Не столько от испуга, скорее от того, что нарушала библиотечную тишину, ведь здесь даже говорить принято шепотом. Ну и еще потому, что эта песенка из репертуара Сесилии была фривольного содержания. Немного, совсем чуточку, там всего-то и говорилось о том, что героиня попросила своего приятеля помочь справиться с застежкой платья на спине и что из всего этого вышло.
"А вообще, - пришла ко мне мысль, - джаз-банде, которая была еще только в мечтах, потребуется солистка. Вот эта девочка чем не подойдет? Сколько ни прислушивался к ее пению, ни одной фальшивой ноты не уловил. Ту же Сесилию чуть ли не на улице ее импресарио нашел, когда та прибыла в столицу из глухой провинции вовсе не с мечтой стать эстрадной дивой. Да и настоящее ее имя, как выяснилось, вовсе не Сесилия - Гебла. Самое что ни на есть простонародное, и ей пришлось взять сценический псевдоним".
- У вас замечательно получается, - окончательно смутил я девчонку. - А как вас зовут?
- Карла, - ответила та.
"Ну вот, ей даже менять ничего не придется. Хорошее имя, древнее, его когда-то одна из императриц Ангвальда носила".
- А меня Кристиан. До свидания, Карла. И спасибо вам.
По девчонке было видно, что она совсем не прочь продолжить знакомство, но что я мог предложить ей сейчас?
- И все-таки, - продолжал настаивать я, когда молчание за столом затянулось. - Никто на складе перчаток не снимал?
То, что никто их не потерял, и так было мне известно. В доме Ковара мы проверили их количество, чтобы убедиться - ни одна не пропала.
Собаки-ищейки, а без них на складе явно не обошлось, не смогли бы отыскать нас по горячим следам: специально для этого мы довольно долго шли по щиколотку в воде.
Но любая вещь долго хранит запах своего хозяина, и ищейка с легкостью этот запах учует даже спустя какое-то время. Ну а затем… Выбивая признание, церемониться никто не станет: все-таки дело касается убийства полицейских.
- Я точно не снимал, - первым ответил Дуглас. - Хотя, должен сказать: неудобно в них было - жуть. Еще и руки тряслись, - со смехом признался он.
- Руки у нас у всех тряслись, - кивнул Рамсир. - Я тоже не снимал: боялся, что, пока их буду стягивать, меня пристрелят.
- И потому палил как из пулемета, - вспомнил Густав. - На меня даже не смотрите: я их и потом-то еле стянул - узкие.
Оставался Ковар. Все мы на него уставились, но он лишь коротко мотнул головой: нет.
- Вот и славно, - отчасти я успокоился. - Что новенького? Никто ничего не слышал?
Задавая вопрос всем сразу, я смотрел на Густава. Ведь именно благодаря его сестре мы узнали некоторые сведения, что позволило нам стать обладателями двух набитых деньгами саквояжей.
Тот мой взгляд уловил и едва заметно мотнул головой: ничего. Еще в сквере, возле памятника погибшим морякам, мы трое - я, Дуг и Густав - условились не говорить остальным о том, откуда нам стало известно про обмен в порту. Жизнь может повернуться по-всякому. Возможно, это спасет сестру Густава. Так что даже если бы что-нибудь у него и было, он не стал бы говорить при всех. Но нет: его жест ясно показывал, ничего нового он не узнал.
- Говорят, Ночного Безумца поймали, - сообщил Дуглас. - Во время облавы полиция случайно наткнулась на него.
- Точно поймали?
- Так говорят, - уклончиво ответил он. - Хотя его уже в третий раз ловят. Или даже в четвертый.
- Деньги еще остались?
Парни дружно кивнули. У самого меня с деньгами было не очень - никак от себя не ожидал такого расточительства. Самое время залезть в тайник, но ведь именно я и настаивал, чтобы на время затаиться.
Ребята держались, это мне было ясно. Никто из них не сидел с опухшим лицом - верным признаком затяжной гулянки. И в подарках себя они, несомненно, ограничили: никакой тебе дорогой одежды, перстней и прочей мишуры, что всегда так неудержимо тянет купить, как только появляется лишняя монета.
- Приравняй свои притязания к нулю, и весь мир будет у твоих ног, - заявил вдруг Рамсир.
- Чего? - покосился на него Густав. - К нулю, говоришь? А кто буквально вчера вечером кричал, что не будет пить это дешевое пойло? От него, видите ли, изжога!
- Ну, во-первых, не кричал, а во-вторых, экономить на здоровье - последнее дело.
- Мы вчера отдохнули немного с девочками, - объяснил мне Дуг. - Но все было чинно, и никто языка не распускал. Надеюсь, - многозначительно обвел он взглядом своих вчерашних компаньонов. - Ты куда, Крис?
- Винсенте навещу, давно уже не был.
Предстояло наконец отдать деньги за занятия: сколько можно тянуть? И еще я приглядел ему подарок, который, надеюсь, ему понравится.
- Ты вовремя, Крис, проходи, присаживайся. Выпьешь со мной? - предложил Винсенте, не обращая никакого внимания на коробку в красивой упаковке, обвязанную яркими ленточками, которую я ему протягивал.
За все годы нашего знакомства мне ни разу не довелось увидеть его не то чтобы пьяным, но даже подшофе, и тут - на тебе.
- Выпью, - кивнул я больше от неожиданности.
- Ну вот и отлично! - почему-то обрадовался он. - Есть у меня несколько бутылочек отличного джина, не того дерьма, что продается в винных лавках, несколько лет уже пылятся без дела. Ну а чтобы время не пропало даром, ведь занятий все равно у нас сегодня не будет, расскажу я тебе пару вещиц, знание которых само по себе является оружием в нужный момент.
Я уселся в его крохотной гостиной, слушая, как он чем-то гремит на кухне, и разглядывая помещение, как будто находился в нем впервые.
"К Сесилии сегодня уже не пойду, потому что джин - это не шампанское, вино или даже ликер. Припереться к ней пьяным? Нет, это недопустимо".
Винсенте не солгал: бутылки действительно оказались в пыли. По крайней мере, на пунте, когда он наклонил одну из них, чтобы наполнить бокалы, ее хватало.
- Что это? - показал он взглядом на те несколько купюр, которые я положил на стол.
- Моя плата.
- Плата, говоришь? Настоящее искусство не продается, его можно только передать.
Странно слышать такие слова от человека, который берет за свое обучение достаточно дорого. Не представляю, что выдало мои мысли, но Винсенте добавил:
- Те деньги, которые ты приносил, - это не оплата, это знак того, что мои занятия тебе действительно нужны. То, что получаешь бесплатно, не ценишь никогда. Хочешь, забери их назад. Вон они лежат, в среднем ящике, все до единой марки. - И он указал подбородком на секретер.
Могу себе представить, сколько их там накопилось за те несколько лет, что я ходил сюда на тренировки.
Глава 14
- О-о-о! - прошептала, почти простонала Сесилия.
Если кто-нибудь решил, что я в очередной раз был бесподобен, он глубоко заблуждается: Сесилия рассматривала картину Слайна. Мой или, вернее, наш с ним подарок ей. Вообще-то картину и заказывал, и оплачивал я, но Слайн вложил в нее столько души, что такая мысль напрашивалась сама собой. Правда, и от денег за свою работу этот изограф не отказался. Любуясь натюрмортом, Сесилия выглядела так, что в любой момент я готов был от нее услышать: "Да! Да! Да!" А это, признаюсь, всегда меня очень заводит.
- Великолепно! И чья это работа?
Не понимаю ее восторгов. Выполнено, конечно, неплохо, но весь это сюрреализм - такая чушь! Если прибегнуть к аналогии с музыкой - почти какофония, в которой едва-едва можно уловить мелодию. Правда, нечто подобное говорят и о моем любимом джазе, но вот тут они совершенно не правы!
Отвечая, мне едва удалось сдержаться, чтобы не заявить: "Да так, намалевал на досуге". Представив, как вытянулось бы лицо Слайна, присутствуй он при этой сцене, я едва не рассмеялся.
- Одного моего друга, очень талантливого художника Слайна Леднинга. Он, кстати, и натуру замечательно пишет, - ляпнул зачем-то я, а потом подумал, что, если Сесилии вдруг захочется свой портрет, прибью обоих. Этот маляр только с виду скромен, но когда надо - ужасно красноречив. А там недолго и до того, что он уговорит ее позировать для него обнаженной. Обошлось.
- Кристиан, ты готов? - отвлеклась наконец Сесилия от созерцания того, что стало бы великолепным натюрмортом, если бы автор писал его трезвым, в глазах у него не расплывалось, руки не тряслись, а сам он избавился бы от дальтонизма и перестал путать краски. Словом, отрекся бы от сюрреализма.
- Как видишь. - Раскинув руки в стороны, я повертелся перед нею. Наконец-то она обратила внимание и на меня, и на мой наряд.
- Мм, - произнесла она, прикусив нижнюю губу зубками так эротично, что я обязательно уволок бы ее в спальню, случись у нас хоть сколько-нибудь времени. - А что, неплохо. Только зря ты, наверное, усы решил отпустить. Может быть, все-таки сбреешь? Они тебе не очень идут.
Тут она, безусловно, права, мне и самому это было понятно. Отец носил усы, да и дед. Как, впрочем, и все мужчины как по маминой, так и по отцовской линии. По крайней мере, те, чьи портреты или фотографии мне довелось видеть. У меня же не усы, а сплошное разочарование. Тяжело вздохнув, я отправился в ванную, где на отдельной полочке давно лежали мои предметы гигиены, в том числе и бритва с помазком.
Относительно своего наряда, в котором заявлюсь во дворец президента, я раздумывал недолго. Он не должен быть откровенно дешевым, меня попросту не поймут. Но и не слишком дорогим. На приеме соберутся богатейшие люди Ангвальда, и пытаться их перещеголять - мысль изначально глупая. К тому же и не получится: количество денег у человека написано на его лице, будь он одет хоть в чем. Если, конечно, тот не нувориш, ведь письмена проявляются не сразу, для этого требуются многие годы, а то и поколения.
То, что я неспроста оказался в компании Сесилии и ее музыкантов и что я личность тоже творческая, можно обозначить несколькими аксессуарами. Ну и яркий шелковый платок вместо галстука должен был завершить мой образ. Судя по реакции Сесилии, задумка мне удалась.
Что касается самой Сесилии, выбору своего платья она отдала столько страсти, что я не на шутку был ею обделен. Бедную модистку она задергала настолько, что та начала в ее присутствии бледнеть и заикаться. Но и получилось в итоге нечто.
Когда Сесилия, примерив готовое платье, покрутилась передо мною и поинтересовалась: "Ну и как тебе?" - некоторое время я озадаченно молчал. Потому что не мог понять, как ей это удалось. Платье было ярким, но не кричащим, откровенным и почти ничего не скрывающим, но не вульгарным. И фасон интересный. С одной стороны подол спускался чуть ли не до пят, но с другой он открывал стройную ножку почти до середины бедра.
- Конфетка, - наконец выдавил я. И не удержался от шпильки: - Не забывай поворачиваться левым боком к тем, кому желаешь понравиться.
Еще бы: там и подол короткий, и плечо полностью обнажено. Впрочем, как и часть спины. А от лифа у этого платья вообще одно только название.
- Не беспокойся, не забуду, - не осталась в долгу она. - Ты только веди себя прилично: не вздумай приревновать и устроить скандал.
- Еще чего!
Я действительно не думал ревновать: если что-то случится, ревнуй не ревнуй, абсолютно ничего не изменится.
- А вот это ты зря!
И как прикажете это понимать?
Присланный за нами автомобиль был большим, даже огромным, и все мы - Сесилия, я и ее музыканты Руди, Томми, Джо, Пол и Бикс - легко там уместились. Отличные, кстати, парни, с которыми я легко нашел общий язык. Конечно, разгильдяи они еще те, но профессионалы высшей пробы, тут им не откажешь. Было заметно, что все они немного влюблены в Сесилию. А может, и много. По крайней мере, пианист Бикс. Он поглядывал на нее так, что и без слов все было понятно. Возможно, что и проблемы, связанные с ним, возникли у нее именно из-за этого.
Мы расположились с ней на заднем сиденье, и Сесилия зябко куталась в накидку, которая должна была скрывать ее наряд от посторонних глаз до самого выхода на сцену. Еще одно платье, бальное, она везла с собой: помимо всего прочего, на приеме будут еще и танцы, и не станет же она вальсировать в своем сценическом наряде?
- Волнуешься? - видя ее состояние, поинтересовался я.
- Очень, - не стала отрицать Сесилия.
- Ну и зря.
- Ты чего, Крис?! Как мне не волноваться? Там соберутся люди, которые управляют нашей страной! А если разобраться, и не только нашей. Столько гостей отовсюду!
- И что?
- Как это "что"? Ты сам подумай: президент, министры, прочие. Да там одни миллионеры. И вдруг я! Я же тебе рассказывала, в какой заднице прошло мое детство. В такой дыре, что даже трудно себе представить, как там вообще могут жить люди! И вдруг - президентский дворец. А еще это…
То, что она подразумевала под словом "это", заключалось в следующем. Прежде, ни тогда, когда дворец был резиденцией императора Ангвальда, ни тогда, когда он стал президентским, в нем не выступали артисты, подобные ей. Оперные дивы, всякие всемирно признанные басы и теноры, знаменитые скрипачи и балерины, но не эстрадные певички. Если смотреть в корень, Сесилия создавала прецедент. И неизвестно, как отреагируют на ее выступление. Будь праздник посвящен самому президенту, вряд ли бы ее туда пригласили. Но все-таки виновник торжества не он. Это, впрочем, совсем не означало, что ее не ждет холодный прием. Возможно, открыто свое неудовольствие выражать никто не станет, но существует множество других способов.
- Времена меняются, и когда-нибудь такие вещи станут самым обычным делом, - уверенным голосом заявил я то, во что сам верил слабо.
- Когда-нибудь - возможно, но не сейчас. Ты, главное, держись где-нибудь на виду, когда я начну.
- Нет ничего проще. Если хочешь, я выйду вместе с тобой и даже тебе подпою.
- А вот этого не надо, - наконец-то улыбнулась Сесилия. Пусть даже едва заметно.
- Ну как знаешь, - пожал я плечами, заставив ее улыбнуться снова.
Вообще-то она права: не с моими вокальными данными лезть на сцену. Слух мой можно назвать абсолютным, но с голосом крупно не повезло. Хотя чего удивительного - у большинства композиторов дела обстоят так же. Ну а чем мне оставалось себя утешать?
- И все-таки тебе не стоит так волноваться, - продолжал я гнуть свое. - Пойми: там такие же люди, как и все, разве что денег у них побольше и власти. А в остальном они самые обычные. Мужчины будут раздевать тебя глазами, мечтая о том, чтобы затащить в постель.
"Особенно те, кто еще не имел счастья тебя туда затаскивать. Сама же рассказывала, что многих из них знаешь, хоть и не пускаясь в подробности, которые и без того несложно понять", - цинично подумал я, а вслух продолжил:
- Ну а женщины станут тебе завидовать. У тебя есть все, о чем мечтает каждая: молодость, красота, слава, талант. А главное - возможность менять мужчин так часто, как тебе самой этого хочется. Словом, к такому ты давно уже должна была привыкнуть.
- Нет, эти люди не такие, как все, - упрямо повторила она, и я понял, что переубедить ее не удастся. - И вообще, я не собираюсь тебя менять, если уж на то пошло.
- Приятно слышать. Хватит-хватит, - замахал я руками, видя, что она начинает злиться. - Можешь даже меня треснуть. Лучше уж так, чем нервничать без повода. Кстати, почти приехали.
- Здоровенный сарай! - восторженно произнес Руди, который, создавалось такое впечатление, не выпускал свой саксофон из рук даже ночью, когда спит. - Интересно, а как там с акустикой?
- Акустика там самая замечательная, - заверил его я.
- А тебе что, приходилось здесь бывать? - Это уже был хозяин большой виолины, или контрабаса, Джо. Балагур и весельчак, душа всей компании. Правда, сейчас он как будто язык проглотил, промолчав всю дорогу. Тоже, наверное, волнуется.
Я кивнул утвердительно. Приходилось. Давно это было, лет двенадцать назад. Вместе с отцом. Помню, как меня поразило эхо от наших шагов, раздававшееся где-то в самом верху, под высоченными сводчатыми потолками. Эхо дробилось так интересно, что создавалось впечатление, будто кто-то идет за нами, я даже несколько раз оглядывался.
Но дело не в давнем моем посещении дворца и даже не в эхе - газеты читать нужно. Если уж прославленные на всю планету теноры и контральто оставляют об акустике концертного зала самые восторженные отзывы, то простым грешным она и подавно подойдет.
- Главное, чтобы накормить не забыли, - встрял гитарист Томми, и без того выглядевший как колобок, о чем барабанщик Пол не преминул ему напомнить:
- Прекращал бы уже утробу свою набивать при каждом удобном случае. И так уже на перекормленного борова похож.
- На себя посмотри! - огрызнулся тот.
- Я, по крайней мере, ростом вышел!
Пол был прав: он почти на три головы выше Томми, хотя и сам не выглядит тощим. Пожалуй, в талии он даже перещеголял своего товарища.
- Все, мальчики, хватит, - успокоила сразу всех Сесилия. - Приехали, пора выходить. Вы только внутри препираться не начинайте. - И она со значением посмотрела на меня: мол, на тебя вся надежда, проследи, чтобы они прилично себя вели.
- Да ладно тебе, Лия, - заулыбался Джо. Именно так парни ее между собой всегда и называли. - Все вместе мы с ним справимся. - И он тут же якобы испугался. - Крис, это я понарошку сказал, а ты сделай вид, будто ничего не слышал.
Он вызвал всеобщий смех, настолько забавно выглядел. Я покатился со смеха вместе со всеми.
И все же понять беспокойство Сесилии можно: слишком многое в дальнейшем зависело от этого ее выступления. Когда она озвучила сумму гонорара, это конечно же меня впечатлило. Хотя еще некоторое время назад мое впечатление было бы куда сильнее. Но дело не в деньгах. Удачное выступление в резиденции президента даст ей многое, станет ее визитной карточкой, откроет столько дверей! И наоборот: если что-то пойдет не так, все может рухнуть в одночасье. Одни только газетчики ее затравят, работа у них такая: по приказу хозяина лаять, на кого тот укажет, или лизать кому-то сапоги.
Во дворец мы попали конечно же не через парадный вход. Мы с Сесилией возглавляли шествие, за нами шли музыканты с инструментами. Кроме Бикса: роялей здесь хватало своих. По пути в гримерную народу нам попалось немало. То ли людей всегда здесь так много, то ли специально собрались поглазеть на знаменитость. Внимания хватило и мне. На меня поглядывали с интересом: как же - тот самый, который смог удержаться рядом с Сесилией уже больше месяца. Неслыханное дело в случае с той, о чьей ветрености ходят легенды! Правда, на мою персону никто из женщин не смотрел с такой похотью, с какой мужчины пялились на Сесилию.
Когда мы наконец пришли в отведенное нам помещение, Сесилия нервно передернула плечами.
- Как будто голой перед ними продефилировала.
- Разве не привыкла еще?