Они вошли в зал. Там было много людей - они стояли, сидели, улыбались и - смеялись. Молодежь, пожилые люди вставали с диванов и стульев и горячо аплодировали, аплодировали. Все они аплодировали! Чипа потянули за руку - это сделал Дувр, тоже смеявшийся, - и он поглядел на Карла, который смотрел на него с глупейшим видом, а публика продолжала аплодировать, мужчины и женщины - их там было пятьдесят или шестьдесят, не меньше, бодрых и живых, в балахонах из шелка, а не из паплона, зеленых, золотистых, синих, пурпурных. Здесь были высокая и красивая женщина, чернокожий мужчина, женщина, похожая на Маттиолу, седоволосый мужчина, которому лет было за девяносто - все они смеялись и жарко рукоплескали.
Чип повернулся к Дувру, и тот сказал с ухмылкой:
- Да, да, это тебе не снится. - И Карлу: - Это все реально, все наяву, не сомневайся.
- Что это? - спросил Чип. - Гадство, что все это значит? Кто они?
Со смехом Дувр ответил:
- Они - программисты, Чип! И это то, чем предстоит стать тебе! О, если б вы только могли видеть свои лица!
Чип посмотрел на Карла, потом опять на Дувра.
- Во имя Христа и Вэня, о чем ты толкуешь? - сказал он. - Программисты умерли! Уни теперь действует сам по себе, при нем нет…
Дувр смотрел мимо него, улыбаясь. В зале стало тихо.
Чип обернулся.
Человек в улыбающейся маске, в красном шелковом балахоне со стоячим воротником, похожий на Вэня (Неужто все происходящее было реальностью?), пружинистой походкой направлялся к нему.
- Ничего не действует само по себе, - сказал он высоким, но твердым голосом, губы его маски шевелились, как настоящие. (Но было ли это маской - желтая кожа, туго натянутая на острых скулах, блестящие глаза-щелочки, клочки белых волос на блестящем желтом черепе?) - Должно быть, ты и есть тот самый Чип с одним зеленым глазом, - сказал человек, улыбаясь и протягивая ему руку. - Ты должен будешь мне рассказать, чем тебе так не нравилось имя "Ли" и что побудило тебя поменять имя.
Все вокруг буквально покатились от хохота.
Протянутая рука была нормального цвета и выглядела молодо. Чип взял ее в свою ("Схожу с ума", - подумалось ему), и человек пожал его руку с такой силой, что хрустнули косточки.
- А ты - Карл, - сказал человек, протягивая ему руку. - Вот если бы ты сменил имя, я мог бы это понять. - Смех стал громче. - Пожми мою руку, - с улыбкой сказал человек, - не бойся.
Карл, выпучив на человека глаза, пожал ему руку.
Чип сказал:
- Вы?
- Вэнь, - подсказал человек, его глазки-щелочки замерцали. - Вот от этого места и до этого так оно и есть. - Он притронулся к своему воротнику. - А отсюда до самого низу, - сказал он, - я представляю собой ряд других номеров, большей частью Езуса РЕ, который стал чемпионом-десятиборцем в 163 году. - Он улыбнулся. - Когда-то в детстве вы не играли в мячик под песенку? - спросил он. - А через прыгалку не скакали? Не пели: "Вуд, Христос, и Маркс, и Вэнь, лишь Вэнь живет по сей день". Как видите, это истинная правда. Как говорится, "устами младенцев…".
- Проходите, садитесь, - продолжал он. - Вы, должно быть, притомились. Отчего вам было не воспользоваться лифтами, как это делают все? Я рад, что ты воротился, Дувр. Вы все проделали прекрасно, кроме ужасной истории на мосту под '013.
Они восседали в удобнейших глубоких красных креслах, пили бледно-желтое терпковатое вино из хрустальных бокалов, ели вкуснейшее поджаренное мясо, рыбу и кто-его-знает-что-еще, что им подавали на белых тарелках очаровательные молодые, восхищенно улыбавшиеся девушки. И за едой и питьем они непринужденно болтали с Вэнем.
С Вэнем!
Сколько лет было этой туго обтянутой желтой кожей голове, живущей и говорящей на этом гибко-упругом, облаченном в красный балахон теле. Он ловко и легко протягивал руку за сигаретой, запросто закидывал ногу на ногу! Последняя годовщина со дня его рождения была, была… двести шестая или двести седьмая?
Вэнь умер, когда ему исполнилось шестьдесят. Через двадцать пять лет после Унификации. Он умер за несколько поколений до постройки Уни, который программировался "духовными наследниками", которые тоже умирали, естественно, в шестьдесят два года. Так учили в Братстве.
И вот он сидел тут, пил, ел, покурил. Мужчины и женщины, окружившие их кресла, стоя внимали ему; он же, казалось, не замечал их.
- Острова всегда служили нашим потребностям, - говорил он. - Сперва они были крепостями для неизлечимых первого поколения. Затем там устроили, как вы это называете, "зоны изоляции", куда мы впоследствии позволяли неизлечимым "убегать", хотя в те времена мы еще не были столь добры, чтобы любезно предоставлять им катера для этих целей. - Он улыбнулся и сделал затяжку. - Но потом, однако, - продолжал он, - я нашел для них более полезное применение, и теперь они служат естественными резерватами, где прирожденные лидеры могут развиваться и проявлять себя именно так, как это сделали вы. Теперь мы предоставляем катера и карты в непрямой и даже скрытой форме, даем "пастухов", вроде Дувра, которые сопровождают возвращающихся номеров и предотвращают, насколько им удается, всякое насилие. И разумеется, предотвращают главный акт - разрушение Уни. Хотя обычной целью неизлечимых бывает бутафория, что вообще исключает реальную опасность.
Чип сказал:
- Я все-таки не понимаю, где нахожусь.
Карл, натыкая кусок мяса на золотую вилку, сказал:
- Спишь в парковой зоне.
И стоявшие поблизости засмеялись шутке.
Вэнь сказал с улыбкой:
- Уверен, что подобное открытие может обескуражить. Компьютер, который в вашем представлении был постоянным и бесконтрольным хозяином и координатором Братства, по сути, является его слугой, управляемым такими же номерами, как вы сами - предприимчивыми, мыслящими и ответственными. Его целеустановки и процедуры непрерывно изменяются соответственно решениям Высшего Совета и четырнадцати субсоветов. Мы живем в роскоши и наслаждаемся жизнью, как вы могли заметить, но мы же несем и полную ответственность, что более чем оправдывает эту роскошь. Завтра вы приступите к занятиям. А сейчас, - он нагнулся вперед и затушил в пепельнице сигарету, - уже очень поздно. Сами виноваты - очень уж вы любите гулять по туннелям. Вам сейчас покажут ваши комнаты; надеюсь, вы найдете их вполне достойным завершением трудного похода. - Он улыбнулся и встал. Все встали разом с ним. Он пожал руку Карлу: - Поздравляю тебя, Карл, - сказал он. И Чипу пожал тоже. - Поздравляю тебя, Чип. Мы давным-давно подозревали, что рано или поздно ты окажешься здесь. Мы рады, что ты нас не разочаровал. Хочу сказать, что я рад; увы, привык говорить во множественном числе - трудно избавиться от ощущения, что Уни тоже обладает способностью чувствовать.
Он вышел, и публика сразу их обступила; им пожимали руки и наперебой поздравляли: "Мы не предполагали, что вы доберетесь сюда раньше Дня Унификации! Это было ужасно, не так ли, когда вы вошли, а здесь полная комната народа? Поздравляем, вы обязательно привыкнете ко всему, поздравляем, поздравляем!"
Комната оказалась просторной, в бледно-голубых тонах, с просторной шелковой голубой постелью и множеством подушек, с большой картиной, изображавшей натюрморт с водяными лилиями. В комнате стояли стол, уставленный блюдами и бокалами, темно-зеленые кресла и на продолговатом низком комоде ваза с белыми и желтыми хризантемами.
- Здесь красиво, - сказал Чип, - благодарю вас.
Девушка, что привела его сюда, заурядный номер лет шестнадцати в белом паплоне, сказала:
- Сядьте, и я сниму с вас ваши… - Она показала на его ноги.
- Ботинки, - подсказал он с улыбкой. - Не надо. Спасибо, сестра, я могу и сам это сделать.
- Дочь, - поправила она.
- Дочь?
- Программисты - наши Отцы и Матери, - объяснила она.
- А-а, - протянул он. - Хорошо. Спасибо, дочь. Можешь теперь идти.
Вид у нее был удивленный и обиженный.
- Я должна быть при вас и проявлять о вас заботу, - сказала она. - Мы обе. - Она кивком показала на дверь по другую сторону кровати. Из-за двери лился свет и слышалось журчание воды.
Чип заглянул туда.
Это была голубая ванная, просторная и сверкающая; другая юная девушка стояла возле ванны на коленях и измеряла температуру воды. Она обернулась и сказала с улыбкой:
- Здравствуйте, отец.
- Здравствуй, - ответил Чип.
Он стоял, облокотившись на дверной косяк, и глядел на первую девушку, снимавшую с постели покрывало, потом опять перевел взгляд на присевшую возле ванны. Она тоже посмотрела на него и улыбнулась, стоя на коленях. А он все стоял и держался за косяк.
- Дочь, - промолвил он.
Глава 4
Чип сидел в постели - с завтраком он уже покончил - и тянулся за сигаретой, когда в дверь постучали. Одна из девушек пошла открывать, и на пороге возник Дувр, бодрый и улыбающийся, в желтом шелке.
- Как дела, брат? - спросил он.
- Неплохо, - сказал Чип, - весьма неплохо.
Вторая девушка зажгла ему сигарету, забрала поднос с посудой после завтрака и спросила, не желает ли он еще кофе.
- Спасибо, нет, - сказал Чип. - Ты кофе не хочешь?
- Нет, спасибо, - сказал Дувр. Он сел в одно из темно-зеленых кресел и откинулся на спинку, положив руки со сплетенными на животе пальцами на подлокотники и вытянув ноги. Улыбаясь Чипу, он сказал: - Шок прошел?
- Гадство, еще нет, - признался Чип.
- Это старая традиция, - объяснил Дувр. - Ты получишь удовольствие, когда сюда доберется следующая группа.
- Это жестоко, право, очень жестоко, - сказал Чип.
- Потерпи, ты тоже будешь хохотать и рукоплескать вместе со всеми.
- Как часто такое происходит?
- Бывает, часто, с интервалом в несколько месяцев, - сказал Дувр. - Но в среднем - около полутора человек в год.
- И в течение всего времени ты был в контакте с Уни, братобоец?
Дувр кивнул и улыбнулся.
- Телекомп размером со спичечный коробок, - сказал он. - Смешно, но именно в пустом коробке из-под спичек я его и держал.
- Ублюдок, - сказал Чип.
Девушка унесла поднос, а другая девушка поменяла пепельницу на тумбочке у кровати, забрала свой балахон со спинки стула и пошла с ним в ванную, закрыв за собой дверь.
Дувр поглядел ей вслед, затем - испытующе на Чипа.
- Хорошая ночка была? - спросил он.
- М-мм, - неопределенно промычал Чип.
- По-моему, их не лечат".
- Ну… Не по всем параметрам, если сказать точней. Я надеюсь, ты не в обиде на меня за то, что по дороге я ни словом, ни полсловом не обмолвился. Здесь правила железные: никакой помощи, кроме той, о которой тебя просят. Ни предположений, ни предложений - ничего. Просто сторонний наблюдатель, естественно, до возможного предела; и главное - предотвратить кровопролитие. Мне не следовало тогда на катере позволить себе даже такую мелочь, как откровенность по поводу Либерти, являющегося тюрьмой. Но я там торчал безвылазно уже два года, и никто даже не помышлял о попытке мятежа. Ты можешь понять, почему мне так хотелось сдвинуть дело с места.
- Разумеется, - сказал Чип. Он стряхнул пепел в чистую белую пепельницу.
- Только не проболтайся об этом Вэню, - попросил Дувр. - В час у тебя с ним ленч.
- И Карл тоже будет?
- Нет, только ты. Я думаю, он метит тебя в Высший Совет. Я зайду без десяти час и отведу тебя к нему. Бритву ты найдешь там, внутри такой штуки, наподобие фонаря. А сегодня в конце дня мы пойдем с тобой в медцентр и проведем депиляцию.
- Здесь есть медцентр?
- Здесь есть все, - сказал Дувр. - Медцентр, библиотека, гимнастический зал, бассейн, театр, есть даже сад, какого ты и наверху не увидишь. Я тебе потом все покажу.
Чип сказал:
- И здесь мы будем находиться постоянно?
- Все, кроме нас, несчастных пастухов, - сказал Дувр. - Я отправляюсь на другой остров, но не раньше чем через шесть месяцев, благодарение Уни.
Докурив сигарету, Чип положил окурок, тщательно потушив его.
- А если я не хочу здесь оставаться? - спросил он.
- Не хочешь?!
- Ты же помнишь, у меня жена, ребенок?
- Здесь много таких, - сказал Дувр. - На тебя возложена более важная миссия, Чип. У тебя здесь долг по отношению ко всему Братству, включая номеров и на островах.
- Распрекрасный долг, - сказал Чип. - Шелковый балахон и пара девочек на ночь.
- Это только на прошлую ночь, - сказал Дувр. - Сегодня, на твое счастье, будет одна, да и то если тебе повезет. - Он выпрямился в кресле. - Так вот, - продолжал он, - я прекрасно знаю - есть тут факторы, привлекательные внешне, но которые позволяют смотреть на все это критически. Однако Братство нуждается в Уни. Подумай хотя бы об убожестве жизни на Либерти! И Братство нуждается в талантливых программистах, чтобы управлять Уни и… Впрочем, Вэнь объяснит тебе все лучше меня. Кстати, один день в неделю мы все ходим в паплоновых балахонах. И питаемся унипеками.
- Весь день? - спросил Чип. - Неужели?
- Ладно, ладно, - сказал Дувр, вставая.
Он подошел к стулу, на котором висел зеленый балахон Чипа, взял его и ощупал карманы.
- Есть в них что-нибудь? - спросил он.
- Да, - ответил Чип. - Несколько снимков, с которыми мне не хотелось бы расставаться.
- Ты извини, но из того, что ты принес с собой, ничего нельзя оставить, - сказал Дувр. - Это правило. - Он поднял с пола ботинки Чипа и посмотрел на него. - Каждый спервоначала чувствует себя не совсем уверенно. Позже - когда ты сможешь правильно оценить происходящее - ты будешь гордиться, что тебе позволили здесь остаться. И кроме того, в этом твой долг.
- Учту, - сказал Чип.
В дверь постучали, и девушка, которая уносила поднос, вошла с синим шелковым балахоном и белыми сандалиями. Она поставила их у изножья кровати.
Дувр с улыбкой сказал:
- Если тебе больше нравится паплон, это можно устроить.
Девушка посмотрела на него.
- Нет уж, - сказал Чип. - Я считаю, что достоин шелкового балахона не меньше, чем любой здесь.
- Вне сомнения, - сказал Дувр. - Ты, Чип, достоин. Увидимся без десяти час, решено?
Он направился к двери с зеленым балахоном и башмаками Чипа. Девушка поспешила открыть ему дверь.
Чип спросил:
- А что случилось с Баззом?
Дувр остановился и грустно поглядел на Чипа.
- Его взяли в '015, - сказал он.
- И сделали инфузию?
Дувр кивнул.
- Еще одно правило? - заметил Чип.
Дувр кивнул и вышел из комнаты.
Тонко нарезанные поджаренные куски мяса в слегка сдобренном пряностями коричневом соусе, некрупные, слегка обжаренные луковки, тонко нашинкованный желтый овощ, какого Чип не встречал на Либерти - Вэнь назвал его "тыквой", - и прозрачное красное вино, менее приятное, чем то желтоватое, что было накануне вечером. Посуда на столе была с широким золотым ободком, столовые приборы были из золота.
Вэнь был в сером шелке; он ел быстро, отрезая куски мяса и отправляя их в морщинистый рот. Мгновенно прожевывая, проглатывал и тотчас натыкал на вилку следующий кусок. Время от времени он брал короткую паузу, отхлебывал вина и прижимал салфетку к губам.
- Все эти вещи существовали, - проговорил он. - Так был ли смысл их уничтожать?
Они находились в просторной и красиво обставленной в стиле Пред-У комнате: белое, золотое, оранжевое, желтое. В углу у сервировочного столика на колесах стояли два номера в белых балахонах.
- Разумеется, на первый взгляд это может показаться несправедливым, - вещал Вэнь, - но наиважнейшие и окончательные решения должны приниматься номерами, не подлежащими лечебным процедурам, а такие номеры не могут и не должны сидеть на унипеках, довольствоваться ТВ и "Пишущим Марксом". - Он улыбнулся. - И даже "Выступлением Вэня перед терапевтами", - сказал он и отправил в рот очередную порцию мяса.
- А почему Братство само не может принимать такие решения? - спросил Чип.
Вэнь пожевал и проглотил, прежде чем ответить.
- Потому что оно на это просто не способно, - сказал Вэнь. - То есть, оно не способно вырабатывать их столь разумными. Если людей не подвергать лечебным процедурам… Впрочем, на твоем острове за примерами ходить не приходится - это подлые, глупые и агрессивные типы, мотивы их поведения чаще всего продиктованы корыстолюбием и ничем иным. Корыстолюбием и страхом. - Он положил в рот луковку.
- Не они совершили Унификацию, - сказал Чип.
- М-мм, да, - согласился Вэнь. - Но после каких сражений! Да и сама Унификация, покуда мы не подперли ее лечебными процедурами, была чрезвычайно хрупкой структурой. Нет, было просто необходимо довести Братство до человеческого совершенства - путем лечебных процедур сегодня, методами генной инженерии - завтра. И для этого должны приниматься соответствующие решения. И на тех, кто располагает соответствующими средствами и интеллектом, лежит огромный долг. Пренебречь этим было бы предательством по отношению к человеческому виду. - Одной рукой он положил в рот очередной кусок мяса, а другой подал знак.
- И частью этого долга является умерщвление номеров в возрасте шестидесяти двух лет? - заметил Чип.
- Ах, вон ты о чем, - улыбнулся Вэнь. - Принципиальный вопрос всегда ставят в упор.
К ним подошли два номера - один с графином вина, другой с золотым блюдом, которое он держал сбоку от Вэня.
- Ты видишь лишь часть картины, - сказал Вэнь, перекладывая с блюда к себе на тарелку кусок мяса с помощью большой вилки и ложки. С мяса капал соус. - То, чего ты не желаешь видеть, - сказал он, - есть неисчислимое количество номеров, которые умерли бы значительно моложе шестидесяти двух, если бы не покой, стабильность и благополучие, которыми мы их обеспечиваем. Задумайся на миг о массе, а не об индивидуумах, составляющих эту массу. Мы даем Братству неизмеримо больше лишних человеко-лет, чем отбираем у него, - сказал он. - Неизмеримо больше. - И он обильно полил мясо соусом и положил еще луку и тыквы. - Тебе, Чип? - предложил он.
- Нет, спасибо, - сказал Чип. Он отрезал кусочек от лежащей на тарелке порции. Номер с графином наполнил его бокал.
- Кстати, - сказал Вэнь, отрезая себе кусочек, - фактический срок смерти сейчас ближе к шестидесяти трем, нежели к шестидесяти двум. И продолжительность жизни увеличится по мере того, как население Земли постепенно будет убывать.
Номеры удалились.
Чип сказал:
- А нерожденных номеров вы приплюсовываете к вашему расчету лет жизни или вычитаете?
- Мы не уходим от реальности до такой степени. Если бы те номеры родились, то не было бы стабильности, не было бы благополучия и, как следствие, не было бы Братства. - Он отправил в рот кусок тыквы, пожевал и проглотил. - Я не думаю, что за один ленч ты сильно переменишься, - сказал он. - Осмотрись, поговори с каждым, покопайся в библиотеке - в особенности интересны банки данных по истории и социологии. Несколько вечеров в неделю я провожу неформальные дискуссии - если уж учитель, то учитель всегда, - походи на них, поспорь, подискутируй.
- На Либерти у меня остались жена с младенцем, - сказал Чип.
- Из чего я могу сделать вывод, - сказал Вэнь с улыбкой, - что они не были для тебя фактором первостепенной важности.
Чип сказал:
- Я рассчитывал вернуться.