* * *
Леонид Алексеевич изумлённо пробегал глазами столбики цифр, не в вдумываясь в их значения. Его потряс сам факт - наличие у вождя замеров уровня радиации, сделанных на Подкаменной Тунгуске. Абсурд… Неужели там побывала какая-то сверхсекретная экспедиция - да ещё умудрилась остаться незамеченной местными жителями? Ведь те, к примеру, годами судачили о визитах Леонида Алексеевича и его коллег…
Всё стало понятно, лишь когда Кулик прочитал в конце документа имя его автора: старший научный сотрудник Института радиологии В. А. Сытин.
СЫТИН???
Сытин… Низкорослый, скуластый, чем-то похожий на тунгусских аборигенов-эвенков… Непонятно зачем навязанный в экспедицию "охотовед"… Вернее, теперь понятно, - зачем… Вот какое "поголовье соболя" изучал тот в своих частых отлучках из лагеря. А Леонид Алексеевич так и не смог добиться, чтобы ему в распоряжение предоставили хотя бы один-единственный радиометр…
* * *
Цифры ни в чём не убедили Кулика. Да, говорил он уверенно, наука не отрицает возможности вхождения в состав железно-никелевых метеоритов самых разных металлов, в том числе урана или радия. Совершенно очевидно, что на Подкаменную Тунгуску обрушился именно такой метеорит. И, взорвавшись, произвёл радиационное заражение местности - судя по цифрам замеров, достаточно слабое.
Вождь, как показалось Борису Михайловичу, захлопнул папку несколько раздражённо. Но обратился к учёному ровным тоном:
- Думаю, товарищ Кулик, вам надо ещё раз отправиться на Тунгуску и ещё раз всё проверить на месте. С учётом всех обстоятельств.
Кулик отвечал: да, новая экспедиция находится в финальной части подготовки, и в середине июня отправится в Сибирь.
- Есть мнение, что вам, товарищ Кулик, будет правильно отложить отъезд недели на две или три, - сказал вождь так, словно давал всего лишь совет, совершенно не обязательный к исполнению. - А мы вместе с товарищами из Академии Наук посмотрим, чем можно помочь - деньгами, людьми, техникой.
* * *
Когда за учёным закрылась дверь, Борис Михайлович подумал: фанатик. Твердолобый фанатик науки, четверть века отдавший своей идее - и уже не способный от неё отказаться. А факты, опровергающие пресловутую идею, не разглядит - даже если будут лежать под самым носом. Или, хуже того, вообще отвернётся… Нет, вновь посылать Кулика в экспедицию - явная ошибка.
Но вождь вновь продемонстрировал Борису Михайловичу, что ошибок не допускает. Никогда. Потому что после ухода Кулика сказал:
- Думаю, что политически правильно будет не отправлять товарища Кулика на Тунгуску. Пусть с началом мобилизации получит повестку, в действующей армии его упрямство и напористость будут очень к месту.
Генерал с резкими чертами лица сделал пометку в блокноте: один из заместителей завтра же позвонит в военкомат - неформально, без каких либо письменных директив. Но любой военный комиссар без промедления и в точности последует дружескому совету, исходящему из Генерального штаба.
* * *
Разговор продолжался над развёрнутой картой - расположение армий и корпусов, заштрихованные синие и красные стрелы ударов и контрударов…
- Что произойдёт, если вместо сибирских кедров и лиственниц под взрыв таких масштабов угодят наши дивизии? - медленно спросил генсек. - Ваше мнение, товарищ Жуков?
- Боевая подготовка красноармейцев предусматривает их готовность к любым неожиданностям, - бодро отрапортовал начальник Генштаба. - К тому же в самом центре взрыва может оказаться батальон, максимум полк - потеря которого никак не отразится на общем раскладе сил.
"Кавалерист… - мысленно поморщился Борис Михайлович. - Все выпестованные Первой Конной генералы так и остались кавалеристами, хоть и пересели на танки…"
- Ваше мнение, Борис Михайлович? - спросил вождь. Шапошников был единственным человеком, которого он звал по имени-отчеству. За много лет - единственным.
Впрочем, человека, который в памятном двадцать седьмом, будучи командующим войсками Московского военного округа, без шума и без письменного приказа от начальства поднял вверенных ему красноармейцев в ружьё, сделав то, что в прошлом году лишь довершил ледоруб Меркадера, - к такому человеку трудно было обращаться как-то иначе.
Не жаждущий славы и власти бонапартик, не лихой рубака, не любимец женщин и публики - тихий и вежливый штабист, который даже не нуждается в прямых приказах. Достаточно просто намекнуть, в общих чертах обрисовать желаемое - и завтра (послезавтра, на следующей неделе) на твой стол ляжет папочка с бумагами, в которой будет кратенько, но ясно и исчерпывающе описано, что как и когда для этого надо сделать.
А иногда и намекать не надо - сам поймёт, что надо сделать, и сам в нужный срок сделает.
Дирижёр. Администратор. Мозг армии.
Маршал начал издалека:
- В самом конце минувшей войны в порту канадского городка Галифакс взорвался загруженный взрывчаткой пароход. Специалисты оценивают мощность взрыва в пять тысяч тонн тротила. Количество жертв и размеры разрушений позволяют утверждать: угрожай в тот момент Галифаксу наземный враг, например, вражеский десант, оборона города была бы сломлена без какого-либо труда. Насколько я понимаю, у нашего противника предполагается наличие нескольких взрывных устройств - впятеро и вшестеро более мощных?
- Не просто предполагается, - мягко поправил вождь.
- Я считаю, что применение даже одного такого устройства позволит обеспечить полосу относительно лёгкого прорыва шириной в несколько километров. Даже с учётом наличия окопов и земляных укреплений. Поскольку помимо прямого поражающего воздействия неизбежно и резкое падение боеспособности у уцелевших бойцов. Например, жители Галифакса, пережившие взрыв, в первые часы находились в состоянии тяжелейшего шока и не были способны к каким-либо действиям. Конечно, трудно сравнивать моральное состояние гражданского населения в глубоком тылу и поведение солдат на фронте, - но в Галифаксе деморализованы оказались и военные моряки со стоявших в гавани боевых кораблей. Думаю, что расчистить или хотя бы размягчить таким образом полосу для ввода в прорыв одной танковой дивизии противник сможет. Вопрос в том, как скоро мы успеем закрыть прорыв…
- Попробуйте сыграть за немцев, имея в колоде пять таких козырей, - кивнул на карту вождь.
Борис Михайлович раздумывал недолго - много, очень много бессонных ночей проведены именно над этой диспозицией. Взял карандаш, уверенно изобразил несколько точек, обведённых окружностями - центры ударов и зоны поражения. Затем несколькими штрихами нанёс стрелы немецких танковых и моторизованных дивизий, рванувшиеся в глубь советской территории.
- Отбивайтесь, - коротко приказал генсек Жукову.
Импровизированная штабная игра не затянулась: отбиться начальник Генштаба сумел, но потерял значительную часть сил и огромную полосу территории - от двухсот до пятисот километров глубиной. И никаких наступательных действий предпринять уже не мог.
Вождь помолчал, никак не комментируя результаты.
Затем спросил:
- Как вы считаете, Борис Михайлович, будет ли Гитлер начинать войну, имея такой козырь, как урановая бомба, - но не используя его?
- Уверен, что нет. Немцы - народ прагматичный. Их генералы не будут зря бросать своих солдат на убой.
Генсек кивнул. Всё складывается один к одному. Несомненно, сведения о том, что урановые бомбы обрушатся на Британские острова - блеф. С Англией фюрер ведёт (через псевдоперебежчика Гесса) тайные переговоры. Едва ли они затеяны, чтобы отвлечь внимание от готовящегося чудовищного удара по Британии - в таком случае не стоило бы жертвовать вторым человеком в партии и государстве. Нет, бомбы взорвутся на востоке, над советскими дивизиями… Стратегия Гитлера проста и беспроигрышна: либо у русских не выдержат нервы при виде изготовившихся к броску танковых групп вермахта, - и Красная Армия начнёт не подготовленное, самоубийственное наступление. Либо немцы получат свою урановую кувалду - а как проломить ею фронт, Шапошников продемонстрировал весьма наглядно. Беда у фюрера одна - его кувалда чуть-чуть не доделана. И в ближайшее время война не начнётся. Шесть недель, а то и все восемь у Советского Союза в запасе есть… Можно завершить боевое развёртывание - и тогда у них тоже найдётся, чем удивить бесноватого фюрера.
Когда танковые клинья несокрушимых КВ вспорют фронт, когда в рейхе воцарятся хаос и анархия, один из пяти вновь сформированных воздушно-десантных корпусов захватит секретный объект под Дрезденом - и почти законченные урановые бомбы попадут в руки тех, кто найдёт им достойные цели.
Самое сейчас главное - не спровоцировать преждевременное начало войны.
Главное - не спровоцировать…
* * *
Теперь - когда выяснилось, что в мире появилось оружие невиданной, гигантской мощи - Борису Михайловичу стали куда понятнее многие директивы вождя, вызывавшие раньше молчаливое удивление маршала. Так вот зачем генсек с маниакальным упорством расходовал огромные деньги, отрывал от дела лучших людей и лучшую технику, - нащупывая воздушный путь в Америку через Северный полюс. Вот зачем с маниакальным упорством гнал стратонавтов в верхние слои атмосферы…
Теперь эти приготовления, бессмысленные с военной точки зрения, обрели свой смысл. Действительно, что смогут сделать один, два, десять сверхдальних бомбардировщика такой громадной стране, как Америка? Как теперь выяснилось - смогут, и многое. И даже один-единственный стратостат, недосягаемый для зениток и истребителей, - сможет.
Маршалу Советского Союза Борису Михайловичу Шапошникову многое стало ясно.
Лишь одно: откуда у вождя появилась загадочная папка - старинная, из пожелтевшего картона, явно дореволюционная - Борис Михайлович так и не понял…
Глава четвёртая. Аристократы, призраки и Летучие Голландцы
1.
- Как мне к вам обращаться? - поинтересовался после обмена паролем и отзывом Теодор Валевски, "почётный консул" Новой Инквизиции на Ютландском полуострове.
- Можете называть меня Вальдманном, - сказал Лесник.
Он уже пару раз использовал этот псевдоним в заграничных командировках. А настоящей фамилией Лесника не называли давно, очень давно… Коллеги и начальство используют рабочий псевдоним - Лесник, некоторые - прозвище Серый Волк, несколько лет назад полученное с лёгкой руки Алладина. А для прочего мира - бесконечная череда фальшивых имён и фамилий, вписанных в фальшивые документы… А если правы были предки, думал порой Лесник, когда говорили, что имя есть знак судьбы, - то не разменял ли он свою судьбу на кучу фальшивок?
- Замечательно, господин Вальдманн, - кивнул Валевски. - Буду рад помочь вам, чем смогу. Хотя не очень представляю, в чём может заключаться моя помощь…
В собеседнике Лесника явственно чувствовалась порода . Аристократизм человека, ни в малейшей мере не старающегося аристократом выглядеть . Безупречная осанка, твёрдые движения и речь, невзирая на возраст, - а лет "почётному консулу" куда как немало. Далеко за восемьдесят - предположил Лесник без особой уверенности; работавшие на Инквизицию люди зачастую выглядели гораздо моложе, чем полагалось по истинному их возрасту.
Валевски взял кофейную чашечку (разговор происходил на террасе открытого летнего кафе), - простенькое и заурядное вроде движение, но… "Ненужное и даже вредное это дело - аристократический лоск, - сделал неожиданный вывод Лесник. - По крайней мере, для агента, особенно агента-нелегала. Попробуй-ка раствориться, затеряться в общей массе, быть "как все" - если каждый жест будет изобличать в тебе человека высшего круга…"
На вопрос о Юхане Азиди "почётный консул" ответил ожидаемое:
- Нет, к сожалению, с этим господином я никогда не встречался. И даже порекомендовать кого-либо, хорошо его знающего, не могу…
Валевски помолчал, а затем добавил совершенно неожиданное для Лесника:
- Странно, что наши пути никогда не пересекались, ведь у меня более чем широкие и близкие знакомства среди здешних рыбаков…
Действительно, странно. Ну никак не возможно было представить Валевски, пьющего дешёвый ром в компании пропахших треской или сельдью матросов…
Наверное, удивление слишком явственно отразилось на лице Лесника, потому что "почётный консул" счёл нужным объяснить:
- Занимаясь тем, что я считаю главным делом своей жизни, поневоле приходится плотно общаться с людьми, часто выходящими в море. Впрочем, не только с ними. Собственно, в своё время и с Юзефом Доминиковичем мы познакомились благодаря этому увлечению…
Лесник слушал внимательно. Что за увлечение? Не раз ему приходилось сталкиваться с самодеятельными охотниками за привидениями, полтергейстами и упырями. Впечатления остались самые отрицательные: начитавшиеся дурных книжек и насмотревшиеся дурных фильмов дилетанты, способные лишь испортить дело. Но старый аристократ ничем не напоминал тех великовозрастных детишек.
Валевски не стал понапрасну нагнетать драматичную таинственность. Сделал глоток кофе - крохотный-крохотный - и сказал будничным тоном:
- Я, господин Вальдманн, много лет, даже десятилетий, ищу корабли-призраки. Потому, собственно, и поселился здесь, в Оденсе. Северное море отчего-то особенно богато этими загадками.
Леснику приходилось заниматься многими таинственными явлениями и существами, но "Летучие Голландцы" в их число не входили. У него создалось впечатление, что Контора вообще не интересуется этим феноменом - ввиду полной его безобидности.
Валевски замолчал, явно ожидая реакции собеседника на столь нестандартное увлечение. У Лесника всплыла в памяти одна давняя история, и он сказал задумчиво:
- Странно, но век назад российское правительство занималось именно в этих краях тем же самым - с государственным размахом, не жалея сил и денег. Жаль только, что во главе дела был поставлен провокатор полиции Гартинг, разворовавший и промотавший те самые деньги. Иначе во время охоты на "миноносцы-призраки" в качестве побочного улова вполне могло попасться что-нибудь для вас интересное…
2.
- Гартинг? Провокатор? Разворовал деньги? - Валевски откинулся в лёгком плетёном кресле и со странной улыбкой посмотрел на Лесника. - Боюсь, господин Вальдманн, ваше мнение об этом человеке составилось исключительно на основе трудов коммунистических историков… Кстати, может быть вам будет удобнее, если наша беседа станет проходить по-русски? Я вижу, как вы порой затрудняетесь подобрать подходящее немецкое слово.
- Не стоит… И без того моё появление здесь привлекло чьё-то ненужное внимание… Здесь не Турция, не Кипр и не Канары, где беседующие по-русски люди - самое заурядное зрелище.
Валевски не стал настаивать. И вернулся к теме разговора.
- Гартинг… - повторил он задумчиво. - О, в своё время Гартинг был фигурой! Я даже собирал на него небольшое досье… Потом, правда, бросил - совершенно невозможно определить, что в его биографии правда, а что - враньё. По сути у него имелось несколько биографий, и в некоторых моментах они расходились кардинально. Вплоть до имён, ведь фон Гартинг - не настоящее его имя. И даже не самое первое. Вы знаете, сколько имён у него было? Авраам Мойшевич Геккельман, он же Абрам Ландезен, он же господин Арнольд… Достоверно известно, что в момент убийства императора Александра Второго Абрам Геккельман учился в Санкт-Петербургском Горном институте и арестовывался по подозрению в причастности к заговору "Народной Воли". Выпущен за недостатком улик, продолжил обучение в Дерптском университете… Затем следы его теряются - по некоторым сведениям, выехал за границу. И вот около 1902 года он всплывает в Берлине - уже как Аркадий Михайлович фон Гартинг, коллежский советник и сотрудник российского департамента полиции, начальник секретного отдела по борьбе с терроризмом и политической контрабандой.
- Что, он прямо так и представлялся? - Лесник не смог сдержать улыбки.
- Конечно же, нет. Так он был конфиденциально представлен германской полиции, с ведома которой находился в стране. Обратите внимание на интересную специализацию - борьба с терроризмом и контрабандой. Политической контрабандой, не уголовной, - оружие, взрывчатка, нелегальная литература… Но вернёмся к биографии нашего героя. Летом 1904 года, когда готовилась отправка на восток Второй Тихоокеанской эскадры, до русского морского ведомства начали доходить слухи о том, что англичане и японцы готовятся всячески препятствовать её движению - вплоть до организации прямых диверсий. Так оно было, или нет, - нам теперь не разобрать. Но Главный морской штаб проявил большую озабоченность и обратился за помощью в обеспечении безопасности на пути следования эскадры сразу к двум министерствам - как иностранных, так и внутренних дел. МИД сразу же от этой работы открестился, - послы в Дании, Швеции и Германии заявили, что агентурную работу организовывать не будут. Нелидов, русский посол во Франции, прямо посоветовал обратиться в департамент политической полиции.
- И что же полиция? - подался вперёд Лесник.
- Лопухин, начальник департамента полиции, связался с Рачковским, который тогда занимался политическим сыском в Париже. И Рачковский, человек умный и компетентный, порекомендовал для помощи морякам своего берлинского коллегу Гартинга. Далее события разворачивались очень быстро. В начале июля Гартинг прибыл в Копенгаген, где поселился в отеле "Феникс" и развил бурную деятельность. Он неофициальным образом снёсся с некими представителями датских властей - в первую очередь, из маячной, лоцманской и таможенной службы, сумел организовать целую сеть постов наблюдения, доставлявших ему информацию обо всех подозрительных судах, появляющихся в Каттегате и Скагерраке. Но самое главное - Гартинг организовал флотилию из рыбачьих судов, которая патрулировала в море между Ютландским полуостровом и южной Норвегией, и должна была сообщать обо всех подозрительных судах, появляющихся в море.
- И кого-нибудь она обнаружила? - спросил Лесник с изрядной долей скепсиса в голосе.
- Представьте себе, да. В один из дней сентября зафрахтованная Гартингом шхуна "Эллен" видела в море два корабля, похожие на миноносцы. Отметим, это было днём, хотя и туманным, а профессиональные моряки из экипажа шхуны вряд ли бы могли спутать очень характерный силуэт тогдашнего миноносца с каким-нибудь другим судном. Вы представляете себе миноносец того времени? Длинный узкий корпус с острым носом, черепахообразная палуба - она тогда называлась "карапасом", короткая мачта и очень низкие, заливаемые водой надстройки.