Канцлер встал, давая понять, что заседание закончилось, и сказал:
– Господин контр-адмирал Иннокент… вы остаетесь в должности командующего обороной Касабланки и… Первого Флота. Как можно скорее возвращайтесь в систему Касабланка и продолжайте готовить ее к обороне против сил агрессора. Он, несомненно, вскоре совершит очередное нападение. Вы получите для этого все необходимое… в разумных пределах. Все-таки не стоит забывать, что противник может решиться сразу пройти в дамки и Акинарес нуждается в абсолютной защите.
"Значит получу почти все кроме Четвертого Флота", – понял Каин.
41
– Живой, – пряча за спиной пистолет, облегченно вздохнула Лара, встречая Каина в дверях его каюты на станции.
– Да, живой и даже не разжалованный… – поцеловал Иннокент Ладогу.
– А ты хотел?
– В какой-то момент – очень, – признался он, снимая с себя уже изрядно несвежий китель. Следить за собой как-то времени не было.
– А сейчас?
Иннокент не ответил, сделав вид, что не расслышал, продолжая раздеваться. Лара понятливо кивнула, также понимая, что дальше об этом говорить бессмысленно. Он не отступится.
– Они тебя мучили?
– Да кто ж им даст?! – хмыкнул Каин. – Хотя вопросами задолбали похлеще дятлов, но не под сывороткой и полиграфом. А значит, почти и не трогали по нынешним временам.
– Пойдем. Я накормлю тебя настоящим ужином… как знала, что придешь, и приготовила твои любимые отбивные.
– А ты как?
– Нормально.
– А где пряталась?
– У тебя, – усмехнулась Лара, а потом засмеялась.
Каин поддержал ее смех. Действительно, искать агента вражеской спецслужбы в каюте командующего вряд ли кто счел бы уместным.
– Что, совсем не беспокоили?
– Один раз заходили, но следаки из них аховые. Мне даже не потребовалось много усилий, чтобы оставаться незаметной.
– Ну да, – хмыкнул Каин. – Они же наверняка были трезвые.
Посмеиваясь, они разошлись в разные стороны: Лара на кухню, а Иннокент в душевую, чтобы помыться и переодеться.
Смыв с себя слой грязи и переодевшись в халат, Иннокент направился на кухню, откуда уже доносился аппетитный запах разогреваемого жаркого. Тут позвонили в дверь.
– Ну кого тут еще принесло? – раздражено проворчал Каин, вставая, чтобы открыть непрошенным гостям. – Не видите, что ли, табличку "Не беспокоить"? Дайте хоть один день отлежаться…
Наверняка ничего серьезного. Если что серьезное, то ему сообщили бы по личному коммутатору или играла бы боевая тревога. Каин все же решил открыть, уж очень настойчиво звучал звонок. Он открыл дверь, даже не посмотрев, кто с той стороны, о чем тут же пожалел. Впрочем, следующая мысль сказала ему, что от людей из КФБ запираться бессмысленно.
В каюту Иннокента действительно ворвался отряд из КФБ. Каина тут же положили на пол. На кухне послышалась возня, вскрики Лары и рев одного из бойцов, явно получившего по чувствительному месту. Но вскоре и там все стихло.
А когда стихло, в комнату с довольным, даже счастливым видом вошел Давид Сукерман.
– Так-то лучше…
– Майор, вы что, спятили? – прохрипел Каин, пытаясь поднять голову, но его крепко держали. – Немедленно отпустите меня и объяснитесь!
– Поднимите его, – небрежно приказал комитетчик.
Каина рывком поставили на ноги. Но не освободили, продолжая держать руки за спиной скованными наручниками.
– Майор… вы просто так застрелиться не можете, вам хочется покончить с собой с особым извращением? Вы хоть осознаете, что с вами будет, когда меня освободят? Я лично…
Давид Сукерман беззаботно засмеялся, даже захохотал.
– Что вы ржете?!
– Простите, господин адмирал, простите… но это и вправду звучит очень смешно.
– Я похож на клоуна или сатирика?!
Комитетчик посерьезнел, стер с лица улыбку и продолжил:
– Во-первых, прояснимся со званиями, я не майор, а уже цельный генерал.
– Но… – опешил Иннокент.
– Да-да, генералом в нашем ведомстве может быть только глава КФБ, – едко улыбался Сукерман. – Так вот, вы имеете честь быть лично знакомым и лицезреть нового главу Комитета федеральной безопасности.
Каин даже материться не стал от обрушившегося на него понимания всего произошедшего, но все же спросил:
– А что случилось с прежним? Поскользнулся в ванной и разбил голову?
– Ну что вы, господин адмирал, как можно… Арестован.
– За что?!
– О! Грехов у прежнего главы КФБ вагон и маленькая тележка.
– Понятно, – протянул Каин. – Решили сделать из него козла отпущения.
В СНМ установилась тирания, опиравшаяся на репрессивный орган. И как в любой тирании, тиран убирал неугодных, опасных для своей власти и ставил на освободившееся место абсолютно себе подконтрольных людей.
Каин уже примерно представлял, как будут развиваться события с Артуром Баренцевым. Обвинят его во всех грехах, во всех перегибах КФБ, а то и вовсе назначат шпионом Конфедерации, затесавшимся в ряды Комитета, чтобы своей зловредной деятельностью и жестокостью бросить тень на органы правопорядка и тем самым дискредитировать весь Союз. Там, глядишь, из тюрем выпустят невинно упрятанных, и при должной пиар-кампании обстановка разрядится и лояльность народа к нынешней власти заметно повысится.
Одним выстрелом (причем вполне реальным – расстрел Артура) укокошить столько зайцев, кто ж от такого откажется?!
– Вы очень проницательны, господин адмирал, зачем добру пропадать? Пусть послужит под конец Союзу. Но пройдемте на кухню, за едой говорить гораздо приятнее, тем более что оттуда так вкусно пахнет.
Каина отволокли на кухню и усадили на стул. Лару тоже. Бойцы держали их под прицелом пистолетов шокового действия. Так что лучше не дергаться. Не убьют, а вот помучиться придется.
– А вот и та самая милая дама, с которой я так давно мечтал познакомиться. Но все как-то не получалось… Как вас зовут, барышня?
– Да пошел ты!
– Не очень звучное имя для столь красивой женщины. Вы не находите?
– Я найду тебя трупом в сточной канаве!
Сукерман только посмеялся полностью уверенный в своей власти, отковыривая вилкой кусочек мяса от индейки на блюде.
– Вкусно… У вас определенно есть кулинарный талант, мэм. Вот бы и моей жене такой…
– Каков муж, такие и таланты у жены, – бросила Лара.
Давид Сукерман напрягся, перестал улыбаться. Видимо, он все сказанное понял по-своему, по принципу у кого что болит, тот о том и…
42
– Я так понимаю, мы арестованы, в том числе и я? – произнес Каин Иннокент, переключая внимание Сукермана с Лары на себя.
Ларе же он бросил хмурый взгляд, чтобы больше не нарывалась. Она опустила глаза, признавая свою неправоту.
– Да, арестованы, в том числе и ты.
– А по какому поводу, позвольте узнать?
– Слишком долго перечислять, – отмахнулся глава КФБ. – Взять хотя бы сношение со вражеским шпионом, – кивнул он на Лару.
– С чего вы взяли, что она шпион?
– Анализ ДНК. Мы нашли его на месте крушения спасательного шлюпа, который… ты же и сбил во время тестового полета, – хохотнул комитетчик. – Забавно.
– А откуда интересно знать контрольный образец взяли?
– Отсюда же.
– Ну да, – кивнул Каин, вспомнив рассказ Лары об обыске.
– В конце концов, кто тут из Комитета и кто кому вопросы должен задавать, а кто – отвечать?! Так, ребята, грузите этих двоих – и в контору. Там нам беседовать будет гораздо удобнее и сподручнее. А то тут мы как-никак в гостях.
– Мне вот только интересно, кто обороной будет командовать, если конфедераты сейчас нападут? – поинтересовался Каин. – А они обязательно нападут, как только узнают, что у нас начался кавардак в системе верховного управления и должность командующего вакантна.
– Они нападут еще не скоро, можно не бояться. Надо признать, ты хорошо потрепал их монстра, так что они сейчас ремонтируются. А это затянется на месяц, не меньше.
Каина и Лару грубо отвели на причал, засадили в челнок и отправились на планету.
– Лара, – прошептал Каин.
– Что?
– Ты реально знаешь какие-нибудь секреты которые ни в коем случае выдавать нельзя?
– Да ничего особенного. Я же оперативник, мне много знать не положено. Только свое задание, явки, пороли, и это уже все давно поросло толстым слоем мха.
– Тогда не включай "дурака".
Агентесса нахмурилась. Настоящему разведчику претила одна лишь мысль добровольного сотрудничества с противником.
– Они все равно выбьют из тебя все, что ты знаешь, рано или поздно. В конце концов применят ментоскоп, и не мне тебе объяснять, что это такое для сопротивляющихся дознанию мозгов.
– Да какая теперь разница?
– Ради меня.
– Ты думаешь, еще может что-то получиться?
– Шансы есть всегда, особенно если самим от них не отказываться.
– Хорошо, – кивнула Лара. – Я сделаю, как ты просишь…
– Спасибо. Мне будет гораздо легче, зная, что с тобой все… в относительном порядке.
Лара на это лишь слабо улыбнулась.
Иннокент готовился к неизбежной процедуре дознания, когда его пеленали в кресле и надевали датчики. Хотя чего тут готовиться? Из всей готовности можно только лишь расслабиться и получать сомнительный кайф. Прямо как в анекдоте про изнасилование… Впрочем, именно это и будут делать с его мозгом вот уже в который десяток раз. Так что все привычно, даже скучно.
В комнату дознавателей зашел Давид Сукерман для непосредственного наблюдения, хотя мог все видеть по монитору в соседней комнате. Но вживую лучше.
– О! Генерал! Какая честь, вы не только лично арестовывали меня, но еще и допрашивать будете! – решил под конец поерничать Иннокент. – Право слово, я такого внимания с вашей стороны не достоин.
Комитетчик ответил лишь ухмылкой. Дескать, ладно, смейся, пока я добрый, разрешаю. Смеется тот, кто смеется последним, а уж как я сейчас посмеюсь, обхохочешься просто.
Один из дознавателей вколол Иннокенту сыворотку правды, и как только она стала действовать, началось стандартное дознание. Каин на все вопросы отвечал правдиво, даже не пытаясь как-то юлить, говоря полуправду, что иногда покруче и действеннее откровенной лжи.
Но один вопрос из стандартного блока про спецслужбы все-таки поставил в тупик даже его самого.
– Имеешь ли ты отношение к каким-либо спецслужбам?
– Хм-м…
– Отвечай! – взвизгнул Давид Сукерман над его ухом.
– Пожалуй, нет.
Сукерман взглянул на оператора полиграфа. Тот выглядел несколько смущенным.
– Не врать, отвечай!
– Послушай, генерал, меня всегда удивлял это крик: не врать. Как я вообще могу лгать, если нахожусь под действием сыворотки правды? Я просто органически не могу врать…
– А полиграф показывает, что ты врешь! Пятьдесят процентов достоверности ответа! Это все равно что ложь!
– Потому что вопрос не корректный… Научитесь задавать правильные вопросы. Давай я так скажу: я – Каин Иннокент, позывной Ригель, не являюсь агентом спецслужб… Сколько процентов теперь показывает полиграф?
– Девяносто три… – глухо признал комитетчик.
– Вот видишь…
– Но в какой-то связи ты со спецслужбами состоишь, это показывает предыдущий ответ, – не сдавался работник невидимого фронта. – И я хочу знать в какой! Живо говори!
– Да особого секрета и нет… Я был неявным агентом. РУВКФ сделало все, чтобы я попал в пиратскую среду, вы уже знаете как, с целью последующего использования, так сказать, активирования, воззвав к таким чувствам как долг, честь и прочей поэзии, посулив всяческие блага, звания и награды.
– И ты работал на них?
– Нет. Более того, я им всячески мешал.
Сукерман хмурился, полиграф показывал высокие проценты правдивости ответов.
– Кто такая Лара?
– Агент РУВКФ, мой куратор, – не стал отрицать Каин, надеясь, что и она не запирается, иначе ей могут устроить кошмарную головомойку.
– Она и сейчас курирует тебя?
– Нет. Хотя… никогда нельзя быть ни в чем до конца уверенным. Ей лучше знать.
Допрос продолжился до самого последнего момента, пока Иннокент еще мог шевелить губами и отвечать.
43
– Мн-да! – похохатывая, протянул главный комитетчик, стоя над Каином, когда тот очнулся уже в камере.
Чувствовал он себя довольно сносно, только голова чуть гудела, видимо, частые проверки начинали вырабатывать к ним иммунитет.
– И десятой части того, что ты о себе рассказал, хватит на расстрел! А уж все вместе – на средневековое четвертование!
– И когда произойдет сие мрачное мероприятие? – внутренне похолодев, но постаравшись не выдать своего состояния, поинтересовался Каин.
– Торопишься на тот свет?
– Не особо, – признался Иннокент, невольно вспоминая свою попытку суицида, – но и тянуть тоже не хочу. Страшна не сама смерть, а ее ожидание, без надежды ее избежать.
– Понимаю!
– Ни хрена ты не понимаешь… Что с Ларой?
– А тебе не все равно?! – продолжал изгаляться комитетчик. – Не сегодня-завтра мы тебя шлепнем как врага народа, а ты о какой-то вражеской шпионке беспокоишься.
– А что еще делать врагу народа, как не беспокоиться о вражеской шпионке? Она же мне ближе, чем… тот, кто назначил меня врагом и грозится расстрелять.
– Тоже верно, – согласился Сукерман. – Два сапога – пара.
– Ну, так ты скажешь, что с ней?!
– А ты сам-то как думаешь?
– Ну ты и садист. Покуражиться пришел напоследок?
– Не без этого, – признал комитетчик. – Я давно об этом грезил.
– Я, конечно, предполагал что в КФБ идут работать садисты и моральные уроды. Но чтобы до такой степени…
– О, ты еще не видел настоящих садистов и моральных уродов.
– Поверю на слово знающему человеку…
– Что касается твоей шпионки, то ты, наверное, догадываешься об участи подобного континента?
Иннокент молча кивнул.
А Сукерман все же не сдержал и сказал:
– С ней сначала повеселятся ребята, ну а потом пуля в лоб.
– Это непрофессионально… если ты, конечно, считаешь себя профессионалом.
– Что? – не понял Давид Сукерман, несколько сбитый с толку. – Повеселиться с ней?
– И это тоже, но я вообще-то о другом. Непрофессионально так долго изгаляться над арестованным, если только это не преследует какую-то цель. Итак, что ты хочешь… генерал Сукерман? Есть какая-то профессиональная цель или это личное?
– Что ж, ты меня раскусил, признаю, – закивал головой комитетчик. – Я пришел сюда не только затем, чтобы потешиться. Отвечая на твой вопрос, скажу: ты – засранец. Ты все такой же засранец, то есть способный в любой момент пойти на предательство. Ты сам в этом признался.
В подтверждение своих слов комитетчик включил воспроизведение дознания, и из динамика послышался голос Сукермана:
– Ты хотел каким-либо образом предать Союз независимых миров, хоть на секунду, хоть на миг?!
– Да… – услышал свой вялый ответ Иннокент.
Этого он уже не помнил. Видимо, спрашивали под конец допроса, перед самой отключкой.
– Каким образом ты хотел предать СНМ?! Отвечай!
– Плюнуть на все… взять катер и улететь с Ларой куда-нибудь, где нас никто бы не нашел…
– А ты хочешь сделать это сейчас? Взять катер, Лару и улететь?
– Сейчас?.. Да, сейчас я хочу сделать это как никогда раньше…
Комитетчик отключил запись.
– Ну что? – спросил он.
– Что – ну что?
– Хочешь сказать что-нибудь по этому поводу? Что-то добавить или опротестовать?
– Добавить мне к сему нечего. Полностью подписываюсь под сказанным.
– То-то же!
– Ну и к чему все это? – все еще не понимая, куда клонит новоиспеченный глава КФБ, спросил Каин. Он к своему неудовольствию уже потихоньку начинал терять самообладание. – Чего вы от меня добиваетесь? Чего вообще можно добиваться от человека, приговоренного к расстрелу?!
– Ну, суд еще не состоялся, и формально тебя еще ни к чему не приговорили, – хмыкнул Сукерман. – Это раз. Два – теперь мы знаем о тебе все. Более того, есть рычаги влияния на тебя. А нужно нам одно – победы.
– Победы?
– Да, победы, причем во множественном числе. Своими странными действиями ты заставил нас заподозрить тебя, и подозрения, как выясняется, оказались не беспочвенны, – продолжил комитетчик. – Несостоявшееся предательство, сношение с агентом РУВКФ и так далее… Но мы также прекрасно осознаем, что у нас очень мало людей, способных организовать оборону и вести успешное противодействие противнику. Ты же теперь по сравнению с теми, кто все же мог занять место командующего обороной Касабланки, выгодно отличаешься.
– Это чем же? Чем это человек, на котором десять расстрелов, желающий плюнуть на все и смотаться, может отличаться в лучшую сторону от других вероятных командующих?
– Тем, что ты теперь точно никуда не смотаешься! – засмеялся Давид Сукерман. – Они могут, поддавшись сиюминутному порыву, проконтролировать такое невозможно, а ты уже нет. У нас для этого есть отличное грузило, оковы, кандалы, называй как хочешь!
Каин уже понял о чем, а точнее о ком говорит этот урод.
"Урод" поколдовал над опциями диктофона, выбирая нужный кусок времени, и снова включил воспроизведение.
– Любишь ли ты агентессу Разведывательного управления Флота Конфедерации, известную тебе как Лара? – прозвучал глумливый голос комитетчика.
– Да…
Каин сжал челюсти, исподлобья с ненавистью глядя на комитетчика.
– Вот видишь, – уже вживую сказал Сукерман. – Теперь ты никуда не свалишь при всем желании. И будешь ради ее целости и сохранности делать все возможное и невозможное, чтобы добиться победы или по крайней мере не допустить поражения.
– И еще, как ты уже сам заметил, у нас на службе действительно есть несколько садистов, – продолжил глава КФБ уже холодным тоном, прекратив улыбаться и напустив на лицо жесткую маску. – Так вот, в случае поражения мы презентуем тебе какую-нибудь часть ее тела. Что тебе в ней больше нравится? Руки? Ноги? Грудь? Или ты желаешь, может быть, что-нибудь из внутренних органов? Я слышал, есть и такие оригиналы… они, правда, по большей части каннибалы.
Каин резко дернулся со стула, желая прибить, разорвать ублюдка голыми руками, но его продолжали надежно опутывать ремни.
– Скотина…
– Да, я такой.
– Если ты ее хоть пальцем тронешь… – просипел Иннокент.
– Не волнуйся, не трону, по крайней мере – лично. Для такой работы у нас есть настоящие профессионалы, те самые садисты, о которых мы говорили чуть ранее… И потом, не стоит бросаться угрозами, которые не сможешь выполнить, особенно в таком положении, в каком ты находишься. Это глупо. Что же касается твоей агентессы, то она нам как таковая вообще не нужна. Более того, будет получать все необходимое, жить со всеми удобствами в отдельной камере. Но вот если ты оплошаешь, трогать уже придется не столько пальцами, сколько топорами или пилами. Так что напрягай мозги и думай, думай, думай, как имеющимися в наличии возможностями и средствами добиться победы.
– Мне нужны доказательства…