Пока всё удавалось. Похоже, фотороботы преступников здесь были ещё не в моде. Да и Филатов постарался над изменением внешности - своей и госпитальера. Он был мастер изменения личины. Но обычно для этого всегда были под рукой подручные средства. Сейчас не было ничего, кроме ножниц и примитивной парфюмерии. Но результат был достигнут - узнать их было не так просто. Это был своего рода шедевр, большего не добился бы ни один пластохудожник.
- Ну что ты завалился на кровать? Пошли, прогуляемся перед сном, - заявил Филатов.
- Ты… - Сомов задохнулся от ярости. - Ты смеёшься? Я еле доволок ноги.
- Или я тебе сейчас заставлю прыгать на месте.
- Ясно, - Сомов нехотя поднялся.
- Первое правило - знать всё о месте, где ты находишься. Может быть, нам придётся срочно уходить отсюда. И что тогда?
- Ты прав, - кивнул госпитальер.
Они вышли в коридор. Там чадили факелы, но их было недостаточно, чтобы полностью развеять тьму.
Московитяне спустились по винтовой лестнице в тихий монастырский дворик. Филатов толкнул дверь, ступил на улицу. Следом за ним вышел госпитальер и застыл как вкопанный.
- Что это?! - сдавленно выдавил он, не веря своим глазам.
Они впервые увидели небо Гаскони, не закрытое облаками. Тёплые южные ветра сегодня разогнали облачность, от неё остались лишь жалкие клочки. И ночной небосклон, наконец, предстал взору московитян. Предстал во всей красе.
Чёрное бездонное небо. На нём не было звёзд. Вместо звёзд расходились тонкие разноцветные полоски. Тысячи полосок. Они почти не давали света. Они расчертили чёрное небо в призрачную мерцающую сетку.
- Но это невозможно! - воскликнул Сомов.
- Придётся поверить своим глазам, - скривился разведчик.
- Чёрт побери, куда нас занесло?
- Возможно, в саму Преисподнюю.
- Если не ещё дальше…
Часть четвёртая
КОРОЛЕВСКИЕ ВРАТА
- Ох - прошептал Делюк, потирая со стоном живот и грудь.
Начальник жандармского участка никогда так плохо себя не чувствовал. Болел живот, по которому пришёлся удар ствола автомата. И было страшно, когда он представлял, что скажет Гражданин комиссар в ответ на телетайпограмму о том, что еретики, которых так блестяще задержали, натянули всем нос и исчезли в неизвестном направлении.
Лечился Делюк одним из немногих известных ему способов - он приканчивал уже вторую бутылку и на этом останавливаться не собирался.
Из состояния оцепенения его вывел рокот винтокрыла. Подскочив к окошку, Делюк пьяно заорал:
- Тревога! В ружьё! Враг над нами!
Он схватил слегка заржавевший автомат - единственный в этом участке. Двое жандармов повыскакивали и потянулись к оружию.
- На этот раз они не уйдут! - заорал начальник жандармского участка. - Мы встретим их достойно. Если надо - умрём!
Подчинённые не разделяли его энтузиазма и прикидывали, как бы сдаться побыстрее, если из двух винтокрылов, снижающихся на городскую площадь, опять посыплются летним градом десантники.
Через три минуты дверь участка с треском распахнулась, и на пороге возникли двое в длинных сутанах.
- Убери автомат, идиот! - прошипел один из них Делюку, демонстрируя четырехствольный гранатомёт, который мог в три секунды разнести весь участок на клочки. - Святая инквизиция!
- А откуда я знаю, святая вы или не святая? - Делюк покачнулся, не опуская автомата.
- На! - пришедший продемонстрировал бляху с изображением гильотины.
- А откуда я знаю, знак это или не знак?! - держался Делюк.
Вслед за первыми двумя зашёл невысокий человек, который, презрительно поджав губы, осмотрел участок и кивнул двоим жандармам:
- Уймите этого дурака!
Жандарм Ледье шагнул к начальнику, настойчиво опустил ствол его автомата.
- Это действительно инквизиция, - успокоительно произнёс он.
- А! - всё ещё подозрительно заозирался начальник. - Инквизиция! Слава Природе и Неуничтожимой материи!
- Что тут произошло? - инквизитор-аналитик брезгливо кивнул на стул, один из помощников пододвинул его, и Блишон устроился в центре комнаты.
- Их освободили. Кто-то. Еретики! - затараторил Ледье.
- Мы ничего не могли сделать!
- Что-то не вижу следов боя. Вы воюете только с инквизицией? Вы, может, еретики? - насмешливо осведомился Блишон, глаза которого метали молнии. - А эта пьяная скотина всегда в таком состоянии или надрался в нашу честь?
- У него горе. За всю его службу отсюда не сбежал ни один заключённый, - сочувственно произнёс Ледье.
Выслушав сбивчивый отчёт, инквизитор-аналитик покачал головой:
- Если бы вы знали, что натворили, упустив их.
- Ядовитое учение не найдёт много сторонников, - с энтузиазмом воскликнул Ледье.
- Учение? - приподнял бровь инквизитор-аналитик. - Что ты мелешь, дурак?
Он подумал, как будет выглядеть его отчёт Святому Материалисту. И со вздохом душевной боли подумал о том, что эти двое были почти в его руках. И ушли. Но кто освободил их - вот вопрос. Из отчёта полицейских так ничего и не было понятно, но Блишон хоть убедился, что ему не врут. Действительно, были винтокрылы, были загадочные налётчики. Всё было. Оно и неудивительно, если вспомнить те крохи информации, которые Святой Материалист соизволил кинуть ему, и которые перевернули в его глазах все взгляды на Гасконь, на силы, действующие в ней, на весь мир. Блишон давно подозревал, что жизнь на планете вовсе не такая размеренная и определённая, как кажется. Но что здесь скрывается такое?
Тут снаружи послышался шум.
- К вам просится Гражданин, - произнёс боец из специального отряда инквизиции, заходя в комнату.
- Ну, что ещё? - недовольно воскликнул инквизитор-аналитик.
В комнату, кланяясь, вошёл папаша Крюшо.
- Что тебе надо? - осведомился Блишон, подозрительно глядя на суетные хитрые глазки посетителя, на его суетливые манеры.
- Я папаша Крюшо. Я хороший Гражданин. Все поручатся, кроме молочницы, которая сама первая мошенница.
- Короче!
- Насчёт награды. Обещано. Мы взяли еретика. Я и пятеро моих племянников. Мы же ни виноваты, что жандармы не уберегли их. Работа выполнена. Заплатить бы.
- Похоже, это тихая обитель круглых дураков. А знаешь, папаша Крюшо, какое лучшее лекарство от глупости?
- Какое, Гражданин Инквизитор?
- Гильотина! - заорал, поднявшись со стула Блишон, и ошпарил визитёра яростным взором, как кипятком. Лицо его налилось краской бешенства.
- Да я, собственно, и не за этим. Зачем мне награда, - папаша Крюшо попятился. Он подумал, что лучше бы ему сейчас оказаться подальше отсюда. И ещё понял ясно и чётко, что денег не получит, но сейчас это удручало его меньше всего.
* * *
- Что есть Бог? - с высокого алтаря вопрошал своих братьев аббат монастыря Механики Преподобный Роже.
- Бог есть знание, - в такт отвечали послушники.
- Что ещё есть Бог?
- Бог есть понимание и наука.
- Что есть ещё Бог?
- Больше Бога нет!
Аббат удовлетворённо кивнул и принялся за чтение молитв. Начал он с основной - "Посвящение МЕХАНИКЕ", потом пошли "Псалом интегралу" преподобного Вентрикулюса. "Песнь бесконечной материи". Затем Преподобный Роже восславил условный рефлекс и теорию Павлова, несколько раз повторил каждую из двадцати Святых Формул, являющихся основой Механизма Вселенной. Потом воздал должное Святым, Великим Гражданам. Пожелал долгих лет Совету Справедливых, твёрдости - Святой Инквизиции, острого ножа - гильотине.
Длилось это достаточно долго. У Сомова разболелась голова. Филатов с его безграничными способностями входить в тот режим, который необходим в данной ситуации, просто перешёл на автомат - говорил вместе со всеми хором, кричал "аллилуйя", падал на колени и бил поклоны, но его сознание в этом не участвовало. Мысли были заняты совершенно другим.
Наконец заутреня завершилась. Сразу становилось понятно - служба в монастыре Ордена Механики проводится не для проформы, а исключительно из высокого духовного долга.
Потом началось отпущение грехов - ежеутренний ритуал, занимавший около получаса. Здесь аббату Роже помогали его помощники. Длинные очереди выстроились в прикрытые лёгкой материей кабинки. Если прислушаться, то можно было услышать доносящиеся из-за шторок голоса.
- В чём ты согрешил брат?
- Леность мышления мой грех.
- Налагаю на тебя епитимью - сто раз прочтёшь перед ликом Святого Ньютона все его три закона. А потом перемножишь восемнадцать раз семизначные цифры на восьмизначные.
- Повинуюсь.
- И не вздыхай так. Тот, кто лениться работать данной Материей головой, тот рискует допустить в сердце Христа.
- Ох…
Очередь двигалась достаточно быстро.
- В чём ты грешен? - спросил помощник аббата Сомова.
- В чревоугодии, - произнёс тот.
- Это не грех, а скорее доблесть, поскольку проистекает из естественной потребности организма!
- Ну, - госпитальер задумался. Людей без грехов не бывает. Ответить исповеднику, что ты не совершил грехов, значит, привлечь к себе недоброе внимание. - В суесловии и многомыслии, - брякнул он.
Помощник аббата помолчал, переваривая ответ, но, кажется, так до конца и не понял, о чём речь.
- Накладываю на тебя епитимью! В эту ночь ты не ляжешь, пока не прочитаешь вслух святую книгу "Основы фотосинтеза".
- Я прочитаю.
- Не слышу раскаяния. Ты прочтёшь её два раза. И выучишь первую главу.
- Но…
- И вторую! - добавил сурово помощник аббата. На этом служба завершилась. И московитяне отправились в библиотеку.
В пустом коридоре Сомов прошептал:
- Бот ты мой, я представить себе не мог, что буду молиться с "Основами фотосинтеза". Это какой-то кошмар!
- А, - отмахнулся разведчик. - Мне бы твои заботы. Тут кое-что похуже.
- Что? - насторожился госпитальер, с внутренним стоном предвидя новые неприятности. Ему было неплохо в обители. Библиотека здесь была прекрасная, и он предавался изучению книг и их анализу - занятию куда более достойному, чем захватывать машины и махолёты и скрываться от жандармерии.
- Мне очень не понравились два субъекта, - сообщил разведчик, озираясь. - Я их вижу уже второй раз.
- Что за субъекты?
- Боюсь ошибиться, - отмахнулся Филатов. - Теперь в библиотеку. У нас ещё уйма работы.
Библиотека занимала обширные подвалы под монастырём и выглядела как обычное книгохранилище. Здесь были читальный зал, каталоги. В узких длинных помещениях шли километры стеллажей, наполненных самой разной литературой, преимущественно естественнонаучного и философского содержания. Библиотека на протяжении веков соответственно колебаниям основной идеологической линии государства подвергалась чисткам. Но не так легко перелопатить такое количество книг и изгнать всё не укладывающиеся в прокрустово ложе факты. Во многих книгах были вырваны целые страницы и замазаны чернилами строчки. Но информацию невозможно уничтожить полностью. Сомов, отличающийся острым научным умом, и Филатов, обладавший не только потрясающими талантами оперативника, но и глубоким аналитическим мышлением, способностью составлять из крупиц информации единое целое, постепенно продвигались вперёд.
Наиболее почитаемыми были труды творцов грубо материалистической картины мира, гласящей, что вся Вселенная - отлаженный механизм, вроде часов. Всё в ней определено движениями атомов, всё просчитано, всё можно разложить по формулам механики. Определяющий философский метод был метафизика, рассматривающая явления в их неизменности и независимости друг от друга, отрицающая внутренние противоречия как источник развития. Все эти заблуждения были абсолютизированы и заморозили науку на уровне девятнадцатого - начала двадцатого века.
Книги Ньютона, Коперника, Адама Смита, Вольтера считались святыми. Апокрифы, преданные презрению, как исторические заблуждения, но не изъятые из оборота - Маркс, Энгельс, Ленин. Были ссылки и на кощунственные идеи, идеалистические гипотезы, к которым относили теорию Эйнштейна и квантовую механику. То, что наука наработала в более поздние времена и что открыло человечеству дорогу к звёздам, не упоминалось вообще.
После вечерней трапезы друзья прогуливались по обширному монастырскому парку. Здесь было достаточно пустынно. Братья не особенно любили здесь появляться по вечерам. Гасконцы вообще не жаловали темноту.
По вечерам монастырская паства, утомившаяся от исполнения своих обязанностей, предавалась разным занятиям. Некоторые исполняли епитимьи. Другие предавались чревоугодию. Третьи предпочитали общество монашек - духовные особы обоего пола жили в монастыре бок о бок, и отношения между ними не считались греховными, поскольку тоже являлись, как значится в уставе монастыря, естественными отправлениями человеческого организма, а значит, идти наперекор им - это оказывать неуважение к ВСЕЛЕНСКОЙ МАТЕРИИ.
- Кажется, мы нащупываем, наконец, некоторые истоки этого безобразия, - сказал госпитальер.
- Очень смутно, - возразил Филатов.
- Мне кажется, идёт какое-то внешнее воздействие на социум, - Сомов сорвал травинку и начал поглаживать ею подбородок. - Есть ещё фактор. Что-то, не укладывающееся в социальные и государственные структуры.
- Кто-то формирует социум?
- Подталкивает.
- И хорошо ещё, если это окажутся люди, - задумчиво произнёс разведчик.
- А если Демоны, Сергей. Это планета Демонов… Нужна ещё хотя бы неделя. Эх, проникнуть бы в закрытые хранилища. Интересно, какие книги хранятся там.
- Неделя… Не знаю, будет ли она у нас.
- А почему нет?
- Узнаем сегодня ночью, - загадочно произнёс Филатов.
Когда стемнело, он вручил Сомову единственное их оружие - пороховой револьвер, который они позаимствовали в одном из домов на их пути. Оружие было не ахти какое, но дырки делало вполне исправно.
- Стреляй только в крайнем случае, - сказал Филатов, располагаясь за дверью. - Если твоей жизни будет угрожать опасность. А так я справлюсь сам.
После этого разведчик сложил бельё на кровати таким хитрым образом, что в темноте возникала полная иллюзия, будто там кто-то лежит. Трюк московитянами отработан был ещё на "Лысой горе", когда дети, начитавшись Гоголя, сбегали в ночной лес смотреть цветение папоротников, которые якобы распускаются по ночам. Дежурного педагога тогда они в заблуждение так и не ввели, поскольку тот обладал экстрасенсорным восприятием и всегда мог отличить кучу тряпья от человека. Но те, кого ждал Филатов, такими способностями вряд ли обладали.
Двери в кельях не закрывались - это было одно из правил. Никто в пастве не должен иметь никаких тайн от духовных отцов, даже тайн интимных. Сомов расположился за вешалкой, а Филатов устроился за письменным столом.
Госпитальер клевал носом и всё норовил в полудрёме выронить из рук пистолет, что у него однажды получилось.
- Извести нас хочешь? - прошептал зло разведчик.
- Извини, - пожал Сомов плечами, борясь с новым, не менее напористым приступом сонливости.
В половине третьего за дверью послышалось тихое шуршание. Потом дверь резко распахнулась, и вперёд быстро скользнула тень…
* * *
- Тюрьма, опять тюрьма, - раскачивался из стороны в сторону Чёрный шаман, восседавший на ковре в центре комнаты. - Белые люди безжалостны. Они злы, злы. Они не хотят оставить меня в покое. Уже который год. Почему, почему они ненавидят меня?!
- Это несправедливо, - слегка улыбнулся Магистр Домен. - Разве такую награду ты заслужил за свои добродетели?
- Тёмные Демоны? Где вы? - Чёрный шаман вскочил на ноги и завертелся на месте, вздымая руки кверху. - Я слышу ваш зов! Я ощущаю биение ваших сердец! Вы совсем рядом! Почему вы не придёте и не освободите вашего верного пса? Я принесу вам столько поганых душ, сколько нужно! Я наполню ваши кубки их кровью! Вы вкусите снова сладость власти над человеком! Я помогу вам. Но помогите и вы мне!
- Они не слышат тебя, колдун, - устало произнёс Магистр.
- Ты не прав. Ты лжёшь. Ты не понял. Чёрные Погонщики слышат всё. И они думают. И они согласятся со мной! Рано или поздно.
Улыбка снова тронула губы Магистра, но на этот раз другая - задумчивая, невесёлая. Он вдруг подумал, что, возможно, Чёрный шаман прав, и ему единственному удастся договориться с теми невероятными силами, которые он подразумевает под Чёрными Погонщиками и Тёмными Демонами. И Магистру очень не хотелось, чтобы такое случилось. И ему очень не хотелось прозевать момент, когда Чёрный шаман окажется ненужным и когда ещё будет возможность разделаться с ним. Здесь может стать поздно за одну лишь секунду.
Магистра всё чаще посещали тёмные мысли. Он переставал верить в праведность своего дела. И начинал думать о тщетности всех усилий, ибо та цель, которую ставили его братья, вряд ли заслуживала таких средств. Замахнувшийся на многое рискует потерять тоже многое. Замахнувшийся на всё может и потерять всё!
До логова похитителей, устроенного в нагромождении диких первозданных скал, винтокрыл добирался три часа, сделав одну посадку в горах на дозаправку. Здесь расположился целый город. В скалах были вырублены хорошо скрытые убежища. Видимо, осваивали это место не один десяток лет, здесь было всё - водонапорная система, отопление, которое пока не работало, просторные ангары для четырёх винтокрылов и многое другое, что было скрыто от посторонних глаз.
Сам путь пленники не видели - их глаза были завязаны чёрными лентами, притом настолько умело, что рассмотреть что-то было невозможно.
Когда их вели в предназначенную им комнату, Магистр спросил:
- Это убежище тех, кто не согласен?
- Замкни уста, - приказал охранник.
- Но…
- Я не хочу делать тебе больно.
Домен понял, что действительно лучше помолчать.
Их поместили в просторную комнату, где было всё для жизни. Двери были наглухо закрыты, но для надёжности там стояло двое охранников, а коридор просматривался так, что в случае тревоги через минуту здесь было бы ещё с дюжину вооружённых людей.
Но если бы пленные и захотели, бежать им отсюда некуда. Даже если бы они могли скрыться, Магистр не видел такой необходимости, пока не прояснится всё. Из лап одних врагов они выбрались. Окажутся ли когти новых хищников более милосердными - покажет время.
Он пришёл через сутки. Это был невысокий плотный человек, похожий на огрубевшего за годы тяжкого сельского труда крестьянина. Но глаза его светились таким умом и пониманием, что сразу становилось понятно - это личность незаурядная и достойная уважения. Он был одет в просторные брюки и рубаху синего цвета, на голове его приютилась маленькая сиреневая шапочка.
- Я рад приветствовать вас в нашем убежище, - произнёс человек.
Магистр Домен встал и церемонно поклонился. Человек ответил на поклон. Чёрный шаман не реагировал на эту церемонию, будто в помещении он был один. Он не поднялся с ковра, нашёптывая что-то под нос. Но и на него не обращали никакого внимания. Было похоже, что хозяин логова имеет представление о том, что это за человек перед ним и как с ним обращаться.
- Я тоже счастлив, - кивнул Магистр. - Хотя и не имел возможности просить этой встречи.