- Только не надо про всех! - рассердился Гуль. - Каины, авели, всеобщее братство… Знакомо до зубной боли! В конце концов, я никого не убивал и убивать не собираюсь. Прибереги красноречие для тех, кто заслуживает. Для Пилберга. Он такому собеседнику только обрадуется. А я, если помнишь, предлагал совсем другое.
- Уйти отсюда?
- Да уйти!
- Но куда. Гуль? - Капитан произнес это таким пустым и безжизненным голосом, что вся злость Гуля моментально испарилась.
- Домой, Володя, - быстро и суетливо заговорил он, - на родину. Нам же есть куда идти… Они же не искали как следует! Им все равно! Что здесь, что там…
- Иди, Гуль. Если хочешь, ищи. Я не верю, что отсюда можно выбраться. А теперь уже и не очень понимаю, нужно ли вообще отсюда уходить.
- Но почему?! - Гуль стиснул пальцами собственное колено. Какого черта ты здесь забыл?
- Не здесь, - вяло улыбнувшись, капитан коснулся своей груди. - Вот здесь.
Гуль… Что-то произошло с моими географическими понятиями. Мне уже все равно, где я буду находиться. Там или тут…
- Я тебя не понимаю.
- Я сам себя не понимаю. Но возвращаться не хочу.
Ослепнув от внезапной догадки, Гуль сипло предположил:
- Ух не собираешься ли ты отправиться к Мудрецам?.. Володя! - Гуль встревоженно засуетился. - Володька, это же смешно, в конце концов! Просто чушь собачья!.. Что ты знаешь о них? Ровным счетом ничего!..
Не произнеся ни звука, Володя поднялся и, сделав шаг, скрылся за густой клубящейся пеленой. Гулъ метнулся за ним, но ударился о твердую поверхность и упал. Стиснув рукоять автомата, свирепо ткнул стволом в туманное пространство. Он не поникал, как мог здесь пройти капитан. В метре от его ног годнималась высокая скала. Багровый мирок снова подбросил фокус.
Вскипающий пузырями воздух закручивался в смерч, дымчатые нити вились перед глазами. Вытянув руки. Гуль осторожно двинулся вдоль скалы. Ноги ступали в невидимое, и каждую секунду он ждал, что сорвется в притаившуюся пропасть или нечто подлое, болезненно-острое, прицелившись, ударит из тумана в лицо.
Мучительное, по-черепашьи медленное движение напомнило о давнем, когда он, юный пионер, нырял в торфяную муть старого карьера. Все происходило точно так же. Руки гребками проталкивали тело вглубь, а на ум приходили мысли о холодных течениях, о ветвистых корягах, об утопленниках. Он так и не достал дна, хотя мог это сделать. Будучи в прекрасной форме, точно зная глубину карьера, он не сумел достичь последнего и самого важного - преодолеть страх. И всякая новая попытка казалась ему героическим сумасшествием…
Гуль перевел дух. Искрящийся туман пропал. Не поредел и не рассеялся, а пропал. Разом. Словно некто из семейства кудесников взмахнул волшебной палочкой, давая команду занавесу на подъем. Но, увы, легче не стало.
Увязая в невидимых сугробах, он брел по дну ущелья и бранил свои заплетающиеся ноги. Снег-невидимка вызывал глухое бешенство. Стены фьорда, мрачные и высокие, проплывали мимо, и Гуль представлял себя раненой беззащитной рыбой, угодившей в жутковатый аквариум. Акулы, мурены и кальмары населяли этот загадочный водоем. Отсюда надо было бежать! Бежать во что бы то ни стало.
* * *
Уныло прислушиваясь к лязгу металла, Гуль наблюдал за суетой колонистов.
Только теперь они не были для него колонистами. Людей, рвущихся в чужие земли, издревле называли конквистадорами. Нынешние "конквистадоры" усиленно готовились к очередному набегу. Больше других старался Ригги. Забыв про раненую ногу, погруженный в родную стихию, он любовно пересчитывал трофеи - автоматы, пистолеты, патроны… Имущество, каким бы оно ни было, вызывало у бывшего каптенармуса благоговейный трепет, и лунообразное лицо его лучилось отцовской нежностью и заботой. Неподалеку от него, прямо на камнях, устроился Сван. Принимая от приятеля "учтенное" и "оприходованное", он деловито набивал магазины патронами, передергивал затворы и сдвигал оружие в аккуратные кучки.
Говорят, паранойя - болезнь заразная. Гуль склонен был этому верить. Первый успех одурманил людей - они не собирались останавливаться. Гуль уже не помнил, кому взбрела в голову идея навестить Мудрецов, но предложение горячо поддержали. Посматривая на спорящих со стороны, Гуль всерьез подозревал Пилберга. Уж слишком умело и целенаправленно тот подогревал словесную схватку. Впрочем, никакой особенной схватки и не было.
Сомневающиеся быстро сменили свое мнение на прямо противоположное, и теперь просто-напросто подзаводили друг дружку, дабы тем самым разжечь если не отвагу, то хотя бы петушиный кураж. И многомудрый Пилберг на этот раз не язвил и не одергивал, всячески вторя своим "петушкам", подбрасывая в топку разгорающихся страстей полешко за полешком. Чтобы заставить работать мотор ритмично, его предварительно прогревают, - этим и занимался сейчас профессор. Надо было отдать ему должное, момент он выбрал чрезвычайно удачный. Еще не остывшие люди находились в самом боевом расположении духа, когда проигрывают в карты целые состояния, когда ухар-сю решаются на чудовищнейшие авантюры. И все же некая настороженность присутствовала.
Мудрецы были не чета двойникам, и, костеря будущего противника на все лады, незадачливые авантюристы нет-нет да и поглядывали в сторону матово поблескивающих трофеев. Горы сложенного на камнях оружия давали двойную уверенность.
Горы, воды и небесная твердь означали здесь одно и то же. Край так называемых Мудрецов - людей, о которых мало что знали, но о которых любили тем не менее посудачить. Собственно говоря, людьми их называли с большой натяжкой. Более справедливо было бы именовать их колдунами.
Временами их видели вблизи лагеря - неестественно прямых, высоких, не пытающихся пугливо озираться и сутулиться. В отличие от двойников они появлялись и исчезали подобно привидениям, вполне вписываясь в непостоянство окружающей среды. Возможно, по этой самой причине Мудрецов и боялись. Колонисты понимали беззащитность лагеря. Это подтверждалось снами - красочными, нечеловеческими, они посещали в любое время суток. Именно они стали первоисточником сомнений и страха. Колонисты принимались рассуждать о вещах, совершенно им не свойственных, ранее никого не интересовавших. И это настораживало.
Загадочные видения будоражили людей, слух ловил неизвестно к кому обращенные фразы. А вскоре всплыл и сам термин "Мудрецы". Его никто не придумывал. Как и многое другое, он был внушен все теми же посторонними силами, и Ферги исходил слюной, стараясь подобрать замену ненавистному слову. Все его попытки закончились неудачей. Слово быстро прижилось, а вместе с ним и невольное, перемешанное со страхом и уважением чувство.
Мудрецам незачем было присутствовать где бы то ни было физически, они всего-навсего шептали, и этот шепот слышали все. Мудрецы вполне недвусмысленно пытались диктовать, чем немедленно приводили в неистовство таких законченных индивидуалистов, как Сван, Пилберг и Фергюсон.
Вот и сейчас, слушая пересуды "конквистадоров", Гуль разглядывал свой внутренний экран, пытаясь сообразить, что же видят другие колонисты. Были ли у них его "картинки" или каждому преподносилось свое собственное маленькое представление? И как реагировали они? Гулю зачастую нравилось это личное кино. Начинались видения безобидно. Сначала размывался окружающий мир, и на фоне его мало-помалу теплыми тонами возникал "экран". Мозг переходил в раздвоенный режим, но картины не совмещались, потому что давали обзор двух разнесенных во времени и пространстве миров. На этом фоне возникал образ хлопающей на ветру форточки. Самой обыкновенной, может быть, кухонной, с разъезженными от частого употребления петлями. Частенько Гулю казалось, что он не только видит эту форточку, но и сам становится ею, потому что голова начинала кружиться от стремительных поворотов, а пальцы скрючивало от напряжения, ибо они превращались в петли, на которых крепилась форточка.
Иногда это был более банальный образ - вроде бездонного колодца, в который он падал и падал, умудряясь не задевать стен, наблюдая мелькание влажных кирпичей и чувствуя ухающую пустоту в желудке. Раза два или три возник брызжущий искрами бенгальский огонь. Шипящей и плюющейся свечкой был снова он. Длилось это не долее минуты, и всякий раз он знал, что подобно бикфордову шнуру видения прогорят, доставив язычок пламени к сокрытым в глубине сознания зарядам, и снова придется корчиться от перегрузок, напрягаться от собственного неслышимого крика. А потом наступит расслабленное блаженство, покой, и возникнут образы привычные и родные - из далекого прошлого. Сморщенный, уставший мозг расправлялся невесомым полотном, будто превращаясь в медузу, скользящую в прозрачных водах, или в шелковый купол парящего парашюта. Начинался полет, и муки, предшествующие невесомости, забывались…
Тем временем "конквистадоры" возбужденно спорили.
- Чтоб я лопнул, если это не карта! - Пол Монти вытянул вперед шею, отчего стал похож на задиристого гусака. - Откуда она у вас, проф? Неужто сами рисовали?
Пилберг разложил на коленях листок с топографическими почеркушками и бережно разглаживал его ладонями.
- Джентльмены! - не без шутливого пафоса провозгласил он. - Прошу вашего внимания!
- Перед вами карта острова сокровищ! - ернически подхватил Фергюсон, но никто не откликнулся на его шутку.
- Это действительно карта. - Пилберг окинул всех построжевшим взором. - Мои утренние прогулки не прошли даром. Перед вами результат этих прогулок - приближенное описание района, в коем обитают господа Мудрецы.
- Ловко! Вот вы, значит, куда бегали!.
- Туда, Пол, туда… А теперь смотрите и запоминайте. - Пилберг ткнул пухлым пальцем в карту, нашел какую-то точку. - Вот этот каньон и есть наша нынешняя цель. Глубина его - метров шестьдесят, диаметр - около семисот метров. На дне его они, голубчики, и обосновались. Здесь и здесь горные цепи. Довольно высокие, но с этим мы справимся. А через этот хребет и вовсе не надо будет перелезать, потому что чуть ниже есть проход. Надежный и проверенный. Словом, к каньону подобраться будет несложно, а вот дальше…
Дальше ухо надо будет держать. востро. Выходим на дистанцию прямой видимости. Укрыться негде…
- По-моему, я знаю эти места, - задумчиво произнес Пол. - Был там разок.
Правда, рельеф несколько отличался от вашего, но с этими горами вечно что-нибудь происходит… И поселение какое-то видел, но ни одной души не заметил. Послушайте, проф, а вы сами-то их видели?
- Видел, - тихо и твердо сказал Пилберг. - Потому что хотел увидеть.
- Но зачем?
Гуль обернулся. Вопрос задал Володя. Как и все, он сидел на камнях, пристроив оружие между колен. Внешне капитан казался спокойным, но блеск разгоревшихся глаз выдавал внутреннее волнение. Гуль догадывался о смысле этого волнения.
- Ясно зачем! - Пол удивился. - Чтобы навестить. Или ты против того, чтобы пощипать Мудрецов?
- Мне они не сделали ничего дурного.
- Не сделали до сих пор, значит, сделают позже.
- Не обращай на него внимания. Пол. Мальчик попросту умничает. - Брови Пилберга сошлись на переносице. Тратить время на напрасные споры он не желал.
- Продолжайте, проф. Мы вас внимательно слушаем. - Сван неприязненно покосился на капитана. Заодно метнул предупреждающий взор и в сторону Гуля.
Русские ему не нравились. Неприязни он не пытался скрыть. Верный цербер при обожаемом хозяине…
- Итак, туда мы доберемся, но главное - бой. На этот раз все будет куда жестче. На раненых и прочее внимания не обращать! Патронов не жалеть! Все проделать максимально быстро, тогда появится шанс на успех. - Пилберг сделал внушительную паузу, чтобы сказанное дошло до сознания людей. - Разделимся. Хадсон со Сваном составят первую группу и, заняв вот эту вершину, станут ждать, когда мы подберемся к каменным строениям…
- У них там целый город? - удивился Трап. По его напряженному голосу чувствовалось, что он трусит. Связываться с Мудрецами - далеко не то же самое, что пулять в двойников. Крысиная мордочка Фергюсона тотчас скривилась в понятливую гримасу. Возможности лишний раз съязвить по поводу кого бы то ни было он никогда не упускал.
- Трапчик-то наш никак скис… - елейно пропел он, но под холодным взглядом Пилберга умолк.
- Навряд ли это город, - заговорил Пол. - Дома и строения им, надо полагать, вообще ни к чему. Может, это церквушки или алтари какие-нибудь? Как у ацтеков?.. Если они якшаются с духами, то что-нибудь в этом роде вполне могли соорудить.
Гуль обратил внимание на глаза профессора. Они странно поблескивали.
Выслушав предположение лейтенанта, глава экспедиции опустил голову и глухо произнес:
- Неважно, что это за строения и с какой целью они воздвигнуты. Сейчас важнее обсудить тактику. Поскольку многого мы не знаем, действовать придется по обстановке… Сван и Хадсон! Возьмете пулемет. Открывать огонь сразу, как только заметите неладное. Монти! Ты возьмешь Ригги, Трапа и Фер-гюсона. Окольцевав вот этот холм, отправитесь к проходу у горной гряды.
Когда будете на месте, обрати внимание на ближайшие возвышенности. Там объявимся мы. Держаться будем на расстоянии прямой видимости. К строениям двинемся по моему сигналу.
- Может, нам вообще не разделяться? Все-таки три группы на таком пространстве - дело сомни-тельное. - Пол поскреб в затылке. - И по времени разбежимся, и выйдем куда-нибудь не туда.
- Надо постараться. - Пилберг кивнул на карту. - С холма мы будем видеть то, чего не увидите вы. А когда вы подойдете к строениям, мы спустимся.
Надо постоянно наблюдать за ними.
- Резонно. - Монти кивнул.
- Значит, вы собираетесь идти с русскими? - ехидно осведомился Фергюсон. - Не слишком ли много геройства, проф? Если бы мы знали их поближе…
- Вот и узнаем. В деле.
- Проф, это безрассудство. Давайте хотя бы разделим их!
- Брось, Ферги! Они нормальные ребята. - Пол Монти виновато скосил глаза на Гуля, поднял руку. - Маленькое добавление, проф. Я предлагаю обзавестись знаками отличия. Неизвестно, что эти Мудрецы выкинут. Неплохо быть уверенными что рядом свой. Скажем, обвязать платком левую кисть…
- Принимается, - Пилберг энергично кивнул. - Пожалуй, с этого и начнем.
Пусть каждый повяжет левую руку тряпкой.
Тряпицу… На левую кисть. Совсем как в рыцарские времена.
Гуль зашарил по карманам. Ага, носовой платок. Тем более что здесь он совершенно не нужен. Насморк пропал вместе с обонянием…
Зубами Гуль располосовал платок надвое, связал узлами, получилась нарукавная повязка. Вот так, просто и славно!
А ведь, похоже, Пилберг с самого начала был заинтересован в этом вторжении.
Чем-то Мудрецы ему насолили. Может, и сюда он вел с одной-единственной целью, потому что знал: за первой операцией последует вторая. На почве горячего энтузиазма и эйфории. От легкой крови и легкой победы.
Гуль приподнял обмотанную платком руку и улыбнулся. Овцы… Жалкие, покорные овцы. Они всегда были такими.
Он с охотой уцепился за эту мысль. Конечно, всегда! Только идиот может болтать о свободе как о чем-то совершенно определенном и конкретном.
Человек рожден быть овцой. Его рождения дожидаются пастухи: учителя, родители, милиция, армия, уголовники и руководство всех родов войск; незримо, но явственно сливаются все они в неуничтожимое государство - систему, подчиняющую себе табуны, отары и стаи.
Гулю показалось, что упрятанный в голове экран эамерцал недобрыми бликами.
Он взволнованно осмотрелся. Кругом расстилалось знакомое туманно-розовое однообразие. Скалы, скалы и еще раз скалы. Обтянутые жабьей пупырчатой кожей, они походили на сонных, выползших на сушу головастиков. И каждый, если приглядеться, был пучеглаз, толст и абсолютно равнодушен к ним, людям.
Внимание Гуля привлек камень, расположенный позади сидящего Трапа. Гулю неожиданно подумалось, что он видит свернувшегося калачиком человека. Шел себе усталый путник, прилег да уснул. И не приди они сюда со своими вздорными мыслями и громкими голосами, так бы и проспал он тут сотни лет.
Но когда спорят и кричат над самым ухом, трудно не проснуться…
"Камень" энергично развернулся и приподнял голову. Заметив ошарашенные глаза Гуля, приложил палец к губам. Окинув людей шкодливым взором, ящерицей пополз по скалам.
Неужели опять чертов экран?..
Гуль сморгнул, ладонью потер лоб. Каменный человек не пропал. С ехидцей на худосочном лице подкрался со спины к Трапу. Мгновение, и он вошел в тело колониста, как входят в комнату или в лифт, поерзав и в точности повторив позу. Никто ничего не заметил. Люди продолжали обсуждать подробности предстоящей баталии, не подозревая, что баталия уже началась. Гуль хотел было крикнуть, но тут же запутался в готовых посыпаться с языка фразах.
Что, собственно, собирался он объявить? О превращении камня в человека? Или о том, что каменное создание находится сейчас в Трапе? Он без труда представил себе тот восторг, с которым накинется на него Фергюсон. Еще и Сван что-нибуль прибавит…
- Всем все ясно? - Пилберг сложил карту и спрятал в карман. - Операция должна пройти стремительно. Даже если придется отступать, будем отходить быстро. Еще раз повторяю: над ранеными не задерживаться, трофейное оружие не брать.
Ригти осторожно переступил с ноги на ногу, словно проверяя на прочность простреленную ногу. Мысль о раненых ему навряд ли понравилась.
- Босс, - хрипло спросил он. - Вы считаете, пули их возьмут?
Пилберг резко обернулся к нему.
- А вот это нам и предстоит проверить!
- Стоит ли, Пилберг? Ты же умный человек… - вдруг произнес Трап.
Все, как по команде, повернули головы. Голос исходил от Трапа, хотя звучал несколько приглушенно, словно Трап говорил прикрыв рот рукой.
- Я?.. Нет! Это кто-то другой. - Трап растерянно завертел головой, словно отыскивая этого другого.
- Смотрите на него! - взвизгнул Фергюсон. Кто-то вскрикнул, все замерли.
Лицо у перепуганного колониста странно менялось. Там и тут вздувались и опадали безобразные шишки, на лбу на одну секунду вынырнул третий глаз и снова потонул в коже. Гуль сразу сообразил, в чем дело. Черты прячущегося существа эпизодически проступали сквозь живую Трапову плоть. Каменный человек выдавал себя несогласованностью движений.
- Что с тобой. Трап? - Монти вскочил на ноги. Руки у него тряслись.
Трап попятился. Он видел, что все на него смотрят, но понятия не имел, чем сумел привлечь столь всеобщее внимание.
- Стой, где стоишь. Трап! - Рука профессора вскинулась, и Гуль увидел в ней пистолет.
Трап не выдержал. Подобно кенгуру, он метнулся в сторону, и Пилберг выстрелил. А мгновением позже посыпались удивленные возгласы. Лишившись прикрытия, каменное существо оказалось у всех на виду. Хихикнув, оно присело на корточки и стало похоже на изготовившуюся к прыжку лягушку.
Знакомый голос вновь нарушил напряженную тишину:
- В самом деле, Пилберг, что вам такого сделали Мудрецы?
- Ты… Ты… - Профессор шевелил ртом, словно выброшенная на берег рыба.
Лицо его отражало недоумение, страх и ненависть. Пистолет дернулся, слух резануло выстрелами. Раз за разом стреляющий выпустил в существо всю обойму. Человек мячиком прыгал по камням, прихлопывая в такт грохоту.