Шанса выбраться с острова, не замочив ног, я упускать не собирался и замахал над головой пиджаком.
- Э-гей! На лодке!
Окрик заставил гребца испуганно вздрогнуть и втянуть в плечи короткую мощную шею, а певец приставил ко лбу ладонь и что-то сказал товарищу. Тот стал работать одним веслом, разворачивая лодку носом к островку.
Я с облегчением перевел дух и принялся разглядывать своих возможных спасителей. На охотников они нисколько не походили: никаких парусиновых курток, высоких сапог и ружей. Певец в светлом льняном костюме отправился на водную прогулку с непокрытой головой; гребец в визитке и полосатых брюках от традиций отступать не стал и водрузил на макушку канотье. И правильно сделал: в июньский полдень солнце припекает даже в горах. Если вином злоупотреблять, точно на песнопения потянет.
Впрочем, худощавый господин на носу лодки пьяным не казался и легко удерживал равновесие, поглядывая на меня из-под приставленной ко лбу ладони. Русоволосый, с короткой аккуратной бородкой, он мог сойти за преуспевающего адвоката или даже профессора, если б не та самая легкость и даже некоторая резкость в движениях. Показалось почему-то, что к кулачному бою ему не привыкать.
Его спутник был более плотного сложения и веслами работал уверенно и без малейшей натуги. Переходившие в усы кустистые бакенбарды и трубка в зубах делали гребца похожим на капитана дальнего плавания, из образа несколько выбивалась лишь толстая золотая цепь карманных часов. Купец? Очень похоже на то.
- Господа! - повысил я голос, когда лодку отделяло от острова не более десяти метров. - Право слово, неудобно об этом просить, но не окажете ли вы любезность доставить меня до берега? А то вода нынче дюже холодна. Готов сам сесть на весла!
- Вот еще! - пробурчал гребец, нервно ежась.
Его компаньон, словно извиняясь за спутника, благодушно махнул свободной рукой.
- Доставим в лучшем виде, не извольте сомневаться. Ну как не помочь соотечественнику, господин…
- Лев Борисович Шатунов, к вашим услугам, - поспешил я представиться.
- Скорее это мы к вашим, - сварливо заметил гребец.
Певец рассмеялся.
- Не слушайте этого ворчуна, Лев Борисович. Прошу на борт!
- Одну минуту!
Я спустился с кручи, но не к лодке, а на другую сторону, за оставленными на берегу туфлями. Быстро схватил их и поспешил обратно, несколько даже опасаясь увидеть по возвращении спасителей уплывающими вдаль.
Но нет, меня дождались. Из-за прибрежных камней гребец не рискнул подводить лодку прямо к острову, и мне пришлось с закатанными штанинами брести к ней по колено в воде. Но это по сравнению с заплывом через все озеро - сущие пустяки.
Певец на носу лодки, нисколько не смущаясь нового попутчика в моем лице, приложился к бутылке вина и сделал добрый глоток.
- Смелее, граф! Нас ждут великие свершения! - объявил он после этого.
Я от такого обращения чуть обратно за борт не вывалился.
- Э-э-э… граф?
Певец закатил глаза и горестно вздохнул, на помощь мне пришел гребец.
- Ну, эта шарада даже мне по плечу, - добродушно усмехнулся он. - Лев - это как Лев Толстой. А кто у нас Лев Толстой? Правильно, граф.
- Но позвольте, - не согласился я, усаживаясь на банку, - почему именно граф, а не писатель?
- Помилуйте, Лев Борисович! - охнул певец. - Ну какой из него писатель? Писатель - это, знаете ли, по велению души, чтоб до полуночи в карты, чтоб за долги главы строчить и жечь их в пьяном угаре. А граф Толстой - он и есть граф. Я бы даже сказал: графоман-с. Так-то вот.
- Не буду спорить, - хмыкнул я, кинул туфли на прикрывавшую дно деревянную решетку и принялся раскатывать штанины.
- С твоими шарадами мы совсем забыли о приличиях, - проворчал гребец, начав отворачивать лодку от острова. - Позвольте представиться: Емельян Никифорович Красин.
- Иван Прохорович Соколов, - присоединился к товарищу певец и понимающе улыбнулся: - Граф, полагаю, нам не стоит интересоваться обстоятельствами вашего появления на этом клочке необитаемой земли?
- Очень обяжете, - вздохнул я, не желая выдумывать никакой правдоподобной лжи.
- От вас ждем того же, - проворчал Емельян Никифорович.
- Вот я раззява! - хлопнул вдруг себя ладонью по лбу Соколов. - Да вы же не просто граф, а граф Монте-Кристо!
- Все, поезд ушел, - благодушно рассмеялся Красин.
- Как только мог упустить из виду остров? - продолжал сокрушаться Иван Прохорович. - Эх, старею, старею…
Налетел порыв ветра, лодку качнуло, и меня уколол легонький отголосок чужого страха. Но чужие страхи сейчас мало занимали меня; я как завороженный смотрел на корзинку для пикника, от которой исходил одуряющий запах свежей стряпни, и глотал слюну.
Оборотня проймет лишь серебро и электричество, но помимо этого над перевертышами, подобно дамоклову мечу, висят боль и голод. Боль при возвращении в человеческое обличье и нестерпимое желание набить живот всякий раз, когда организму требуется восстановить силы после обращения или исцеления.
Я был дьявольски голоден, и аромат свежей сдобы и мясного пирога просто сводил с ума. К счастью, Соколов перехватил мой взгляд и предложил:
- Угощайтесь, Лев Борисович. Да и вина испить не откажите.
- Вино на эдаком солнцепеке - это лишнее, Иван Прохорович, - отказался я от выпивки, переставив корзинку себе на колени. - Но не сомневайтесь, я компенсирую все издержки.
При падении бумажник не вылетел из кармана, и хоть банкноты за время нахождения в воде изрядно размокли, в полную негодность они прийти не успели. С учетом монет у меня набиралось без малого полсотни франков, чего хватало и на обед для трех персон, и на починку одежды. Но вот дальше…
Дальше была полная неопределенность.
- Ну как вам не совестно, Лев Борисович! - укорил меня Соколов. - Помогать попавшим в трудное положение соотечественникам - долг каждого приличного человека.
Оставалось лишь порадоваться тому, что дед выучил меня родному языку, сносно владевший русским отец не дал его позабыть, а после бегства из метрополии прошло достаточно времени, дабы закрыть лингвистические лакуны и выдавать себя за уроженца российской провинции без риска немедленного разоблачения. Акцент? Акцент - обычное дело для живущих на чужбине людей.
Я раскрыл корзинку для пикника и едва не захлебнулся слюной. Но все же приступать к трапезе не стал и поинтересовался у своих спасителей:
- Не желаете присоединиться?
Дородный гребец побледнел и поспешно отвернулся, а Соколов вновь улыбнулся.
- Емельян Никифорович, увы, не лучшим образом чувствует себя на воде. У него нет аппетита, - сообщил он и взглянул на бутыль в руке. - А я, пожалуй, ограничусь вином. Мадера восхитительна и прелестно самодостаточна!
- Развезет вас, Иван Прохорович, на эдакой жаре, - проворчал Красин, уверенно работая веслами.
Певец начал весьма пространно отвечать, но я уже не слушал его, опустошая корзинку для пикника. В итоге мясной пирог и расстегай с рыбой, кусок сыра и колечко кровяной колбасы, сдобная булка и два яблока умерили мой голод, но окончательно не насытили. Хотелось чего-нибудь горячего. Желательно - первого, второго и еще десерта. И непременно крепкого сладкого чаю.
Ну а пока я перегнулся через борт, зачерпнул пригоршню воды и напился. Красина при этом явственно передернуло, его округлое лицо с массивной челюстью враз сравнялось цветом со свежей побелкой.
И я вновь уловил страх. Тягучий и мощный, рвущий нервы в такт ударам стучащих о борта лодки волн.
Емельян Никифорович панически боялся воды. Обычной озерной воды, холодной и чистой.
И это всерьез удивило. В страхах людей зачастую нет никакой логики, взять ту же агорафобию, но зачем отправляться на лодочную прогулку со столь расшатанной нервной системой?
- Боюсь, я оставил вас без ланча… - задумчиво пробормотал я, вытирая жирные пальцы носовым платком.
- Не беспокойтесь, - шумно выдохнул Красин, его стиснувшие весла пальцы побелели от напряжения, - пообедаем в ресторане.
В этот момент мы обогнули скалистый мыс, и взгляду открылась небольшая бухта, ровную гладь которой рассекали многочисленные прогулочные лодки. Кавалеры и наемные гребцы работали веслами, дамы сидели под солнечными зонтиками в безмятежной праздности. Вдоль берега протянулась длинная пристань, у дальнего ее края над озером нависала открытая веранда со столиками для тех, кто водной прогулке предпочел чашку ароматного кофе и сэндвич.
- Монтекалида! - вырвалось у меня. Бывать в этом курортном городке мне раньше не доводилось, но открывшийся вид был прекрасно знаком по почтовым открыткам. В детстве я любил рассматривать их, мечтая посетить все эти чудесные места.
- Ну да! - удивился Соколов, затыкая пробкой опустевшую бутылку. - Что-то не так? Вы будто не ожидали…
- Ничего, ничего, - поспешил я закрыть эту тему. - Все в порядке.
Посещать курортный городок, известный на весь мир своими горячими источниками, не входило в мои планы, но более удачного места для крушения было просто не сыскать: именно здесь проходила железная дорога, связавшая восточное и западное побережье Атлантиды. Если повезет, уже сегодня укачу в Новый Вавилон.
Ветер стих, волны перестали бить о борт и раскачивать лодку; Емельян Никифорович расслабился и будто бы даже уменьшился в размерах, став упитанным господином средних лет. Лишь в его движениях еще проскальзывала некая неуверенность, но это легко объяснялось необходимостью лавировать, дабы избежать столкновений с другими отдыхающими. Зачастую те выполняли крайне необдуманные, если не сказать бестолковые маневры прямо по нашему курсу.
Я встряхнул свой пиджак, за немалые деньги пошитый у одного из лучших парижских портных, и почувствовал, как от стыда начинают гореть уши. На фоне всеобщей благости мой испорченный после пребывания в воде костюм смотрелся найденными на помойке обносками, а сам я - невесть что позабывшим на этом празднике жизни бродягой.
И как сойти в таком виде на берег?
- Не волнуйтесь, Лев Борисович, - добродушно усмехнулся Емельян Никифорович, уловив охватившее меня замешательство, - я по давней привычке прихватил с собой плащ, оставил его на пристани. Жизнь в Петрограде приучает не доверять погоде, знаете ли.
- Будете выглядеть лучшим образом, ваша светлость, - поддержал товарища Соколов.
- Светлость?! - встрепенулся я, не сразу поняв извилистую логическую цепочку собеседника. - Ах да! Лев - Лев Толстой. Лев Толстой - граф. Граф - ваша светлость.
- Именно, - наставил на меня указательный палец изрядно захмелевший Соколов. - Вы делаете успехи, граф!
Ветер переменил направление и теперь дул от берега, до нас стали доноситься обрывки мелодии, которую играл расположившийся на пристани оркестр. Я прислушался и узнал ставший необычайно популярным в последнее время "Цветочный танец" Кейти Мосс.
Под плеск волн о причал лодка уткнулась в доски, и Соколов первым перепрыгнул на пристань. Я принял у него цепь, передал ее грузно поднявшемуся на ноги Емельяну Никифоровичу и тоже покинул лодку. Мне было чертовски неуютно находиться на всеобщем обозрении в рваном костюме, и все же я обратил внимание, с каким облегчением последовал за нами Красин. Нет, никаких ошибок - его совершенно точно страшила близость воды.
Но к чему тогда прогулка по озеру? Решительно не понимаю.
Емельян Никифорович зашагал прямиком к кассам, мы двинулись следом. Соколов шел легкой походкой записного гуляки; я старался держаться позади него, напряженный, будто струна, в ожидании косых взглядов и ухмылок.
- Расслабьтесь, граф! - посоветовал Иван Прохорович. - Это же Монтекалида! Здесь если в луже лежит пьяница, еще неизвестно - бродяга это или модный поэт, а то и цельный драматург!
Я кивнул и постарался успокоиться.
Все верно: курортный городок как магнитом притягивал представителей богемы, особенно в летнюю жару, когда оставаться в задымленном Новом Вавилоне уже не было никаких сил. Впрочем, ехали на воды со всей империи и даже из колониальных штатов Нового Света. Альберт Брандт всегда говорил, что здесь - уникальная атмосфера…
Тут я привычно поморщился. Прошло больше года с тех пор, как мы виделись с поэтом последний раз, но всякий раз при воспоминании о нем душу начинала крутить ноющая тоска. У меня было не так много друзей, чтобы безболезненно пережить разрыв с любым из них. Если начистоту, у меня, наверное, и друзей-то больше не было, кроме Альберта.
Емельян Никифорович перекинулся парой слов с кассиром, и тот выдал ему длинный серый плащ. Я надел его и в целом остался доволен: пусть одеяние и оказалось слегка узковато в плечах, а ниже просторно болталось, но зато почтенная публика перестала одаривать меня то презрительно-удивленными, то удивленно-сочувственными взглядами.
- Коротковат, - отметил Соколов. - Вы, Лев Борисович, не граф, а просто король-пугало!
- Бросьте, Иван Прохорович, - одернул его Красин, доставая из кармана пачку папирос. - Отлично смотрится!
Но рукава и в самом деле были слегка коротковаты, запястья торчали из обшлагов, словно палки того самого пугала, с которым меня сравнил Соколов.
- Наймем извозчика? - предложил Емельян Никифорович, закурив.
- Бросьте свои барские замашки, господин рабовладелец, - отказался Соколов. - Идемте до электрической конки. Я знаю неплохой магазин готового платья здесь неподалеку. - И он обратился ко мне: - Или граф предпочтет обратиться к портному?
- Боюсь, костюм починить не получится, а я не могу позволить себе ждать, пока сошьют новый, - вздохнул я, решив до поры до времени не интересоваться обращением "рабовладелец".
Ивана Прохоровича отличала склонность к ассоциативному мышлению, изгибы его логики ставили меня в тупик. Как и он сам: не получалось определить его профессиональную принадлежность или хотя бы социальный статус. Но младшим компаньоном "господина рабовладельца" он не был совершенно точно. Слишком вольно держал себя с товарищем.
- В путь, господа! - позвал нас Соколов и по узенькой улочке зашагал прочь от лодочной пристани.
Навстречу нам спешили нарядные отдыхающие; покрасневший от натуги продавец в матросской шапочке прокатил подпрыгивавший на неровной брусчатке ящик с мороженым; рыскал от одного зеваки к другому разносчик газет. Жизнь в курортном городке била ключом.
Миновав два дома, мы вышли на широкий бульвар, в глаза сразу бросилась театральная тумба с яркой афишей. На фоне местного амфитеатра были изображены Карузо и Шаляпин. Подробности разобрать не успел: в конце улицы раздалось несколько отрывистых звонков, и сразу из-за поворота вывернул кативший по железным рельсам самоходный вагон.
- Не отстаем, господа! - ускорил шаг Соколов.
Красин глубоко затянулся и кинул окурок в урну; я придержал рукой развевающиеся полы плаща и поспешил вслед за спутниками.
Опоясывавшая город линия электрической конки, едва ли не самая старая в мире, считалась второй достопримечательностью Монтекалиды после термальных вод. Сине-белые вагоны были запечатлены на бессчетном количестве почтовых открыток и марок. Появление столь странного для курортного места средства передвижения связывали с гидроэлектростанцией, выстроенной в горах самим Максвеллом, который провел здесь последние годы своей жизни.
Вагоновожатый сбросил скорость, конка остановилась, и ее покинули полтора десятка курортников. Мы без всякой спешки прошли в вагон, оплатили проезд кондуктору в форменной черной тужурке и фуражке с начищенным козырьком и заняли сидячие места.
Раздался звонкий щелчок, контактная сеть сверкнула электрическими искрами, и вагон тронулся с места. Нас легонько качнуло, а потом вагон набрал скорость и колеса размеренно застучали на стыках рельс.
Больше всего меня поразило полное отсутствие дыма. Горный воздух был невероятно прозрачным, дышалось им на удивление легко.
Вагон проехал мимо городского сада, на щит у ворот которого расклейщик прилаживал объявление о вечерней лекции на тему "Обитаемы ли планеты?". Солнце палило изо всех своих солнечных сил, раскаляя брусчатку и прогревая горный воздух; к будке с газированной водой выстроилась целая очередь. От яркого света даже заслезились глаза. Я поморщился и отвернулся от окна, решив при первой же возможности купить темные очки. Без них - совсем никак…
- Выходим, - предупредил нас Соколов и прямо на ходу ловко спрыгнул с задней площадки на мостовую, словно и не выпил незадолго до этого бутылку крепленого вина.
Я соскочил следом и немного даже пробежался, дабы сохранить равновесие. Красин последовал за нами, и мы вошли в узенький переулок между двумя трехэтажными домами с мансардами, предназначенными для сдачи внаем отдыхающим. Над головами тянулись бельевые веревки, вяло трепыхались на ветру наволочки, полотенца и чулки.
Долго идти не пришлось, только повернули на соседнюю улицу и оказались на месте. Вывеска магазина готового платья обнаружилась на первом этаже углового особняка.
Обычная тихая улочка: выгоревшие на солнце навесы, кафе с пыльной витриной, рядом - цирюльня и ломбард с забранными решетками прорезями окон. Где-то неподалеку тявкнула собака, простучал за домами железными колесами вагон электрической конки. На перекрестке парнишка с газетами выкрикивал новости, привлекая внимание прохожих.
- А мы, граф, подождем вас там! - указал Соколов на уличные столики кафе напротив. - Неплохое местечко, - сообщил он нам. - Душевное.
- Да это же я тебе его показал! - возмутился Емельян Никифорович.
- Так и есть, - улыбнулся Иван Прохорович. - Но на магазин готового платья, друг мой, ты внимания не обратил, так?
Красин только фыркнул и полез за бумажником.
- Лев Борисович, ссудить вас деньгами? - предложил он.
- Благодарю, не стоит, - отказался я в надежде использовать просохшие ассигнации и снял плащ. - И за одежду тоже благодарю. Просто выручили.
- Пустое! - отмахнулся Емельян Никифорович, перекинул плащ через руку и зашагал к Соколову, уже занявшему столик на тротуаре.
- Газеты! Господа, покупайте газеты! - подошел к уличному кафе парнишка с пухлой сумкой. - Бои в Рио-де-Жанейро! Волнения в Индии! Очередная вылазка тугов - душителей Кали!
Емельян Никифорович купил свежий выпуск "Атлантического телеграфа", Соколов ничего брать не стал. Я тоже покачал головой и толкнул дверь магазина. Над головой звякнул колокольчик, и одутловатый приказчик поспешил выйти из-за прилавка в зал.
- Чем могу помочь? - заученно улыбнулся он, не обратив внимания на мой порванный костюм. Точнее, усиленно делая вид, будто не обращает внимания.
Я с отвращением оттянул и отпустил лацканы пиджака.
- Нужны костюм-тройка, нижнее белье и сорочка.
В лавке пахло шерстью и пылью, рядами висели костюмы, различавшиеся лишь цветом материи и размерами. Сама мысль о том, что после пошитой на заказ одежды придется вновь одеться в подобное убожество, вызвала изжогу.
Или просто еда в корзинке для пикника испортилась на жаре?
Приказчик смерил меня наметанным взглядом и достал сантиметр.
- Это будет непросто, - объявил он, снимая мерки, - но что-нибудь обязательно подберем.
Замерив рост, ширину плеч, длину ног и рук, он побродил между вешалок и вынес темно-серый костюм.