Это может совсем плохо кончиться, подумал Белаван де Фей, наблюдая из дальнего, еще хранившего тепло уголка камина за происходящим в пещере. Потасовка постепенно теряла комично-водевильное сходство с кухонным перебрасыванием кремовыми тортами и приобретала кроваво-натуралистичные свойства, присущие, как правило, портовым разборкам с участием подвыпивших грузчиков.
Несколько неподвижных тел лежало на полу, кто-то стенал над сломанной ключицей, кто-то ощупью проверял, цел ли еще череп. Ни Багана Скунса, ни Гуня Ситцена не видно, зато тесно переплетенные, дергающиеся ноги Слиссы Фалангисты и Зигрии Матхуна торчали из-под стола, хотя по ногам и нельзя было определить, чем в действительности занимаются их хозяева.
Видимо, именно для того, чтобы выяснить этот факт, с двух сторон к столу медленно приближались ощетинившиеся трезубцами горянки и несколько когтисто-клыкастых хамелеонов. С третьей стороны подтягивались еще стоящие на ногах и спешно перезаряжающие арбалеты феминоособи.
Уже давно начхав на свое женское достоинство и принадлежность к сильному полу, Дебора Анчи спрятала лицо на груди сидевшего на корточках де Фея.
Бел поднял голову и еще раз взглянул на узкое отверстие вертикального колодца, темневшее в полутора метрах над головой. Там слабо поблескивали металлические скобы-ступени. Белаван плохо разбирался в каминах, но все же полагал, что их должны снабжать вытяжками. Вот только эту вытяжку кто-то решил приспособить и для других целей…
В Зале Приемов из дрожащих пальцев Саши Пук-ковиц выпал цилиндр-насадка, который она пыталась навинтить на стрелу. Саша испуганно подскочила, когда цилиндр, цокнув, упал на пол и откатился под стол.
– Осторожно… – начала Саша, и тут рвануло.
Стол и несколько феминоособей расшвыряло по залу. Магнитные подошвы ботинок защелкали, и пятнистые фигуры, прилипнув ступнями к потолку и стенам на разном удалении от пола, застыли, ошарашенно крутя головами.
Это решило дело. Дождавшись, когда эхо унесет грохот в глубину пещер, а клубы дыма скроют зев камина, Белаван выпрямился и помог встать Деборе.
– Не знаю, – пробормотал он, – что ждет нас наверху, но давай уползать отсюда.
– Я… ух! Ты… ух! Ты видел?! – Рагар Пук широко разевал рот и беспорядочно размахивал руками. – Это… уф?
Совершив стремительную пробежку, они, отрезанные теперь от выхода из ангара, присели за широкой железной конторкой.
– Видел, – подтвердил Левенгук. – Какого черта ты трогал его?
– Ты сказал… желтое… железное…
– Коробка! Коробка, а не ящик!
– Не вижу… принципиальной разницы. Не важно… Почему это так выглядит?
Они выглянули из-за конторки.
По проходу шествовала будто сложенная из гипсовых труб, пирамид и шаров белая фигура с непропорционально большими ступнями и руками-клешнями. Голова, напоминавшая десятилитровый молочный пакет, вращалась на шарнире и имела в своем центре единственный круглый глаз-ямку. Суставы сухо пощелкивали при каждом движении.
– Одноглазый Джошуа, – констатировал фокусник. – Национальный исторический антигерой Лурда. Страшилка для детей.
– Ни фига себе – страшилка! – Пук вздрогнул и, морщась, потер локоть. – Меня он, ей-богу, тоже страшит. Почему он… такой?
Левенгук пожал плечами:
– Понятия не имею. В общем, что-то у них было связано со знаменитым флибустьером Моргатом Одноглазым… Или Черноглазым… Или Чернобородым? Не помню. Затем его образ трансформировался в общественном сознании и стал олицетворять общерасового врага. Ну, наставники и всунули его в эту ZARNICU, чтобы, значит, не только обучать молодежь, но и воспитывать в национальном духе. Вступительный курс практики ведения полевых войн или что-то вроде того.
– Вступительный курс? – Толстяк перевел взгляд с нелепой и в то же время зловещей фигуры на сосредоточенное лицо фокусника. – Вот как? У меня математическое образование, усложненные бухгалтерские курсы и три семестра факультатива Высшей Махровой Бюрократии, но я понятия не имею, как справиться с этим.
– Воинственность у детей Лурда в крови. А справиться с ним можно только при помощи полевого комплекта "РОМINKI" – Длинным пальцем Левенгук указал в глубину ангара. – Вон он, кстати, лежит, Рагар…
Толстяк посмотрел. На дальнем стеллаже, в углу, возле перетянутого ремнями гигантского свертка, притаилась желтая металлическая коробка. То возникающая, то исчезающая в мигающем свете плафонов тень проходившего мимо Одноглазого Джошуа как раз упала на нее.
– Да, а как нам теперь до нее добраться? – спросил Радагар Пукковиц.
Воздух равномерно струился вверх до того места, где от колодца ответвлялась наклонная штольня, а дальше будто застывал и с каждым шагом становился все более душным.
Белаван полз, стараясь побыстрее переставлять ноги по изъеденным ржавчиной перекладинам. Дебора, смущенная своим недавним, в ее понимании – трусливым поведением, двигалась следом и упорно молчала. Когда они миновали ответвление штольни, прозвучал еще один взрыв, и отблески пламени внизу тускло высветили две прилепившиеся к стене фигуры. На протяжении следующих десяти минут взрывы звучали еще несколько раз, а затем наступили тишина и темнота.
Бел де Фей, всегда живо интересовавшийся смыслом понятия "клаустрофобия", так и не смог уяснить для себя, подвержен он ей или нет, – он не ощущал ровным счетом ничего, кроме усталости в руках.
– Деби, ты как? – спросил он, и после продолжительной паузы она ответила.
– Нормально. Только… – Снизу донесся вздох. – Нет, все в порядке. Мне кажется, что я должна рассердиться, и главным образом на тебя – поскольку ты ни в чем не виноват, значит, это было бы самым правильным. Но я не могу.
– Рассердиться? Почему?
– Ты опять сделал то, что должна была сделать я. Я уже решила, что положение исправляется, когда тебя утащили горянки… То есть, конечно, не потому, что они тебя утащили, а потому, что именно я заставила Гуня отправиться спасать тебя, значит, занялась тем делом, которым и положено заниматься женщине… Но потом все вновь стало как раньше. В пещере ты сообразил, что безопасней всего спрятаться в камине, ты увидел этот ход и теперь ползешь первый, готовый встретить опасности, которые могут подстерегать нас в темноте…
– По-моему, тут нет никаких… В общем, если хочешь, я пропущу тебя вперед.
– Дело не в этом, Бел! Это только выражает… Ну, смысл сложившейся ситуации.
– Деби, – произнес Бел де Фей, обдумав смысл сложившейся ситуации, – не желая обидеть тебя, все же хочу заметить, что вы, женщины, зачастую придаете слишком большое значение и чересчур драматизируете некоторые, с мужской точки зрения, незначительные нюансы отношений между мужчинами и женщинами. Вам свойственно преувеличивать. – Он замолчал и насторожился. – Мне кажется или сверху действительно что-то доносится?
Они долго прислушивались, но так ничего и не услышали, кроме стука своих сердец.
– Наверное, показалось.
– Так что ты там говорил про нюансы взаимоотношений?
Не ответив, Бел поднял руку – и уперся ладонью в холодный металл.
– Здесь… – он повел рукой и наткнулся на круглый выступ, – здесь люк. И ручка.
Сверху раздался приглушенный топот и следом какие-то равномерные звуки, словно сопровождавшие передвижение чего-то тяжелого. В такт им люк стал подрагивать.
– Ну, открой его…
Бел повернул ручку по часовой стрелке и нажал. Металлическая плита приподнялась на скрытых шарнирах и беззвучно отъехала в сторону, позволив проникнуть в туннель тусклому мигающему свету.
Белаван посмотрел вниз на обрамленное льняными кудрями лицо.
– Наверное, это уже вершина Стены, – прошептала Дебора. – Выход во Внешние Поля…
– Поля, – повторил он завороженно. – Внешние Поля…
Бел преодолел три ступени – эхо подхватило и разнесло гулкие звуки, – а затем сделал еще один шаг, поднявшись головой над металлическим полом.
Конечно, он не мог знать, что если мысленно продолжить плоскость пола, то далеко в стороне, за краем Стены, как раз на высоте этой плоскости начинаются небеса Цилиндра – ведь именно там плывут облака.
Сделав последний шаг, Белаван де Фей, сам того не ведая, достиг уровня небес.
ЧАСТЬ 3
ПОЛЯ: НА УРОВНЕ НЕБЕС
Мы были возле пропасти, у края,
И страшный срыв гудел у наших ног.
Данте Алигьери
Вода, спокойная и тихая, здесь начинала шуметь и ускорять свое течение, двигаясь огромными, но постепенно уменьшающимися концентрическими кругами.
Ближе к центру шум превращался в грохот, а уровень воды, хотя на первый взгляд это и казалось странным, понижался. Планктон создавал причудливые изумрудные взвихрения, клубящиеся туманности и переплетающиеся полосы в ее толще. Грохот превращался в надрывный рев, покрытые серой пеной и обрывками водорослей струи по крутой спирали устремлялись вниз, в непроглядную тьму, наполненную влагой и иными мирами.
А на пологом, почти идеально круглом берегу, отсекающем Цилиндр от океана, тихо, темно и покойно.
В черном небе Кабуки, конечно, имелись звезды, но чересчур далекие и холодные, чтобы хоть что-нибудь толком озарить. А вот естественный, мерцающий отраженным светом спутник по какому-то космическому недоразумению отсутствовал напрочь, так что некому было осветить учебный корпус со стеклянной крышей, многочисленные служебные постройки, Стопу, в которой не горел ни один иллюминатор, и железный параллелепипед ангара. А зря.
Ведь в ангаре как раз происходили интересные события.
Глава 11
БАХ! БАБАХ!
ТУММ… ТУММ… ТУММ…
Рваный кусок металла с острыми краями пронесся над головой Рагара Пука и с грохотом опрокинул стеллаж. Толстяк ойкнул и, опустившись на четвереньки, пополз прочь, то и дело оглядываясь на белую одноглазую фигуру с трубчатыми конечностями-клешнями. Левенгук приказал отвлекать внимание, пока он будет добираться до полевого набора лурдских бойскаутов, и Пук отвлекал, сколько было сил, ловкости и смелости, но теперь вот он вынужден констатировать, что силы его иссякли.
Радагар юркнул за стеллаж в тот момент, когда клешня опустилась на конторку и со скрежетом смяла ее. То, из чего был сделан монстр, внешне напоминало мелкозернистый пенопласт, но крепостью превышало металл.
Упершись носом в чью-то пряжку, толстяк на мгновение замер, отпрянул и выпрямился. Он встал на колени, щурясь в тусклом мигающем свете.
Парень с девчонкой.
Он – длинный как каланча и тощий.
Она – довольно симпатичная, похожая из-за белых коротких кудряшек на одуванчик.
Они уставились на толстяка, а он на них. Сзади вновь громыхнуло, Пук вздрогнул и задал отличающийся оригинальностью вопрос:
– Вы кто такие?
При этом, поскольку он уже достаточно давно обитал в Санчи, окруженный феминоособями Шангаллы, поворот головы Радагара намекал на то, что вопрос адресован белобрысой. Но в то же время, поскольку весь предыдущий жизненный опыт Пука восставал против такого положения дел и свидетельствовал, что с молодыми девицами вообще ни о чем толковом говорить не приходится, глаза его смотрели на парня.
– Ты… вы, – заговорила незнакомка, но тут взгляд ее метнулся с лица толстяка на что-то позади него, и глаза расширились.
ТУММ… ТУММ… ТУММ…
Не оборачиваясь, Пук отчетливо представил себе, как за его спиной из-за стеллажей выдвигается молочно-белая фигура, и вновь опустился на четвереньки.
– А что такое?.. – начал долговязый.
– Полундра! – с абсолютной уверенностью перебил его толстяк и пополз прочь, но затем решил, что это слегка унизительно при посторонних, и, на ходу перестроившись, продолжил отступление уже стоя, хоть и низко пригнувшись.
Судя по раздавшимся звукам, парочка последовала за ним.
Рагар Пук не достиг тех административных высот, на которые когда-то поднялся Антон Левенгук, но и должность председателя администрации финансов он занял не благодаря красивым глазкам и изящной фигуре. Так что определить высоту Одноглазого Джошуа (вместе с поднятыми над головой руками – четыре метра) и высоту стеллажей (пять с половиной – шесть метров) для него не составило труда. Решение напрашивалось само собой.
Добежав до установленного вплотную к стене крайнего стеллажа, Пук быстро влез на него. Оглянувшись, он увидел, что парочка поднимается следом, а по проходу топает Джошуа.
Через несколько секунд все трое сидели между тюками и коробками, глядя вниз на приближавшегося флибустьера.
– Это кто? – с любопытством спросил парень.
– Бес его знает, – откликнулся Рагар. – Какая-то убийственная игрушка. Тебя как звать?
– Белаван, – представился тот. – А это Дебора.
– Я – Радагар. Может быть, стоит попробовать… – Не договорив, толстяк подтянул к себе коробку из серебристого картона и стал открывать ее.
Джошуа приблизился к стеллажу, в три рывка поднял голову и уставился на людей. Было неясно, как он вообще может что-либо видеть – глаз представлял собою просто глубокую ямку на шершавой поверхности. Но, так или иначе, Джошуа вцепился клешнями в полки и дернул. Стеллаж скрипнул, дрогнул, но с места не сдвинулся.
– Ух! – сказала Деби.
Белаван из-за своего роста упирался макушкой в железный потолок и мог отсюда обозревать практически весь ангар, то есть бесконечные ряды стеллажей, озаренные унылым мигающим светом. Под дальней стеной де Фей заприметил какое-то движение.
– А что там? – спросил он.
– Не важно… – Пук уже раскрыл коробку и теперь разрывал фольгу под крышкой. – Нам нужно…
Стеллаж вновь содрогнулся, после чего в гладком кумполе Джошуа, видимо, произошла какая-то биохимическая реакция, донеся до его псевдосознания мысль о том, что опрокинуть возникшую преграду невозможно. Джошуа вцепился в стойку, занес ногу с огромной ступней и поставил ее сразу на третью полку. Та затрещала, но выдержала.
Под фольгой оказались шары со свинцовым отливом, на каждом было написано на гвидише: "SNEJNAIА ВОМВА".
– Отличненько! – Пук протянул молодым людям по два шара. – Это лурдские снежные бомбы, одна из последних разработок Братства Оружейников. Опускают температуру любого вещества, на котором разорвутся, почти до абсолютного нуля. По моей команде – бросайте. Только не промахнитесь. Раз…
– Абсолютного? – заинтересованно переспросил Бел. – Что это означает? Теоретический ноль? Э… метафизический ноль?
– Значит, самый нулевой из всех нулей.
– А они не заморозят и нас? – Деби опасливо взвесила шары на ладонях.
– Нет. Только то, к чему прикоснутся… Два! Внизу Джошуа добрался уже до пятой полки и схватился клешней за шестую, предпоследнюю.
– Три, бросай!
Шесть отливающих свинцом сфер, пролетев короткое расстояние, со звоном ударились о плечи и голову пирата и разлетелись, выпустив на свободу белые искристые облачка.
Именно в этот момент внимание Пука привлекла яркая надпись с внутренней стороны коробки. Стараясь не выпускать из поля зрения происходящее внизу, он скосил глаза.
Облачка набухли, разрослись и с еле слышным хлопком лопнули. Запахло свежестью раннего зимнего утра, в воздухе запорхали снежинки и неестественно крупные хлопья снега. Кружась, они медленно оседали на пол, стеллаж и Одноглазого Джошуа… который, чуть помедлив под искрящимся снегом, пополз дальше.
Изнутри на стенке коробки серебристыми пасхальными буквами было написано:
"Святочный снежный фейерверк". Производство: Аглусса amp; Лига затейников инк.
– А, демоны Клипата! – простонал Радагар Пукковиц, хлопая себя по лбу. – Святочная игрушка из Аглуссы!
– Аглуссы? – переспросил Белаван, и в этот момент клешня опустилась на полку рядом с ними.
Деби, быстро перекинув ноги через край полки, поджала их под себя.
– Он собирается убить нас? – патетическим шепотом спросила она.
– Не знаю! Наверное! Что он делает с лурдскими пацанами? Может, шлепает их за проигрыш, пока у них задницы не отваливаются!
Вторая клешня возникла рядом с первой, флибустьер со скрипом выпрямил ноги и уперся головой в потолок. На белых покатых плечах таял снег. Голова с глазом-ямкой медленно повернулась, окидывая людей обезличенным взглядом, левая клешня отцепилась и стала подниматься для удара.
Дебора Анчи зажмурила глаза, Радагар Пукковиц замер, Бел де Фей моргнул, стыдясь того, что даже в такой ответственный момент не испытывает страха.
Клешня стала опускаться…
…Громкое "чпок!" разнеслось по ангару, и Одноглазый Джошуа застыл с нелепо задранной конечностью.
Рагар Пук выглянул из-за белого плеча и обнаружил, что на затылке пирата появилось кое-что новое. Теперь оттуда торчала пара коротких электродов, пробивших пупырчатую поверхность и образовавших в ней паутинки концентрических трещин. От концов электродов тянулись длинные закрученные проводки с зеленой и красной изоляцией.
Трое людей на полке проследили за ними взглядами.
Проводки опускались наискось вниз, а дальше тянулись над полом и заканчивались у противоположного края стеллажа, в маленькой коробочке с рубильником и двумя проволочными катушками. Коробка находилась под аппаратом – чрезвычайно массивным, покатым, блестящим, со множеством переключателей, рычажков, ручек, мигающих лампочек и верньеров. Все вместе создавало впечатление, что на дизайн аппарата времени и сил ушло больше, чем на внутреннее устройство. Оружие находилось в руках Антона Левенгука.
– Все нормально? – громко спросил фокусник. – Не прикасайтесь к нему сейчас. Я включаю дестабилизатор.
Он повернул рычажок, и электроды затрещали.
От головы пирата по белой пупырчатой поверхности разошлись волны ряби. Его тело начало оплывать, словно внутренняя память вещества, заложенная в Джошуа, внезапно отказала под действием какой-то внешней силы.
– Агрессивный энергетический импульс высокой частоты, – пояснил Левенгук, подходя к ним. – Что ж, здравствуйте. Мы ожидали встретить вас на краю Стены и несколько позже. Очень интересно, как это вы очутились здесь, в ангаре?
– Ну что ты тут скажешь?! – Радагар топнул ногой по люку в полу. – Пол рифленый, весь в пыли, вот его и не видно… Так внизу ход, который тянется от камина в Эхоловных пещерах?
– Да, – подтвердил Бел. – Именно так. Пук и фокусник переглянулись.
– Думаешь, именно этим путем горянки утащили галиевые костюмы? – спросил Левенгук.
– Естественно. Это ж все объясняет!
– Хорошо. Пусть с этим разбирается Шангалла. Сейчас нам следует проявить гостеприимство – молодые люди нуждаются в отдыхе.
– Гостеприимство? Отдых? – Толстяк удивленно глянул на Левенгука. – Я думал, ты собираешься…
– На самом деле, нам все это очень интересно, – подал голос Белаван. – Тем более что вы ведь Антон Левенгук, хозяин цилиндра? То есть не Цилиндра – Кабуки, а цилиндра – шляпы фокусника, внутри которой… – Он развел руками. – В общем, я надеялся, если, конечно, представится возможность, поговорить с вами, чтобы уяснить для себя эту… этот невероятнейший феномен.
– Вполне естественное желание. – Фокусник был сама любезность. – Я тоже искал встречи. Пойдемте, поговорим в более удобной обстановке.