– А где этот "что ли рудник", ты знаешь?
– По дороге где-то…
– Не тупи…
А ветер все усиливался и усиливался.
Земляне, узнавая, что атмосфера на Марсе в полтораста раз разреженней той, в которой они живут, насмешливо относятся к выражению "марсианская пылевая буря".
Какой тут, дескать, ветер, коли разница между атмосферой и вакуумом минимальна? Да его и не ощутишь!
Эти умники не учитывают два фактора. Во-первых, это чудовищные перепады температур, когда днем жарко – плюс тридцать, как в Африке, а на рассвете чуть ли не антарктические минус восемьдесят.
А во-вторых, сила тяжести на Марсе не дотягивает и до сорока процентов от земной гравитации.
Здесь и пыль, и песок очень легкие, а в неплотной атмосфере могут дуть ветра покрепче земных ураганов.
Низкое давление? Да!
Но ветер, бушующий со скоростью 100–150 метров в секунду – это сила, и весьма ощутимая.
На Земле ветрутан в 30 метров в секунду – это страшный тайфун, рушащий дома, а если на Марсе задует порывами "под сотенку", тоже мало не покажется.
Жилье на Марсе потому и делают в форме куполов, чтобы их непросто было унести ветром, да еще и анкеры в грунт вбивают, и тросиками тот гермокупол крепят, от греха подальше.
Глобальные пылевые бури случаются нечасто, но и локальные, что выдыхаются за пару-другую дней, тоже не подарок.
Воронин посмотрел на небо.
Оранжевые, серые и бурые облака пыли заволакивали тусклую розоватость, и восход солнца не принес большого облегчения.
Стало светлее, но солнечное тепло не пробивалось сквозь пылевую завесу – термометр показывал минус сорок.
А ледяное дыхание пока лишь грозило беглецам – на севере, надо всем плато Тарсис колыхалась грозная, клубящаяся туча, вставая стеной и надвигаясь со скоростью поезда.
"Пылевые дьяволы" крутились, не переставая, вырастая до километра в высоту – эти белесые вихри, что гнулись и шатались, тычась воронками в песчистую муть небес, словно подпитывались ветром.
И вот навалилось.
Могучим порывом краулер качнуло, благо Воронин успел крутануть руль, подставляя ветру задок.
"Ползуна" вроде даже вперед потащило – неистовствующая стихия будто помогала танкетке.
Или играла с нею.
Резко потемнело – облако пыли накрыло краулер, виясь и шатаясь вокруг.
Видимость сразу упала, разглядеть дорогу было возможно лишь на расстоянии пары шагов, а дальше все сливалось, затмевалось воющей, свистящей, крутящейся мглой.
– Держись!
– Держусь…
Николай, на секунду оторвав руку от руля, поднес к глазам – к шлему – нарукавный монитор.
Ого!
Он уже чуть ли не половину запаса кислорода выдышал!
И когда только успел…
Не замечая дороги, Воронин съехал по склону.
Тут коварный ветер подобрался сбоку и набросился, шквалом облапливая краулер и опрокидывая машину.
– Держись! Ч-черт…
"Ползуна" поволокло боком, перевернуло – верхние дуги каркаса уперлись в плотный песок – и поставило обратно на гусеницы.
Мотор взвыл, и краулер шарахнулся, круто разворачиваясь и подставляя ветру корму.
А в следующую секунду "ползун" скатился в кратер.
Он не кувыркнулся потому лишь, что невысокий вал защитил танкетку от ветра.
В тусклом свете фар Воронин различил рваный борт с остатком надписи "ated St" и выдохнул:
– Приехали!
"Астра" и "Либерти" грохнулись, пропахав глубокую борозду, распадаясь на части, лопаясь, ломаясь…
Если бы ТМК упали на Землю, то на такой-то скорости они бы просто сгорели в плотных слоях атмосферы, а до поверхности долетели бы лишь комки тугоплавких частей двигателей.
На Марсе – иное дело.
Тут ничего не сгорает, просто грохается, вырывая воронку.
У Воронина не было особых надежд на то, что от кораблей останутся хотя бы крупные обломки.
В принципе первая космическая для Марса – всего три километра с копейками в секунду, да и двигатели были на торможении…
Николая так потянуло ветром, что ощутимо приложило к мятому борту.
Он ухватился за край оторванной и скрученной обшивки и тем утвердился.
– Ашот! Ты где?
– Тут я… Я с лебедки тросик прицепил… к себе… Типа, фал!
– Правильно сделал…
– Вот ты куда ехал! Думаешь, сохранилось что?
– Знать бы…
– Да хоть ветер переждем!
– Некогда ждать, кислород кончается.
– А… если мы тут ничего не сыщем?
– Сдохнем.
Воронин двинулся вдоль разбитого корпуса.
Ветер крутил песок и ревел, пыль шеберстела по шлему, шуршала по скафандру, протирая его, как наждачкой.
Расскажи кто ему раньше, что на Марсе можно услыхать столь громкие, оглушительные звуки, он бы не поверил.
Но вот же – и треплет его ветер, и воет…
– Коля-я!
– Чего?
– Нашел! Нет, ты не туда идешь! Я тебя обошел!
– А-а…
Воронин бочком прошел с десяток шагов, ветром прижимаемый к исковерканному борту, и чуть не упал в провал, в огромное зияние.
Ниже подрагивал тросик.
– Ты тут?
– Тут я! Это жилая гондола "Астры"! Чтобы ты понимал – они, когда падали, вращались вокруг общей оси, и "Либерти" оказался внизу! Он принял на себя основной удар и почти весь разрушился, зато "Астра" уцелела! Ну, как уцелела… Хоть что-то осталось… По-моему, это кессон…
– Да отцепляй ты свой "хвост", не унесет.
– И то верно…
Воронин пролез в широкую щель, туда, где переборка смялась, и между нею и бортом корабля образовался проход.
Очутившись в кессоне, он без труда отпер внутренний люк и выбрался в переходный отсек.
В углу усыхал, мумифицировался труп чернокожего мужчины в рабочем комбезе астронавта.
Голова всмятку…
Шагнув по наклонному полу, Николай оглянулся – с резким свистом ветер задувал в щели, и песок бил как из пескоструйного аппарата.
Замигал индикатор на мониторе, в наушниках отозвался звоночек – радиация!
Не слишком опасная, но есть.
Присев на корточки, Воронин заглянул в проем – за развороченным блоком приборов поблескивал лопнувший РИТЭГ.
Да, ударило здорово…
Это ж не с десятого этажа падать, а с самой орбиты.
Высоковато…
– Нашел!
– Что ты опять нашел, находчивый наш?
– Кислород!
– Во-о! – обрадовался Николай. – Отлично! Много?
– Половина баллона…
– Чучелко! Этого тебе одному на час хватит.
Воронин, ругаясь про себя, пробрался в обитаемый отсек.
Одна переборка вмята, другая, наоборот, выгнута, но дыр нет.
И пол горбом.
– РИТЭГ нашел!
– Тащи в обитаемый! Хоть не замерзнем… Тут герметично!
Выбравшись в переходный отсек, Николай решил заглянуть в соседний, который на русских ТМК называли рабочим, но не сумел – потолок и пол почти сошлись, оставляя узкую щель, в которую дуло.
– Нам сюда не надо… Ты где?
– В командном… Тут двое… В общем, если баллоны из скафандров изъять, нам двоим часа на четыре хватит точно.
– Мало. Жидкий бы найти… Или оксигенатор хотя бы…
– А тут есть!
– Так чего ж ты молчишь?! Вот же ж чучело…
Добрый час ушел на то, чтобы демонтировать кислородный регенератор с запасом жидкого о-два, стабилизатор атмосферы и запастись утлекислотными фильтрами.
А потом все это оборудование надо было перетащить в обитаемый отсек, собрать и запустить, запитав от аккумуляторов.
Шланги, трубки и провода опутали половину отсека, повисая столь нелюбимыми Ворониным "соплями", но тут не до красоты и порядка.
Выжить бы.
Хорошо быть героем боевика на Земле!
Уходишь ли ты от погони, или догоняешь кого, все равно, легко и просто меняешь разбитое авто, угоняя чужое или пересаживаясь.
Раздолье!
Конечно, и на Земле возникают порой проблемы.
Организму вдруг есть захочется или водицы испить.
Зимой этот организм мерзнет.
Но только подводнику, бывает, приспичит, когда у него на атомарине воздух испортится.
А на Марсе, как в космосе – "просто жить" не получается.
Здесь само существование обставлено очень жесткими рамками.
Человеку в сутки необходимо примерно пятьсот литров кислорода или поболе. Вынь да положь!
Иначе сдохнешь.
Можно урезать сухпайки, голодать, пить не три литра воды, а три стакана, а то и вовсе три глотка, но экономить кислород не удастся.
Нет, норму можно резко снизить, чуть ли не вдвое, если спать сутками напролет.
А жить когда?
И такой еще вопросик какая единица измерения на Марсе чуть ли не самая важная?
Киловатт-час.
Энергия! Это тепло.
Сядут аккумуляторы или заглохнет энергоблок – все.
Никакие одеяла и дохи не спасут – к утру замерзнешь.
Насмерть.
А самая большая разница с Землей в том, что на Марсе ничего не найдешь, не сыщешь – все, что людям нужно, они везут с собой с родной планеты.
Захватил с собой три аккумулятора? Вот ими и будешь пользоваться. Других тут нет.
Если не отнять у соседа…
Или не добыть у врага.
– Ура-а… – тихонько сказал Ашот. – Заработала…
С горем пополам самодельная СЖО взялась поддерживать в отсеке нужное давление и состав воздуха.
Не без опаски сняв шлем, Николай потянул носом.
Пахло горелой изоляцией, озоном и пылью – красноватый налет был на всем.
Пыль, мелкая, как пудра, проникала во все щелки, вколачиваемая ветром.
А тот набрал такую силу, что даже корпус корабля вздрагивал.
– Ничего, – бодро высказался Подолян, – жить можно!
"Russia Today", Москва:
"МИА "Россия сегодня" уполномочено заявить, что вооруженное нападение на базу "Королев" рассматривается, как объявление боевых действий.
Доводим до сведения американского правительства и сената, что марсианская база имеет статус колонии Российской Федерации, и всякое несанкционированное вторжение в ее пределы недопустимо.
Президент РФ Георгий Жданов заявил в своем обращении: "Мы не позволим, чтобы страна, поддерживающая нацистские режимы, спонсирующая террористов и заявляющая о собственной исключительности, нагло попирала устои международного права в отношении России. Нами будут незамедлительно приняты самые жесткие меры, как симметричные, так и асимметричные".
Глава 24. Смерть шпионам
Борт ТМК "Леонов"
Корабль висел в пустоте, а Марс будто сам ворочался внизу как зрелая тыква.
"Леонов" как раз пролетел над областью Тарсис – весь Лабиринт Ночи был укутан непроглядной желто-оранжевой тучей, достигая борозд Кларитас к югу и распространяясь на каньоны Иус и Титониум.
Крайние языки шторма протягивались на запад, обтекая Павонис, Аскреус и Арсию, а дальнего Олимпа не достигая.
Впрочем, вулканы были выше всяких стихий.
Они и в моменты глобальных бурь высились неколебимо над клубившейся пеленой, затягивавшей всю планету от полюса до полюса.
В туче угадывались некие течения, завихрявшие поднятую пыль круговоротами и даже какими-то восьмерками, замечались поднятия над общим клокотаньем, достигавшие больших высот, и некие упаданья, вплоть до просветов в плотном песчаном покрове.
И где там наши? – подумалось Цареву.
Он тут же улыбнулся: скоро узнаем!
– Заяц! – окликнул он. – Ну, что там?
– Кажется, точно вышли! – отозвался Сергей. – Орбита та самая, а вот наклонение… Сейчас… Подвернуть надо на пару градусов! Тогда мы точно догоним "Ареосат".
– Смерть шпионам! – выдал Гоцман.
Геннадий действовал с опаской.
Все ж таки он штурманский факультет заканчивал, а не командирский, и рулить огромным ТМК было просто боязно.
Хотя Воронин оставил ему целую кипу стандартных программ – вводи, и комп сам вырулит, как надо.
А нестандартные ситуации…
Ну, будем надеяться, что их больше не возникнет.
У США корабли точно кончились!
Один эти придурки сами грохнули, а прочие…
Вон они, там, внизу, под облаками пыли.
Извели.
– Вижу "Ареосат"!
– Ага! Попался!
Американский спутник связи и наблюдения представлял собой длинный блестящий цилиндр, сцепленный с парочкой поменьше – похоже было на православный крест.
Одна параболическая антенна глядела вниз, другая, приподнятая на решетчатой мачте, смотрела на Землю.
– Я пошел! – решительно сказал Царев, нахлобучивая гермошлем и покидая пилотскую кабину.
– Ни пуха ни пера! – торжественно пожелал Гоцман.
– Доброй охоты! – хихикнул Зайченко.
– К черту обоих!
Геннадий прошагал в рабочий отсек, скрылся в лабораторном и задраил люк за собой.
Придется тестерный паз открывать…
Воздух завизжал, улетучиваясь, и Царева качнуло.
Все нормально. Разгерметизация.
Подтянув оружейный модуль, тот самый, которым они вышибали люк в командный отсек "Либерти", Геннадий просунул дуло в паз и закрепил пушчонку.
Кассета с боеприпасом вошла в казенник, звонко клацнув.
Охота на "Ареосат" началась.
ТМК проходил чуток выше спутника-шпиона, и слегка обгоняя его.
Самое то…
Когда "Ареосат" вплыл на экранчик прицела, Царев нажал гашетку.
Оружейный модуль злобно затрясся, выплевывая снаряды, и те принялись шпиговать спутник, круша многомиллионные приборы, блоки и системы.
Из недр "Ареосата" вырвались струи огня, радиантами ударили снопы искр.
Главная антенна отломилась и пошла кувырком.
Выпустив последний снаряд, Геннадий оглядел развороченный ИСМ – искусственный спутник Марса – и подумал, что такого обращения никакая электроника не выдержит.
Вот и хорошо.
Глянув напоследок, как "Ареосат" теряет ориентацию, медленно вращаясь сразу в двух плоскостях, Царев даже пожалел аппарат.
Он-то ни в чем не виноват, спутник – просто инструмент, но даже микроскопом можно убить…
Связавшись с Яной Рожковой, Геннадий передал директору последние известия, выслушал новости и отключился.
– Они напали на караван из "Порт-Годдарда"! – сообщил он. – Тот как бы вез космопехам всякую всячину, кислород и воду, а теперь фиг им! Правда, наших двоих убили…
– Война… – вздохнул Гоцман и, что было совсем на него не похоже, выматерился.
– Ну, что? Как сказать… К Деймосу?
– Да! – решительно кивнул Сергей. – И на посадку!
– Вот как раз с посадкой пока не ясно, – вздохнул Царев. – Нет, сесть-то мы можем, но где? Знаете, не хотелось бы делать подарки америкосам!
– К Деймосу! А там видно будет.
Геннадий сел за главный пульт и принялся осторожно, команда за командой, вводить курсовую программу.
Долго ли, коротко ли, но корабль вздрогнул, запуская двигатель, и стал набирать скорость, тем самым поднимая высоту орбиты.
Деймос вращался в двадцати трех тысячах километров от Марса и выглядел как гладкий булыжник, серый с красноватым.
Километров пятнадцати в длину, он был всегда обращен к Марсу одной стороной.
"Леонов" медленно подобрался к Деймосу, и тот вырос, занимая весь обзорный экран.
Однако тяготение этой зримой громады было ничтожно, сажать на него корабль выглядело бы неумной шуткой.
Четыре десятитысячных "же"!
Что смеяться, как Воронин говорит…
Синхронизировав скорости ТМК и спутника Марса, Царев медленно, осторожно приблизил корабль к поверхности Деймоса.
Было страшновато – гладкая, вычищенная микрометеоритами поверхность спутника была совсем рядом.
Геннадий понимал, что эта космическая гора не в состоянии упасть на "Леонова", но умом.
А душа уходила в свое излюбленное место – в пятки.
– Пора! – выдохнул он.
Подержав палец над клавишей "Анкер", Царев утопил ее.
Даже слабой дрожи не прошло по кораблю.
Анкерное устройство, приготовленное еще на Земле для посадки на Цверг, сработало.
Анкер – длинная тяжелая "игла" ударила в скалистый грунт Деймоса, входя на треть, как гвоздь в доску.
Сейчас внутри этой толстостенной полой трубы медленно вращался бур, выдвигаясь и зарываясь еще глубже.
Трос, связывающий борт корабля с анкером, висел в пустоте, плавая развернутыми кольцами.
Все, бур дошел до упора, внедрившись на два метра.
Подрыв – и крюки из твердого сплава растопырились на глубине.
Теперь "якорь" никакими силами не вырвешь.
Лебедка это "поняла" первой – трос потихоньку стал натягиваться.
Корабль качнулся и стал медленно ложиться на поверхность Деймоса.
Коснулся кормой и замер.
– Сели! – нервно хихикнул Гоцман.
– Никогда не буду командиром! – вырвалось у Геннадия. – Ну его… Готовим МПК, и будем как бы садиться!
"The National Interest", США:
"Разработанный в России космоатмосферный истребитель Су-126 сводит на нет все усилия американских компаний по созданию самолета поколения "6++".
Более того, русские гиперзвуковики имеют полное превосходство в воздухе на высотах от сорока до восьмидесяти километров, и Соединенным Штатам нечего им противопоставить.
Те "стратолеты", которые приняты на вооружение ВВС США, отстают от русских аналогов и по высоте полета, и по скорости, и по маневренности.
А Су-126 является настоящим прорывом в авиации, сращивая ее с космонавтикой – используя два возвращаемых УРМа, этот истребитель способен выйти на низкую околоземную орбиту и действовать в самом широком спектре высот – до 200 км!
По непроверенным данным, два таких космоатмосферника пристыкованы к ТМК "Гагарин"…
Глава 25. Призраки Марса
Марс, Долина Маринер, кратер Аудеманс
Ветер и песок били с такой силой, что краулеры вздрагивали, а единственный марсоход "Конестога" изрядно шатало, из-за чего водителю приходилось лавировать.
Висенте Бака проклял все и всех – и болвана Ромеро, и сволочей-генералов, оставшихся на Земле, и этих беглых идиотов.
Проклятый Марс! Проклятая служба!
Сам дурак, польстился на премиальные…
А зачем деньги трупу, не подумал.
Он объездил всю Землю, высаживался с орбиты в Африке, в джунгли Конго, когда там нашли месторождение… чего-то-там, а штатовцам "не нарезали пирога".
Всякое бывало, но такого…
Висенте посмотрел влево и вправо – краулеры шли цепью, чтобы охватить побольше пространства, – но сам он видел лишь соседа справа, Меските Джона, а дальше все тонуло в буро-оранжевой круговерти.
Песчинки ударяли, как микрометеориты, оставляя щербины даже на твердейшем стекле лицевого щитка, а краску с дуг и перекладин танкеток сдирало, будто наждаком.
Судя по часам, был полдень, но холодина стояла полуночная – буря не пропускала солнце.
– Меските! Как там твой сосед?
– Я его не вижу!
– Как – не видишь?
– В упор!