СОЛДАТУШКИ БРАВЫ РЕБЯТУШКИ,
Где же ваша слава?
НАША СЛАВА Русская держава,
Вот где наша слава!!!
- Батальон! - скомандовал Губанов. - Перестроиться в шеренгу!
- В шеренгу! - кричат вслед за ним унтера. - В шеренгу становись!
- Рота, разделиться! - выкрикиваю я приказ. - Ефимов, принимай командование взводом!
- Есть, - козыряет поручик и командует сам: - Стрелковый взвод, за мной!
- Охватываем деревню, - продолжает Губанов. - Суворов, твои гренадеры должны быстрой атакой смять вражескую пехоту! Остальные не отстанут от вас!
- Есть, - отвечаю я. - Гренадеры, штыки примкнуть! Идём в рукопашную сходу!
Солдаты на ходу снимают с поясов штыки и надевают их на стволы мушкетов, что требует определённой сноровки.
Барабанщик ловко отбивает ритм атаки, лихо играя палочками, вертя их в пальцах, так что палки в его руках просто сливались в два круга и появлялись лишь, когда обрушивались на телячью кожу барабана.
(из рапорта подполковника Семуэла Хэмфри, командира 2-го батальона 47-го Ланкаширского полка, сэру Артуру Уэлсли, 1-му виконту Веллингтону)
Атака на русских казаков была весьма удачной. Дивизион американской лёгкой кавалерии майора Беккета перестрелял всех лошадей казаков и те, оставшись пешими, были вынуждены обороняться, засев в деревне. Оборонялись они долго и яростно, однако противопоставить кавалеристам Беккета и моим солдатам им было практически нечего. Казаки уже выбивались из сил, мы убивали их одного за другим, победа была в наших руках, но тут к казакам пришло подкрепление.
Я всегда слышал, что в русских сильно чувство товарищества, но не мог и подумать, что ради спасения жалкого эскадрона иррегуляров, они вышлют целый полк, никак не меньше. Вступать с русскими в бой я не стал. Мой батальон, даже при поддержке дивизиона американской лёгкой кавалерии, не может противостоять пехотному полку, к тому же совершенно свежему. Именно исходя из этих соображений я отдал батальону приказ отступать.
- Пришли-таки! - вскричал войсковой старшина Пётр Смолокуров. - Вот она, сила русская! - смеялся он. - Только завидел нас, заслышал гром барабанов - тут же дал дёру!
В разорванном форменном кафтане с иззубренной саблей, залитой кровью, с непокрытой головой, он был более похож на разбойника с большой дороги, нежели на военного.
- Не ожидал такого, - качал головой майор Губанов. Он спрыгнул со своего коня и теперь держал его поводья в руке. - Разбежались без боя. - На мундире нашего командира красовались несколько бурых пятен, это старшина Смолокуров в порыве благодарности обнял его и долго хлопал по плечам. - Я большего ждал от британских солдат.
- Видимо, права поговорка, господин майор, - усмехнулся я, - что у страха глаза велики.
- Цесарцы говорили, - заметил Антоненко, - что в глазах труса, один враг превращается в десятерых.
- Они не трусы, - возразил я, - красномундирники, в смысле. Не смотря на то, что бежали с поля боя.
- Отчего ты так думаешь? - удивился Зенцов. - По мне, так это как раз и доказывает их трусость.
- Да и не бежали они, - заявил Острожанин, - а отступили, хоть и довольно быстро. В полном порядке и под барабаны, как положено. Я так думаю, их командир нас испугался, подумал, услышав, как идём, с барабанами и развёрнутыми знамёнами, что тут целый полк к казакам на подмогу прибыл.
- На то и расчёт был, - усмехнулся майор Губанов и обратился к войсковому старшине, который следил за тем, как наш батальонный лекарь и фельдшера пользовали вместе со знающими казаками раненных: - Ваши казаки, старшина, смогут пройти до нашей колонны?
- Вполне, господин майор, - ответил тот, чистя саблю о мундир какого-то американского кавалериста. - Но прежде надо с телами разобраться. Нельзя же вот так и бросить здесь, не по-христиански.
- Тут думать нечего, войсковой старшина, - сказал Губанов. - Сложим тела ваших казаков в один дом, а трупы британцев и бостонцев - в другой, и сожжём. Могилы копать некогда. Враг может вернуться с превосходящими силами.
- Ну, не знаю, - замялся Смолокуров, даже саблю опустил, - не по-христиански это, вашскабродь, нельзя так. Ладно этих, - казак указал саблей на труп британского уоррант-офицера, - но моих казачков...
- Иначе поступить не можем, - покачал головой Губанов. - Времени на это нет. Когда вернёмся на родину, поставим по свечке за каждого погибшего казака и службу закажем такую, что надолго запомнят они их.
- Ох, неладно это, неладно, - тяжко вздохнул Смолокуров. - Но делать нечего, видать, Господь так положил.
Сложив тела в красных мундирах и казачьих кафтанах в два дома, мы обложили их хворостом, благо, его хватало, даже заборы в дело пошли, и подожгли. Жара стояла который уже день по счёту и хворост вспыхнул одним махом, пламя объяло дома, полыхнуло так, что стоять можно было не ближе чем в двух десятках саженей. Дожидаться, пока сгорят дома, мы не стали, времени не было. Постояли несколько минут и батальон вместе с казаками, многих из которых приходилось тащить на импровизированных носилках, выдвинулся в обратную дорогу.
СИЛА РУССКОГО ОРУЖИЯ
Курьёзный случай имел место третьего дня в Испании. Вернее, следует заметить, что начался сей инцидент весьма печально. Сотня донских казаков войскового старшины Петра Смолокурова была лишена лошадей и окружена в деревне Эль-Бенито. Им грозила смерть, если бы к месту боя вовремя не прибыл батальон Полоцкого пехотного полка под командованием майора Губанова.
Батальон подошёл к полю боя с развёрнутыми знамёнами и под барабанный бой. И стоило врагу услышать бой русских барабанов и увидеть на горизонте русские знамёна, как солдаты его бросились врассыпную. Не выдержали ни прославленные красные мундиры, ни славящиеся своей жестокостью американские кавалеристы. Все они бежали с поля боя ещё до того, как батальон майора Губанова подошёл к ним на расстояние выстрела.
Зададимся же вопросом, уважаемые читатели, кто же наш враг в Испании? Не надуманы ли все легенды об отваге красных мундиров, их беззаветной храбрости? Да и чего можно ждать от армии, набранной из висельников и беглецов?
Я дочитал заметку в "Военной ведомости", пришедшей с почтовым дирижаблем пару дней назад. Сложив газету, я поглядел на солдат. На лицах их впервые за долгие дни похода к Сьюдад-Родриго появились улыбки. Я читал им эту заметку вслух, чтобы хоть как-то поднять настроение, напомнить о победе, которую мы одержали, да ещё и столь, действительно, курьёзным образом.
- Ну, всё, стрелки, - сказал я им, - выступаем.
В этот раз я шёл в разведку со стрелками своей роты. Поручик Ефимов свалился с приступом лихорадки и, хотя врачи говорили, что это не смертельно - пройдёт несколько дней, и он встанет на ноги, но сейчас-то с ними должен быть офицер. Не отпускать же солдат в разведку только с унтерами. В стрелковом взводе прапорщика нет, вот я и оставил гренадер на Кмита с Роговцевым, и отправился в разведку со стрелками. Всё дело в том, что в последние недели настроения в армии гуляли не самые лучшие. Отвратительные настроения, если честно сказать. Поэтому без офицеров, даже с фельдфебелями и проверенными унтерами, солдат никуда не отпускали. Росло дезертирство, не смотря на то, что шагали мы чужой землей, где и податься-то людям некуда, и французская жандармерия работала отлично. Виноваты в этом были бесконечный марш по раскалённой, словно сковорода земле, постоянная экономия воды и клубящаяся в воздухе пыль, мешающая дышать. Но самым главным был тот факт, что вот уже почти год солдаты топтали чужую землю, воюя неизвестно за кого и непонятно против кого, кто и врагом-то нашим вроде, как и не был. Ведь ещё не так давно мы воевали плечом к плечу со священными цесарцами и британцами против того же Наполеона, а теперь он - наш союзник, а цесарцы с британцами - враги. Правда, были среди солдат и унтеров те, кто помнил, как последние бросили армию моего однофамильца, князя Суворова-Рымникского, и корпус Римского-Корсакова на произвол судьбы в Швейцарии. Однако скверные разговоры среди солдат шли и ширились, вот и сейчас, пока мы шагаем по прокалённой равнине к городку Дуэльс, один из унтеров попросил разрешения обратиться ко мне.
- Вашбродь, а отчего мы воюем тут? Аж в самой Гишпани?
- Ближе, Ковалёв, - ответил я, - войны для нас не нашлось. На рубежах Родины другие воюют, но и нам закисать в тылу не следует, верно?
Солдаты одобрительно заворчали, соглашаясь со мной. Однако старший унтер Ковалёв не сдавался и продолжил расспрашивать меня:
- Но ещё хотелось бы знать, вашбродь, а праведная ли эта война? Ведь, как ни крути, а выходит, что мы воюем за чужого короля, что на чужом троне сидит. Его Бонапартий на этот трон посадил, а теперь нашими штыками удержать хочет. Весь народ ведь поднялся против Бонапартова брата, а значит, и против нас, союзников его. Так ведь выходит, или не так?
- А вот подумай, Ковалёв, - сказал на это я, - кто нас сюда, на эту войну отправил?
- Ну, как, кто? - даже удивился унтер. - Государь наш Император Всероссийский.
- Вот именно, - кивнул я, - а может ли он, Государь наш Император, Александр Павлович, отправить нас на неправедную войну?
От таких слов унтер надолго замолчал. Как бы то ни было, а авторитет Императора Всероссийского может творить чудеса с простыми людьми. Это мы, образованные люди, дворяне из столицы и ближних к ним губерний, можем себе и вольнодумство с вольтерьянством позволить. А вот люди простые за такое слово, как вольтерьянец могут и личность начистить, хотя, пари держу, что смысла его они не понимают и кто такой Вольтер не знают и не узнают, наверное, никогда.
- Вашбродь, - сказал мне унтер Ковалёв, - дозвольте обратиться?
- Какие у тебя ещё вопросы остались, Ковалёв? - усмехнулся я.
- Я, прощенья прошу, по делу, - ответил унтер. - В город вроде солдаты какие-то входят. Вы бы в трубу свою зрительную глянули?
- Хорошо, - кивнул я, снимая с пояса чехол с трубой. - Сейчас узнаем, кто это. Штуцера зарядить, на всякий случай. - Присмотревшись к городку, я разглядел солдат в тёмных мундирах, входящих в город с юга. Не красные, британские, не испанские, таких тёмных они не носят, кроме синих, но тут явно другой цвет, чёрный или тёмно-зелёный, но и на наши не похожи. Надо держать ухо востро.
Мы спустились с холма в долину, где лежал полупустой городок, жители которого попрятались, лишь завидев вдалеке любые мундиры. Сейчас они, наверное, смотрят на нас со страхом из узких щёлок в приоткрытых ставнях. Правда, зная о "любви" испанского народа к французам и нам, как их союзникам, можно было и пулю из окна получить или нож в спину, из подворотни. Во многом прав был мой старший унтер, как ни крути.
Солдат в зелёных мундирах мы встретили примерно на середине города. Они шагали, не особенно скрываясь, явно чувствовали себя уверенно, однако оружие держали наготове. И что самое интересное, врага в нас не признали. Уже много позже, я узнаю, что они не смогли определить цвет наших мундиров из-за пыли, покрывавшей их.
- Who are you? - спросил их предводитель, высокий офицер с небольшим шрамом на лице. - What regiment? British? Spanish?
- Hello! Hello! - отвечал я, выдавая все знания английского языка, что вполне умещались в одном небольшом предложении. - How are you? What regiment you are? Who is your commanding officer?
Мы шагали навстречу друг другу по пыльной улице. Британцы явно насторожились, не понимая, кто перед ними - друзья или враги? Они половчее перехватывали свои ружья, пальцы уже лежали на курках, офицер нервно поглаживал пальцами эфес сабли. Я также держал руку на эфесе палаша, понимая, что похоже, именно он сейчас смущает моего визави. Слишком уж специфическое оружие, в армиях, кроме британской, палашей пехота не носит.
- Stop! - выкрикнул, спустя пару шагов, британский офицер, вскидывая левую руку. Отвечать на мои вопросы он не собирался. - Not step further, stay where you are!
Взгляд его был прикован к моей правой руке, пальцы которой уже сжимали эфес. Этим я и воспользовался. Левой я выхватил драгунский пистолет, вскинул и нажал на спусковой крючок. Пуля ударила офицера в плечо, он, к его чести, среагировал мгновенно.
- Fire! - вскричал он, здоровой рукой выхватывая саблю. - Step aside! Free fire!
- Огонь! - командую я, также обнажая оружие. - В укрытие!
Захлопали выстрелы. Пороховая гарь смешалась в висящей в воздухе пылью. Мы кинулись в разные стороны, стараясь как можно скорей укрыться от пуль. После первого выстрела на земле остались двое британцев и один стрелок. Правда, один из британцев медленно полз к углу дома, где укрылись несколько стрелков. Теперь мне стало ясно, с кем мы столкнулись. Это были зеленомундирные стрелки толи из Шестидесятого американского, толи из Девяносто пятого стрелкового, только они в британской армии носят мундиры бутылочного цвета.
Началась перестрелка. Я в такой ещё ни разу участия не принимал. Мои стрелки и британцы вели огонь друг по другу из укрытий, стараясь поймать противника, когда он высовывается, чтобы выстрелить. Штуцера, захваченные нами ещё в Труа, для пополнения я купил таких же у тыловиков, чтобы весь мой стрелковый взвод был вооружён одинаковым оружием, ничуть не уступали знаменитым карабинам "Бейкер", оружию наших врагов. Заряжать их приходилось дольше и несколько сложнее, из-за нарезов ствола, однако били они куда дальше и точней. Я, лично, думаю, что будущее именно за нарезным оружием, что бы ни говорили его противники.
Делать в этой перестрелке мне, с моим драгунским пистолетом было совершенно нечего, поэтому я активно крутил головой, выискивая наилучшие позиции для моих стрелков. Одной из самых удачных был второй этаж дома, нависающего над нашим полем боя. Оттуда все, и мы, и британцы, были видны как на ладони. Вот только для того, чтобы попасть туда, надо было пробежать полсотни саженей по улице, лишённой каких-либо укрытий. Человек на ней мгновенно превращался в живую мишень.
- Громов, - обратился я к самому быстроногому из моих стрелков, к тому же он был невысокого роста, что только прибавляло ему шансов сделать то, что я задумал, - видишь двухэтажный дом на той стороне улицы?
- Так точно, - ответил он, не отрываясь от процесса зарядки римского штуцера.
- Сколько времени тебе понадобится, чтобы добраться до него?
- Полминуты, - сказал Громов, на секунду оторвавшись от своего занятия, чтобы оценить расстояние, - может, минуту, не больше.
- За это время по тебе успеют дать три выстрела, - напрямик заявил я. - Так что беги, будто за тобою черти гонятся.
- Понял, - кивнул он, забивая в ствол штуцера пыж. - Я готов.
- Стрелки! - скомандовал я так громко, как только мог. - Прикрыть Громова! Громов, после выстрела, бегом марш!
- Есть, - почти хором ответили мне солдаты.
Даже я высунулся их укрытия, выстрелив вместе с остальными, хоть попасть в кого-либо из пистолета с такого расстояния было просто невозможно. Пули выбили каменную крошку из стен домов, за которыми прятались британские стрелки, и щепу из ставней. Британцы дали ответный залп и Громов, согнувшись в три погибели, бросился через улицу.
На то, чтобы зарядить штуцер, у хорошего стрелка уходит около минуты, у очень хорошего, какими были солдаты прославленных полков сверхлёгкой пехоты, три четверти. Таким образом, выходит, что Громову придётся пережить хотя бы ещё один залп британцев, а, скорее всего, два. Я взялся перезаряжать пистолет, чтобы отмерить время, при этом, глаза мои то и дело возвращались к фигуре в стрелковом мундире нашего полка. Громов бежал, пригнувшись почти к самой земле, глотая взбитую его ботинками пыль, придерживая левой рукой кивер, в правой сжимая заряженный штуцер. Я, как раз, зарядил пистолет, когда из своего укрытия высунулся первый из британцев. Вытащив левой рукой второй пистолет - попасть всё равно не попаду, а так палить быстрей буду - я выстрелил в сторону противника. Пуля взбила фонтанчик пыли в сажени от него, однако сам звук выстрела заставил дёрнуться и отвлечься. И он промазал, хоть и не сильно. Попал в кивер Громову, сбив его в головы стрелка. А вот второму британцу повезло меньше. Он высунулся из-за полувросшей в землю повозки, я выстрелил в него, пуля разбила её борт, щепа полетела в лицо. Одна, особенно длинная, угодила бедняге в глаз, погрузившись почти на всю длину. Стрелок закричал и завалился на спину, не успев нажать на спусковой крючок. Третий вынырнул, как чёртик из шутовской коробочки, вскинув карабин, целя прямо в лицо Громову. Тот пробегал мимо него буквально в двух шагах и не успевал хоть что-либо предпринять. Громов всё же вскинул свой штуцер, не смотря на то, что шансов у него не оставалось никаких. Жаль парня, отличным солдатом был.
Оказывается, рано я похоронил Громова. Когда торжествующий британец нажал на спусковой крючок своего карабина, тот не выплюнул свинцовую смерть, только вспыхнул затравочный порох на полке. Стрелок замер на секунду, что стоило ему жизни. Стрелять Громов не стал. Быстрым ударом прикладом в висок он раздробил британцу череп - тот покачнулся и рухнул к ногам Громова. Громов подхватил вражеский карабин. Калибр "Бейкера" совпадал с калибром римских штуцеров моих стрелков.
Как только Громов нырнул в дом, в дверь, захлопнувшуюся за его спиной, и стену врезались несколько пуль, выбив щепу и глиняную крошку.
Не прошло и минуты, как ставни на втором этаже приоткрылись, и оттуда высунулся ствол штуцера. Плюнув огнём, он тут же спрятался обратно. Один из стрелков рухнул навзничь, раскинув руки. Его товарищи открыли ответный огонь. Безрезультатно. Пока они перезаряжали штуцера, Громов снова высунул ствол одного из своих и выстрелом свалил второго британца.
- Hey, Russians! - крикнул тогда нам британский офицер. - Russians!
- What? - спросил я.
Британец выдал длинную фразу на английском, смысла которой я не понял. Что и сообщил ему, как сумел.
- Nous s'Иloigner, - перешёл стрелок на ломанный французский. - Vous ne chasser.
- S'Иloigner, - согласился я. - Mais nous veiller Ю vous.
- We've trusted in you! - выкрикнул командир британцев, поднимаясь. - If you fire us, it will be your sin.
Я не понял, что он хотел сказать. Наверное, что-то относительно того, что будет, если я не сдержу данного слова. Это было, в общем-то, излишним, я не собирался нарушать его и потому приказал солдатам.
- Не стрелять! - кричал как можно громче, чтобы и Громов тоже услышал и никого не застрелил. - Не стрелять! - повторил я для надёжности и добавил: - Пусть уходят.