Я заметил, что между слабым ударом слева и ударом справа имеется мгновение, в котором, поднимая руку с мечом для удара, он оставляет левый бок практически незащищенным. И почти сразу воспользовался этим, нанеся быстрый режущий удар по его левому боку и сразу же отскочив назад. Гигант остановился на мгновение, глядя на свою располосованную кожаную рубаху, но тут же бросился вперед, чтобы завершить мощный удар справа. Но меня уже не было непосредственно перед ним, и удар пришелся впустую. Не встретив сопротивления моего меча, негр пошатнулся и чуть не потерял равновесие. Я тут же воспользовался этим, нанеся резкий удар по правому плечу, разрубивший одну или две бляшки на его рубахе и полностью прорезав ее до тела. Вероятно, бляшки ослабили удар и негр получил не очень глубокий порез, но кровь выступила, и в дальнейшем небольшое кровотечение не останавливалось. Однако он не выпустил меча из правой руки. Но видно было, что дальнейшие удары уже не такие мощные. Вероятно, боль, когда он размахивал мечом, была сильной, так как он плотно сжал губы и временами на лице появлялись жуткие гримасы.
Теперь остальное было только вопросом времени. Видно было, что он теряет силы, движения замедляются. И я воспользовался очередным моментом незащищенности левого бока и просто ткнул его острием меча в этот бок. Удар не пришелся на важные органы, даже не задел ребра, просто через рубаху я глубоко прорезал его кожу, но появилось сильное кровотечение. Я понял, что еще пять-десять минут, и он ослабнет. Мой противник тоже понял это. Из последних сил он бросился на меня, чтобы одним ударом сверху решить бой в свою пользу. Но скорость была уже не та. Я сильно ударил его мечом в незащищенную грудь и отскочил на три шага назад. Он остановился, видно было, что задет один из важных органов, потому что меч проник довольно глубоко. Негр постоял несколько секунд и рухнул на землю. Бой окончен.
Я не знаю, что было с ним дальше, так как его утащили товарищи, а я пошел в наши ряды, не обратив внимания на его меч, оставшийся на месте схватки. По условиям поединка я должен был получить оружие врага, но зачем мне нужен этот меч. Мне не до него. У меня после этого напряжения слабость во всем теле, очень болят руки, которым пришлось выдержать страшные удары гиганта в начале поединка. И вообще, как всегда, когда мне приходилось убивать врагов, настроение сразу же испортилось. Меня окружили офицеры, поздравляя со счастливым окончанием поединка. Поздравил и барон Мюльштейн, произнесший по случаю витиеватую высокопарную речь о преимуществах верных сынов христианства над неверными.
Знал бы он, какой я веры. Впрочем, какой же на самом деле я веры? Кто его знает, по крайней мере, не я.
Но ко мне протиснулся граф Альберто:
– Дорогой барон, вам нужно ехать в лагерь. Считаю, что вам нужно обязательно отдохнуть.
Полностью согласен с ним, я выжатый лимон. Сейчас ни на что не пригоден, а битва, кажется, только начинает разворачиваться. К нам подвели коней, и мы с Альберто и сопровождающими нас солдатами отправились в лагерь. В лагере пришлось выдержать поздравления ландграфа Людвига, которому уже, оказывается, доложили о состоявшемся поединке. Он торжественно пожал мне руку, пообещал лично рассказать императору о поединке. Мне понравилось, что он все это говорил без пафоса, простыми теплыми словами. Молодой правитель не успел еще набраться так называемой "мудрости". Меня удивило, что он попросил подумать, чем мог бы меня вознаградить император за то, что я не позволил мятежнику осмеять императорскую армию. Я спросил потом графа Альберто, что кроется за этими словами. Он довольно осторожно ответил:
– Дорогой друг, я знаю, что все ваши документы сгорели в огне, когда враги подожгли ваш деревянный замок. Ни меня, ни императора это нисколько не смущает. Но если вы будете в Италии или в Германии пытаться выступать на турнире, у вас могут быть неприятности. Ведь вы не можете представить свидетельство того, что ваши предки в трех поколениях были дворянами. Вас могут просто не допустить на турнир. Кроме того, это может быть причиной некоторых насмешек. Я понимаю, что вы не боитесь насмешек, более того, любой, кто знаком с вами, не осмелится смеяться над вами. Но ведь есть много людей, особенно в дальних краях, которые не знакомы ни с вашей судьбой, ни с вашей славой как бойца на поле боя и в поединках. А каждого глупого человека не станешь же убивать ради чести. Поэтому, думаю, вам нужно и можно просить императора выдать вам грамоту, подтверждающую ваши дворянские корни. Такой грамоты, подписанной императором и снабженной его печатью, вполне достаточно, чтобы у вас не было неприятных инцидентов. Я уже говорил об этом с ландграфом, и он меня полностью поддержал.
В последующих сражениях с сарацинами я не участвовал, так как пришла бумага из императорской канцелярии о необходимости графу Альберто и мне вернуться в Палермо. Да, такой грамотой, о которой говорил мне Альберто, император действительно наградил меня через две недели. И я берегу ее как зеницу ока. Вместе с грамотой о моих дворянских корнях император утвердил и мой герб: пятиугольный щит, на нем в центре черный рыцарь с поднятым мечом на голубом фоне.
Глава 4
Италия
Ноябрь 1222 – июль 1223 года
Уже была поздняя осень, когда мы с графом Альберто вернулись в Палермо. Ночью было прохладно, днем жара не ощущалась так сильно. Мы с Винченцо продолжили свои тренировки с копьем. А вечера я проводил с Лаурой: вдвоем или в одном из местных салонов.
Из замка эмира Мухаммада известий долго не было. Я связывал это с тем, что осада Корлеоне затянулась. Но потом пришли известия, что адмирал Аппиано высадил десант солдат и моряков в Джирдженти, легко сломил в нем сопротивление наемников епископа и, продолжив путь по монастырям, в которых епископ хотел укрыться, разрушил три из них. Заодно были разрушены и две церкви, в которых священники, по существу, призывали к бунту против императора. Адмирал заключил пойманного епископа в собственной роскошной каюте, приставив к нему стражу.
К этому времени немецкая пехота вместе с рыцарским ополчением успела разгромить основные силы мятежников. Барон Мюльштейн, оставив часть солдат для осады Корлеоне и распустив чрезмерно дорогое рыцарское ополчение, прошелся кавалерийскими отрядами по селениям берберов, жестко подавляя в зародыше всякие намеки на сопротивление. Пойманного эмира ибн Абедаона повесили. Престарелый эмир не участвовал в битве при Корлеоне, но отправлял туда своих солдат во главе с сыном, погибшим в одном из сражений. Внук эмира принес клятву верности императору, его оставили временно в покое. С переселением берберов решили подождать, посмотреть, как пройдет переселение арабов. Одновременно распространялись известия об аресте епископа и разрушении монастырей и церквей.
Наконец в середине декабря в Палермо прибыл Вакиль бин Абдаллах – министр эмира Мухаммада, сопровождаемый Ибрагимом и пятью кавалеристами. Министр привез письмо эмира, в котором он распространялся о своих верноподданнических чувствах к императору. В другом письме он просил помочь своей делегации осмотреть выделяемые в Лучера и окрестностях земли.
В результате в начале тысяча двести двадцать третьего года мы отправились на большом торговом судне, сопровождаемом императорской галерой, из Палермо в Салерно. Дорогу из Салерно в Лучера – а это по прямой сотня километров – преодолели за пять дней. Нас сопровождал небольшой отряд, выделенный главой Салерно в соответствии с грамотой, выданной в канцелярии императора. Мы не торопились, министр и Ибрагим внимательно осматривали окрестности и дорогу. И я их понимаю. Ведь по этой дороге им придется провести не меньше двадцати тысяч человек. Где им останавливаться на ночлег, где покупать провизию, не придется ли все время обороняться от каких-то неприятелей. Все это они должны понять и доложить потом эмиру.
В Лучера мы задержались на неделю. И каждый день выезжали в окрестности, проходя в иной день по тридцать километров. Вакиль бин Абдаллах заносил сначала на схему земель все ручейки, колодцы, озерца. Естественно, это интересует земледельцев почти в первую очередь. Но быстро убедился, что земля хорошая, воды достаточно. Население практически отсутствует. Есть что доложить эмиру. Возвращаться мы должны были через Неаполь, чтобы проверить еще один маршрут движения переселенцев. Все-таки переместить такую массу народа по одной дороге затруднительно. А я решил из Лучера ехать в Неаполь не напрямик, а через Кампобассо. Конечно, это удлиняет дорогу километров на сорок – пятьдесят, но я смогу увидеть Маргарет и, главное, Жака. А я ведь не видел их больше года. Жак, наверное, уже совсем большой. Дети в этом возрасте растут очень быстро. Ему уже четырнадцать лет, почти пятнадцать. Странно, но я отношусь к нему почти как к родственнику. Как к племяннику?
Мы договорились с Вакиль бин Абдаллахом, что я догоню делегацию в Неаполе, так как имею возможность двигаться быстрее их каравана. Наша маленькая кавалькада не очень спешила, останавливались, чтобы лошади отдохнули, каждые полтора часа, собирались расположиться на ночлег где-нибудь после реки Форторе. Она почти посредине между Лучера и Кампобассо. Но, не доходя до моста через Форторе, наткнулись на сторожевой пост. Именно здесь проходит граница между Апулией и Молизе.
Я спокойно объяснил, что еду по заданию императора. Но мне грубо ответили, что император пусть распоряжается в своих владениях, а здесь владения Томассо, графа Челанского и Молизского. Меня это не только удивило, но и разозлило. Какой-то граф не признает власти императора? Я так же грубо ответил, что мне плевать на всякого там графа. Никто не имеет права остановить меня при выполнении задания императора. Стражники схватились за алебарды, но я направил коня на ближайшего из них и перерубил мечом древко его алебарды. Потом скомандовал: "За мной!" – и мы проскочили сторожевой пост. Стражники долго смотрели вслед нам, но даже не пытались ничего делать. Их всего десяток, как они могут без мощных луков помешать рыцарю?
На стороне Молизе стражи не было, разгоряченные, мы проскакали еще пару километров и только потом перевели лошадей на шаг. Винченцо начал оглядываться по сторонам в поисках удобного места для ночлега. Вокруг не было ни одного жилого дома. Дикая, суровая страна. Но через насколько километров мы нашли стог сена в отдалении от дороги и расположились около него с удобством. Поужинали тем, что нашлось в переметных сумках наших запасных лошадей, а там нашлись очень даже неплохие куски жареной курицы, буханка хлеба, много овощей и, на радость солдат, большая фляга вина. Ночевали, зарывшись в стогу, но солдаты по очереди сторожили лошадей, изредка согреваясь глотком вина. Ночью было холодно, под утро выпал снежок, но в стогу это не чувствовалось.
Зато утром холодок очень даже подгонял нас. Наскоро перекусили и бодренько поскакали к Кампобассо. Пришлось еще раз дать лошадям отдохнуть, и впереди замаячили стены замка Монфор. Меня всегда удивляло, почему это название так нравится строителям замков. Почти в каждой стране, где надолго задерживались французские рыцари, есть замок с таким названием. Через нижний город мы прошли беспрепятственно, но в воротах верхнего города стража. Грамота императора возымела действие, однако нас задержали минут на десять, послав в замок нарочного.
Кампобассо расположен на возвышенности, а верхний город, с венчающим его замком Монфор карабкается еще вверх по склонам большого холма. Мы проехали через узкие улочки к подножию холма и почти преодолели подъем, когда навстречу нам из ворот замка выехали, сопровождаемые небольшой группой солдат, два всадника. Одного я узнал сразу. Жак вырос, лицо вытянулось, но локоны по-прежнему вьются, падая на плечи. Он переменился в лице, когда мы приблизились.
– Дядя Роман? Как вы здесь оказались?
И засмущался своей несдержанности. Второй всадник с удивлением посмотрел на него, потом на меня, но ничего не сказал. Я представился второму всаднику и спросил:
– Графиня Маргарет в замке?
Второй всадник не успел ничего ответить, так как Жак воскликнул:
– Да, дядя Роман, мама дома!
Который уже у него дом?
Второй всадник тоже представился:
– Джузеппе Росси, к вашим услугам. Командующий гарнизоном Кампобассо. Графиня рада будет приветствовать вас в замке.
Джузеппе значительно больше сорока лет. Крупный, лицо простое, но твердое. Чувствуется, что он привык командовать. Во внутреннем дворике замка лошадей приняли вышедшие навстречу слуги, Винченцо пошел с ними к конюшне, проверить, как они будут устроены, а мы с Джузеппе и Жаком поднялись на второй этаж замка.
Замок показался мне несколько устаревшим. Его, конечно, немного перестраивали когда-то, но он сохранил изначальную простоту и отсутствие ненужных украшений. Каменная глыба, предназначенная только для обороны, и ничего больше. Еще поднимаясь к замку, я видел, что окна, похожие на бойницы, имеются только на третьем этаже. Все окна второго этажа выходили во двор замка. Позднее я понял, что жилым является лишь третий этаж. На первом имеются хозяйственные и подсобные помещения, на втором небольшой зал, гостиная и маленькая часовня. Больше я в первое время ничего не разглядел.
Мы с Джузеппе остались в зале, а Жак исчез, взбежав на третий этаж. Он вернулся быстро, сказав, что графиня скоро спустится к нам. Джузеппе вежливо поинтересовался, с какой целью и надолго ли мы приехали в Кампобассо.
Я начал отвечать, что находился в Лучера по делам императора, но теперь, возвращаясь в Неаполь, решил заглянуть к друзьям, которых не видел около двух лет. Мне не хотелось более подробно рассказывать человеку, статус которого я не понимал. Видно было, что это простой солдат или небогатый дворянин, находящийся на службе графини. Но к Жаку он обращался отнюдь не так, как говорят с господином. К тому же я не понимал, почему в замке нет маркграфа. Разговор не клеился, но в это время к нам спустилась Маргарет.
– Дорогая графиня, я рад засвидетельствовать вам мое почтение в вашем надежном замке. Надеюсь, ваш супруг в добром здравии?
– Я тоже рада видеть вас, дорогой барон. Вы в наших краях? Как удивительно. Вы с известиями от эмира?
– Нет, графиня, я состою сейчас на службе императора. Скоро уже год, как я приехал в Сицилию. Но не мог удержаться от того, чтобы заглянуть к вам в Молизе, полюбоваться на вас и увидеть, как вырос за это время наш Жак.
Я специально употребил выражение "наш Жак", напоминая о случайной или намеренной оговорке Маргарет в замке под Триполи. Мне показалось, что Маргарет немного покраснела, но скорее всего это действительно только показалось мне.
– Да, Жак совсем взрослый. Он не забыл все то, чему вы учили его. И постоянно тренируется. К сожалению, мой супруг, Марквард фон Анвайлер, маркграф Анконы, граф Молизе, погиб.
И она рассказала печальную историю. Томассо ди Сеньи, граф Челанский, воспользовавшись тем, что войска императора ушли из Апулии, совсем недавно напал на Молизе, претендуя на титул графа Молизского. У Маркварда были не очень хорошие отношения с городами графства, и они не поддержали его. Нападавшие разгромили войско маркграфа Анконы. Марквард был в битве убит. Горожанам и гарнизону замка удалось отстоять Кампобассо и замок Монфор. Но в результате проведенных переговоров титул закрепился за Томассо. Теперь он граф Челанский и Молизский.
– И по-прежнему неспокойно на границах Молизе. Отряды графа Томассо постоянно беспокоят пограничные селения. Хорошо хоть, что города, насмотревшись на бесчинства войска Томассо, теперь более сплочены. К сожалению, император слишком далеко и чрезмерно занят делами Сицилии.
Мы перешли в гостиную. Джузеппе извинился, сказал, что должен посмотреть, как устроены мои спутники, и раскланялся со мной. Жак тоже попросил разрешения уйти. Маргарет пыталась его остановить, мне тоже не очень хотелось оказаться в неудобном положении разговора тет-а-тет, но он решительно сказал, что нам, наверное, есть о чем поговорить.
– Мои сожаления по поводу гибели вашего супруга, дорогая графиня.
– Да, мне как-то не везет. Мужчины слишком часто погибают. А как поживает ваш сын и ваша прелестная гречанка? Они с вами, здесь?
– Нет, графиня, Максим умер в Дамаске, а Зою я отпустил в Грецию, к отцу и братьям. К сожалению, я не имею о ней никаких известий.
– Простите, я не была уверена в этом. Джон написал мне, но это было несколько туманно. Барон, мы называли когда-то друг друга по имени. Мы остались друзьями?
– Я рад быть по-прежнему вашим другом, Маргарет. К сожалению, к моему глубокому сожалению, я не смогу долго пробыть у вас. Дела императора требуют от меня уехать завтра в Неаполь. А дальше я не знаю, куда забросит меня судьба. Но на кого вы опираетесь здесь? Жак еще слишком молод.
– Роман, я буду с вами откровенна. Я опираюсь на мессира Росси. Он простой дворянин, но решительно действовал, когда мой супруг погиб и казалось, что я потеряю не только все графство, но и Кампобассо. Теперь нас связывают личные отношения.
– Понятно. Не подумайте, что я отнесусь к этому неуважительно. На вас лежит ответственность не только за себя, но и за графство в целом. А как относится к этому Жак?
– Естественно, плохо. Он ревнует, он отдаляется от меня. С Джузеппе он в натянутых отношениях. Пытается не показывать виду, но я же вижу.
– Маргарет, может быть, мне забрать Жака с собой? Я могу сделать его оруженосцем, заботиться о его воспитании. Надеюсь, что он под моим руководством станет хорошим рыцарем. Он уже вполне созрел для военного дела. И постараюсь ввести в круг придворных императора.
– Так не хочется расставаться с ним. Но вы, наверное, правы, ему нужно вырваться из этого захолустья. Конечно, мы должны спросить его.
Я рассказал немного о своих делах в Сицилии. Маргарет еще раз пожаловалась на судьбу: убит третий супруг.
– Мы не были с ним слишком близки. Его больше интересовала охота, раз уж император полностью отдалил его от государственных дел. Кажется, у него были и оставались развлечения на стороне. Я слышала, что у него есть взрослый сын. Но я не хотела вникать в это. Все-таки он был мой муж. Наш брак был освящен церковью.
Служанка позвала нас в зал ужинать. Маргарет сказала, что ужин накрыли в зале по случаю нашего приезда. За столом кроме Маргарет, меня и Жака сидел мессир Росси и мой сержант. Я специально попросил пригласить его, объяснив, что он сын дворянина. За ужином – кстати, он был весьма обильный, а мессир Росси подтвердил, что солдат тоже хорошо накормят на кухне, – разговор шел только о пустяках. Никто не хотел затрагивать серьезные темы. Я заметил, что мессир Росси, в отличие от моего сержанта, не очень налегает на вино. Я, как всегда, практически не пил его.