Внизу, за каменистым обрывом - необъятная черная тьма, из которой поднимаются клубы горячего пара. Свежие. Влажные. Наэлектризованные. Эхо доносит хлюпанье лопающихся внизу пузырей. Прежде я не видел на Марсе ничего подобного. В первый раз я чувствую - чую - живую планету, а не запыленную скорлупу окаменевшего яйца.
Тил отходит от края шахты на пару шагов.
- Это место Чертовой норой пр’звали. Но я не знала, что так близко оно.
- Горячее подземное озеро. Чистое. Свежее. И серой не пахнет.
- Была в нем сера. Отец г’ворил - д’рной воздух, нельзя без маски социальной. Селитра и посейчас осталась.
Тил показывает на сетку из белых кристаллов, покрывающих черные каменные своды.
- Первая к’манда задохнулась. Д’рной воздух заполз к ним в к’стюмы. Вторая к’манда надела к’стюмы получше и в озеро оксифор засыпала. Буру и поташ с р’внинных ферм привезли. Окисленную пыль и отходы руды вниз скин’ли. Оксифор все в жизнь, в еду превр’щает. В воздух.
Оксифор… Зеленая пыль?
- Третья к’манда еще больше гаражей выр’ла и принтеры принесла. М’шины и взрывчатку себе сдел’ли, еще глубже заб’рались. Чересчур глуб’ко - но лишь п’том это пон’ли. Пробили каменный барьер, и хобо на своб’ду вырвался. Ж’вой. Быстротечный. Все под воду ушло. Тебе знак’мо слово "хобо", мастер-сержант Венн?
- Знакомо. Но думаю, вы вкладываете в него какой-то другой смысл.
- Гесперийская эра. Проходил геологию в шк’ле?
Я понимаю ее с полуслова.
- Солдат должен как следует изучить поле боя.
- Хобо раньше по-др’гому г’ворилось. Ххобо. Это озеро п’дземное, древнее. Или река, что внизу по к’мням и по жерлам вулк’на плещется. Ищет путь - б’жать вольно и на п’верхность пр’биться. А как наверх выбьется, з’мерзает. В’сыхает. Исп’ряется. Но внизу глуб’ко по-прежнему т’чет-плещется. Сколько пл’тин не строй, хобо пробьет их, затопит все. Так много воды нам без надобности, мы с мягких земель п’лучаем доста’чно. Рудокопы п’тались воду откачать и р’боту продолжить. Ок’залось, труды н’прасные.
Отец из пятой к’манды был. П’следний ух’дил. П’ставил датчики - чтобы узнать, когда вода сп’дет и хобо в др’гую сторону течь станет. Х’тели вернуться п’отом и дальше иск’паемые добывать: железо, никель, платину, иридий, алюминий. Б’льшие залежи. Воды, конечно, чрезмерно, для марсиан даже. Имей мы все это, больше г’родов построили бы. Много больше. Хотели рожать больше детей, зазвать больше п’реселенцев. Ни то ни др’гое не сбылось со временем.
- Потому что началась война.
- Не поэт’му! Первые беды пр’шли к нам еще до моего р’ждения.
- Какие беды?
- Иди за мной.
Мы сворачиваем в узкий боковой туннель. Тут немного светлее - стены отражают мерцание звездных лампочек. Я кладу руку на металлическую стену, испещренную асимметричными кристаллическими узорами. Под толщей пыли ладонь чувствует тепло.
И тут до меня доходит. Днем, в солнечную погоду, марсианская грязь прогревается на пару сантиметров, но стоит запустить пальцы глубже, чувствуешь холод. Сейчас мы глубоко в недрах Марса, но вопреки логике стены теплые и приятные на ощупь. Должно быть, под штольней находится магматическая камера, сохранившаяся с той поры, когда Марс был еще совсем юным.
Поразительное место. Невозможно переоценить его стратегическую важность. Как получилось, что землянам ничего не известно об этой сокровищнице? И антагам, раз уж на то пошло, тоже?
Но если Бойцовый Петух правильно понял генерала, командование знает о штольне. Кто-то случайно нашел ее и доложил командованию, а те решили разведать, что к чему.
Подтвердить аномалию.
Очевидно, начальство рассудило, что за пещеру стоит сражаться. Местных ресурсов и воды хватит нескольким дивизиям на десятилетия. Сотни бросков, сотни подъемов. Фонтаны уже не нужны.
А антаги по-прежнему сбрасывают кометы.
И никто не рассказал про штольню нам.
У меня сейчас мозг взорвется.
Тил приводит нас к вертикальной квадратной шахте, примерно три метра шириной. Металлические скобы-ступеньки уходят вверх, в темноту. В десяти-пятнадцати метрах над нами нависает платформа.
- П’лезешь со мной? Одна не х’чу идти.
- А что там?
- Отец сказ’вал, пл’щадка смотровая. В камне, на самой верш’не выд’лблена. На запад п’вернута.
- А воздух там есть?
Вместо ответа - презрительный взгляд. Тил карабкается по скобам. На полпути вверх действительно находится платформа. Я не слишком хорошо ориентируюсь в недрах Марса, но предполагаю, что мы поднимаемся по "голове" тонущего великана, возвышающейся над воротами, через которые наш отряд вошел в штольню. Металл сменяется темно-багровым камнем с черными прожилками. Платформа усыпана зеленой пылью и скрипит под нашей тяжестью. На камне заметны ржавые потеки - следы отступившей воды.
Когда наводнение спало? Несколько дней назад? Несколько недель? Кто знает, что путь в штольню снова открыт? Сколько они будут выжидать, прежде чем вернутся, проникнут в пещеру, найдут нас?
Селитра. Сера. Объемные принтеры. Все под рукой. Изготовить оружие или взрывчатку проще простого.
Карабкаемся дальше. Через металлический люк пролезаем в тесную кабину. С трех сторон каменные стены, с четвертой - железные ставни. Чертовски холодно. Обогреватели, встроенные в стены чуть выше пола, не работают. У меня зуб на зуб не попадает. Нам не продержаться здесь долго. Тил дрожит. Скорчилась в три погибели - низкий потолок не дает выпрямиться в полный рост.
- Мне сказ’вали, смотровую пл’щадку для защиты сдел’ли. Чтоб из другого лагеря к нам не сун’лись.
Где люди, там и конкуренция. Грызня за место под солнцем - вот что удается нам лучше всего.
Тил вертит пластмассовую рукоятку.
- Может, лучше эрмоскафы н’деть. Не знаю, как там…
Стальной занавес со скрипом раздвигается. Перед нами толстый плексигласовый экран, защищенный металлическими шторами с обеих сторон, но все равно занесенный полупрозрачным слоем песка. Тил снова крутит ручку. Внешние ставни поднимаются. Мы видим вход в северный гараж, каменистую равнину за ним и уже набившее оскомину бурое пятно на северо-западе. Чертовски странно. Если это песчаный дьявол, он должен был исчезнуть после удара кометы.
Я показываю облако Тил.
- Маячит там с момента нашего приземления. Что это может быть? Есть догадки?
Маскианка качает головой.
В метре над экраном свисает каменный уступ, заслоняя часть неба и все, что находится к югу и востоку от нас.
Тил откручивает крышку люка у нас над головами. Мои пальцы вконец онемели. Лица я и вовсе не чувствую.
- Шесть’сят и три, - бормочет Тил, отодвигая крышку и вытаскивая из люка блестящий стальной перископ.
Она едва касается его металлических частей - боится отморозить пальцы.
- Точно так он сказ’вал.
- Кто "он"?
- Отец. См’три шустрее. Не можем долго здесь ост’ваться, пока пульт упр’вления не разыщем и эл’ктричество не п’стим.
Я придвигаюсь к мутному, почти непрозрачному окуляру. Выпуклый "рыбий глаз" демонстрирует мне окрестности.
Чувствую себя моряком на субмарине! С одной лишь разницей - надо мной не вода, а песок.
Ничего… Снова ничего…
Но тут, в очередной раз обводя взглядом равнину, я замечаю столб пыли с юго-восточной стороны: к штольне приближаются три автомобиля. Не антаги, но и не космодесантники.
Багги, такие же, как у Тил.
- К нам едут маскианцы.
Тил кидает на меня гневный взгляд - она явно не в восторге от этого прозвища - и отбирает перископ. Осматривает горизонт несколько раз, неизменно останавливаясь на юго-восточном направлении.
- Они из лагеря форов, - заключает Тил.
- Это еще кто такие?
- Форы. Фортреккеры. Не знаешь нич’го про нас!
Девушка водворяет перископ на место, закрывает ставни и направляется к лестнице, бормоча под нос: "Найти, как эл’ктричество п’скается!"
Здесь я с ней целиком согласен. Тил спускается, я следом. Замерзшие пальцы не слушаются, и я с трудом цепляюсь за скобы. Если разыщем пульт управления и рубильник, то скорее всего найдем и склад, где рудокопы держали лекарства, гермоскотч и еду. С этими припасами мы сможем продержаться до подкрепления, которое наверняка уже в пути. Мы ведь - часть большой операции, не так ли?
И быть может, нам посчастливилось найти то, за чем начальство уже давно охотится.
Патриоты и пионеры
Тил скрывается в туннеле, ведущем на восток. Я едва успеваю заметить, в какую сторону она убежала. Мне следовало бы вернуться к товарищам и сообщить им новости - за подозрительным и старомодным словом "фортреккеры" едва ли скрывается что-то хорошее! - но я в замешательстве. Понятия не имею, какие беды нас поджидают и что рассказать Бойцовому Петуху, и Теку, и генералу, если мы его еще не потеряли. Что если багги везут рудокопов, которые узнали, что наводнение закончилось, и возвращаются в шахту? Может, они даже обрадуются нам - лишняя пара рук всегда пригодится. Верится с трудом. И где гарантия, что Тил не врет?
Сомневаюсь, что нашим ангелам по силам ответить на эти вопросы. Они редко бывают осведомлены в делах, не касающихся непосредственно боевых действий, и почти ничего не знают о переселенцах.
Почему так? Не глупо ли это?
Огни лампочек-звезд все тускнеют. Наверное, садятся батарейки.
Туннель ведет к еще одному гаражу, на этот раз пустому. Зеленая пыль устилает все вокруг толстым слоем, а на полу поблескивают лужи. Тил подходит к воротам в противоположной от нас стене и проверяет замок. Ощупывает печать своими длинными пальцами, прижимается лицом к дверям - проверяет, нет ли утечки воздуха.
В гараже не так холодно, как на смотровой площадке. Терпеть можно.
Тил оглядывается на меня:
- Замок н’дежный. Ворота з’печатаны. Отец сказ’вал, в штольню только два входа есть, северный и южный. Когда форы в штольню в’шли, лишние двери з’делали, хотели малыми силами об’роняться.
- Форы знают, что мы здесь?
- Знают, что я здесь.
- Откуда?
Она мотает головой и направляется к застекленной будке, вмонтированной в стену сверху и справа от нас. Там, по всей видимости, находится рубильник. Тил взбирается по лестнице и пытается открыть будку.
Я смотрю на нее снизу вверх.
- Что будет, если они войдут внутрь?
- Как найдут нас, меня обратно от’шлют. А вас п’ребьют всех.
- Пусть попробуют! - фыркаю я.
- У них ружья имеются.
Тил изо всех сил дергает дверь, но та не поддается. Заварена, как и западные ворота. Девушка спускается, озираясь по сторонам, словно олень в поисках тростника.
- Скажи мне правду, - настаиваю я. - Зачем ты приехала сюда? И почему не веришь, что багги везут рудокопов обратно в шахту?
- Они вернуться не п’смеют, - мотает головой Тил.
- Почему? Вода-то ушла…
- Пот’му что боятся немало! - кричит девушка. - Думаешь, это шахта об’кновенная? Не знаешь нич’гошеньки!
- Кого им бояться? Нас?
- Нэ!
- Да что, черт возьми, происходит? - Я едва не срываюсь на визг.
Я пытаюсь заглянуть ей в глаза. Едва нога маскианки касается пола, я делаю шаг навстречу, но Тил гневно вскидывает руку и дает мне пощечину. Нет такого космодесантника, который позволил бы безнаказанно отвешивать ему оплеухи. Я машинально замахиваюсь на нее в ответ. Лицо Тил искажается, словно от боли, и из ее груди вырывается пронзительный крик.
Нашу ярость словно рукой снимает. Мы стоим посреди гаража, уставившись друг на друга, тяжело дыша.
- Найти его н’до. Во что бы то ни стало! - всхлипывает Тил.
Ее голос эхом отражается от стен - глухой, потерянный, надломленный. Она падает на одно колено, словно готовясь к молитве, и опускает голову.
- Не из-за хобо пятая к’манда ушла. Мне отец не все сказ’вал. Г’ворил идти сюда, когда нич’го др’гого не останется. Лучше штольня, чем З’леный лагерь, если тебя в пески пр’гнать возн’мерились. Но отец сказ’вал, не брать никого, одной идти.
Вот так новости!
- И все-таки ты спасла нас, - мягко напоминаю я, пытаясь загладить ссору. - Ты же сама сказала, что рассчитываешь на нашу помощь. Ведь больше тебе подмоги ждать не от кого… так?
Она трясет головой.
- Не знаю, зачем под’брала вас. Вы не мой народ. Не друзья мне.
- Но мы люди, черт возьми! И воюем с антагами ради общего блага.
- Не ради нашего, - спокойно возражает Тил. - Нам не нужно, чтоб вы здесь ок’лачивались. И им тоже.
- Им - это форам?
К Тил возвращается ее привычная уверенность. Маскианка вытирает щеку тыльной стороной ладони и часто-часто моргает, чтобы высушить слезы. Потом принимает решение.
- Извини. Не могу так сразу все выл’жить.
- Понимаю.
- Найдем р’бильник и эл’ктричество п’стим, прежде ч’м форы к южным в’ротам проб’рутся. З’прем их, так форы снар’жи ост’нутся.
Я с трудом понимаю Тил. Каждый произнесенный ею звук заменяет целую страницу в словаре.
- Мы еще не проверили восточные ворота.
- Нэ врем’ни. Да и зап’рты они.
- Мы солдаты. Нам положено осмотреть все входы и выходы и в случае необходимости выставить караул.
- К’ждый багги двадцать форов в’зет. Шесть’сят, если в сложн’сти. А вас?..
Она растопыривает пятерню и добавляет еще три пальца. Угрюмо косится на меня.
- Допустим. Но они всего лишь переселенцы, им даже оружие взять негде.
Тил едва не испепеляет меня взглядом. Похоже, я сморозил глупость.
- Они ружья в п’сках н’шли. Не ваши ли?
- Форы не умеют обращаться с нашим оружием. У них нет ни кодов активации, ни зарядников. Они не космодесантники.
Тил избегает моего взгляда. Я вижу, что она хочет довериться мне, но это непросто. Между нами годы вражды и непонимания. С чего маскианцам любить землян? Мы оттолкнули их, отгородились стеной, развязали межпланетную войну. Но постепенно ее лицо смягчается. Решение принято, и обратной дороги нет. Тил собирается с мыслями и корчит недовольную гримаску - если она хочет, чтобы я все понял, придется говорить медленно.
- Они форы. Г’лландцы, немцы, афр’канцы. И ам’риканцы меж ними есть, но только белые. Не зависят ни от кого - старая истор’я. Умные, жест’кие, и з’веты отцов нер’шимо чтут. В З’леный лагерь явились, но не уж’лись там, разругались и отбыли - пятнадцать с’тен к’лометров прошли. Заняли Фр’цу’ский лагерь - алжирцы, м’рокканцы и европейцы меж ними - всех з’чистили. В пески пр’гнали. Свою власть там устро’ли. Принтеры от’брали и оружия н’делали - сказ’вали, от землян об’роняться. Никто поп’рек слова не г’ворил - ни Зеленый лагерь, ни Робинзон, ни Амазония, ни Макклейн. Уже т’гда от Земли отрез’ны, ни пр’пасов, ни связи. Оттого большую драку з’тевать оп’сались.
Она набирает в легкие воздуха и качает головой.
- Кто нашел штольню первым?
- Фр’цу’ский лагерь. Д’бывали м’таллы, но немного. После форы пять лет там х’зяйничали, пока лаву не пр’били, и хобо не хлын’л. Четвертая к’манда и пятая. А п’том… они ушли, но штольню до сих пор своей сч’тают.
- Что они оставили здесь?
- Багги, те, что в г’раже сев’рном. Одежду, пр’пасы. Не знаю, в б’льшом ли к’личестве.
- Твой отец был фором?
- Из фра’цу’ского лагеря. Форы ему жизнь остав’ли - белый пот’му что. Но первую жену его в п’ски пр’гнали. Она афр’канкой была. Мус’льманкой. Как форы штольню з’крыли, отец ушел от них сразу. В З’леный лагерь отправ’лся… - лицо Тил принимает отстраненное выражение, рассказ о страшных событиях, разыгравшихся еще до ее рождения, захватывает ее целиком. - П’том на матери моей ж’нился, и вот я р’дилась.
Это что же выходит - штольня простояла запертой больше двадцати лет? Девять, а то и десять, по-марсианским меркам. А мы подоспели точно к открытию? Бессмыслица какая-то.
- Эти форы, они заодно с антагами?
Тил корчит гримасу - я почему-то ожидал этого - и решительно мотает головой.
- "Иные с дальних звезд" - так мы их з’вем. Сказ’вают, послы от Амазонии к ним х’дили. Да только не в’ротился никто.
- Ты сказала, что форы оставили здесь кучу полезных вещей. Каких именно? Горное оборудование? Еда?
- Отец сказ’вал, принтер и бочки со смесью - з’правлять его. Может, зап’сы еды. З’пчасти, ремонт сделать по-скор’му. Все - в верхних комн’тах, чтоб не промокло. Форы свой скарб за многими з’мками держат, за многими п’чатями, чтобы никто их добром не з’владел, как хобо ‘тступит. Но…
Тил вынимает из кармана платиновую монету. На ней, как и на моей, выгравированы буквы и цифры, только в другом порядке.
- Коды име’тся, чтоб двери открыть.
- Так мы попали внутрь?
Тил кивает.
- А электричество откуда?
- Гидроэл’ктростанция, внизу, п’д нами. Гл’боко. Там, где хобо т’чет еще.
Голос Тил звучит неуверенно. Ее одолевают сомнения - рассказывать или нет? Кто знает, на что мы способны?
- Значит, будем искать кладовые. Откуда начнем?
Маскианка уходит вперед на несколько шагов.
- Отец мне карту показ’вал, да только старая она.
Мы обходим комнату по кругу, проверяя все темные углы - вдруг среди теней притаилась дверь? Или боковой туннель? И действительно, сразу за базальтовым выступом открывается проход в коридор - темный, лампы-звездочки не горят, но достаточно широкий для багги. На стенах металл перемежается с черным камнем. И ни единой выемки. Странно.
- Последним, н’верное, стро’ли. Д’делать не успели. Ух’дить пришлось.
Если форы действительно такие, как Тил их описывает - ренегаты и убийцы, помешанные на идее создать свое государство, поскольку все другие их не устраивают… Означает ли это, что форы умнее остальных колонистов, что они переманили к себе самых талантливых инженеров, способных спланировать и выполнить непростую работу по отводу воды из шахт? Или форы наобум взрывали породу, пока не напоролись на хобо, могучий подземный поток, одним махом перечеркнувший все планы по освоению штольни (или, по крайней мере, заставивший отложить эти планы в долгий ящик)?