А сам все старался припомнить учебку, где бессовестно спал на занятиях, вместо того, чтобы слушать товарищей офицеров, пытавших внушить личному составу гордость от причастности к самой боеспособной части еще не до конца убитой тогда армии. Причастности к технике и средствам, позволяющим в кратчайшие сроки доставить межконтинентальную баллистическую ракету с ядерным зарядом в любую точку планеты согласно заданным координатам. И к белым медведям эта ракета направится, или на густонаселенное атлантическое побережье пару тонн в урановом эквиваленте доставит, зависело в том числе и от Стаса Кондратьева, исправно крутившего баранку "Искандера" ровно полтора года, "Искандера", таскавшего за собой по долинам и по взгорьям парочку пусть тактических, но все же с ядерной начинкой, ракет.
– Откуда тебе знать, что будет? Цыганка тебе по руке ворожила или ты к гадалке ходил? Бабушка гадала, надвое сказала, то ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли нет…
В голосе Катерины звучала открытая насмешка, даже издевка. Можно, конечно, ее проигнорировать, можно молча подняться и уйти к себе, запереться в комнате, сидеть, как сыч и… И черт его знает, что будет и как все обернется дальше, завтра, например, или через день. Он один тут, совсем один, Юдин с подельником черт знает где, одному до них не добраться, жизни не хватит. И сам на ниточке подвешен, от проверок и ненужных вопросов пока форма спасает, но где гарантия, что не остановит его на улице патруль "коллег" и старший не поинтересуется, глядя в документ: а какого, собственно, товарищ Алехин И. П. делает в Москве, когда должен находиться в расположении войск Западного фронта? И на слово точно не поверит, и как тогда быть – отстреливаться? Патронов на одну хорошую драку осталось, главное – не забыть про последний, он, как водится, для личного использования. А Катерина… Какой из нее помощник, но стрелять вроде умеет, если сама не врет, да и не из пугливых, на крышу следом за мужиками побежала, "зажигалки" не побоялась. Помочь – не поможет, но, глядишь, и подскажет что дельное, выведет на след юдинский…
– Не гадала, – решился Стас. – Я сам видел пуск ракет, и не раз. На полигоне, во время учений. Но не сейчас, и не через год…
Слова давались ему с трудом, он делал над собой усилие, выдавливал из себя каждое, понимая, как дико и неуместно прозвучит оно в этой комнате, в этом времени, дне и часе. Катерина молча слушала его, только один раз вздрогнула от холода и натянула на голое плечо одеяло, лицо ее оставалось неподвижным, и, как в полумраке показалось Стасу, равнодушным, что не вязалось с ее недавней иронией.
– Я из будущего, – выдал наконец он. – Я родился через сорок лет после начала войны. Меня еще нет, мой отец ребенок, матери нет на свете. В этом доме жила моя бабка, Савельева, она сейчас в Самаре, а дед на фронте, они познакомятся только в сорок пятом.
Выговорился, и вдруг почувствовал, что стало легче, отпустило напряжение внутри, разжалась пружина – сказал, и как гора с плеч. А что Катерина о нем подумает – наплевать, сейчас он оденется и уйдет отсюда, из этого дома, и больше они никогда не встретятся, ни в этой жизни, ни в той, тоже потерянной безвозвратно.
– Через сорок лет… Ничего себе. А как ты сюда попал? – спросила Катя.
– Через портал в научно-исследовательском институте. Это что-то вроде лифта сквозь время.
Заходишь, нажимаешь нужную кнопку, двери закрываются, лифт идет вверх или вниз. Потом останавливается, и ты выходишь на своей остановке. В прошлом или в будущем.
– Все так просто? – также спокойно уточнила она.
– Ну, не совсем, – уклончиво ответил Стас, памятуя слова Ковригина о пусть немногочисленных, но все же существовавших добровольцах, что вернулись из путешествий по времени в разобранном состоянии.
– Я так и знала. – Катя перевернулась на спину и тоже уставилась в потолок. Помолчала с минуту, фыркнула, приподнялась на локте, и в темноте Стас чувствовал на себе ее взгляд.
– Пили вроде одинаково, – задумчиво произнесла Катя, – из одной бутылки. Мне вот черти не мерещатся. Сорок лет… Это ж надо такое придумать.
Рассмеялась и демонстративно отодвинулась от Стаса, между ними даже образовалась пара сантиметров свободного пространства, и в нем уже сквозил отчетливый острый холодок. То ли хмель выветрился, то ли снаружи показала зубы ранняя зима, но по коже бежали мурашки, стало неуютно и одиноко. Стас поднялся с кровати, ступил на ледяной пол и моментально оказался у стены с вешалкой, обшарил карманы шинели, нашел, что искал и вернулся обратно под одеяло. Катя даже головы не повернула, так и лежала, глядя в потолок, с ехидной, как мог поклясться ухмылкой Стас, хоть лица женщины и не видел. И долго бы еще ей так лежать, если бы не засветился плоский экран тонкой "нокии", не раздалась из динамика музыка – развеселый мотивчик вкупе с рифмованной бессмыслицей на тему "я страдала-страданула…".
Стас эту песенку терпеть не мог, принялся прокручивать плэй-лист дальше, комнату оглашали обрывки рока, попсы и техно поочередно, на экране чередовались клипы. И в свою очередь не обращал внимания на Катерину – та села на кровати, поджав колени, и как зачарованная не отводила от смартфона глаз.
– Мобильный телефон, он же носимое приемопередающее устройство для связи. Есть у каждого, даже у бомжей. Бомж – это… Фиг с ними, тебе будет неинтересно. Итак, мобильник, с его помощью я в любой момент могу связаться с любым человеком в любой точке Земли, если знаю номер его телефона. Но не здесь и не сейчас, сигнала нет, и оператор не отображается. Но это нормально, вышек сотовой связи и антенн на высотках понатыкать еще не успели, лет через пятьдесят появятся, не раньше. Но этот телефон не только для разговоров, – Стас нашел в меню пункт "фото" включил и навел на Катерину.
– Улыбочку! – одновременно полыхнула вспышка, Катерина зажмурилась, но снимок вышел удачным, и Стас немедленно продемонстрировал его. – Извольте полюбоваться. Матрица девять мегапикселей, память на две с лишним тысячи фотографий, вспышка, автофокус…
Катя сперва завороженно смотрела на саму себя, потом спохватилась и принялась поправлять волосы.
– Ужас какой. Это я так выгляжу? – Стас ее не слушал, вернулся музыкальное меню, нажал на воспроизведение первого попавшегося клипа и кинул орущий смартфон на одеяло.
– Держи.
Катя глянула на Стаса недоверчиво, осторожно, точно "нокиа" кусалась, дотронулась до мобильника, взяла его двумя пальцами и принялась рассматривать. С минуту глядела на экран, где кривлялось нечто среднего рода – то ли баба, то ли мужик в белоснежных лосинах и черном кудрявом парике, спросила растерянно, даже беспомощно:
– Что это? Кино? Почему он так орет и дергается…
– Рашен мьюзик, – объяснил Стас, – у нас теперь других нет, все такие. "Вернее, были" – о бесславном настоящем России он решил пока умолчать, справедливо полагая, что "нокии" будет достаточно.
– Убери его. – Катя не выпускала смартфон из рук, перевернула и пристально разглядывала крышку с "глазком" камеры.
– Кнопку нажми. Вон ту, – после второй попытки смартфон заглох, и в тишине Стас услышал гул пролетевшего над домом тяжелого самолета. Далее, впрочем, ничего не воспоследовало – сирены не взвыли, голос из "тарелки" репродуктора не пригласил москвичей проследовать в бомбоубежище, не заметался по этажам Лаврушин. Стас выждал еще немного, и предъявил следующий артефакт – расписной блестящий кусок пластика с чипом.
– Наши деньги, – заявил он, – раздутые, набитые мелочью кошельки и пачки наличных остались в прошлом. Банковская карточка, рекомендую, – он поднес пластик к глазам, разобрал исполненное затейливым шрифтом слово "Visa", больше ничего не понял, поэтому решил импровизировать.
– Открываешь в любом банке счет, к нему тебе дают карту с кодом, который знаешь только ты. Набираешь его в специальном устройстве – и вперед. Хочешь, наличные снимай, хочешь – электронными плати. Сберкнижку свою можешь выкинуть, если она у тебя есть, пластик круче и надежнее, банкоматы, опять же, на каждом шагу. Дарю.
Карта полетела Кате на колени, но та "деньгами" не заинтересовалась, так и сидела, сжимая смартфон в руке, ее пальцы подсвечивал экран, и батарейка, как помнил Стас, была уже при последнем издыхании. Черт бы с ней, но вдруг еще пригодится, заснять что-нибудь или самому "портал" в будущее открыть, виртуальный, правда. Стас взял у Кати телефон, положил на стол, сверху кинул банковскую карту, обернулся.
– Ну, что? Теперь веришь?
Мог бы и не спрашивать. По всему видно – ошарашена по полной, ехидство враз куда-то подевалось, наверное, боится себе признаться, что верит, верит сильнее и крепче, чем раскольник во второе пришествие и Страшный суд.
Теперь пришла его очередь демонстративно молчать, Стас закинул руки за голову и закрыл глаза, изредка поглядывая на Катю. Она прислонилась к стене, помолчала еще немного, приходя в себя, и спросила:
– А ракеты, про которые ты говорил… Что это за оружие?
Ну вот что прикажете делать – лекцию о поражающих факторах ядерной бомбы ей читать? Прямо сейчас, не сходя с этого места. Хотя можно ограничиться общеизвестным "завидев вспышку, накрывайся простыней и ползи в сторону кладбища"…
– Самое мощное и совершенное оружие массового поражения из всех, что придумал человек. И испытал на себе подобных, от результатов до сих пор в дрожь бросает. Два города сгорели, и все, кто там был. Хватит с тебя.
Но Катерина была другого мнения.
– И далеко эти твои ракеты улетали? – последовал еще один взволновавший ее вопрос.
– Очень. До Америки могли долететь, но это стратегические, таких мало осталось, скоро последние уничтожат, – сказал Стас.
– Зачем? Зачем уничтожать такое оружие? Ведь можно… – она даже задохнулась, осознав услышанное.
"Можно. Только кому? Страны нет, власти тоже, вожди в могилах или разбежались по миру, все давно продано, оптимизировано, сочтено, взвешено, разделено…" – вслух он этого говорить не стал, вместо этого насторожился, приподнялся на локтях, прислушиваясь к звукам с улицы – то ли показалось, то ли подъехала к дому машина. Стасу даже послышался скрип песка под покрышками, но проверить догадку не было ни малейшей возможности – окно наглухо закрыто и завешено черным тряпьем, чтобы до стекла добраться, уйма времени уйдет. Да и незачем – вроде укатила машинка. Или стоит, заглушив двигатель, точно поджидает кого-то.
– А в портале ты как оказался? Ты сам сюда… приехал, или по приказу? – шепотом спросила Катя, и Стасу послышалась в ее голосе не тревога – волнение и неуверенность, что ли, легко объяснимые, впрочем. Столько всего на нее свалилось – и "лейтенант" со своими россказнями, что больше на бред смахивают, и "доказательства", от которых поневоле любой сказке поверишь, вроде той, к примеру, что Земля плоская и стоит на трех китах.
– И как сам портал выглядит? Как лифт?
– Да какой там лифт… Обычная комната, в ней площадка на полу, кольцо загорается, его надо просто перешагнуть и глаза сразу закрыть, чтобы не ослепнуть. А приехал…так получилось. Сюда один человек сбежал, мне его найти надо.
– Что за человек? – спросила Катя.
– Да так, сволочь одна, вернее, две сволочи. Враги народа, вредители и диверсанты, если по-вашему. Мне надо найти их.
О брошенной в подмосковном лесу юдинской подружке Стас умолчал, даже не удивившись – ничего не дрогнуло внутри, не шелохнулось при мысли: как она там? Жива или уже нет? Судьба девицы его нимало не волновала, и думал он сейчас только об одном: пора заканчивать этот разговор. Но Катя считала по-другому.
– Тебе приказали найти их и вернуть обратно? Для суда, для расстрела? Что они сделали, в чем их обвиняют?
– Приказали… Я сам себе приказал. Один из них убил моего сына и мою жену, теперь моя очередь, я должен найти его и прикончить. Только не знаю, где искать, и очень надеюсь, что они уже обратно не смылись, через другой портал, – сказал Стас. И показалось вдруг, что видит он перед собой не черный прямоугольник окна на фоне черной стены, а узкую улицу, наглухо перекрытую пробкой, гайцов у выезда на главную дорогу. И два бронированных "мерса", идущих в связке "ведущий-ведомый" на расстоянии пары метров друг от друга, кряканье спецсигналов, блеск маячков машин сопровождения. И чужой отстраненный голос: "поздно привезли, перитонит. На операционном столе умер".
– А ты уверен, что твои враги в Москве?
Стас не ответил. На сердце и без того было погано, чего еще душу травить, и так старые раны разбередил, теперь долго не уснуть, мысли загрызут. Бессонница, тварь, чтоб ее черти взяли, снова башку, того гляди, поднимет, давно не виделись… Катерине будто передалось его состояние, она прильнула к Стасу, обняла, коснулась виска горячими сухими губами. Стас повернулся к ней, прижал к себе, и оба так и застыли – в коридоре зверски заскрипели половицы дубового сушкинского паркета, а стук в дверь грянулся в тишину комнаты, как кирпич в затянутую тонким ледком прорубь. Оба от неожиданности дернулись, стук повторился, причем Стасу показалось, что за дверью стоят двое или даже трое, и лупят кулаками по хилой створке.
– Это еще что? – шепнул он.
– Понятия не имею… – Катя гибко перевалилась через него, оказалась на полу и принялась наощупь искать в общем ворохе на полу свою одежду. Ойкнула, отбросила мокрые тряпки и побежала к вешалке у двери, зашуршала там, крикнула, перекрывая нетерпеливый стук:
– Не стучите, я не глухая! Сейчас открою!
Превосходно зная, что подобные явления в ста случаях из ста ничем хорошим не заканчиваются, Стас сел на кровати и принялся искать в темноте свои вещи.
Но успел только натянуть штаны, когда звякнул, поворачиваясь, ключ в замке, дверь распахнулась. Катерина вскрикнула и, судя по звуку, отскочила к стене, щелкнул выключатель. Стас зажмурился невольно: после густого мрака свет слабосильной лампочки резал глаза, но успел заметить, что гостей двое и одного узнал сразу – Лаврушин собственной персоной, бледноват и сосредоточен, моментально оглядел комнатушку, сделал выводы и придал физиономии понимающе-ехидное выражение. А вот товарища в шинели с малиновыми, казавшимися багровыми в полумраке нашивками и тремя прямоугольниками в тон в петлицах Стас видел впервые. Глянул на Катерину – та одернула юбку
и теперь в темпе застегивала пуговицы на сером, до коленей длиной платье, не обращая внимания на взгляды гостей. Ситуация банальная и самая что ни на есть житейская, удивляться тут нечему, если только пару-другую реплик скабрезных подать или отпустить несколько шуточек соответствующего содержания. Но Лаврушин и товарищ майор пожаловали явно не за этим, поэтому на Катерину глазеть перестали.
– Проверка документов, – сказал тот, что в форме. – Попрошу предъявить. Вы, гражданочка, и вы…
Он смотрел на Стаса. Спокойно смотрел, но с некоторым интересом шагнул к столу, оглядел мельком беспорядок на нем, повернулся и стал напротив, загораживая проход. Лаврушин захлопнул дверь и привалился к створке, уже не скрываясь, пялился на Катерину. Та уже привела себя в порядок, откинула волосы назад и проговорила ласково:
– Позвольте, товарищ майор, – и потянулась к своей брошенной на комоде сумке на длинных ручках.
Ну, да, майор, точно, все совпадает – и знаки различия, и их цвет, и отливающий багровым околыш на сдвинутой к затылку фуражке "проверяющего". Все как у его "коллеги" с Западного фронта, что повстречался двое суток назад и отправил "диверсанта" в штаб. Странная проверочка получается, непонятная какая-то – где это слыхано, чтобы товарищ в таком звании лично не гнушался по квартирам ходить и документики спрашивать. Впрочем, никого из соседей проверкой не побеспокоили, значит, шли прицельно к Катерине. Или не к ней?
Открытие Стаса не взволновало, скорее, насторожило. О таких ночных визитах людей в форме читать и слышать ему доводилось, впрочем, "проверяющие" поодиночке никогда не ходили, работали по схеме: вошли, предъявили ордер на арест, изолировали "объект", провели обыск, увезли. А тут обыском и не пахнет, и товарищ из "органов" всего один и пока только документами интересуется. Удостоверение подлинное, это любая экспертиза подтвердит, а уж проверку и подавно выдержит…
Катерина тем временем извлекла из сумки и бережно развернула изрядно потрепанную справку, служившую ей вместо паспорта, предъявила проверяющему. Тот просмотрел бумагу вскользь, вернул владелице и сказал:
– А гость ваш что же? – и повернулся к Стасу.
Он под взглядами майора и управдома подобрал
с пола гимнастерку, достал из нагрудного кармана сложенное вчетверо грозное алехинское удостоверение и подал его майору. Тот неспешно развернул лист с печатями и подписями, прочел от первой до последней строчки и посмотрел на Стаса.
– Товарищ Алехин?
Голос ровный, лицо деловито-равнодушное, движения уверенные – спокоен майор, деловит и собран. Переставил полупустую бутылку к стене, положил удостоверение на освободившееся место, и все это не сводя со Стаса глаз.
– Он самый. Алехин Илья Петрович, командир взвода войск НКВД младший лейтенант.
Стас откинулся к стене, выжидая, что будет дальше. Хоть и понимал, что сидеть в присутствии старшего по званию ему, "лейтенанту", не положено, но подниматься не торопился. Раз товарищ майор не возражает против вопиющего нарушения субординации, то чего дергаться не по делу? Да и кобура на ремне проверяющего расстегнута, и виднеется под клапаном пистолетная рукоять. Или так положено при ночных проверках?
– Надолго в Москву, Илья Петрович?
– Недели на две, – не задумываясь, соврал Стас. Да и не наврал, просто прикинул примерно – полмесяца это необходимый минимум, может, и раньше Юдина отыщет.
– Давно прибыли? – продолжал интересоваться подробностями майор. Лаврушин от двери вякнул что-то неразборчивое, майор повел бровью, повернув голову вполоборота, и управдом притих, покосился на Катерину. Та стояла в обнимку со своей сумкой и смотрела на всех по очереди, без страха смотрела, просто ждала, что будет дальше.
– Давно прибыли?
– Вчера утром, – сказал Стас, и, опережая майора, добавил:
– Прибыл из-под Вязьмы по распоряжению командования.
Майор нахмурился, поправил фуражку и спросил:
– Место дислокации вашей части?
– Подлесье, – моментально вспомнил алехинскую карту Стас и добавил:
– Удостоверение верните.
Майор его точно и не слышал, разглядывал пристально, потер ладонью щетинистую щеку и проговорил:
– Цель приезда в Москву?
А голос уже другой – все еще спокойный, но по тону заметно, что сдерживается майор с трудом и надолго его не хватит. И руку точно невзначай на расстегнутую кобуру положил, сплел пальцы на рукояти пистолета.
– Не ваше дело, товарищ майор, – отозвался Стас, – вы тут никто, чтобы я вам о своих намерениях распространялся. Командованию доложу, как положено, и сообщу заодно, что вы и документ свой не предъявили, и представиться позабыли. Мало ли какая шушера форму на себя нацепить может. Документики ваши позвольте, чтобы я знал, с кем разговариваю.
Стас повернул руку ладонью вверх, точно ожидая, что сейчас в нее ляжет требуемый документик. Лаврушин выпрямился у дверей, разинул, было, рот, но, глядя на спину майора, решил пока помолчать.
А тот неожиданно усмехнулся, оглядел Стаса с ног до головы, повернулся к столу, взял по очереди смартфон и банковскую карту, покрутил в пальцах, бросил обратно. Катерина и Стас быстро глянули друг на друга, Лаврушин перехватил их взгляды.
– Товарищ майор…