- Я постараюсь, - повторил якут. - Сейчас я спрячусь, а ты выскакивай и попрыгай на месте. Он тебя услышит. Будь осторожен, он очень сильный. Его тело питают духи. Он быстрый и сильный. Но ты справишься. Потому что выхода у тебя нет.
Юрик неслышно ушуршал куда‑то в сторону, оставив Рогозина одного.
Виктор на мгновение прикрыл глаза, собираясь с силами, прислушиваясь к звукам и запахам, запоминая все нюансы окружающего мира. Перекрестился, поцеловал оба крестика, пообещал себе, что никогда в жизни больше не возьмет в рот ни единой капли, и в отчаянном порыве поднялся на ноги, держа дробовик перед собой за приклад и цевье.
Обращенный был уже совсем недалеко - шагах в тридцати и едва Виктор сосредоточился на нем, как черное существо, брызгая во все стороны кровью, устремилось к Рогозину. Оно неслось так быстро и столь мощно, что если бы Рогозин не был предупрежден, то непременно попытался бы задать стрекача.
Тридцать шагов эта тварь преодолела буквально за две секунды, Виктор едва успел покрепче вцепиться в дробовик, даже не помышляя о том, чтобы сделать выстрел. С ног Рогозина сбил вонючий черный вихрь, в который превратился обращенный. Они повалились на землю, пару метров тело Рогозина тащила по земле инерция, но никакой боли он не почувствовал, наполненный ужасом, который внушала ему зубастая зловонная почти неузнаваемая харя недавнего знакомца. С огромными зубами, с которых что‑то капало, рычащая, с выпученными глазами, изрезанными красной сеткой раздутых кровеносных сосудов, едва не выпадающими из глазниц, она была ужасна, и страх буквально парализовал Рогозина. Очень удачно в последний миг Виктору удалось воткнуть ружье между зубов монстру и теперь чудовище грызло железо, мерзко скрипели зубы, во все стороны летели брызги какой‑то дряни, иногда попадающей на лицо Виктору.
Ему показалось, что прошла уже вечность, а Юрик все не появлялся. Все окружающее пространство заполнила чернота свирепой рожи обращенного, он вцепился обеими руками с полуразложившимися, но почему‑то крепкими когтями в почти незащищенное горло Рогозина. В глазах Виктора появились радужные круги, захотелось глубоко вдохнуть побольше воздуха, но тот отказывался заполнять легкие, словно не стало его во всей Якутии.
И внезапно все кончилось: на лицо Рогозина пролился холодный кисель, что‑то больно ударило его прямо в лоб - так, что искры из глаз, но в следующий миг над собой он увидел не отвратительный оскал чудовища, а высокое синее небо с парой облаков. Тяжесть лежащего на Рогозине тела, однако, никуда не делась.
Адреналин бушевал в организме, вызывая мощную трясучку, Виктор одним движением сбросил с себя мертвое - теперь уже окончательно мертвое - тело, подтянул к подбородку колени и часто задышал, растирая поврежденное горло. Хотел что‑нибудь сказать, но ни язык, ни губы слушаться не хотели.
- Все, паря, все. Уделали мы эту тварь, - говорил рядом Юрик, гладя Рогозина по голове. - Ты настоящий герой. Я не знаю, смог бы так с ним…
Он еще что‑то говорил, а Рогозин не слышал, полностью сосредоточившись на своих собственных переживаниях, на чувствах, постепенно возвращавшихся, на чистоте лесного воздуха, ворвавшегося в легкие. Но не успел он сделать и десятка полных вдохов - выдохов, как какая‑то необъяснимая сила заставила его подскочить и наброситься на черное тело обращенного. Он пинал неподвижную тушу монстра ногами, молотил кулаками, под руку попалась какая‑то полусырая жлыга и Рогозин сломал ее о тело мертвеца. Затем оглянулся, отыскивая взглядом откатившуюся голову, и нашел ее за деревом - по иссиня - черному следу, оставленному жидкостью, что вылилась из обрубка шеи. Схватив мертвечину за остатки волос, он подбросил голову вверх и точным ударом ноги - как заправский футболист - отправил ее кувыркаться куда‑то в кусты. Боль от этого действия отрезвила его и заставила остановиться.
Рогозин, наконец, полностью пришел в себя, сказал, тяжело дыша и ощупывая ноющую ногу:
- Я обделался, как младенец.
- Нет, нет, - ответил Юрик и тоненько засмеялся. - Ты не обделался. Только обоссался. Я бы на твоем месте весь на дерьмо изошелся…
- А ты ведь знал, скотина, что это за тварь! Поэтому и подставил меня?
- Нет, Витька. Откуда мне про нее знать? Сказки старые слышал. Но они и близко не похожи на… вот на это, - якут пнул дохлое тело монстра в бок.
- В следующий раз ты будешь приманкой.
- Нет, - сказал Юрик. - Не - е-ет, нет… Я не смогу! Я видел все, я не смогу!
- Долго‑то так почему? Кажется, он весь день меня убивал.
- Я только с пятого раза ему башку отрубить смог, - пустился в объяснения Юрик. - Первый раз ударил - клинок завяз, я тянуть стал, а он меня лягнул. Больно, сука! Зато клинок вырвать удалось. Отлетел я вон туда, вскакиваю и к вам, а у него на шее уже даже рубца нет! Ну я, паря, еще раз - хрясь! - промазал, едва тебя не зацепил, потом еще раз, еще! Только с пятого удалось чисто срубить. Намахался так, будто сто верст в лодке против течения прошел. Устал. И кровь из пальца пошла. Смотреть надо.
Рогозину почему‑то вспомнился Гюго с его живописными рассказами о трудностях отделения головы от тела даже для профессионального палача. Виктор устало почесал свою шею, непроизвольно вздрогнул.
- Я тебе это запомню, дружище, - мрачно пообещал он приятелю.
- Запомни паря, навсегда запомни, - легко согласился якут. - Я тебе сам при случае напоминать буду.
- Задницу помыть нужно. Смердю как бомжара какой‑то.
- До реки дойдем, там вода всю грязь смоет, - пообещал Юрик. - Недалеко уже здесь. Мне тоже нужно руку перевязать.
Пошли так же, как прежде - крадучись, вздрагивая нервно при каждом шорохе, при малейшем порыве ветра.
Кое‑как добрались до реки, нашли у берега место, укрытое с трех сторон от чужих взглядов, и Рогозин полез в воду - как был: в одежде и обуви. На этом настоял Юрик. Он сказал, что камни и скалы нагрелись достаточно, чтобы очень быстро высушить одежду прямо на Викторе, а если вдруг появятся абаасы, то лучше убегать от них в тайгу в одежде, а не нагишом.
Вода была даже на вид холодная.
Рогозин крепко сжал челюсти и опустил левую ногу в тихую заводь. И сразу посинели губы.
- Черт, - прошипел Виктор, - как же они эту реку переплывали, а? У меня мошонка уже где‑то возле горла застряла.
- Испугаешься, еще и не в такую реку полезешь, - усмехнулся якут. - Вспомни, как мы сами недавно по воде шли целый час. Холодно тебе тогда было?
Рогозин опустил в воду вторую ногу. И сразу отцепился от камня, сполз вниз и замер, стоя по пояс в воде. Глаза его стали круглыми. Постоял так несколько секунд, привыкая к ощущениям. Но привыкнуть к такому было почему‑то в этот раз невозможно - то ли адреналин кончился, то ли вода и в самом деле стала куда холоднее позавчерашней.
- Нет - тт, т - т-тогда не х - х-холодно б - ббыло, - простучал Рогозин зубами. - М - м-может, т - т-теперь ледник какой раст - т-таял?
- Возможно, - Юрик озирался вокруг, ни на чем надолго не фиксируя взгляд. - Ты, Витька, давай‑ка побыстрее купайся, а то мало ли… И сохнуть тебе еще.
- На х - х-ходу вы - вы - высохну. С - с-сколько до - до лагеря?
- Километра три - четыре по берегу. Не успеешь. Мы сильно к северу взяли, чтоб не наткнуться на…
Чего опасался Юрик, Рогозин знал не понаслышке, поэтому дослушивать не стал, а набрав в легкие воздуха, присел, рассчитывая пробыть под водой с полминуты. Выдержал секунд десять, вскочил и, едва ли не в едином прыжке залетел на теплый камень, лег на живот и прижался щекой к согретому солнцем шершавому боку валуна.
- Т - т-т - т-вою м - м-мать! - прошептал Рогозин. - К‑как же вы з - з-здесь живете?!
- Умеем, паря, - отозвался Юрик. - Раньше говорили, что якут нарты без колдовства не запрягает. Чтобы не замерзнуть, чтобы не заболеть, чтобы не потеряться, чтобы не увидеть злых духов - от всего наговоры были.
- А теперь? - Рогозина отпустила трясучка, одежда была еще мокрой, но по телу уже бежали волны тепла.
Легкий ветерок уносил ощущение принизывающего холода.
- А теперь есть радиостанции, ТЭЦ, автомобили, вертолеты, пуховики, - рассуждал Юрик. - Колдовство большинству людей больше не нужно. Мало знающих шаманов осталось. А великих - вообще нет. Нет, есть один, но он не из моего народа.
- Савельев?
- Да, паря. Это - великий шаман. Если сумел так все устроить, что…
- Юр, давай сожрем что‑нибудь, а? - перебил его Виктор.
- Давай, - согласился компаньон. - Пора уже, далеко ушли, много сделали.
Ножом он пополам разрубил высокую банку, сунул в руки Рогозину одну из половин, а сам принялся вычерпывать содержимое второй.
- Послушай, Юрик, - вдруг вспомнил о несказанном Рогозин, - почему из всех, кто был в пещере, ты выбрал именно меня? Взял бы Семена - он человек умелый, опытный, возможно, он был бы полезнее? Почему ты выбрал меня?
Юрик посмотрел вдаль, воткнул нож в тушеное мясо, отправил кусочек в рот и ответил:
- Ты, Витька, единственный, о ком я точно знаю, что в него не вселился абаас. Я был с тобою все это время, видел, что ты делаешь и только тебе могу доверить свою спину - каким бы нелепым придурком ты ни был. А остальные… я не знаю, паря, - люди ли они до сих пор?
И, считая, видимо, тему исчерпанной, Юрик невозмутимо продолжил поглощать волокна мяса, тщательно пережевывая каждое.
- А может быть, это инопланетяне? Ну там, в нашем старом лагере? Геша в этом уверен, - выгребая пальцем из банки кусочки мяса, спросил Виктор.
- Что делать инопланетянам в такой глуши? Им в большие города нужно. В Якутск или там в Москву. Там власть, там люди - с ними разговаривать надо. А здесь?
- Базу можно устроить на первое время. Осмотреться, попривыкнуть.
- Не, ерунда это, - ничего не объясняя, Юрик замолчал.
- Да я тоже думаю, что никакие это не инопланетяне. Не стали бы инопланетяне первых попавшихся в монстров обращать. Или стали бы?
- Откуда мне знать‑то, Витька? Я ведь не инопланетянин. Абаасы это. Даже не сомневайся. А Геша - дурак, ничего не знает. Только языком молоть умеет. Идти дальше, однако, нужно. Ты как? Идти готов?
Рогозин прислушался к себе, но ничего особенного не обнаружил - ничто не болело, не ныло и не было никаких предчувствий.
- Вроде готов…
В реку полетела чисто вылизанная половина банки, и сразу Юрик поднялся на ноги.
Рогозин смотрел на него и почему‑то думал, что за последние дни этот двужильный якут сильно изменился. Раньше он выглядел обычным горожанином - слегка потрепанным жизнью, немножко образованным, чуточку суеверным, но ничем из толпы, кроме раскосых глаз и тонких усиков, не выделявшийся. Теперь же перед ним стоял и зорко вглядывался в противоположный берег настоящий следопыт. Изменилось все: пластика движений, речь - из нее словно выдавили все "городские" слова, изменились повадки. Если раньше для Юрика мифы его родины были возможностью подшутить над приятелями - инородцами, то теперь он, кажется, свято уверовал в истинность каждого слова во всех древних сказках. Он и сам стал таким, каким должен был быть герой любой из них: хитрый, смелый, предусмотрительный и храбрый до безумия. Нормальному человеку ведь не придет в голову воевать с неизвестным? А Юрик, кажется, этой возможностью с некоторых пор прямо таки упивался.
- Веди меня, мой Вергилий, - Рогозин тоже встал и сразу под налетевшим ветром почувствовал жуткий холод от все еще мокрой одежды. - Какой из кругов ада мы осмотрим в этот раз?
- Первый, паря. Только лишь первый, - Юрик подмигнул правым глазом.
В этот раз маршрут потребовал определенной проворности: они двинулись вдоль речного берега, представлявшего собой нагромождение скал, камней, валунов и остатков полусгнивших бревен. Часто приходилось прыгать, карабкаться, подтягиваться и тянуть товарища - сил требовалось расходовать много, и уже через час Рогозин почувствовал, что высох полностью.
А еще через полчаса Юрик показал ему открытую ладонь и поманил к себе.
- Смотри, Витька, мы дошли, - он показал пальцем на противоположную сторону реки и чуть наискось. - Видишь - дым? Это наш бывший лагерь.
Рогозин осторожно выглянул из‑за уступа и разглядел палатки на противоположном берегу, который был несколько ниже того уровня, на который взобрались разведчики. Трепеща на ветру отвязанными пологами, покинутые людьми палатки так и стояли, до них никому не было дела.
Зато в середине лагеря, там, где прежде стояла кухня Андреевны, теперь возвышалось какое‑то сооружение непонятного назначения. Собранное из того самого бруса, что были заготовлены еще бригадой под командованием Борисова, оно не было похожим на творение человеческих рук. Какое‑то странное деревянное подобие Стоунхенджа. При этом кривое, с торчащими во все стороны бревнами, выглядящее как расширяющийся к верху конус метров двадцати в основании, которое тоже не было идеальным. Угловатое и кособокое, оно состояло из пары пересекающихся под острым углом неправильных эллипсов. Высота конструкции была никак не меньше восьми метров.
В центре ее был сложен костер, который почему‑то не горел, а отчаянно дымил, лишь изредка выбрасывая вверх ленивые языки желтого пламени.
Вокруг копошились десятки непонятных существ. Были здесь и четырехрукие светляки и темные пятна - чучуны и еще несколько форм, прежде неизвестных. Среди них мелькала штормовка Савельева, и иногда доносился радостный лай Атаса.
- Что это? - спросил Рогозин. - Шабаш какой‑то?
- Радиостанцию, однако, нужно, - бормотал о своем Юрик. - Я думаю: почему никаких абаасов не видно? А они все здесь собрались, по тайге только обращенные ходят. Если бы у меня сейчас была рация, я бы сказал Семену: уходите далеко, как только можете - пока злые духи своими делами заняты.
Рогозин поднес к глазам кулаки, сложив их в подобие бинокля - так почему‑то получалось видеть дальше.
- Смотри‑ка, - сказал он через минуту. - Там еще какой‑то человек ходит.
- Где? - Юрик завертел головой в разные стороны.
- Справа от костра, ближе к палатке аспирантов. Видишь?
Якут молчал долго, вглядываясь в мельтешение пятен на противоположном берегу, потом выдохнул:
- Железноногий!
Лишь после этого слова Рогозин понял, что в облике этого существа показалось ему неправильным: его ноги имели суставы, сгибающиеся назад - как у кузнечиков или куриц. А память услужливо подбросила историю, поведанную Моней - о физике из подземелья и его спутнике, которому злые сталинские врачи приделали вместо ног какие‑то странные механизмы, добытые невесть где.
- Что еще за "железноногий"?
Юрик потянул Рогозина за руку и они скрылись за очередным валуном.
- В Верхоянске я слышал одну легенду, - быстро зашептал Юрик. - Старые люди рассказывали, что после войны в этих местах появился лесной дух с железными ногами. Он бегал быстрее любого охотника, был сильнее медведя, а когда бежал по камням, то камни звенели, как если бы по ним бить молотком. За это и прозвали его "Железноногим". Каждого, кто осмеливался прийти на охоту в его земли, Железноногий убивал, а тело уносил куда‑то, и бедняг больше никто никогда не видел.
- Он опасен?
- Как и все остальные возле костра. Это воплотившийся демон.
- Я слышал другое, - пробормотал Виктор.
- Ты тоже слышал про Железноногого?! - в голосе Юрика послышалось искреннее удивление. - Даже в Питере о нем говорят?
- Что?! Нет, нет, в Питере о нем? Нет, - хмыкнул Рогозин. - Я здесь о нем слышал. Мне Моня рассказывал. Про лабораторию, которую ты называешь бомбоубежищем, и двух спасшихся из нее - физике и вот этом… существе.
- Когда это Моня тебе успел что‑то рассказать?
- Когда ты отправился на поиски выживших. Мы даже немножко прошлись с ним по подземелью. Знаешь, оно действительно больше похоже на лабораторию, подземный завод, да на что угодно - только не на бомбоубежище! Ты видел там лифты? Да что я… у меня же тетрадь есть!
Рогозин скинул со спины рюкзак, покопался в нем, выуживая странную монину находку.
- Вот! Посмотри!
Юрик принял в руки ветхую тетрадь, перевернул несколько страниц, брови его поползли вверх.
- Почему ты не показал мне ее раньше? - спросил он, продолжая листать страницы.
- Не знаю, - пожал плечами Рогозин. - Да ты сам вспомни - как ты вернулся, так мы только и делали что бежали куда‑то, а потом забыл как‑то. Ты что‑то разобрал?
- Ни слова, - покачал головой якут и вернул тетрадь Рогозину. - Ее нельзя потерять. Нужно показать ученым. А сейчас расскажи мне монину историю про это бомбоубежище?
- А как же разведка?
- А что мы сейчас можем разведать? Полный лагерь абаасов, Савельев там со своей собакой, Железноногий - нам туда ходу нет. Рассказывай.
Почти час ушел у Рогозина на воспоминания. Сначала он рассказал монину версию событий шестидесятилетней давности - про ликвидацию лаборатории, потом Юрик потребовал отчета по короткому путешествию в подземелье и Рогозину пришлось вспомнить и это тоже. Все это время якут терпеливо слушал, а иногда задавал редкие вопросы. Иногда он высовывался из‑за скалы к реке - посмотреть на противоположный берег, где все это время ничего не менялось: странные существа ходили без всякого порядка возле дымящего костра, а Савельев и Железноногий монтировали какое‑то устройство непонятного назначения.
- Ты же говорил, что был раньше в том подземелье? - вопросом закончил свой рассказ Рогозин.
- Да, был, - кивнул Юрик. - Только далеко не забирался. Страшно было, да и фонаря у меня с собой не было.
- И что теперь скажешь?
- Не знаю. Теперь я слышал две истории об этом подземелье. Раньше я считал абсолютно правдивой первую, но теперь знаю и вторую. Однако, это не исключает того, что они обе - просто болтовня, а правда заключена в какой‑нибудь третьей. Пока была одна - все было ясно и понятно, теперь появилась вторая и я не знаю - нужно ли мне забывать о первой? Чему верить? Не знаю! И подумай - сколько должно быть лет этому Железноногому - если шестьдесят лет назад он был уже взрослым мужчиной? Восемьдесят? Может быть, девяносто? Сто? Что он делает среди абаасов? Почему не боится Улу? И, кажется, они принимают его за своего? Во всяком случае я не вижу, чтобы его рвали на части и мучали - пытали.
- То есть ты по - прежнему думаешь, что на том берегу - злые подземные духи?
- А ты думаешь иначе? Ты видел, что они сделали с людьми? Ты видел как они выглядят? Если ты все это видел, то зачем спрашиваешь - кто они такие? Глаза есть, а видеть - нету? Совсем ты плохой, Витька. Лучше я посмотрю, что там в лагере?
Он снова высунулся из‑за каменного уступа, но на этот раз надолго - видимо, что‑то начало меняться.
- Витька! Пошли! - окликнул Рогозина Юрик. - На тот берег нужно. Ушли все. К алтарю ушли. И собака ушла. Ветер хороший, в нашу сторону дует - не заметят нас.
- Опять в воду?! - Виктору отчаянно не хотелось снова лезть в реку. - Может, ты один?
- Пошли, Витька! Я один много не унесу. Река не широкая, замерзнуть не успеем, а обратно на лодке поплывем. Быстрее, Витька! Рюкзак здесь оставь, потом заберем. Отсюда поплывем. Нас как раз к лагерю течение снесет. А обратно - на лодке!
Пара лодок и в самом деле была привязана к кое‑как сколоченной пристани, а на одной из них был даже мотор - наверное, кто‑то собирался куда‑то плыть в тот злополучный день, когда все началось.