Шпага глухо звякнула о каменный пол, левая нога подкосилась… Черные, безумные глаза остановились на Ирии.
Отпустить сестру, шагнуть к нему, поддержать…
Не успела.
- Беги… - Шаг к окну - здоровой ногой.
И - рывок. Влево и вниз. Навстречу ветру… в ледяные волны! Куда так и не успела Ирия.
И уже не успеет.
Она застыла на расстоянии вытянутой руки от окна… От воли. От смерти.
Ирия справилась с Эйдой, но слишком поздно. На последний шаг - к ледяному Альварену - уже нет времени.
Анри погиб зря.
И теперь младшая сестра просто сжала старшую в смертельном объятии. Левой рукой стиснув плечо, правой - приставив нож к горлу.
- Не подходите! - диким зверем взревела Ирия. - Убью Эйду и себя!
Вот так и умирают. Прямо сейчас. Всё, всё, всё!..
И совсем не страшно. Страшно остаться в живых.
Подожди, Анри. Ирия сейчас догонит тебя на дороге в Вечную Бездну. Сейчас! Средняя дочь Эдварда Таррента быстро бегает.
Но сначала - Эйду. Нельзя же бросить сестру… жить. Еще несколько часов - среди этой солдатни!
Сестренка всхлипывает. Не понимает, на каком она уже свете. Благовоспитанную барышню никто к такому не готовил. Но что тут сделаешь? Мир сошел с ума.
- Ирия, положи кинжал!
Сине-белые вновь расступились. Ради Карлотты Таррент?!
- Ни тебе, ни Эйде не грозит ничего, кроме выгодного брака.
Ирия затравленно огляделась. Кому здесь можно верить?!
- Ири, пожалуйста! - всхлипнула Эйда.
Маму никто не держит. Она - не под дулом пистолета.
Эйда так хочет жить! А Ирия не в силах убить сестру… Если есть хоть один шанс, что Эйду не тронут!
Ирия опустила нож.
И ее вмиг обезоружили.
3
Очередной враг - похоже, самый опасный. Ирия разглядела его только сейчас.
Немолод и еще не стар. Явно - вельможа. Неприятное лицо. Пустые, холодные глаза. Безукоризненно серый камзол.
Будто и не из боя. Впрочем, вряд ли пустоглазый дрался сам.
Когда он успел войти? Неважно. Этот здесь - явно главный.
И змеи с ним! Есть дело важнее! Да, у Ирии отняли кинжал, но зато не держат. Куда денется безоружная девчонка - из комнаты, полной солдат?
Средняя дочь лорда Таррента метнулась к мерзавцу, стрелявшему в Анри. И изо всех сил влепила пощечину.
Басовитое аханье за спиной, грохот солдатских сапог - уже опомнились! Изумление - в пьяных от безнаказанности глазах врага…
А теперь - пинок в голень!
Не такие уж слабые руки "стрелка" вцепились в плечи Ирии - ага, сейчас! Леон - и то ловчее…
Плевок приземлился прямиком на левую щеку врага.
Вывернуться, отскочить на шаг назад. Теперь пнуть еще раз - вот туда мужчинам больнее всего!
И уже действительно стальные руки сомкнулись на плечах. И, едва не ломая кости, поволокли Ирию прочь. Сине-белые, чтоб им! Вдвоем - на одну безоружную, шакалы!
Надо было сразу туда и пинать. Темный бы побрал их с Леоном драки. Брата Ирия всегда щадила - вот по привычке и…
Из разбитой губы врага течет кровь. Хорошо бы - остался шрам! Таких, как этот трус, шрамы не украшают.
И жаль, что его уже нечем прикончить!
- Тварь! - шагнул он к ней, но дорогу преградил пустоглазый вельможа:
- Погоди, Роджер!
Главарь сам, не спеша, подошел к бешено вырывающейся Ирии:
- У тебя есть претензии к Роджеру? Он застрелил изменника, не желавшего сдаться.
- А что б вы с ним сделали, если бы он сдался?! - выкрикнула Ирия.
- Разумеется, в пыточные застенки, - холодно ответил главарь. - А затем - на плаху. Как и положено поступать с государственными преступниками. Увести преступниц! Всех трех.
Глава девятая
2992 год от прихода Творца, конец Месяца Рождения Весны - середина Месяца Сердце Весны. витан, Лиар - Лютена.
1
- Ты ведешь себя как последняя дура! - прошипела мать. В самое ухо Ирии.
Их заперли в келье, но не связали. Зачем - если кованая решетка на окне и солдаты за дверью?
Эйда тихонько всхлипывает.
- А ты ревешь, как корова! - прикрикнула Карлотта.
Сестренка испуганно смолкла, шмыгая носом.
- Я не стану жить с мерзавцем! - резко ответила Ирия.
- Да кто тебя просит "жить"? - совсем тихо усмехнулась графиня Таррент. - Одну из вас уже сегодня ждет замужество. Постарайтесь, чтобы доставшаяся вам мразь не дожила до утра.
Эйда чуть не задохнулась от ужаса. А мать неожиданно крепко прижала к себе Ирию:
- Ты должна была перерезать горло этой глупой курице. А сама сбежать с Анри Тенмаром - пока было время.
Тихая келья, тихий шепот, тихий ужас. Всё уже утихло. Грабить монастырь никто не стал - монашки ведь проявили лояльность.
- Никогда нельзя брать лишний груз. Эйда бы вам только помешала. Да, я бы тебя прокляла… Но вы остались бы живы! А теперь - слишком поздно. Благородство - очень глупая вещь. Запомни это, если выживешь.
Сестренка пугливо оглянулась на них. Вряд ли слышит, но, наверное, догадывается…
- Это должна быть ты, - мать медленно перебирает светлые волосы Ирии. - Ты сможешь убить кого угодно. Теперь - сможешь. А эта мокрица не зарежет и курицы!
Эйда - не мокрица. Просто обычная, хорошо воспитанная девушка. Ее не растили для таких ужасов - вот она и не справилась.
А сама Ирия? Ее - растили? Для этого? Для змеевой "брачной ночи" с какой-нибудь "мразью"? А потом - казни за убийство "верного слуги короля"?
Младшая обняла за плечи безучастную "мокрицу" старшую. Ткнулась лицом в светло-русые, пахнущие летней ромашкой волосы. И молча сидела так, пока не перестало першить в горле. И не прекратили упорно наворачиваться на глаза проклятущие слёзы…
2
На любимой картине отца пасутся олени. Целое стадо. Качаются ветвистые рога, мягко переступают копыта.
В детстве полотно висело над кроватью Ирии. И снились они часто…
Лязг засова.
Сколько пленниц продержали здесь? Полчаса? Полночи?
А сердце при появлении врагов даже не дрогнуло. Оледенело, что ли? Или устало бояться?
В келью ввалились тот самый надменный вельможа и его мерзкий сынок - убийца Анри. Ирия с мрачным удовлетворением отметила: губа гада всё еще кровоточит. Отметила - и не сдержала усмешки.
- Итак, Роджер, кого ты предпочитаешь? - рыбий голос вельможи звучит совершенно буднично.
Будто речь об обычном сватовстве. Хотя, если мир перевернулся - может, это теперь и обычно? Как стая шакалов против одного волка.
- Мамашу, как ты понимаешь, не предлагаю. Ее муженек еще жив… пока.
Ирия смотрела на главного подлеца - во все глаза. Чтобы ничего и никогда не забыть. Теперь ей известно его имя: Бертольд Ревинтер. Если папа погибнет - гад тоже должен умереть! Хотя и так уже - должен.
Краем глаза Ирия глянула на мать: ей-то сейчас каково? Но на лице Карлотты Таррент, урожденной Гарвиак, не прочесть ничего. Да что же она - каменная?!
- Младшую, конечно, - хищно оскалился Роджер Ревинтер и мстительно ухмыльнулся. - Ту, что полезла со мной драться!
Ирия похолодела и содрогнулась. Вот теперь сердце проснулось - чтобы заколотиться от ярости… И не только - если уж совсем честно!
Дочь лорда Таррента прирежет мразь при первой же возможности - сотрет с лица земли. Но, все силы - Светлые и Темные! - что он успеет с ней сделать до этого?!
Да, Ирия совсем не прочь повторить поцелуй с Анри. И неважно - грех ли это в глазах продажных церковников…
Только думать о друге нельзя! А то слезы чуть сами на глаза не навернулись.
А ну, прекрати! Еще не хватало разреветься перед этими зверями!
Но Анри - другое дело, а Роджер Ревинтер - омерзителен. В лучшем случае ее просто вырвет.
- Вот этого звереныша? - ледяным голосом оборвал буйные фантазии сына министр финансов. И один из новоявленных Регентов. - Хочешь прожить ровно до того часа, как заснешь в ее нежных объятиях? Или съешь или выпьешь что-нибудь в ее присутствии? Бери старшую. И радуйся, что у тебя умный отец.
- Пожалуй, ты прав! - Роджер, всё так же ухмыляясь, вразвалку подошел к Эйде. И резко вздернул за подбородок, вынуждая поднять голову.
Любому ясно, что сейчас плещется в сестренкиных глазах. Ничего, кроме ужаса, отчаяния и мольбы. И, похоже, ревинтеровское отродье это устраивает!
- Пойдем! - он рывком поднял сжавшуюся в комок Эйду. И повел, почти поволок из кельи…
И до сестренки дошло, что утопиться было лучше…
- Мама! - пронзительно заорала она. Рванувшись назад с той же силой отчаяния, что и час назад из рук сестры.
Не то кричишь. Именно Карлотта и помешала Ирия избавить Эйду от всего этого!
У нее почти получилось вырваться. Увы, "почти" - не считается…
- Стойте! - Ирия затравленно оглянулась на мать.
Каменное лицо, прежняя поза. Молчание. Карлотта Таррент даже не шелохнулась.
- Эйда - несовершеннолетняя. Вы не можете выдать ее замуж ни за кого - без разрешения главы семьи! Вы сами сказали: наш отец жив!
Сейчас выяснится, что он схвачен и его казнят через час! А мама даст разрешение на что угодно…
- Ирия, они знают законы не хуже нас, - бесцветно произнесла Карлотта.
- Куда он денется, ваш папенька? - почти ласково усмехнулся Бертольд Ревинтер. - Как же откажется выдать замуж обесчещенную девицу? Зачем ему такой позор для семьи? А если она уже будет вынашивать… э-э-э… плод греха?
Прежде Ирия о таком только читала в балладах. Но там героиня успевала заколоться "верным фамильным клинком". Или ее как раз являлся спасти благородный рыцарь, коего непонятно где носило раньше.
Увы, единственный рыцарь, кому было до Эйды дело, погиб час назад.
- Когда я тебя убью - умирать будешь дольше, чем самый паршивый шакал! - отчетливо выговорила Ирия. В упор сверля младшего врага немигающим взглядом.
Так вот оно каково - когда сердце вот-вот разорвется от ярости…
Мерзавец дернулся - будто кнутом обожгли. И толкнул Эйду в руки Бертольда Ревинтера:
- Отец, дай-ка мне сначала эту минут на пять, я управлюсь! - И шагнул к Ирии.
Вельможа заступил ему дорогу.
- Охолони! - прошипел достойный папаша достойного сыночка. Едва слышно, но слух Ирии сейчас обострился. До предела. - Я тебе дам - "управлюсь"! Управится он! Сам в Ауэнт захотел? Здесь тебе не Восток! С "этой" разберутся Регентский Совет и палач.
Эйда с порога обернулась к Ирии. Не к матери же!
Невозможно описать всё, что уместилось в огромных серых глазах. Потому что во взгляде разумного существа никогда не должно быть столько затравленности, отчаяния, безнадежности!
Ирия опустила глаза, борясь со слезами… И ощутила, как одна железная рука сжала ей плечо, а другая рывком заставила вскинуть голову. Как Роджер Ревинтер - Эйде.
- Смотри! - прошипела мать. - Смотри! И никогда не смей быть такой жалкой, ничтожной, трусливой курицей! Смотри!!!..
3
Изящные копыта осторожно ступают по лесному ковру. По золотым и багряным листьям.
Солнце согревает, но уже не жарит. Закат Лета уступает подзвездный мир Рождению Осени…
Ближайший олень неслышно обошел заросли багульника. И направился прямиком к Ирии.
Как же доверчивы лилово-чёрные глаза…
Девушка протянула горсть соли - и мягкие губы ткнулись в ладонь.
- Уходите, - попросила Ирия. - Здесь - открытое место. Охотники придут в любое время…
- Они придут везде. - Олени не умеют говорить. Вслух. Но ответ - в блестящих черных глазах. - Лес не спасет - так зачем убегать? И потом - уже осень…
- Осень… - эхом повторила девушка, оглядываясь на рубиново-золотые деревья…
Весна, а не осень. Ранняя весна. И никаких оленей, а просто пробуждение в первом из встреченных по пути монастырей. Нет - втором, если считать амалианское аббатство.
Первое утро в руках врагов. Зарешеченное окно, железные засовы, стража у порога. И тюремная карета ждет-поджидает у ворот. Темнеет глухими окнами. Забитыми чёрным сукном…
Следующие дни и ночи - сплошной туман без начала и конца. Все три недели пути до Лютены.
Ирию и мать конвоировали в разных каретах. Не сбежать - ночевать пленниц размещали только в аббатствах. И неизменно запирали в зарешеченных кельях. И это еще не считая солдат - у запертых дверей.
Столько аббатств Ирия не видела за все свои четырнадцать лет. Неужели те, кто живут там, действительно служат Творцу? Вряд ли у нее (а тем более - у Эйды!) столько грехов, чтобы заслужить Бездну Ледяного Пламени при жизни. Но аббаты и аббатисы встреченных монастырей все до единого - на стороне бесчестных врагов. Равно как и простые иноки и инокини.
Впереди - казнь. Странно. Можно сколько угодно размышлять, что скоро умрешь, но совершенно не страшно.
Или всё изменится на эшафоте? Нет. Ирия представит Анри - и умрет легко.
Еще более странно, что его лицо - тоже в тумане. Невозможно вспомнить черты. И голос…
И об Эйде думать не получается. Нет ясно, что сестра теперь обесчещена. И считается, это - самое страшное, что только может случиться с женщиной. Раньше Ирия думала так же. А теперь…. Если человека покусала собака, он что - тоже навсегда опозорен?
Если бы мерзавец Ревинтер-младший изнасиловал ее, а не Эйду, - считала бы Ирия себя обесчещенной? Нет! Разъяренной, взбешенной, готовой отомстить - да. И вымыться захотелось бы немедленно - после рук подобной скотины.
Почему сестру сочтут виновной за чужое преступление? В чём ее вина? Кто придумал дурацкие законы, по которым живут все? Угодившая в лапы (не оскорбляй честных животных, Ирия!) к подонку девушка достойна презрения, ее семья - казни. А победители - славы и почестей? Так, что ли?
Если удастся выпутаться живой - Ирия больше ничто и никогда не воспримет как данность.
Впрочем, не обманывай себя - живой не выберешься. Ну и змеи с ней, с жизнью! Эйду только жаль…
Туман в мыслях рассеялся на второй неделе пути. Когда по урывкам солдатских разговоров Ирия узнала: хоть восстание и захлебнулось - вожаки еще не пойманы. Папа - жив!
Нет, ясно, что он - не герой легенды. Ему не отбить пленников по дороге. И уж точно - не под силу взять штурмом Лютену и вытащить родных из Ауэнта.
Но вдруг снова захотелось жить. Всё еще будет хорошо! Восставшие победят, отец спасет жену и дочерей. И они снова будут все вместе!
А того мерзавца папа убьет! Обоих мерзавцев - и старого, и молодого. Всё будет как раньше!
Потому что думать о другом исходе - невыносимо…
По прибытии в Лютену сердце оборвалось вновь. Отец не отбил их по пути. А здесь… при виде мрачных стен Ауэнта надежда почти угасла. Может, разумнее забыть о ней совсем? Смириться с завтрашней казнью? Анри погиб… разве Ирия достойна жизни больше?
В тюрьме наконец представилась возможность вымыться. С головы до ног. Впервые за целых три недели. И почему-то стало чуть легче.
Еду вечером принесли тоже неожиданно вкусную. Это после дорожного-то скудного пайка! К ужину даже прилагалась бутылка хорошего вина. А под коркой хлебного каравая - записка:
"Казнь завтра. Отец вряд ли сдастся. Здесь, в тюрьме, еще Леон и Иден. Не вздумай завтра орать, когда их увидишь. Мы - заложники, поэтому казнят сразу всех, кроме Эйды. Помни, ты - дочь лорда и не должна уронить на эшафоте честь семьи.
Графиня Карлотта Таррент."
Подписаться "мама" ей не пришло и в голову. Или боялась, что записку перехватят.
То есть - опасалась. Карлотта Таррент не боялась никогда и ничего!
Глава десятая
2993 от прихода Творца, конец Месяца Сердце Осени. Эвитан, Лиар, аббатство святой Амалии.
1
По дороге на эшафот отчетливо помнилось детство. Игры и драки с Леоном. Прочтенные взахлеб книги. Летний плеск теплой речной воды и ослепительно яркое солнце.
Но память не оживляла дорогу в черной карете, смерть Анри и необычайно яркий рисунок созвездий на ночном небе. Дочь лорда Таррента знала, что это было. А вспомнить, как, - не получалось.
Всё это вернулось потом - постепенно. Лица и глаза, слова, мысли… рвущие душу и сердце ночные кошмары.
Потом. По возвращении в Лиар…
В детстве Ирия слишком много читала. Всевозможные "хроники войн", рыцарские баллады, романы. А там на каждой странице жили благородные герои, прекрасные дамы, гордые принцессы и мудрые короли.
Отважные рыцари всегда побеждали. А если вдруг и погибали - то прежде перебив не одну сотню злобных, коварных врагов.
Гибель каждого героя многократно оплакивалась, воспевалась, прославлялась. А войны и поединки расписывались столь ярко, красиво и захватывающе, что так и тянуло в них поучаствовать!
Тогда Ирия по много раз на дню мечтала родиться именно в то золотое время. Полное приключений, "настоящей жизни" и счастья!
Прозревать она начала в страшный месяц Рождения Весны, когда красивая сказка догнала и обернулась жуткой реальностью. А теперь - полтора года спустя! - Ирия отдала бы всё, чтобы ничего этого с ее семьей не случилось. Вот только у нее уже ничего нет.
Девушка до сих пор гнала мысль, что отец просто пожертвовал Эйдой. Когда предпочел оставить дома. Понимая, что иначе и он сам, и Леон проживут до первого "несчастного случая". Заботливо устроенного Ревинтером с подручными.
Так это или не совсем? О мертвых - или хвала, или молчание. Тем более - об ушедших в Светлый Ирий родных. Папа уже расплатился за всё. Что не сдался вовремя. И позволил своей семье пройти все круги Вечной Стужи и Огня. А потом - не смог (или не захотел) освободить из монастыря жену, пожертвовал дочерью.
Лорд Эдвард Таррент не был героем. Был просто человеком. Вот и не выдержал. А вот тех, кто его убил, - людьми называть не стоит. Бьющие в спину шакалы - более подходящее слово.
А если б даже отец и согласился отдать Эйду за Роджера Ревинтера? Тогда - уже виконта Николса? Неужели она стала бы счастливей? С ним не была бы счастлива даже идалийская гюрза. Самая ядовитая в подлунном мире. А Эйда умерла бы от первых же родов. Или совсем ненадолго их пережила.
Чтобы после смерти папы и Леона утвердить права Ревинтера на Лиар, довольно одного ребенка Эйды и этого мерзавца. Дальше нелюбимая жена станет лишь помехой.
И она ни мгновенья не была бы счастлива. Или даже спокойна. Сестра оказалась бы в роли еще одной жертвы восстания - тенмарской заложницы Алисы Марэ. С той разницей, что Эйде не стать принцессой, и о ней не сложат баллад. Хотя кому от них легче - от рифмованных строк?
Князь Всеслав Словеонский и Старградский стал последней сказкой заплутавшей в придуманной жизни Ирии. Это он настоял на помиловании семей сдавшихся мятежников. Прочих не остановила бы такая малость, как нарушение слова. Ревинтера, Герингэ, Амерзэна…
Маршал Словеонский спас запертых в Ауэнте женщин, подростков, детей, стариков и старух. И Ирия ни капли не сомневалась: он сделал бы это, даже если б выжившие вожаки не сдались. Еще вчера вечером - не сомневалась…
Прозрела лишь теперь - после ядовитых слов матери. Ядовитой правды.
Помилование - это ведь тоже политика. Зачем давать в руки и без того не слабого Ревинтера еще одно графство, еще один титул? "Враг твоего врага - твой союзник". Временный.