- А мы не имели возможности спрашивать вашего согласия. Обстоятельства складывались не в вашу пользу, - улыбнулся гость. Обмен взаимными любезностями был закончен. - Называть меня можете аббат Христан.
- Христан, - будто смакуя это слово, произнёс Магистр Домен.
- В нашей обители принято вежливое обращение на "вы", - сообщил аббат.
- Даже так? - удивился Домен. Новость сильно порадовала его. Этот момент говорил слишком о многом.
- Обращение на "вы" принято у тех, кто забыл, что они люди и что Господь наделил их душой.
- Вы еретик? - более утвердительно, чем вопросительно произнёс Домен.
- Я один из главных еретиков, чужак.
- Чужак?
- Мне кажется, вы пришли из внешних миров. Такое когда-то должно было случиться.
- И случилось.
- Зачем вы здесь? Чтобы воссоединиться с братьями? - он кивнул туда, где под одеждой Магистра скрывалась семиконечная звезда. - У вас Талисман Демона Пта.
- Да, - Магистр непроизвольно вздрогнул.
- Великое Разбредание. Это было так давно, что, кажется, не было никогда.
- Прошло не так много времени, - возразил Магистр. - Всего несколько сот лет.
- В годах - да. А в людских судьбах? Это тысячелетия! Память предков вытравливалась. История редактировалась. Следующее поколение имеет смутное представление, как жило предыдущее. Обыватели искренне уверены, что они жили на Гаскони всегда.
- Но это внешняя сторона. Кто дёргает за нитки этих марионеток? Чья зловещая рука?
- А вот этот вопрос интересен… Гасконь слишком необычное место. Нам-то известно, что гигантские транспортные корабли, на которых летели переселенцы с части старой Земли, именовавшейся Францией, а также представители Ордена Копья… - Магистр слегка поморщился, это не укрылось от внимания аббата, он слегка кивнул и продолжил: - …попали сюда после Большого Разбредания.
- Но как получилось, что лавочники взяли верх над Орденом? Что не поборники духа, а поборники кощунства правят здесь?! - произнёс взволнованный Домен.
- А кто сказал, что лавочники взяли верх над Орденом?
- Но ведь… - Магистр запнулся и ошарашенно посмотрел на аббата Христана.
- Совершенно верно. Гасконью правит Орден Копья!
- И культ скотской бездуховности - это дело рук адептов Ордена?
- Именно так. Скажем, одна часть братьев взяла верх над другой… Гасконь- странное место. Некоторые считают, что это именно то место, которое Орден искал тысячелетия.
- Королевские Врата?
- Да… Не мне судить, что здесь правда, а что - фантазии. Но кому-то очень хотелось сделать эту планету обычной…
- Кому?
- Тем, кто ждал.
- Чего ждал?
- Ты знаешь ответ на этот вопрос сам. Часа. И кто устал ждать… Как уберечь монополию на правду? Как править толпой людей, жадность у которых - укоренившееся национальное чувство, торгаш и охальник у которых - национальный герой, народ, изобретший гильотину и трибунал, объявивший жизнь духа выдумкой попов? Они обратились к тому, что заложено было в глубине сознания каждого француза. Стремление к равенству лавочников всего мира. Ненависть к аристократии. И сладостные воспоминания о лёгком шелесте гильотины и о катящихся в корзину головах.
- Это отвратительно!
- Правильно, правильно, правильно! - неожиданно затараторил Чёрный шаман. - Неправильных средств, чтобы держать псов на привязи, нет! Есть средства, которые не помогают! Псам нужен кнут. Глупцам - обман!
- А гасконцам - гильотина, трибунал и равенство, - усмехнулся горько аббат Христин.
- Храм Пищеварения, - с отвращением сказал Магистр.
- И Церковь Благотворного Электричества… Мир, опутанный догмами, замер. Технологии замерли. Но властителей это не интересует. Они ждут часа, когда двери с Той Стороны приоткроются.
- И когда придёт тот, кто имеет второй Талисман Пта, - прищурился Магистр.
- Да. Семиконечный Талисман Демона Пта желателен для Грядущего Часа. Но не обязателен. В конце концов, инициатива в том, что должно будет произойти, принадлежит вовсе не людям.
- Тёмные Демоны выбирают сами! Выбирают достойных, - Чёрный шаман хлопнул в ладони.
- Вы правы, мой гость.
- А что хотите вы? - спросил Магистр.
- Мы, еретики, - пожал плечами аббат. - Гасконцам мы хотим вернуть жизнь духа.
- Дух - право сильного, - зашипел Чёрный шаман. - Душами распоряжаются такие, как Я!
- А что хотите лично вы, аббат Христан? - осведомился Домен.
- Ну, возможно, того же, чего и вы, - прищурился тот, хитро глядя на Магистра.
- И вы предлагаете объединить усилия?
- Чтобы первыми открыли Врата не они, а мы, - подытожил аббат Христан. - Мы убережём мир от больших бед. Врата ведь всё равно будут открыты, поскольку пришёл назначенный час.
- Да! - воскликнул Магистр.
- Это ведь почувствовали и за пределами Сферы?
- Да.
Магистр напряжённо пытался составить картину, просчитать комбинацию из нескольких фигур и определить, какое место на шахматном поле занять лично ему и что предпринять. Ещё он пытался понять, на стороне каких фигур ему стоит играть. Он готов был поклясться, что аббат Христан достаточно ясно представляет его мысли, и это не волнует его. Значит, он имеет какие-то козыри, которые позволяют ему не бояться Домена.
- Главная цитадель Святых Материалистов - их епархия, монастырь в горах на Севере. Это место было храмом ещё до них. Там возносили мольбы те, кого неизвестно, можно ли считать людьми.
- Планета была обитаема до вас?
- Очень давно. Не осталось почти следов от тех.
- Потрясающе.
- Где цитадель - там центр Сил, - произнёс аббат Христан небрежно, будто сообщал, что в лавку подвезли свежее молоко.
Магистр сжал Талисман Пта. Мистический металл пульсировал, холодные волны ползли по пальцам и разбивались где-то в области затылка.
- Мы доставим вас туда, - закончил аббат Христан. - Мне кажется, с вашей, пришельцев издалека, помощью сделаем всё, что надо.
- Согласен.
- Хорошо, хорошо, хорошо, - забормотал Чёрный шаман. - Без моей помощи не справитесь. Крови мне. И вы получите всё. Крови!
- Мы не пьём человеческую кровь, - устало произнёс Христан, разглядывая Чёрного шамана. Чёрный шаман одичало поглядел на него.
- Кровь - власть. Вы слабы. Вы боитесь крови. Вам не нужна власть. Вы проиграете! Проиграете! Проиграете!
- Хватит! - отрезал аббат Христан.
* * *
Пришельцев было двое. Первый наклонился над тряпичной обманкой и прошептал на русском языке:
- Обернись. И тихо.
Вторая фигура застыла над другим ложем, держа наперевес предмет, очень напоминавший автомат.
Сомов сжал рукоятку пистолета, уверенный, что никогда не сможет нажать на спусковой крючок.
Разведчик скользнул вперёд. Пистолет полетел в одну сторону, его хозяин кулём упал на пол. Потом послышался удар - это вылетел автомат из руки второго пришельца, захлёстнутый ногой Филатова.
- Пристрелю, - прошептал разведчик.
Его противник прекрасно разобрал эти слова и не двигался, приподняв руки и демонстрируя отсутствие дурных намерений.
- Зажги свет! - велел Филатов своему другу. - И не наступи на эту змею. Она мигом оттяпает тебе ногу, - он кивнул на стонущую на полу Пенелопу Вейн.
Госпитальер подошёл к столу и зажёг лампу. Мерцающий язычок пламени осветил комнату. Стало ненамного светлее, но достаточно, чтобы разглядеть угрюмое и злое выражение на лице Динозавра.
- Значит, мы не единственные, кто додумался растрясти местные архивы в поисках тайн Гаскони, - сказал Филатов.
- Для этого не надо долго думать. Даже московитяне способны дойти до этого, - грубо произнёс Динозавр.
- Они наше проклятие! - воскликнул Сомов. - В какую дыру во Вселенной мы бы ни забирались, везде маячат их физиономии и чёрная морда шамана!
- Верно, - хмыкнул разведчик.
- Лиса Алиса и кот Базилио какие-то! - госпитальер припомнил так и не потускневшую за века великую сказку старой Земли.
Динозавр пошевелился, и Филатов проворно отступил на шаг, пистолет дёрнулся в его руке.
- Не нервируй! - посоветовал он.
- Я ничего, - Динозавр снова продемонстрировал руки.
- Давай поговорим спокойно, - Филатов неожиданно засунул пистолет за пояс и уселся на кровать. - Хватит пытаться перегрызть друг другу горло. И вы, и мы по уши в грязи. Неизвестно, на каком конце Вселенной, если вообще в нашей Вселенной. И неизвестно, как выбраться отсюда, где нет даже жалкого пак-передатчика.
- Соображаешь, - кивнул Динозавр. - Я могу допустить, что на определённой стадии наши интересы могут совпадать.
Пенелопа зашевелилась на полу, Сомов испуганно отскочил от неё в сторону, будто та на самом деле могла вцепиться ему в пятку ядовитым зубом.
- Веди себя прилично, красотка, - посоветовал Филатов. - У нас разговор приличных людей.
- Он прав, - согласился Динозавр. Пенелопа уселась на стул. Она стонала, потирая ушибленное плечо и шею.
- Значит, мир, - кивнул Динозавр.
- Нам не хотелось бы думать о том, что кто-то мечтает выстрелить в спину, - произнёс Филатов.
- Я обещаю, - сказал Динозавр.
- Сказать, что я слишком верю твоим обещаниям, - это слукавить, - улыбнулся разведчик. - Но я надеюсь, мы сможем найти взаимогарантии.
- Он нужны нам не меньше, - встряла Пенелопа. - Не поверю, что московитяне не станут стрелять в спину.
- Вы слишком плохого мнения о нас, старший агент Вейн, - укоризненно покачал головой разведчик. - Постараюсь поднять себя в ваших глазах.
- А пошёл ты! - отмахнулась Пенелопа уже без былой злобы…
* * *
- Смотри, они счастливы, как дети. Им нравиться их жизнь. Они не знают другой, - произнёс Святой Материалист, глядя на беснующуюся внизу толпу плебса.
- Именно так, - склонил голову стоящий рядом с ним инквизитор-аналитик.
Они стояли на балконе гигантского храма Природы, расположенного рядом с набережной Сены. Поговаривали, что храм как две капли воды похож на Собор Парижской Богоматери на старой Земле, но об этом знало слишком мало людей на планете.
- У них свои боги и божки, - сказал Святой Материалист, поглаживая отороченную речным горностаем мантию. - Это дневная выручка в конторе. Это благосклонность чужой жены. Это хорошая пьянка. Их алтарь - это забитый вещами дом, притом лучше теми вещами, которых нет у соседа. Их храм - это таверна за углом или публичный дом в соседнем квартале.
Сверху наполненная плебсом площадь походила на пол кухни, усеянный копошащимися тараканами.
- Посмотри на них, Блишон, - Святой Материалист смеялся. - Что есть Гражданин? Немного разврата. Чуток алкоголизма. Щепотка алчности. Чуток преданности идеалам и кумирам - совсем немного, большой преданности обыватель не выдержит. Малость сентиментальности. Горсть самоуверенности и безоговорочности собственных суждений. Побольше пошлости, куда же без неё. Разбавить всё это завистью и гордыней. Прибавить сюда предательство, страх за свою шкуру. Помножить на невежество. И вот он - Гражданин Республики! Ты не согласен, Блишон?
- Кто я такой, чтобы не соглашаться со Святым?
- Брось. Ты не согласен. В тебе сидит эта зараза - ты слишком серьёзно воспринимал дело, которому посвятил жизнь. Ты понимал, что всё вокруг далеко от идеала. Ты был недоволен общественным обустройством, но считал, что от добра добра не ищут. Ты заморочен байками о братстве и равенстве, о правах Гражданина и о Свете Разума.
Ты испытываешь иллюзии по отношению к плебсу. Ты всегда неверно понимал таинство взаимоотношений тех, кто правит, и тех, кем правят.
Небо вечернего Парижа было безоблачным и звёздным - полосы на небе называли здесь именно звёздами. Оно вспыхивало всеми цветами радуги, его прочерчивали линии взлетающих ракет, рассыпались яркие блёстки салютов. Били вверх мощные прожекторы. Париж радовался. Он жаждал благословения Святого Материалиста. Сегодня, в Праздник Пифагора, тот появлялся на трибуне Храма Природы и произносил речь - обычно короткую, зажигательную, обнадёживающую.
Над толпой реяли флаги. Светящиеся Пифагоровы Штаны занимали весь фасад огромного здания Совета напротив Храма. Вздымались плакаты. Народ ликовал. Это был весёлый праздник. Из бочек лилось бесплатное вино. Раздавали бесплатную закуску. А к фейерверкам пиротехники готовились несколько месяцев и не забывали каждый год преподнести какую-нибудь новинку.
В Париж стекались люди с окрестностей, из других городов. В этот вечер прекрасно шла торговля. В этот вечер отлично чувствовали себя карманники и грабители, а для проституток храмовая площадь была истинным Эльдорадо. Неплохо себя чувствовали и шпионы, у которых завтра будет много чего рассказать руководителям канцелярий. Для некоторых этот вечер закончится ножом в сердце во время площадной потасовки. Для других - каторжными работами за длинный язык или за не менее длинные загребущие руки. Всё как принято в народный любимый праздник.
- Мы хотели давно отменить этот праздник, - сказал Святой Материалист.
- Почему? - недоумённо спросил Блишон. - Его любит народ.
- А потому, что он со временем стал означать не господство выверенных рациональных форм. Он перестал быть ещё одной клеткой для птиц разума. Античное неистовство удовольствия, ушедшие боги - они дают знать о себе в дни праздника.
- Да, - инквизитор-аналитик задумался. Он должен был признать истину этих слов. - А почему не закрыли?
- Потому что эта ересь невелика. В рамках положенного - это бальзам. Мы не можем требовать от людей слишком многого. Страшно, когда они начинают вспоминать о душе. Тогда они становятся неуправляемыми.
- Управление - вот гвоздь, ключ ко всему, - произнёс Блишон, всматриваясь в кипение людской массы.
- Конечно. Кто бы что ни говорил, все правители Земли всегда искали способ управляться с народом. Им всегда было плевать на каждого отдельного индивидуума. Мы нашли этот способ. Всё, пора.
Святой Материалист сделал шаг вперёд, взял в руки микрофон. И его голос, усиленный динамиками, воспарил над толпой. Он долетал до каждого уха, ввинчивался в мозги.
- Мы - сограждане! В каждом из нас - сила, которая образует несокрушимый кулак! Нет нам преград! Нет нам запретов! Мы, Сограждане, Равные из Равных! Наши пути прямы, как линии Пифагора. Наши доблести предсказуемы, как вычисления в теореме Пифагора. Мы - вершина. К нам человечество шло тысячелетия, сбрасывая как шелуху предрассудки и сопливые рассуждения о рае на небе и страх чертей, греющих грешников в аду! Мы - вершина! Мы - суть! Мы - начало и конец! Нам не страшна смерть - страх её мы изгнали Разумом, и каждый готов принести себя в жертву за общее дело! Нам не страшны враги - их обрубленные благостным ножом Гильотена головы будут, как и раньше, скатываться в корзины под наши благословения!
Толпа разразилась оглушительным рёвом одобрения.
Святой Материалист засмеялся и негромко сказал:
- Они верят, Блишон! Они верят мне! А кто не верит - тот наполнен страхом. Он знает, что сосед, дядя, а то и родной сын могут иметь блокнот и писать, писать, писать. Мы достигли своего - они управляемы! Они предсказуемы! Они - вот в этих руках! Они верят, Инквизитор! Они считают, что те банальности и вспомогательные истины, которые человечество всегда меняло как перчатки - это и есть непревзойдённые вершины Единственной Истины!.. Нам, правителям, нужна рабочая, тихая, бессловесная скотина. А не те, кто мыслит о душе и назначении. Ибо наши и их цели не совпадают. Ибо мы живём. А они созданы, чтобы давать жить нам.
- Воистину так, - склонил голову инквизитор-аналитик, которого эти откровения уже не пугали, как сначала. Святой Материалист был первейшим еретиком, по сравнению с которым все остальные еретики являлись просто Образцом послушания и верности. Но Святой Материалист был из тех, кто определяет правила.
- Нелегко расставаться с привычным миром? - спросил Великий Гражданин.
- Я с ним расстался уже давно.
Неожиданно инквизитор-аналитик заметил, что у Святого Материалиста текут слёзы счастья при виде человеческой массы. Он расчувствовался. Он пожирал глазами творение своих рук - её величество ЕДИНОДУШНУЮ ТОЛПУ!
Речь была закончена. Взлетели новые ракеты. Сыпались искры, гасли, не долетая до земли.
И тут началось нечто. Над площадью будто зависло зеркало. Площадь отражалась в нём до мельчайших подробностей. Отражалось всё, что происходило там, только будто подёрнутое паутиной трещин. И это зеркало опускалось неторопливо вниз.
Толпа замерла, глядя на дикое и величественное явление. Вторая площадь стремилась слиться с первой, будто являлось отражением иного мира.
Пахло чем-то таинственным, далёким. Может, розами, которые ты дарил когда-то своей единственной и которые остались навсегда в твоей памяти, поскольку это были первые подаренные тобой розы? Что-то проникало в души. Может, воскресло то чувство, когда ты впервые посмотрел в бездонное небо и осознал, что являешься частью огромного, полного радости и тайн мира?
- Вот оно, - прошептал Святой Материалист.
- Что? - забеспокоился инквизитор-аналитик.
- Что? Ещё одно явление. Отголосок того, во что запрещено верить скотам.
Зеркало накрыло площадь, и на несколько секунд все замерли, будто попав в клей. Будто какое-то тепло поднималось из глубины каждого. Какой-то зов. Что-то важное почувствовали все, чего так не хватает в жизни. Отголосок любви, сочувствия, отблески далёких манящих огней.
А потом всё пропало.
Святой Материалист схватил микрофон и радостно заорал:
- Галлюцинация! Галлюцинация! Вот она - галлюцинация!
И толпа вторила обрадованно ему:
- Галлюцинация!
Опять взмыли ракеты. Просыпалось просо фейерверков. Плебс отмечал Праздник Пифагора, по их представлению - сухого математика древности, сведшего всё к простым истинам, а наделе Великого Мистика и Посвящённого.
Час Откровения был отринут толпой, как нечто ненужное. Плебс давно привык к галлюцинациям. Он видел их часто. И он знал, что по постановлению Совета Справедливых за ними не стоит ничего, кроме обмана зрения. И эта мысль наполняла души спокойной уверенностью. Всё просто галлюцинация…
- Галлюцинация, - прошептал инквизитор-аналитик и направился вслед за Святым Материалистом.