Комнат за дверью оказалось две – это единственное, что успел заметить Стас прежде, чем Катерина втолкнула его в крохотный предбанник. Дверь за спиной захлопнулась, лязгнул замок, Стас услышал чей-то донельзя удивленный голос, но слов не разобрал, да и не до того было. Катерина тащила его дальше, вправо, в дверном проеме появился человек, отступил, пропуская "гостя" вперед и перебросился с Катериной парой слов. Стас услышал только вызванное законным изумлением "кто это?" и еще пару наводящих вопросов об умственных способностях Катерины. Та огрызнулась на ходу и следом за Стасом вошла в комнату, вытащила из-под круглого стола стул с высокой спинкой, уселась, откинулась с видимым облегчением и положила ногу на ногу.
Хозяева же напротив – проходить в комнату не торопились, но дверку за собой прикрыли, стали по обе стороны и не сводили со Стаса глаз, и руки держали одинаково – в области брючного ремня за спиной, где надо полагать, у каждого располагалась кобура с оружием. Стас огляделся – комната небольшая, из мебели стол, пара стульев и диван у стены напротив, вместо паркета под ногами обычные облезлые доски, лепнины и прочих изысков не наблюдается, потолок покрыт причудливой формы желтыми пятнами, особенно в углу у окна, завешенного черным одеялом.
Глаза привыкли к полумраку, и теперь Стас рассматривал хозяев. Одежда на них неброская – серая, коричневая, заметно поношенная, но еще крепкая, как и обувь. Оба примерно одного роста, но тот, что справа, покрупнее, рожей пошире и помрачнее напарника, поджарого, но не худого, чем-то неуловимо похожего на таксу-переростка: так же тянет шею и водит носом, точно принюхивается. И оба ведут себя спокойно, не суетятся, не дергаются, с расспросами не лезут, "держат" Стаса, ловят каждое его движение и молчат.
Пауза, пожалуй, что и затянулась, Стас расстегнул шинель и плюхнулся на диван, оказавшись точно напротив Катерины, ухмыльнулся, глядя не нее. А та и бровью не повела, открыла сумку и заглянула в нее с таким видом, точно пудреницу искала, потом проговорила:
– Этот человек останется здесь, пока не придет пора использовать его. Он знает достаточно, чтобы быть нам полезным.
Поднялась, не выпуская из рук сумку, шагнула к двери:
– Пойдем. А ты, Вася, тут пока побудь. Можно не обыскивать, у него ничего при себе нет, я проверила.
От Стаса не укрылась короткая, еле заметная ухмылка на лице широкомордого Васи, он отошел от двери и пропустил Катерину и напарника в коридор, сел на освободившийся стул. Стас глянул на "сторожа", зевнул и принялся изучать орнамент на изрядно потертых зеленых с золотыми вензелями обоях, помнивших, судя по их виду, еще времена царя-батюшки, а сам краешком глаза "держал" Васю с абсолютно рязанской физиономией и короткими пальцами, сжимавшими рукоятку невзначай появившегося на коленях пистолета. Вася, Катя, Коля или как там второго кличут – чисто пионерский отряд, а не разведывательно-диверсионная группа, как она их всех недавно отрекомендовала. Может, врет Катерина? Хотя если вспомнить, как они сюда добирались…
Стас отвернулся, но на черное одеяло смотреть было неинтересно, из коридора не доносилось ни звука, зато за стеной из "тарелки" репродуктора один за другим неслись торжественные и бравурные марши, точно другой музыки в закромах радиостанции и не существовало. Но нет – их череду сменила песня, знакомая, про руки-крылья и пламенный мотор, но странная какая-то, в новом исполнении или… Или это очередной марш, только нацистский, он же "Хорст Бессель", музыку из которого, как шепотом утверждали злые языки, советские композиторы у фрицев и позаимствовали. Стас прислушался, и хоть в немецком был неособо силен, сразу понял, что хор поет не по-русски, в мелодии нет привычного задора и оптимизма, зато в наличии обреченность и отчаянная решимость в намерении идти до конца:
Die StraßefreiDen braunen Bataillonen,
Die StraßefreiDem Sturmabteilungsmann!
Esschau’naufs Hakenkreuz
Voll Hoffnungschon Millionen
Der Tag fur Freiheit und fur Brotbricht an.
"Ничего себе", – пронеслось в голове, "Вася" сидел с прежней непробиваемой рожей, и было непонятно, слышит он песню или нет. Но та заглохла после второго куплета, в эфире образовалась кратковременная тишина, прерванная на этот раз чем-то классическим, в исполнении солидного оперного баса.
На шум в коридоре "Вася" не отреагировал, так и сидел, не сводя со Стаса глаз, но поднялся сразу, как только Катерина оказалась в комнате. Второй, таксообразный, остался в коридоре и одевался на ходу, торопливо застегивал пуговицы великоватого для него темного пальто, одновременно поглядывая на "гостя" с некоторым удивлением и даже любопытством. Интересно, как она ему все преподнесла? Про ядерное оружие рассказала или мобильник предъявила? Но видно, что убедила, больно уж рожа у "товарища" воодушевленная.
– Мы уходим. – "Вася" кивнул едва заметно, Катерина глянула на Стаса и отвела взгляд, продолжая распоряжаться:
– Останешься здесь. Повторяю – с ним ничего не должно случиться, он важен для нас… – она осеклась и вышла из комнаты, Стас услышал, как хлопнула входная дверь, негромко лязгнул замок. "Вася" выглянул из коридора и тут же пропал, прикрыл за собой дверь, но можно не сомневаться, что если не в коридоре сидит, то в комнате напротив обосновался, держа всю квартиру под контролем. Хотя отсюда и бежать-то некуда, если только спрыгнуть с шестого этажа.
Стас подошел к окну, отодвинул край тяжелого пыльного одеяла, посмотрел вниз и по сторонам. Вид открылся на загляденье – на площадь, расчерченную квадратами, с высоты напоминавшими дома, на сами здания, на кусочек пруда, покрытого тонким льдом, на усыпанные желтыми листьями дорожки бульвара, на зенитку за деревьями, на крыши зданий. Дальше вроде Лубянка, еще без громады Детского мира, крыша Большого театра и рядом с ним череда высоких старых зданий. Отсюда даже кремлевские башни видны, правда, нечетко, точно в дымке или в тумане, и звезды куда-то подевались. Может, сняли их, как кресты на куполах, или закрыли чем, чтобы не светились те в темноте, не приманивали немцев, как давеча командир на мосту выразился, костеря своих бойцов по матери…
Стас задернул одеяло, прошелся по комнате, у двери остановился, прислушался. Черт его знает, вроде тихо. Вася, если и там, то сидит тише мыши и тоже ждет, что дальше последует, а разделяет их тонкая створка, и прострелить ее – плевое дело. А если…
Он грохнул по двери кулаком, распахнул ее – и Вася вырос в конце предбанника, как лист перед травой, смотрел вопросительно и вместе с тем спокойно, видя, что "объект" порог переступать не торопится и вообще к активным действиям не расположен.
– Мне в сортир, – сказал Стас, – дверь открой.
Безмолвный Вася просьбу выполнил, в общем коридоре оказался первым и отошел вбок, пропуская Стаса. Тот сделал шаг, другой, обернулся – Вася шел следом, держался немного позади и делал вид, что просто погулять вышел. Ухватил за локоть пробегавшую мимо пухлую дамочку, шепнул ей что-то, та фыркнула, вырвалась и засеменила дальше, а кавалер смотрел не ей вслед, а на ценный экземпляр, ждущий своей очереди в торце коридора у одной из белых дверей.
На выходе ждало то же самое – Вася подпирал стенку и держал перед собой газету. Увидел Стаса, газету аккуратно сложил, "гостя" встретил, проводил и дверку за дорогим гостем закрыл, не забыв несколько раз провернуть ключ в замке.
Стас вернулся на диван, посмотрел в потолок и зевнул уже натурально – спать хотелось до чертиков, что и понятно, ночью-то он не сны глядел. За стеной было тихо, Вася тоже признаков жизни не подавал, только с улицы неслись звонки трамваев, гудки машин и крики. Стас лег на диван, вытянулся, закинул руки за голову. Вспомнилось, как шатался тут денно и нощно, как сидел в круглосуточной кафешке у метро, на небоскреб "ГрандОйловский" и нефтяную вышку у его главного входа глядя, и прикидывал, как бы попасть внутрь, как до Юдина добраться. И так прикидывал, и этак, да только знал заранее, что выше первого уровня ему не пройти, охрана мигом скрутит, и слушать не станет. А дальше уж вовсе грустные мысли пошли, о том, как глупо и нескладно все получилось, не зря Ковригин ржал, что твой конь…
С мыслями этими Стас и заснул, нимало за свою жизнь и ближайшее будущее не беспокоясь. А чего волноваться – нужен он им, это и кошке ясно, а пока Юдина будут искать, неделю провозятся, не меньше, даже с их возможностями. Так что пули в голову или ножа под ребро можно не опасаться…
Опасаться надо было другого, он понял это, когда дом тряхнуло, а стены качнулись, как от близкого взрыва. Звякнули стекла, с потолка некрупными хлопьями посыпалась побелка, Стас вскочил, закрутил головой впотьмах, не понимая спросонья, что происходит. Версия была одна – снова начался налет, и снаряд упал где-то недалеко, странно только, что звука разрыва он не слышал, и проснулся от качки. И воя сирен не слыхать, и самолетов – все не так, как прошлой ночью, кажется, что просто землю тряхнуло.
Он оказался у окна, приоткрыл "занавеску" – нет, все спокойно, никто не бежит, не торопится в укрытие к ближайшей станции метро, напротив, все стоят, как вкопанные, озираются по сторонам, кто-то задрал голову к небу, но там ничего, кроме серебристой туши аэростата заграждения. И тут краем глаза Стас заметил, как справа к небу тянутся густые черно-серые столбы дыма и пыли, столбов этих несколько и поднимаются они из одной точки, и застилают собой островерхие кремлевские
башни. "Что за черт?" Стас прижался щекой к стеклу, чтобы получше рассмотреть, что там делается, но видел только, что дым идет со стороны Охотного ряда, что пелена густеет на глазах, а в череде домов за Большим театром образовался провал. Похоже, что исчезло одно-единственное здание, фасадом выходившее на Тверскую, ныне Горького, здание, что через полсотни лет обзовут Государственной Думой, и перед входом туда день и ночь будет не протолкнуться от народных избранников и их автомобилей, ценой с небольшой космический корабль.
И судя по всему, его взорвали, причем только что или пару минут назад, когда он спал, упущенное за прошлую ночь наверстывая. Но кто, как? Это ж не халупу деревенскую снести – домина в десять этажей, и построена не таджиками, а русскими мужиками, из камня и мрамора на совесть и на века. Там взрывчатки нужно вагон, если не больше…
– Есть, – раздалось за спиной, – сработало. Я думал – брехня, а они правы оказались.
Это радовался у дверей Вася, даже в полумраке Стас видел довольную ухмылку на его лице. Глянул еще раз в окно, проследил за метнувшимися в сторону дыма и поднимавшихся теперь следом языков огня "эмками", за пожарными машинами, обернулся.
– Что сработало?
Улыбка с Васиной рожи исчезла, но голос аж подрагивал от волнения.
– Мы первыми успели, ваших на полдня опередили. Сдают город, ты слышал? Нет? Ну, уже неважно, теперь паника обеспечена, это только начало, завтра еще интереснее будет. НКВД нам ловушку готовил, да сам в нее угодил, весь центр заминировал, нам только кнопку нажать осталось.
Это только первый шаг, пробный, денька через два от Москвы пустое место останется.
– Что сработало, какая кнопка? – Стас чувствовал, как внутри поднимается неприятный холодок, он щекочет нервы, а голова становится ясной и кровь быстрее бежит по венам, – кто заминировал, где?
– Тебя не касается, время придет – узнаешь. Один черт ты теперь с нами заодно, так что готовься, если возьмут тебя, то грохнут моментально, даже как звать не спросят.
На этом Вася и отвалил, скрылся в коридоре, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Глава 4
Прошло уже минут десять, но ничего страшного вокруг пока не усматривалось, только по спине временами пробегал неприятный холодок, особенно когда коридор делал поворот и из-за него выходил человек в форме. Впрочем, всем встречным до Стаса дела не было, на него разве что посматривали равнодушно и с некоторым превосходством, как еще полвека назад люди в погонах смотрели на штатских. Не второй сорт, конечно, а все ж не то, что бравые красавцы при звездах и погонах. Стаса такой расклад устраивал совершенно, он на своих недавних "коллег" если и смотрел, то мельком, сосредоточившись на словах сопровождающего. Товарищ подполковник госбезопасности передвигался на полшага впереди и на ходу повторял сказанное с четверть часа назад лейтенантом, встретившего Стаса на проходной всем известного здания на Лубянке. Не с парадного входа, а у скромной двери со стороны внутреннего двора, куда и въехала черная "эмка", забравшая Стаса с Таганской площади и минут сорок катавшая по Москве. Двор тоже была как двор – просторный, пустынный и очень тихий, не хватало только скверика и лавочек, куда ни глянь – все закатано в асфальт. "Газ", едва Стас выбрался из салона, незамедлительно укатил к воротам и пропал за воротами в тихом Фуркасовском переулке. Стас посмотрел, как караульный в серой форме и с "мосинкой" за спиной закрывает створки, и направился к двери в могучей, облицованной темным мрамором стене.
– Прибыл на освидетельствование… – он произнес только половину заранее заготовленной фразы
– Товарищ Алтынов? Документы ваши попрошу, – перебил его из-за стойки серьезный лейтенант, бдительно изучил поданные бумаги. Паспорт на имя Алтынова Михаила Егоровича, справку с места работы, заверенную главврачом городской психиатрической больницы, а также рекомендации, тем же врачом подписанные. Выглядело все основательно и надежно, сомнений у лейтенанта не возникло ни малейших, он переписал фамилию и должность Стаса в толстую книгу с разлинованными листами, но замешкался на столбце, озаглавленном "Цель визита".
– Я прибыл с заданием произвести освидетельствование… пациента на предмет наличия у него нервного расстройства, определить наличие или отсутствие аномалий в психике и составить заключение о его вменяемости и пригодности к следственным действиям…
Здесь Стас выдохся, но лейтенанту большего и не требовалось, хватило, как и предсказывала Катерина, одной длиннющей и донельзя заумной фразы. Лейтенант с уважением посмотрел на посетителя и принялся записывать то, что успел запомнить, а Стас пока любовался на свое отражение в стеклянной створке шкафа, заставленного папками с выцветшими буквами "Дело" на корешках. Видно было неважно, но все равно заметно, что товарищ "Алтынов" явно тот, за кого себя выдает – черное пальто с меховым воротником, темно-серый шерстяной костюм, белоснежная рубашка под ним, вкупе с тревожно-сосредоточенным выражением лица не оставляли ни малейших сомнений. Перед вами, товарищи, врач-психиатр с высшим профильным образованием и десятилетним стажем работы, откомандированный во временное распоряжение органов госбезопасности с целью помочь следствию. Планировался еще белый халат, но от него после продолжительной дискуссии решили отказаться, что пошло делу только на пользу, Стас и без врачебной спецодежды выглядел весьма представительно, и спросил, на кой черт весь этот маскарад.
– Если хочешь встретиться со своим врагом, делай что тебе говорят, – посоветовала ему Катерина с легкой, насквозь стервозной улыбочкой. Стас от ответной любезности воздержался, решив, что благоразумнее пока совету последовать. Хоть и оказался с абверовцами в одной упряжке, но вырваться из нее возможности пока что нет и на горизонте не видно, а от "судебно-медицинской экспертизы" многое и лично для него зависит.
– Одного нашли, – сказала накануне вечером Катерина, – очень похож на тех, о ком ты говорил, но возможно, что и ошибка. Завтра пойдешь и сам посмотришь, тебя встретят и проводят. Собирайся.
И все, ни полслова больше, да он и спрашивать не стал, обрядился сегодня утром в новую, выданную безмолвным улыбчивым Васей одежку, и уже четверть часа добросовестно комедию ломает, разминается перед главным номером программы.
Лейтенант тем временем документы "психиатру" вернул и попросил подождать, а сам принялся накручивать диск телефона. Провожатый – невысокий, крепкий с залысинами надо лбом и светлыми уставшими глазами мужик за сорок – явился незамедлительно, точно за углом коридора поджидал, и повел Стаса за собою по идеально прямым, вопреки народной молве, и вовсе не темным коридорам здания госбезопасности. Поворот, еще один, ступени вниз, коридор, лестница вверх, дальше прямо – Стасу казалось, что они кружат на одном месте, вернее, идут по спирали, ни на шаг не приближаясь к цели. Двери, двери, с номерами и без, темные плитки пола, светло-зеленые стены, и тишина – ни криков не слыхать, ни выстрелов, точно вымерло огромное здание в центре города. Но нет, людей тут полно, то и дело открываются коричневые двери, пропуская служащих, в том числе и женщин – за все время блуждания им попались сразу трое. Молодые, серьезные, в форме и в гражданском, они Стасом не заинтересовались, пробежали мимо по своим делам и пропали, даже дверью не хлопнув. А молчащий до сих пор подполковник поравнялся со Стасом, пошел рядом и заговорил вполголоса, не глядя на собеседника:
– Вам, товарищ Алтынов, доверено ответственное задание: определить уровень, так сказать, душевного здоровья одного из арестованных. Очень уж подозрительная со всех сторон личность, скажу я вам. Без денег и документов, зато с разбитой головой был обнаружен патрулем в развалинах дома на Таганке, при задержании сопротивлялся, кричал, что сейчас куда-то позвонит, и у всех будут большие проблемы, угрожал, потом требовал адвоката и предлагал патрульным решить все на месте. Затем был доставлен сюда и после первичной беседы с нашими сотрудниками поведение свое переменил, но принялся нести такое, что пришлось вас побеспокоить. От вашего мнения многое зависит, если прикидывается он, то дурь то мы из него мигом выбьем, а если нет… Первую помощь ему наш врач оказал, но этакая обуза нам ни к чему, не то время, чтобы с ним церемониться…
– Он не буйный, надеюсь? – перебил подполковника Стас. – Пеной не плевался, чертей не ловил, с топором на людей не кидался?
Спросил просто так, вроде как наводящие вопросы задавал и уточнял заранее, с кем придется дело иметь. Ведь даже намеком не предупредили, что его за одной из дверей ждет, вернее, кто. Хотя, если что, надо думать, найдутся тут "санитары"…
– Нет, – обнадежил подполковник, – все гораздо проще и вместе с тем сложнее. Топора при нем обнаружено не было, зато остальное… Ну да сами сейчас все увидите и сразу поймете, ошиблись мы или нет.
И как обрезало его на полуслове, Стас шаг слегка сбавил и на товарища подполковника внимательно посмотрел, а тот шел себе по-прежнему, не быстро, но и не нога за ногу, удостоил Стаса коротким взглядом и снова вышел вперед, давая понять, что вводный инструктаж окончен. А у Стаса мысли о предстоящем "освидетельствовании" ненадолго отшибло от немыслимой, нереальной догадки – не подполковник это ведет его в недра Лубянки, а абверовский агент в форме госбезопасности, если не основное, то уж точно не последнее звено в цепочке, что тянется от штаб-квартиры советской спецслужбы до коммуналки на Чистых прудах. Открытие воодушевило и насторожило одновременно – знать, дорожат "гостем из будущего" и на него все, что есть, ставят, раз этакого "крота" раскрыли в полной уверенности, что "подполковнику" ничего не грозит. А заодно и повязали Стаса Кондратьева по рукам и ногам еще одним эпизодом к расстрельной статье "Измена родине".