменились линзы на приборе ночного видения. Дыхание перехватило. Парк исчез. Вместо него – бескрайняя серая равнина с островками желтой чахлой растительности. Первая старушка превратилась в прекрасную молодую деву-воительницу с пламенеющим мечом в руке и гривой густых волос. На спине крылья сотканные из солнечного света, сочное красивое тело укрыто пластинами прочнейших доспехов. А вторая – нечто невообразимо мерзкое, слизистое и мохнатое. Из шишковатой бурой туши торчали короткие лапы, на спине – шипастый гребень. Голова длинная как у крокодила, из зубастой пасти стекал дымящийся яд…
"Правильно говорят, – подумал я с содроганием. – Порой ангелы и демоны ходят рука об руку. Но мы не замечаем, видим лишь поверхностное… Однако, пора прекращать играться со зрением. А то насмотрюсь, ночью кошмары замучают".
Послышались шаркающие шаги, стук чего-то твердого об асфальт. Обернулся и увидел маленького сухого мужчину с тростью в руке. Лет пятидесяти-шестидесяти на вид, но уже дряхлый, заморенный. Худой череп обтягивала пергаментная кожа. На голове жалкие остатки растительности. Это компенсировала жиденькая козлиная бороденка. Щеки худые, впалые. Мордочка… лицом просто не назовешь… мордочка лисья, хитрая и зловредная. Маленькие черные глазки быстро-быстро бегали по сторонам, пытались поймать и ухватить окружающее. Тонкие губы искривлены в жалостливой улыбке, словно говоря: "Я маленький человек, не обижайте меня". Одет в старый вышедший из моды костюм гадостного бежевого цвета, стоптанные туфли с острыми носками. Мужчина на ходу охал, кряхтел и сопел. Углядев меня, заторопился, резко свернул.
– Молодой человек, позволите присесть уставшему прохожему? – вежливо осведомился мужчина, изобразил на лице приветливую улыбку.
Я кивнул и подвинулся. Не скажешь же – вали отсюда, хочу побыть в одиночестве. Воспитание, этикет – коварнейшие ловушки. Частенько заставляют совершать то, чего не желаешь.
Мужчина слащаво улыбнулся и осторожно присел на краешек скамейки. Запыхтел, устраиваясь поудобнее. Пару минут сидел молча, размышляя над чем-то своим. Но я ощутил, что внимание незнакомца сосредоточенно исключительно на мне. Насторожился и приготовился к отпору.
– Весна – чудеснейшее время года, – проскрипел мужчина, принял одухотворенный и мечтательный вид. – Все оживает, цикл возрождения повторяется. Очень символично, не находите?
– Нахожу, – буркнул я довольно сухо, давая знать, что не настроен на светскую беседу. Добавил нехотя: – Весна…
Неизвестный не обратил на тон внимания, расцвел, будто майская роза. Живо повернулся, затараторил:
– Да-да, как я вас понимаю, молодой человек. Кстати, позвольте представиться – Платон Варламович. Академик, историк и просто ценитель прекрасного.
– Александр, – проворчал я. С неудовольствием понял, что попался. Беседа начата, имена раскрыты. Теперь будет хамством просто встать и уйти.
– Очень приятно! – любезно произнес Платон.
Протянул маленькую ладонь. Я глянул искоса: рука сухая как птичья лапка, темная и шершавая, вся в синеватых переплетениях вен. Пальцы узловатые, хваткие, ногти длинные, кое-где обломанные, с ободками грязи. Неряха. Но пришлось пожать. Платон ухватил мою ладонь, потрусил в воздухе.
Я попытался выдернуть руку. Ощущение неприятное: как в капкан попал. Академик удержал, спросил доверительно:
– Тоже любуетесь городом, Саша? Погодка чудо как хороша. Грех не погреться на солнышке.
– Ага, любуюсь, – ответил я.
С усилием выдернул ладонь из клещей Платона. Историк опять не обратил внимания, с вдохновением и пламенем в глазах принялся вещать:
– Да, красота спасет мир! Ведь вызывает только положительные эмоции. Человек, живущий среди прекрасного, не думает о войнах, об убийстве себе подобных. Душа чиста, наполнена любовью к сущему…
Отвернувшись, я скрестил руки на груди, закинул ногу на ногу. Постарался смотреть куда угодно, но не на академика. Простейшая жестикуляция. Даже человек, не знакомый с опусами психологов, чувствует – собеседник закрылся, не воспринимает сказанное, ему не интересно… Платон заливался соловьем, со вкусом рассуждал о великом: красоте, мироздании, судьбах бытия. Тарахтел без умолку, неутомимый и словоохотливый. Совершенно не обращал внимания на отсутствие должной реакции. А я сидел и с раздражением придумывал повод, чтобы уйти. Ясно же – мужичок дорвался до общения. Теперь не отпустит, пока не изольет душу, не поведает мысли, чаяния, надежды. Потом начнет вспоминать, расскажет о молодости, нравах и культуре. Таким наплевать, что говорить: лишь бы найти свободные уши и грузить, грузить ненужной информацией. А может вампир? Глянуть бы, но после бабушек что-то перехотелось присматриваться.
– …в советское время люди были чище, искренней, – вещал историк. Внезапно запнулся, спросил с хитринкой: – Кстати о душе, молодой человек… Не хотите ли продать?
– Что? – не понял я.
Вопрос застал врасплох, выбил из колеи. Я быстро глянул на Платона, наткнулся на абсолютно холодный и циничный взгляд. Маска – понял я. Корчил из себя безобидного и увлеченного, ждал пока расслаблюсь. И не прогадал, я попался как ребенок.
– Душу, конечно, – серьезно сказал академик. – Я хорошо заплачу. Думаю, тысяча долларов в самый раз. Неплохие деньги за такую безделицу.
Платон полез в карман пиджака, вытащил толстую пачку помятых зеленоватых купюр. Потрусил у меня перед носом, жестом фокусника спрятал обратно. Подмигнул и ухмыльнулся.
– Интересно, – пробормотал я. – А договор?
– Конечно-конечно! – заторопился Платон, вытащил из другого кармана пару жутко измятых листков с мелким текстом. – Я предусмотрел. В двух экземплярах, по закону и никакого обмана.
– Расписываться надо кровью? – полюбопытствовал я.
– Вы поражаете догадливостью, Саша! – восхитился историк, тряхнул козлиной бородой и обнажил кривые желтые зубы в улыбке. – Так что? По рукам? Тысяча долларов на дороге не валяется.
В груди родился гнев, но тут же затух, испарился. В голове замелькали холодные и спокойные мысли. Сохраняя невозмутимый вид, я взял одну бумажонку из рук Платона, просмотрел. Стандартный договор купли-продажи. Покупатель обязывался выплатить должную сумму, продавец – предоставить в полную и безоговорочную собственность покупателю астральную сущность, впредь называемую "душа"… Оторвал взгляд от строчек. Платон напряженно следил за мной затаив дыхание. От образа добродушного прохожего не осталось и следа.
– Хорошая бумажка, мягкая… – хмыкнул я, отдал историку. – Возьмите. Помнете еще немного и пригодится.
Нарочито расслабленно потянулся, зевнул и встал со скамейки. Академик округлил глаза и возмутился:
– А как же деньги, Саша? Вам не нужны деньги?
– Что деньги? – сказал я с гордым и независимым видом, копируя какого-то книжного персонажа. – Пыль! А душа вечная… Извините, Платон Варламович, пойду домой. Загулялся. А баксы себе оставьте, вам нужнее. Больничку оплатить, от шизофрении полечится…
Академик посмотрел на меня с неверием, нервно потеребил листы с договором. Я улыбнулся, развернулся и неспешно пошел по аллейке. Отдалился на достаточное расстояние и сделал вид, будто меня кто-то окликнул. Обернулся, скользнул быстрым взглядом. Платон сидел там же, глядел мне вслед. Уже успел очнуться от шока, окрысился. Лицо пунцовое, зубы ощерены в злобной гримасе. В маленьких черных глазках сверкало бешенство.
Свернув за угол, я сразу перешел на бег. Страха не чувствовал. Больше чем уверен – пожилой чудак не погонится. Однако перестраховаться надо. Пролетел несколько кварталов на одном дыхании. Путал следы, мчался через дворы, глухие переулки. Но перестарался, отклонился от курса и очутился в другом парке. Тут остановился и перевел дыхание. Подергал футболку – совсем взмок.
Парк не такой как предыдущий. Намного меньше, но запущенней, глуше. Деревья стояли одно к одному, свободное пространство оккупировал густой колючий кустарник. Скамеек почти нет. А те, что остались, представляли жалкое зрелище – в лучшем случае проржавевшие скелеты. Асфальт дорожек выкрошен, повсюду колдобины, глубокие ямы. И тишина… Ни смеха детей, ни разговоров. Только воробьи скакали по веткам, чирикали, перекликались. В густых кронах сверкало далекое и чужое здесь солнце. Народ предпочитал гулять в других, более оживленных и окультуренных парках и скверах. Здесь можно встретить лишь влюбленные парочки, ищущие уединения. Экстрим – природа, густые кусты, риск оказаться застигнутыми за интересным занятием.
Я поколебался, пошел по заброшенной аллейке. Если пересечь, то можно выйти как раз к своему району. А там рукой подать до родимой девятиэтажки…
Влип, как муха в варенье… Сначала появились интересные способности. А следом как мухи на мед набежали подозрительные личности. Платон Варламович… Хм… Интересно – просто псих, или некто из колдовской братии? Фиг его знает! Но я правильно сделал, что не купился. Слишком уж темный, слащаво-приторный. И предложение о продаже души… Как понимать? Еще пару дней назад без колебаний согласился. И, правда, неплохие деньги за сущую безделицу, как выразился академик. Обмануть сумасшедшего, хапнуть зелени – что может быть лучше? И что душа? Не потрогать, на зуб не попробовать. А баксы вот они, можно что-то купить, можно оттянуться с друзьями в ночном клубе. Но сам факт настолько фантастичен, что мозг до сих пор отказывается верить. Лишь в фильмах и книгах дьявол ходит по земле в облике смертного, скупает души…
– Эй, братан! – раздался позади грубый голос. – Закурить не найдется?
Остановившись, я рефлекторно хлопнул по карману. Сигареты оставил в офисе. Курю нечасто, вот и не ношу с собой. Держу запас дома и на работе – для того чтобы расслабиться, снять стресс. Обернулся: сзади шел здоровенный лысый парняга, одетый в кожаную куртку и спортивные штаны. Лицо не блистало интеллектом. Низкий лоб, тяжелые надбровные дуги и квадратная челюсть. Толстые щеки в густой черной щетине. На шее тяжелая серебряная цепь, массивный крест… Классический гопник. Но один, значит бояться нечего. Если что – справлюсь, и не таких шкафов опрокидывал.
– Извини, земляк, – ответил я. – Нет сигарет.
Отвернулся и пошел дальше. Шаг не ускорял, постарался расслабиться. С такими пассажирами надо осторожнее. Если почувствует страх или неуверенность, сразу вцепиться в горло. За спиной раздавались тяжелые шаги, пыхтение. Гопо-кид держал дистанцию, не отставал.
– Братан! – позвал еще раз. – А денег на сигареты нет? Потом верну.
Я скривился, скрипнул зубами. И почему ждал вопрос? Что ответить?.. Если пошлю, то бросится в драку. Как же – достоинство оскорбил. Деньги доставать тоже нельзя, как красная тряпка для быка.
"Спортсмен", не дождавшись ответа, догнал, положил тяжелую лапищу на плечо и рванул на себя. Я остановился, повернулся и спокойно, глядя в глаза, ответил:
– Нет у меня денег, земляк. Поищи жертву полегче
На меня дохнуло концентрированной вонью гнилых зубов и перегара, кислого пота. Парень осклабился, поиграл мускулами груди. Да, накачан хорошо. Видать несколько лет не вылезал из тренажерки, жрал стероиды пачками. Работать грузчиком не захотел, решил пойти по легкому пути.
– А если найду? – торжествующе спросил он.
Нахмурил брови и надвинулся на меня. Я невольно попятился, сжал кулаки. От "спортсмена" несло тупой звериной силой. Интуиция разом завопила – беги, дурак, опасность! В кровь брызнул адреналин, я нервно задрожал, глубоко вздохнул. Осторожно повернулся боком, отставил правую ногу немного назад. Носок упер в асфальт, вес перенес на левую. Все как когда-то на тренировках. Тело должно быть пружиной. И бить надо не только рукой, а всем телом, тогда удар свалит и быка.
– Ну-ну, – сказал я ровно. – Попробуй, поищи.
Кусты рядом с дорожкой зашелестели. На аллейку выбрались еще трое амбалов. Подошли, окружили. Одинаковые, бритые и мускулистые, похожи на троллей.
Засада! – сверкнуло в мозгу. – Кретин! Гопники поодиночке не ходят. И операция по изъятию денег давно отработана до мелочей. Если жертва сопротивляется, то нужно пригрозить, напугать. Вряд ли такие хорошие бойцы, какими хотят выглядеть. Слишком накачанные, неповоротливые. Да и бегуны паршивые. Но ускользнуть мне никто не даст. Грамотно взяли в клещи, теперь спокойно пошарят по карманам и уйдут. С одним еще справился бы, но четверо размажут по дорожке.