- Я же говорю, тут есть город, – устало отозвалась я. – Откуда, по-твоему, взялась вон та покойница? Она явно не похожа на случайно заблудившегося патрульного.
Нэйси поднялась, поправляя свою глевию.
- Очень странно, – повторила она.
Но это она со странностями поспешила.
Далее открылась картина, чем-то уже знакомая – сухой и просторный освещенный коридор, перегороженный поперек невысоким шлагбаумом. Пол был перемазан кровью так, будто здесь совсем недавно шла хорошая такая драка. Кровь застывала чернеющими лужами на каменном полу, просачивалась в щели меж плит, широкими дорогами уводя под шлагбаум – видимо, кто-то утащил трупы. В лужах деловито копошились насекомые. Нэйси ахнула и зажала рот ладонью. Я подумала, что мы с Лесли поступили разумно, решив к местным жителям не соваться. Но теперь отступать было поздно. Дэннер был здесь. Я это чувствовала. Чувствовала яркую, пульсирующую энергию битвы. Он жив. И он где-то там, дальше, за перегородкой.
Я сняла с предохранителя Артемисов пистолет и направилась вглубь коридора, велев Нэйси держаться за спиной.
Мало ли, что.
Дэннер
Улицы подземного города начали приобретать какой-то заброшенный и неухоженный вид, но Майя уверенно вела меня вперед по раскрошившимся плитам пола, по трещинам в породе – иногда совсем маленьким, а иногда – настолько широким, что их было невозможно даже перепрыгнуть, и приходилось перелезать по рассыпающимся кирпичам, по бетону обнажившегося фундамента домов, рискуя каждое мгновение сорваться вниз, в темноту. Я проклял все на свете, когда сам едва не улетел, да еще пару раз пришлось вытаскивать буквально за шиворот Майю. Пустые дома глядели черными провалами окон, когда по обшарпанным стенам скользил луч фонарика. Да, здесь было темно. Оно и ясно – зачем же тратиться на электричество в заброшенных кварталах. Мне очень хотелось ехидно поинтересоваться у моей спутницы, удобно ли ей лазить в плаще и балахоне, но я молчал. И так ясно, что неудобно, а Майя, похоже, отличается полнейшим отсутствием чувства юмора. А лазает достаточно быстро и ловко, что, впрочем, можно было бы списать на годами выработанную жизнью в подземельях сноровку – если бы не одно обстоятельство. Точнее, два обстоятельства.
Она ничуть не боялась таинственных охотников. И хорошо знала дорогу. К тем самым охотникам. Рассудите сами, зачем приличной девочке гулять по опасным местам?.. И чем дальше мы шли, тем больше крепла уверенность, что она здесь далеко не впервые, и, наверное, не стоило мне так легкомысленно доверять ей. Но, как бы там ни было. В любом случае – она наверняка ведет меня к Лесли. И ради этого стоило рисковать.
...Странно все это. И поведение Майи, – мне до сих пор не была ясна ее мотивация, – и целый заброшенный район в городе, где каждый кирпич, каждый квадратный метр ровного и свободного пространства добывался тяжелым трудом. Может, здесь была эпидемия?
- Майя, – не удержался я перед очередной трещиной. Она не обернулась на мой голос. Я с разбегу перепрыгнул расселину, и поврежденный сустав немедленно отозвался взрывом боли, отчего пришлось на некоторое время замереть, пережидая каскад серебристых звездочек в глазах и спазм в горле. Майя, тем временем, успела уйти вперед. Я догнал ее и перехватил за плечо, разворачивая лицом к себе. И показалось, будто в глазах у нее скользкой змейкой мелькнул какой-то недобрый испуг. Впрочем, она тут же снова подняла взгляд и открыто улыбнулась мне.
- Вы чего? – Голос звучал мягко и спокойно. – Что-то случилось?
Я отпустил ее и улыбнулся в ответ.
- Я тебя звал. Ты слышала? – Риторический вопрос. В пустой пещере она не могла меня не услышать с такого расстояния. Под ногами зашуршало, и я инстинктивно шагнул назад, выхватив оружие. Из-под обломка пишущей машинки, в котором уже практически невозможно было узнать валик, высунулся чуткий усатый нос – а вслед за ним показалась и вся крыса. Она наткнулась на мой ботинок и испуганно шмыгнула в темноту, шурша по бетонной крошке длинным хвостом. Всего лишь крыса. А я уже дергаюсь на каждый шорох... А что поделаешь? Это, видимо, удел всех людей в нашем мире – шарахаться от собственной тени и спать в обнимку с пистолетом. Вот и Майя заметно испугалась.
- Ничего... – выдохнула она, все еще глядя вслед крысе. Зрачки у нее расширились от испуга. А по мне, наверное, было и незаметно. Я разучился бояться. Остерегаться – да. Бояться... Бояться – нет, не умею. Плохо?.. Наверное... – Ничего, господин. Я слышала... – Тут голос зазвучал тоненько и как-то чрезмерно поспешно, как бывает, когда человек лихорадочно пытается что-нибудь выдумать. – Я, наверное, просто задумалась... простите...
- Ясно. – Я, наконец, отпустил ее взгляд – и почти физически ощутил ее облегчение. Развернулся и прошел вперед. Обернулся. – Ну? Куда дальше-то?
- Туда. – Майя проскользнула между мной и стеной дома и вытянула тонкую руку. Я последовал за ней. А что мне еще оставалось?
- А почему здесь никто не живет? – все же поинтересовался я. Шаги шуршали по каменной крошке, и казалось, что шорох этот слишком громко звучит в пустом подземелье. Одно радовало – тварей здесь, похоже, нет. Раз крысы водятся, значит, их не сожрали. А твари с удовольствием жрут крыс. Вкусные, наверное. Крыс мне было жалко – все-таки удивительные зверьки. Невероятно выносливые и умные. А твари – они и есть твари, у них мозгов нет. Несправедливо...
- Чума, – отозвалась Майя. Я даже споткнулся.
Так-то. А то меня все сумасшедшим честят. А чума, выходит, и правда бывает не только в старых книгах. И... Да поезда, поезда! И как это вы только догадались?..
- Но вы ведь не боитесь, – добавила Майя, не оборачиваясь.
- Да ничего я не боюсь, – раздраженно огрызнулся я. Ненавижу идиотские риторические вопросы с подвохом. Детский сад какой-то. – А ты хочешь, чтобы я тебя от вируса спасал, что ли, я что-то не пойму. Или предлагаешь мне химзащиту? Вирус столько не живет, к твоему сведению.
Наверное, интонация у меня была чересчур резкая, потому что девочка обиженно замолчала. В следующий раз задумается. Надеюсь.
Что-то призрака моего давно не видать. Вроде, тут крутился, а теперь нету. Спит?.. А призраки умеют спать? Или...
- Пришли. – Майя остановилась перед порталом длинного здания этажей в девять – сейчас уже сложно сказать, сколько их изначально было, потому что или земля проседала под фундаментом и дом постепенно опускался вниз, или сверху намело мусора, или и то, и другое вместе – но окна первого этажа были видны лишь до половины, а верхняя ступенька проржавевшей металлической лестницы, откуда-то снизу ведущей ко входу, сравнялась с землей. Полусгнившая дверь из неопределенного материала болталась на одной петле, и с нее отслаивались широкие лоскуты краски.
Вот теперь пора.
Я резко развернулся, перехватывая Майю за запястье и заламывая руку вверх. Она вскрикнула, упала на колени и уронила фонарь, взметнулась коса с алой лентой. Теперь лежащий на земле фонарик выхватывал из темноты только песок, некогда бывший кирпичом и бетоном стен, мелкие камушки да битое стекло. Темнота, казалось, затапливала синеватый луч вязкими черными чернилами. Теперь я не видел лица девочки, но слышал громкое частое дыхание и чувствовал бешеный перестук пульса под пальцами.
- Значит, так. – Я поднял фонарь свободной рукой и погасил свет. Незачем нам строить из себя идеальную мишень для снайперов-любителей. Темнота сомкнулась вокруг тяжелым плотным одеялом, и теперь я ориентировался на слух и интуицию. Мне показалось, что стук сердца Майи слышно за версту, но это, разумеется, только игра воображения. Было тихо, но я чувствовал, что в доме кто-то есть. И он там не один. – Скажи-ка, тетя, ведь недаром? С чего это вдруг в тебе пробудился столь сильный альтруизм?
- В-вы что... – прохрипела в ответ Майя. В голосе заслышались слезы. – Вы совершаете ошибку... вы ничего не знаете!.. Отпустите меня...
- Щ-щаз. – Я усмехнулся. – Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что я не потерял память, и уж, тем более, не принадлежу к твоему миру. – Мне было тяжело держаться на ногах и внятно разговаривать, я чувствовал, что речь моя сделалась неясной, а движения неверными. Еще чуть-чуть – и я рискую снова потерять сознание. А потому надо говорить медленно и действовать быстро. Пульс набатом отдавался в ушах, руки взмокли. Наверное, я все же потерял достаточно крови. Ну, да, когда мы все втроем в окно вылетели. Сейчас те события казались чем-то невыразимо далеким, а наш город, лес, небо над головой – просто сном или сказкой. Майя извернулась, но тут же взвыла от боли – что-что, а держал я крепко, пусть даже и в таком состоянии.
- Значит, так, – устало повторил я. – Давай-ка, ты мне расскажешь все по порядку – а там уж мы решим, что нам дальше делать. Идет?
- Да некогда рассказывать! – снова взвыла Майя, захлебываясь слезами. – Пожалуйста, послушайте меня...
- Именно этим я сейчас и занимаюсь.
- Делайте, что я вам скажу! Иначе мне крышка!
- Да ну! – Я перехватил ее руку повыше, чтобы ей не приходилось сгибаться. – А мне-то до тебя что за дело, интересно?
- Да я отведу вас к вашей дочери!
Так. Дилемма. Отвести-то она отведет – а вот, дальше что? Ну, что ж, мне главное найти Лесли. А дальше – дальше я и сам уж как-нибудь не пропаду. Я вздохнул и отпустил ее руку.
- Ну, смотри. Если обманешь...
Первая пуля вошла в плечо.
Я не успел договорить, а Майя не успела встать – выстрелы прогремели громовыми раскатами, эхом отражаясь от покинутых стен.
- Ложись! – зашипел я, кидаясь на землю и рывком притягивая девочку за собой. Стреляли из окна дома.
- Все!.. – истерически прошептала она. – Мы опоздали... прощайте...
- Рано! – Я распрямился, поднял ее следом. Выстрелы стихли. – Они нас не видят. Встать!
- Видят! Кирси видят в темноте...
- Кто?..
- Они нас догонят...
- Слушай, не паникуй, – сказал я, оттаскивая ее под прикрытие двух бетонных плит, крайне удачно для нас упавших "домиком" – я их видел еще при свете фонаря, теперь нашел на ощупь. Мы нырнули под плиты, растревожив еще двух крыс и едва не наглотавшись песка по дороге – проход был достаточно узкий. – Отстреляемся. Будешь моей заложницей, идет? На время. Я тебе, разумеется, ничего не сделаю, но ты можешь мне просто подыграть. Майя!
Она все еще ревела, прижав руки к лицу, и дрожала так, что мне казалось, будто плиты сейчас свалятся нам на голову, или трещинами пойдут. Она боится не меня. Она боится тех, к кому меня привела. Ай да подземный город...
- Н-не получится... – выдохнула она. – Нас поймают... Они... ой, Дэннер, вам лучше этого не знать...
- Ничего, с ума не сойду. Мне сходить не с чего. Давай, рассказывай. У нас есть пара минут.
- Вы не знаете...
- Так потому и спрашиваю! – окончательно разозлился я. Рука онемела и отказывалась подчиняться. Я зажимал рану пальцами. Когда тебе больно и надо спешить, а рядом кто-то тормозит – это ужасно раздражает, так что, меня вполне можно понять. – Ладно, я уже понял, что с тобой разговаривать бесполезно. Только один вопрос: Лесли там?
- Да.
- Значит, мне надо туда. – Я поднялся, было, но она ухватила меня за рукав.
- Стойте. Они вас убьют.
- Мне будет не в пример легче, если при этом я буду находиться на удобной мне позиции. – Я улыбнулся. – Вон они бегут.
Я их не видел, но слышал шаги и характерное бряцанье оружия. Майя отвалилась – именно отвалилась, другого слова не подберешь, издав при этом какой-то полувздох-полустон, а я выбрался наружу. Нырнул за плиту, заряжая пистолет. Последние патроны. Я мог расстрелять их тут же, на звук, всех троих – но мне было важно выяснить, сколько здесь еще охраны. Где же призрак?.. Он бы мне сейчас помог. Я машинально хлопнул себя по карману и вздрогнул, когда сообразил, что "молния" разошлась, а в кармане ничего нет. Только мокрое пятно.
Итак, я потерял платок где-то в процессе перелезания через трещины и завалы. Надеюсь, хоть не в трещину... Сделалось вдруг очень-очень грустно, но грустить мне было некогда. Постараюсь найти на обратной дороге – если, конечно, выберусь отсюда живым. Как она там одна... бедненькая...
Я выстрелил навскидку и почти сразу же услышал хрип. Надо же, попал. Остальные двое кинулись в обход, ориентируясь на звук моего выстрела, а я, выбравшись из-за плиты, повел их за собой вдоль стены дома – во всяком случае, я надеялся, что вдоль стены. Меня шатало, рукав отяжелел, стала ощущаться нехватка кислорода – теряю кровь. Плохо. Прострелили мне правую руку, и это хорошо, поскольку сустав я себе своротил на левой ноге. Несколько раз я споткнулся, и при падении пуля болезненно резала мышцы, и от этого я снова едва не отключился.
И вдруг кто-то рванулся навстречу, обхватив за пояс и отчаянно пытаясь куда-то утащить. Майя.
- Они чуют кровь!.. – зашептала она. – Вам от них не уйти...
- А я и не собираюсь. Отпусти!
- Не делайте глупостей!
- Да отпусти, кому сказал!
Пока мы возились, охранники – или кто они там были – подбежали совсем близко. Я прекратил вырываться и быстро выстрелил вначале в одну, затем в другую сторону. Ярко вспомнились тренировки в академии – когда отключается сознание, мозг выдает образы по цепочке ассоциаций. Закрыть глаза... успокоиться... слушать... шаги... выше... дыхание... сердце... вот здесь – сердце.
Выстрел. Второй. Предсмертный хрип. Звук падения. Дыхание стихло.
Майя замерла. Ее пальцы стискивали мою куртку, она тяжело дышала и, кажется, все еще ревела.
- Они... умерли?
- Кажется, да. – Я перевел дыхание. – Ты в порядке?
- Ага. Давайте спрячемся куда-нибудь, и я вас перевяжу.
Я согласился. Сил не осталось.
- Майя, почему ты мне помогаешь?
Она помолчала.
- Вы мне нравитесь. Вы не такой, как они. А дети – дети должны быть с родителями. Иначе неправильно.
- Ты тоже охотник.
- Да. Но это не я увела вашу Лесли.
- Я знаю. Почему ты с ними?
- Меня тоже украли. Дэннер... я вам должна кое-что сказать...
Я услышал, как она тихонько вскрикнула. И звук падения. Затем в глазах взорвался цветной каскад – и я, наконец, отключился.
Я очнулся в пустой комнате.
Было темно и тихо, сверху тянуло сквозняком. Я хотел подняться, но тут же обнаружил врезавшийся в запястье наручник, коротенькая цепь от которого тянулась к стене. Тогда я поднял другую руку. Кто-то снял с меня куртку и рубаху и перевязал раны. Странно. Было холодно, но тут уж ничего не поделаешь. Ни оружия, ни фонарика, ни полевой аптечки мне не оставили, сняли даже флягу с водой с пояса. А пить хотелось ужасно – кровопотеря давала о себе знать. Я дернул цепь, но наручник только впился в предплечье, а труба, к которой был пристегнут второй "браслет", даже не пошатнулась. Крепко висит. Ну да, чего ж я еще ожидал. Дергаться было бессмысленно, и я устроился поудобнее.
Да уж, ситуация. И Лесли не вытащить, и к своим не вернуться. Я принялся думать о Майе – интересно, как она там. Значит, охотники крадут детей. Зачем?.. Чтобы делать из них других охотников? Глупо. Глупо и бессмысленно. Что они собой представляют, вообще?.. Партия, тайный орден, или какая-нибудь секта? Зачем им дети? Чем они занимаются?..
Боль сверлила раскаленными гвоздиками во всем теле, и было странно, что обо мне позаботились. Что же получается, я им нужен? Для чего?
Вопросов много, а ответов – ни одного. Я обхватил себя за плечи бесполезным жестом, который согреть уж точно не мог. Куртки не хватало, но что ж теперь поделаешь. И призрака я потерял.
Сколько я прождал своих тюремщиков, я не знал – часы на руке остались, но без фонарика они были бесполезны. Могу только сказать, что очень долго. В общем-то, приблизительно два часа – это не срок для того, кто чем-то в эти два часа занимается. Пролетят, как одно мгновение. Но вот если сидеть неподвижно в полной тишине и темноте, в компании только с болью и переживаниями оттого, что теряешь время – два часа тянутся очень-очень долго. А спустя эти два часа мне надоело ждать у моря погоды, и я, окончательно убедившись, что никто не намерен составлять мне компанию, принялся осторожно исследовать трубу.
Наручник не снять – это, как раз таки, понятно. А вот цепь теоретически, можно порвать.
Так... ничего колюще-режущего у меня не осталось. Что ж, будем изобретать велосипед.
Я пошарил рукой по полу в поисках какого-нибудь камня или вроде того, но, разумеется, ничего не нашел. Постойте-ка... в окнах ведь должны быть тонкие гвоздики.
Заветный гвоздик я все-таки отковырял, перебудив, наверное, всех охотников скрипом рамы и поломав себе все ногти. Теперь, если осторожненько просунуть его в замочек наручника и сдвинуть "собачку"... На это ушло еще около часа. Мне было неудобно вскрывать маленький замок в темноте одной рукой, но опыт спасал положение. Сколько раз я в рейдах терял ключи... теперь они у Ласточки... как она там?.. жива ли еще?.. мне ее так не хватает сейчас...
Щелкнуло. Металлический браслет распался на две половинки. Резко вставать не следовало – я немедленно свалился, упираясь обеими руками в подоконник. Дыхание сбивалось, в ушах стоял шум. Так... вставай... Вставай, Селиванов. Некогда отдыхать.
Дверь оказалась не заперта, и я на ощупь вышел в коридор.
Аретейни
Здесь же был пожар, размышляла я, пока мы шли по длинному сухому коридору, освещенному яркими лампочками в два ряда. Контраст был настолько резок, что я невольно ловила себя на удивлении и даже каком-то дискомфорте – не хватало вязкой влажной темноты, плесени, скользкой микрофлоры, запаха нечистот и шума воды. Нэйси шагала чуть позади, настороженная, словно маленький зверек. Кровавая дорога тянулась по каменным плитам пола, потихоньку бледнея.
Наконец, впереди открылась широкая расселина – метров пятьдесят, не меньше. Она была огорожена по краю заборчиком, и в темноту яркой гирляндой тянулся веревочный мост, освещенный все теми же лампочками. Мы невольно остановились и переглянулись, но другой дороги не было, а в конце моста ярким прямоугольником светился проход.
Ощущение перехода по мосту было фантастическое. Он шатался и раскачивался, а внизу под ногами летали какие-то животные, кто-то пищал, визжал и рычал на разные голоса. Табличка, прибитая на заборе у входа, любезно предупреждала об опасности со стороны тварей и настоятельно рекомендовала без оружия по мосту не ходить и смотреть в оба. Что ж, к этому мы привыкли.
Я чувствовала Дэннера, но почему-то совершенно в другой стороне, к северо-востоку от траектории нашего движения. Энергия от него исходила сильная, упругая и теплая – но далекая-далекая. Ничего, найдем.
...Мы с Нэйси ожидали увидеть кого угодно – тварей, морлоков, гномов, эльфов, да хоть призраков – но только не обычных людей. Однако город был заселен ими, навскидку, практически на две трети. Оставшаяся треть состояла из двух видов существ – одни были слишком высокие и тонкие, будто их вытянули, другие – слишком низенькие и приземистые. У тех, и других лица были закрыты. У высоких – масками, у низеньких – до половины платками. Высокие ходили в черной форме и с оружием, низенькие – водили грузовики, чинили трубы и таскали грузы – пролетариат. Удивляться было некогда, и мы просто шли дальше, ориентируясь на мои ощущения.