Олег ощутил ужас. В висках заколотилась кровь; к счастью, он не успел ничего подумать, потому что иначе додумался бы до неконтролируемых воплей. В голове металась туда-сюда только одна мысль: "Вот так заглянул на огонёк…"
Те двое вошли обратно. И не сели, а встали у входа.
- За ночлег и еду надо платить, бойра, - сказал старший. Средний нехорошо скалился.
- Если вы не даёте этого бесплатно, я могу уйти, - ответил Олег, стараясь, чтобы голос не дрожал. Неожиданно появилось понимание то-го, что от его хладнокровия зависит сейчас одна простая вещь - останется ли он жив. От абсолютного, полного хладнокровия… Удивляясь сам себе, Олег, пользуясь тем, что повернулся к двери боком, расстегнул кобуру.
Все трое захохотали, и старуха присоединила своё карканье к их смеху.
- Ты не понял, бойра, - ощерился старший. Это была не улыбка - оскал зверя, почти такой же страшный, как у волка, и такой же мерзкий, как у вампира. - Мы тут прячемся уже месяц. Мы истосковались по хорошей еде и женщинам… Правда, вчера нам повезло, но надолго этого не хватит. А ты очень красивый. И молоденький - не надо закрывать глаза, чтобы представить себе, что ты девка. Я даю слово - если ты нас ублажишь как следует, то в ближайшие дни мы обойдёмся прошлой добычей.
- Если мы тебе не нравимся - можешь зажмуриться, - сказал сбоку младший, и Олег мысленно поблагодарил его за то, что он напомнил о себе. Внутри мальчишки всё скрутилось в тугой ком ужаса и отвращения. Он понял, что сейчас упадёт в обморок… и это будет гибель. Поэтому он запретил себе падать. "Ты знал, что тут не рай, - услышал он в глубине сознания свой собственный голос. - Поэтому давай, дружок. Спасайся. И не веди себя, как девочка… иначе скоро ей и станешь… а потом превратишься в суп и бифштексы."
- Так как, бойра? - спросил старший, доставая нож. Вместо ответа Олег быстро встал и шагнул к стене так, чтобы видеть сразу всех четверых. Наган оказался в его руке словно бы сам собой - никто больше даже не успел пошевелиться. Глаза мужиков стали расширенными и испуганными.
- К ним. Быстро, - не узнавая своего голоса, приказал Олег, чуть шевельнув стволом в сторону младшего.
- Да, бойра. - губы у него дрожали, он повиновался мгновенно. - Ради милости богов, не стреляйте, бойра…
- Он у тебя не заряжен, - процедил старший. - Пустая игрушка.
- Брось нож, - приказал Олег…
… Нож с гулом, похожим на гул вентилятора, пролетел по воздуху и со стуком ушёл в стену качнувшегося влево мальчишки. Одновременно Олег выстрелил - рефлекторно нажал спуск. Он увидел распластавшееся над столом в прыжке тело и выстрелил в него второй раз, в упор, увидев, как рыжее пламя расплющилось о грязную ткань рубахи, обугливая её.
Грохот. Треск. Младший бросился к выходу - слепо выставив руки. Олег выстрелил ему в спину, потом - в четвёртый раз - в чёрную тень - и полетел на пол, сбитый тяжёлым ударом. Упал по-борцовски - на локти.
Старший полз к нему. Нижняя челюсть отвисла, изо рта лилась кровь - чёрная, как дёготь, голова моталась.
- Ыыыы… ыак, - завывал он, и Олег ощутил, как пальцы сомкну - лись на его щиколотке - так, что, казалось, хрустнула кость. Мальчишка дёрнул ногой - кроссовка слетела, - быстро подогнул под себя ноги, по-ворачиваясь юлой на мягком месте, приставил ствол ко лбу врага и нажал спуск.
Из затылка старшего ударила тугая струя крови. Опала. Пробитая голова ткнулась в пол, в быстро расползающуюся лужу.
Олег вскочил мгновенно, шарахнулся от этой лужи. Странный терпкий запах - запах крови - наполнял комнату. Застыла у котла старуха. Среди обломков стола лежал, разбросав руки и ноги, средний из троицы, его рубаха на груди дымилась. Младший корчился на полу - подволакивая ноги и правую руку, скрёб доски левой. Пуля пробила ему позвоночник у крестца.
Олег задумчиво склонился над полом. Открыл рот. И почти с облегчением начал блевать, думая только об одном - не заблевать себе ноги. Но всё равно брызгало - уже желчью из пустого желудка - на джинсы, на кроссовку, оставшуюся на ноге, на носок… Потом, шатаясь, он подошёл к углу, где в ведре темнела вода, долго полоскал рот. Им овладело тяжёлое равнодушие, он не понимал, почему старуха воет, ползая по полу от тела к телу, обнимает их и целует. Потом она завизжала, потрясая кулаками:
- Ты убил моих детей! Проклят будь! Будь проклят! Чтоб ты не мог умереть - хотел и не мог! Убийца и ублюдок убийц! Горский пёс! Выкидыш рыси! Чтоб ты не мог умереть, даже если станешь просить об этом всех богов! Проклят будь! Пусть Морана приготовит тебе ложе, холодное, как труп и вечное, как моя боль! Ты убил моих детей!
- Они хотели меня изнасиловать, а потом зарезать, как свинью, и съесть, - Олег сплюнул. - На что ты жалуешься, идиотка?! Я должен был дать им с собой расправиться?!
- Да! Должен был! Должен! - старуха била кулаками в пол, головной убор слетел, седые пряди мотались вокруг её страшного лица. - Они были добрые! Добрые! Добрые - мои дети, мои сыно…
Она внезапно вскинулась, перекосила рот и без единого звука кучей тряпья повалилась на пол. Теперь уже настоящей кучей тряпья - совершенно безжизненной.
- Инфаркт. Вредно волноваться в её возрасте, - пробормотал Олег и на миг испытал острое отвращение к самому себе - только что убившему трёх человек. Но разжевать эту мысль он уже не успел, потому что услышал стук.
* * *
Сперва Олегу показалось, что размеренно и целеустремлённо барабанят в дверь. Натянутые нервы отозвались, как гитарные струны - не сводя с неё глаз, парень откинул защёлку барабана, выдвинул шомпол, начал поспешно выколачивать гильзы, чтобы перезарядить оружие и встретить ночных гостей огнём, кто бы они ни были. Но не успел он затолкать в освободившееся гнездо первый длинный цилиндр патрона, как понял - стучат не в дверь, а где-то за его спиной.
Олег повернулся, готовый встретить нападение. Удары продолжались - и он наконец понял, что они несутся из-за кровати, а точнее - из-под неё. Впечатление было такое, что кто-то колотит ногами в доски пола, как во входную дверь.
Сунув револьвер в кобуру, мальчишка подошёл к кровати и, взявшись обеими руками за край, потянул на себя. Кровать повернулась неожиданно легко. Если был Олег был любителем былин, он бы нашёл сравнение - примерно так действовала ловушка, в которую пытались поймать Илью Муромца во время его знаменитых трёх поездок. Но Олег этой былины не читал - он увидел просто люк в полу, даже дверь скорее, запертый на металлическую вертушку. Это люк вздрагивал от ударов. Кто бы там ни был - его дух заключение не сломило.
Олег снова достал револьвер и, ногой откинув вертушку, предусмотрительно шагнул в сторону. Очень вовремя - изнутри по люку влепили особенно мощно, он со страшным грохотом откинулся, ударившись в стену, и Олегу открылась прямоугольная гробоподобная яма, аккуратно обшитая досками. В этой яме лежал человек - свет свечей был рассеянным, падал косо, и Олег не мог толком понять, что он собой представляет, этот пленник людоедской семейки. Человек дёргался, а короткое яростное мычание дало Олегу понять, что у него ещё и рот заткнут. В крышку своей "камеры" он лупцевал связанными в щиколотках и под коленями ногами - Олег успел заметить, что пленник босой и удивился силе ударов.
- Сейчас вытащу, - пообещал Олег, но почти сразу передумал.
Не убирая револьвера, он отломил от прикипевшего сала одну из свечек с остатков стола и наклонился над ямой. - Только сначала посмотрю, кто ты такой. И если ты мне не понравишься - извини, оставлю здесь. Уже поздно, я устал драться и стрелять…
Пленник ответил Олегу яростным взглядом, яснее ясного говорившим о такой постановке вопроса, но дёргаться и мычать перестал. Это оказался мальчишка - ровесник Олега, может - чуть помладше, тоненький и не очень широкоплечий, одетый в серовато-зелёную то ли рубаху, то ли куртку с широким рукавом и капюшоном, поверх которой держался распахнутый на груди жёсткий на вид кожаный жилет, доходивший до пояса. Мешковатые штаны - того же цвета, что и рубаха - задрались до колен длинных сильных ног. Цвет волос и глаз Олег понять не мог, но лицо было симпатичное, даже красивое, немного похожее на лица со старых икон. Только там лица не бывают такими перекошенными от злости. Впрочем… Олег вспомнил слова этой нечисти, которую уложил, о том, что им вчера повезло, о прошлой добыче - и ещё раз запоздало содрогнулся от омерзения и гнева. Теперь он совсем не жалел этих тварей. Они не колеблясь надругались бы и над этим парнишкой, и над ним самим, а потом просто съели бы.
- Ладно, ты мне нравишься, - сообщил Олег. - Ну-к…
Он спрыгнул в яму и, одной рукой выдернув кляп, другой попытался приподнять пленника. И отшатнулся. Когда он просунул руку под плечи и помог ему приподняться, прямо в ладонь попала… коса. Не очень длинная, но мощная, в руку толщиной. А ещё через секунду он заметил и кое-что другое - под распахнувшимся жилетом и под рубахой.
- Бли… девчонка! - вырвалось у Олега так искренне-удивлённо, что злобная гримаса на лице шлёпнувшейся обратно девицы превратилась в невольную улыбку:
- Аэвяы уи, - сказала она, и Олег сперва решил, что это на чужом языке (как и положено!), но потом понял, что это было всего лишь "развя-жи руки", только очень онемевшими губами.
- Ага, сейчас, - бормотнул он и, неловко убирая револьвер (девчонка смотрела на оружие непонятно), выбрался наружу, за одним из тяжёлых ножей. Когда он вернулся, девчонка уже сидела на дне, подогнув под себя связанные ноги. Она гримасничала - разминала губы и челюсти.
Олег подсунул кривое лезвие под верёвочные стяжки (верёвка была лохматой, толстой и жёсткой), приготовился резать, но нож рассёк верёвку с одного движения. Девчонка выдвинула ноги - а длинные и сильные ноги у девчонки вызывают у нормального мальчишки совсем иные ощущения, чем такие же у пацана… короче… фу ты, чёрт…
Не сводя глаз с Олега, девчонка попеременно неловко тёрла себе то запястья, то щиколотки, то под коленками. Глазищи у неё были синие, как второй спутник этой планеты, а волосы - светло-русые, как у самого Олега. А тот крутил в пальцах нож, пока не порезался. Чертыхнулся, бросил его на край ямы, прижал палец к джинсам. Он не знал, что говорить. Спасённому мальчишке, пусть и незнакомому, он бы нашёл, что…
Девчонка тяжело поднялась, села на пол. И вдруг вскинулась, верхняя губа её приподнялась, как у зверя, она посмотрела на Олега вспыхнувшими глазами:
- Это ты побил их? - спросила она быстро, и Олег отметил, что она говорит похоже на то, как говорил Немой - по-русски, правильно, но в то же время - есть в речи что-то чужое. - Ты побил их всех?
- Я, - буркнул Олег, тоже поднимаясь на ноги и выскакивая из ямы. - А что, тебе их очень жаль?
- Жаль?! - девчонка смерила Олега горящим взглядом и засмеялась. Смех у неё оказался звонкий и недобрый. - Жаль, очень жаль, что они мертвы. Я бы хотела, чтобы они были живы. Тогда бы я их убила… - пока Олег переваривал это заявление, девчонка ещё раз потёрла запястья, поморщилась и требовательно спросила: - Какого ты рода? Какого ты племени? И как зовут тебя?
- Ну… - Олег пожал плечами. - Фамилия у меня Марычев… я русский. А зовут Олег.
- Вольг, - переиначила девчонка. - А что такое фамилия? И чей ты, как ты сказал?
- Ничей, - сердито ответил Олег. Ему показалось, что они всё-таки говорят на разных языках. - Ты лучше объясни мне, какого пальца у вас тут все говорят по-русски и что это за место?
- По-русски? - с искренним недоумением переспросила девчонка, вылезая из ямы совсем и становясь напротив Олега. - Что за слово? А место обычное. Не очень хорошее, правда. Но всё спокойней, чем юг… Постой, ты, должно, городской? Беглец? Ты не с Ломком?
- Чего? - беспомощно спросил Олег. Девчонка посуровела:
- Нет, ничего… Меня зови Бранка, - она подумала немного и добавила: - Бранка Званова из Рысей. Благо тебе, Вольг, что спас меня от сильничанья и смерти позорной. И благо, что эту нечисть, - она сплюнула в сторону лежащи трупов, - в темноту отправил, чтоб им оттуда не выйти, пока солнце светит!
Она оттолкнулась от стены и по-хозяйски, без брезгливости, переступая через трупы и лужи крови, подошла к очагу. Девчонка напомнила Олегу - очень живо! - Наташку, девчонку с "Динамо". Такая же решительная и энергичная, только Наташка одевалась лучше, а Бранка… Бранка красивее, определил Олег откровенно. И подумал, что девчонка ему нравится.
- Нашлось! - негромко, но радостно воскликнула Бранка, вытягивая наружу мешок вроде солдатского "сидора" - с завязкой в горловине. - Попрятали, пакость…
Она достала, деловито раздёрнув горловину, широкий кожаный пояс, пробитый частыми рядами металлических клёпок. Справа на поясе висел уже хорошо знакомый Олегу нож в ножнах, слева - большой гребень и шестиконечный крест в круге. Бранка, удовлетворённо сопя, застегнула пояс поверх рубахи, снова зарылась в мешок. Смотреть на неё было почему-то очень приятно. Точнее - Олег знал, почему. Как уже было сказано, девчонка ему понравилась. Бранка тем временем достала и ловко, двумя неуловимыми движениями, вплела в волосы на висках большие подвески - Олег с немалым удивлением узнал свастики, только концы были заломлены не под прямым, а под тупым углом. Волосы надо лбом Бранка перехватила вышитой повязкой - вышивка была очень сложной, узорчатой, сине-красно-золотой.
Сделав всё это, девчонка откровенно перевела дух и что-то прошептала, протянув руку к танцующему в отверстии очага огню. Олег стоял, как свадебный генерал, следя за её действиями. А Бранка уже обувалась в странную обувку - сперва Олегу показалось, что это просто куски шкур, но она как-то обернула их вокруг ног на манер портянки и затянула ремнями - под коленями, крест-накрест по голени, вокруг щиколотки и вокруг ступни. Получились эдакие сапоги до колен. Бранка притопнула и снова сунулась в мешок. Теперь она достала кисет, который привесила к поясу рядом с ножом. И только после этого извлекла топор и арбалет со стрелами - Олег вытаращил глаза.
Топор был на недлинной - в руку - рукояти, стянутой ремённой оплёткой и металлическими кольцами. Полотно - небольшое, скруглённое и оттянутое вниз, к топорищу - уравновешивалось крюком. Арбалет оказался большой, с удобным, винтовочной формы, прикладом, металлическими узорными накладками и почти автоматным затвором - коротким рычажком справа. Сам лук закрывал чехол из кожи, колчан тоже был натуго закрыт крышкой, на которой мастерская рука изобразила оскаленную голову рыси.
- Классная вещь, - похвалил Олег арбалет.
- Как? - нахмурилась Бранка.
- Хороший арбалет, - поправился Олег.
- Что-что? - девчонка смотрела на него почти неприязненно.
- Вот это. - Олег ткнул пальцем, тоже рассердившись. - Это - хорошая штука, говорю!
- Это не штука, а самострел, - поправила Бранка. Вздохнула и сказала: - А, всё одно - с огненным боем не сравнить. Удачливый ты - свой на поясе носишь.
Она пристроила самострел и колчан за спину, а топор - на бок, в петлю на ремне. Взглянула на Олега:
- Как будем? - спросила она, глядя прямо в глаза - Олег смешался. - Если своя дорога у тебя - разойдёмся, добра друг другу пожелав. Если некуда тебе идти - можешь и со мной. Только в тот раз сперва уж будь ласков - расскажи, кто ты да откуда, да не басни, а правду, чтоб знала я - зло с собой не приведу.
- С тобой - это куда? - спросил Олег в ответ. Бранка махнула рукой:
- На полночь в горы, к моим. К Рысям. Неблизкий путь, ну да не первый раз. Скажешь о себе - иль пусть каждый свою тропу топчет?
Олег вздохнул. Сумасшедшие дома - есть ли они тут?
- Вот что, Бранка, - решительно начал он, заставив себя тоже смотреть в глаза девчонке. - Я тебе расскажу, кто я и откуда, а ты решай, с собой меня брать - или звонит на ближайшую станцию "скорой". Дозвонишься - ноги тебе расцелую…
* * *
Олег уже слегка привык к чудесам и странностям. Поэтому как-то не очень и удивился, когда Бранка восприняла его рассказ без какого-либо недоверия. Заинтересовалась, поразилась - несомненно. Но недоверием здесь и не пахло. Когда Олег кончил говорить, она покусала кончик косы и заявила:
- Что ж - ничего такого тут нет. Тогда тебе непременно идти со мной сулилось. Один пропадёшь, как куть слепой. А у нас старики есть, да и не чтоб старики, так они помнят большое взмятение, что на шестьнадесят третьем году Беды было, когда лесовики да горожане поднялись против данванов да выжлоков их из Ханна Гаар, да против своих перемё-тов… Тогда и наши с гор воевать ходили, и от Анласа большое исполчение прискакало. И ваши были всему головой. Они и огненный бой привозили, и много чего… Только данваны сильнее оказались. Побили всю нашу силу на Чёрных Ручьях, - Бранка пристально посмотрела как бы сквозь стену и негромко, нараспев, сказала:
- Были Чёрные - стали Красные,
Кровью потекли струи быстрые.
Кровью изошли люди смелые.
На крови взошли травы нагусто,
Схоронили те травы навеки
Мысли вольные наши о волюшке,
Мечты сладкие да победные…
С тех пор подмяли данваны и леса, и города южные, только в горы наши не добрались, - глаза её опасно сверкнули. - Ну да мы не хитрованы-горожане и не лесовики неповоротли-вые! Мы свою свободу не сменяем и не проспим…
- Кого-то я час назад из кладовки доставал. Упакованную в верёвки и с кляпом во рту, - невинно сказал Олег. - Ты не знаешь, кто это был, о отважная горская воительница?
Бранка хлопнула глазами (с густющими, длиннющими, пушистейшими ресницами - девчонки в школе удавились бы от зависти коллективно, увидев такое!), открыла рот обиженно… и засмеялась:
- Ко времени ты меня пристыдил, Вольг, - чуть поклонилась она.
- Разболталась я языком, как церковный колокол…
- Ладно, - отмахнулся Олег. И спросил: - А… раньше? Ну, до шестьдесят третьего года Беды - раньше тут людей с Земли не было?
- Не слыхала, - покрутила головой Бранка. - Хотя старики иной раз говорят, - она помолчала, припоминая, закончила неуверенно, - говорят, что люди много раз ходили туда-сюда. Только я не помню в точности. Они тебе расскажут. Может, и как вернуться, путь укажут. Может, и знакомцев деда своего повстречаешь. Пойдёшь ли?
- Пойду, - согласился Олег, подумав, что выхода у него всё равно нет. - Погоди, Бранк… А кто такие данваны?
Глаза девчонки потемнели. Она коснулась пальцами висков - словно у неё болела голова, и только потом Олег понял - она касалась свастик, отгоняла зло. Здесь, в этом мире, со знаком свастики не было связано того зла, которое знали в мире Олега. Но, похоже, тут было своё Зло. Как знать - может быть, такое же страшное… Мальчишка даже думал, что Бранка не ответит, так долго она молчала. Но она заговорила: