А чего вещички собирать, если у любого фронтовика их кот наплакал. И послезавтра Павел и ещё двое танкистов на попутной машине отправились в Шклов, на железнодорожную станцию, а уже оттуда поездом - в Пидерборн, где ещё до войны располагалась танковая школа, а сейчас - 500-й учебный батальон.
Курсы были ускоренными, в основном - для танкистов, понюхавших пороха на фронте, не замеченных в трусости и имевших положительные характеристики. Времени на изучение материальной части новых танков "Пантера" и "Тигр", так же как и самоходных орудий "Фердинанд", отводилось мало, поскольку часть курсантов уже воевала на них.
Занятия шли до обеда, после него - час личного времени, и снова теория - до вечера. Изучали тактику, организацию боя, взаимодействие с пехотой, артиллерией и авиацией. Объём знаний двухгодичной школы пришлось осваивать за четыре месяца интенсивных занятий.
Павел понял, что дела у немцев на фронте не очень хороши. Экипажи выходили из строя по ранениям, инвалидности, гибли, а замены им не было. Вот когда сказались последствия затянувшейся войны! У Германии не хватало людских ресурсов, в армию стали призывать мужчин не только до сорока пяти лет, но и более старших возрастов.
Все курсанты, вне зависимости от того, какие звания они имели раньше, до училища, в первые два месяца учёбы носили звание "фаненюнкер-унтер-офицер", а в течение последних двух месяцев - фенрих. На погонах курсантов были буквы "KS", обозначавшие офицерское танковое училище.
Городишко был маленьким, занятия заканчивались поздно, Павел уставал, как и другие курсанты. И хотя выход в город после занятий не возбранялся, за весь период обучения Павел был в городе всего раза три. Он посетил с сокурсниками пивную, осмотрел городскую площадь, старинную ратушу и кирху. Больше ничего интересного в городе не было. Городок не бомбили, поскольку промышленных предприятий и воинских частей здесь не было - за исключением танковой школы.
Настал день выпуска. Павел, как и другие курсанты, получил чин лейтенанта и новую офицерскую форму. Она была такого же цвета, фельдграу, только сукно лучшей выделки, и орёл со свастикой над нагрудным карманом справа вышит вручную.
Здесь же формировался 507-й тяжёлый танковый батальон "Тигров", куда Павла определили командиром танкового взвода. Батальон имел в своём составе штаб, штабную роту, ремонтную роту, взвод лёгких танков, мотоциклетный взвод, транспорт и ПВО, медицинское отделение и три роты "Тигров". В каждой роте было по четыре взвода, взвод по приказу должен был иметь четыре танка, но из-за нехватки танков имел только три. Тем не менее в подчинении у Павла было одиннадцать унтер-офицеров и восемь солдат. По крайней мере, с унтерами Павлу повезло, все они были с боевым опытом.
"Тигры" были новыми, модификации "Е", только с завода. На полигоне при школе их обкатали, проверили стрельбой, а через неделю был получен приказ о передислокации на Украину, в район Тернополя.
При подготовке танков к перевозке Павел воочию увидел, какая это морока и головная боль. "Тигр" был танком не только тяжёлым - 57 тонн точно, но и большим. Ширина его превышала ширину железнодорожной платформы. Для его погрузки экипажи снимали по ряду внешних катков с каждой стороны, снимали боевые гусеницы и ставили транспортные, узкие. На "переобувание" одной стороны уходил день, и к вечеру экипажи падали от усталости.
Грузили танки на специальные железнодорожные платформы - 80-тонные. Заранее просчитывали маршрут следования, чтобы выдержали мосты. Тянули такой состав с танками сразу два паровоза. А по прибытии на место возня с катками и гусеницами повторялась снова. Танкисты, скрипя зубами и матерясь, терпели. Терпели потому, что толстая броневая защита и мощная пушка позволяли "Тигру" чувствовать себя на поле боя хозяином положения.
А дальше - неспешный марш. Именно неспешный, поскольку скорость танка на марше по грунтовой дороге была 10–15 километров в час. И даже при такой скорости бензинового бака в 540 литров хватало на 80–100 километров пробега. Даже после "Пантеры" "Тигр" казался неуклюжим, тихоходным монстром. Что уж сравнивать его с "КВ" или с Т-34? На "тридцатьчетвёрке" съехал с железнодорожной платформы - и можно сразу в бой. Рядом с "Тигром" Т-34 выглядел как легковушка рядом с грузовиком.
Но "Тигр" был явно не доведён до кондиции, "сыроват", и потому с 1942 года по август 1944 года его было выпущено всего 1354 штуки. А с января 1945 года в производство пошёл "Тигр-II". Однако до конца войны оставались считаные месяцы, и этот танк не смог оказать сколько-нибудь серьёзного влияния на ход танковых сражений.
Батальон Павла, не приняв ни одного сражения, был срочно переброшен в Белоруссию, в район Барановичей, где начиналось большое наступление русских армий. Павел с грустью смотрел на маячившую перед ним корму "Тигра", на которой красовался значок батальона - чёрный щит с вырезом в правом углу и изображением кузнеца, кующего меч. Какая от него польза Красной армии? Только одно сообщение и успел передать. Пройдёт время, война закончится - ведь немцы отступают по всем фронтам. Тогда с него спросят - почему отсиживался? А что ему сообщать? Тактико-технические характеристики "Тигра"? Так наши уже небось и сам "Тигр" трофеем взяли и испытали. Так что ничего нового он не скажет. Замыслов верховного немецкого командования он не знает, это удел командиров корпусов и армий. И зачем только он согласился вернуться к немцам? Лучше было бы остаться среди своих, даже в штрафной роте. Как говорится, кровью смыть свою вину перед Родиной. Хотя в том, что он раненым попал в немецкий госпиталь, Павел своей вины особо не видел. Можно было, конечно, сказать в госпитале немцам, что он русский. В лучшем случае отправили бы в концлагерь, где он умер бы от ранений. Немцы и в хороших госпиталях его долго выхаживали, а уж в концлагере, без лечения и кормёжки, он бы и недели не протянул. Скорее всего, сразу бы и расстреляли.
И решил Павел плюнуть на договорённость с майором-"смершевцем" и при первом же удобном случае перейти на сторону своих, а там - будь что будет. Двум смертям не бывать, а одной - не миновать.
Местность для действия танков в Белоруссии была неподходящей - много рек, ручьев, озёр и болот. "Тигр" и сухую-то грунтовку давил, оставляя на ней глубокие следы, а уж во влажной почве и вовсе увязал. Без предварительной разведки роты "Тигров" совершать манёвры не могли. Сначала мотоциклисты определяли, есть ли преграды, выдержит ли мост, и только потом командир батальона планировал маршрут передвижения.
Павел всё это видел и в душе удивлялся. Зачем был создан этот мастодонт? Ему бы стоять, как долговременной огневой точке или проламывать оборону противника в сухой степи, где твёрдая почва.
Танки каждой роты повзводно раскидали по пехотным полкам для усиления. "Тигры" загнали в отрытые экипажами капониры - лишь башни возвышались выше уровня земли.
Кстати, узнав от пленных танкистов о трудностях передвижения "Тигров", на советских картах синей штриховкой стали наносить "тигроопасные" направления, где местность не имела заболоченных участков и низин, не было мостов и рек. И достаточно было сосредоточить на этих участках современные противотанковые пушки вроде ЗИС-2 или самоходки СУ-85 или САУ-152, как оборона становилась достаточно неприступной. На других участках с немецкими T-III и T-IV справлялись полковые пушки ЗИС-З.
Павел расставил танки на позициях. Между ними получилась дистанция в 300–350 метров. Таким образом, простреливаемых зон практически не было. Свой танк он поставил последним, подальше от танка командира роты, в душе надеясь выбрать подходящий момент и сбежать. На данную минуту его останавливало пока то, что немцы укрепили свой передний край. Перед траншеями в два ряда была натянута колючая проволока, а на "нейтралке" установлены противопехотные и противотанковые мины. В самих траншеях через тридцать-пятьдесят метров были оборудованы пулемётные гнёзда. Немного вглубь от траншеи стояли ротные 50-миллиметровые и батальонные 80-миллиметровые миномёты. Ну а уж дальше - танки 507-го батальона "Тигров".
Перебраться через передний край, даже ночью, было затруднительно, практически невозможно. Павел, как и все командиры взводов и рот батальона, был в передовых траншеях для рекогносцировки и согласования действий с пехотой, и сам, своими глазами видел укрепления. И тем не менее надежды не терял. В минных полях были оставлены коридоры для прохода танков - танкисты их отметили на картах. Вернее, мины были, но только противопехотные. Если танк наедет на такую мину, ему вреда не будет, даже гусеницы не пострадают. А вот пехотинцу не поздоровится. Противопехотные мины срабатывают от небольшого нажатия и запросто отрывают ноги или калечат.
В последнее время немцы стали применять прыгающие мины, прозванные "лягушками". При нажатии ногой на взрыватель они взводились, а стоило убрать ногу, подбрасывались из земли на полметра и взрывались. От такой мины область поражения больше, убивало и ранило не только наступившего на неё, но и людей, находящихся поблизости.
Планам Павла в отношении побега сбыться было не суждено, жизнь его изменилась внезапно и самым неожиданным образом. В батальон прибыла инспекторская проверка. В штабе батальона суетились с бумагами, Павел же был спокоен. Танки его взвода технически исправны, экипажи к бою готовы, укомплектованы, боезапас в наличии. Да и если проверяющие найдут мелкие нарушения, то как накажут? На фронт пошлют? Так он и так уже на фронте. До передовой траншеи четыреста метров, дальше полкилометра "нейтралки" - и позиции русских. Потому Павел не дёргался, встретил проверяющего с достоинством. Он показал оберсту из инспекции проходы на карте, простреливаемые зоны.
- Я бы хотел лично осмотреть позиции танков взвода, - заявил оберст.
- Так точно! - вытянулся перед ним Павел.
Но когда вместе с Павлом и инспектором попытались пойти другие офицеры, оберст их остановил:
- Господа, я сам в состоянии оценить позиции и поговорить с командиром взвода.
Командир роты состроил страдальческую мину на лице.
Полковник, не спеша, шёл рядом с Павлом.
- Герр оберст, - решил предупредить его Павел, - участок впереди простреливается русскими снайперами. Может, обойдём? - он показал на рощицу слева.
- Дистанция слишком велика, у русских нет таких снайперов. А шальным пулям я, немецкий офицер, кланяться не привык! - вдруг высокопарно заявил оберст.
На его месте Павел не стал бы заявлять так опрометчиво. Не далее как позавчера здесь же, на этом месте, был убит пулей в голову немецкий пехотинец. И каска не помогла.
Оберст не спеша шёл по открытому участку, явно демонстрируя бесстрашие и презрение к смерти. Однако он не успел сделать и десятка шагов, как взмахнул руками и упал навзничь. Только потом до Павла донёсся далёкий звук выстрела.
Павел инстинктивно бросился на землю рядом с оберстом. Выждав с полминуты, повернулся к нему и увидел остановившиеся глаза полковника. Искать пульс было бесполезно. На правой стороне головы виднелось входное пулевое отверстие, по щеке не спеша сползала тоненькая струйка крови. Выходного отверстия не было - из-за большой дистанции выстрела пуля не смогла пробить голову навылет.
Павел, пригнувшись, кинулся назад - сообщить офицерам батальона о смерти инспектора. Все оторопели. Как же, полковник из штаба группы армий "Центр" убит! Понятно, что война без потерь не бывает, но начальство положено беречь.
Командир батальона от такого известия побагровел:
- Лейтенант, почему вы не уберегли оберста?
- Я предупреждал его о русском снайпере и предлагал обойти опасный участок, но он не внял моему предупреждению.
Офицер подошёл к точке, откуда хорошо было видно место гибели оберста, поднёс к глазам бинокль. Тело убитого так и лежало на прежнем месте.
- Надо вынести тело, - ни к кому не обращаясь, сказал командир батальона. Все офицеры дружно повернули головы в сторону Павла. Вроде как сам виноват - сам и рискуй, вытаскивая тело убитого офицера.
Павел вздохнул. Получить пулю от русского снайпера ему вовсе не хотелось.
Пригнувшись, он метнулся к оберсту, ухватил его за обе руки и потащил. Когда Павел благополучно выбрался в безопасное, не простреливаемое место, сразу подскочили добровольные помощники и, взявшись за ноги оберста, помогли Павлу вынести его. Уложив его на землю, офицеры осмотрели голову.
- Да, тут поработал снайпер. Хорошо стреляет этот русский.
- Чёрт с ним, со снайпером! Что мы в штаб докладывать будем?
Павел не стал слушать дальнейшие разговоры. Вот удобный случай, и надо им воспользоваться.
- Я раздавлю этого снайпера, раскатаю его по земле, превращу в кровавое месиво! - закричал он и кинулся через открытый участок.
Павел рассчитывал, что на быстром бегу снайпер попасть в него не сможет. И если сейчас рвануть на танке через передовую на "нейтралку", офицеры батальона примут его бесшабашный поступок за аффект, за желание отомстить за погибшего оберста и хоть как-то загладить свою вину.
Павел подбежал к "Тигру". Экипаж возился в капонире.
- Все от машины! - скомандовал Павел. Сам же нырнул в люк и захлопнул его. Запустил двигатель, взглянул на приборы. Давление масла было в порядке.
Дав задний ход, Павел выехал из капонира, объехал укрытие и направился к переднему краю. Смотровую шторку поднял до отказа вверх. Так виднее, а ему надо попасть в "коридор" на минном поле, свободный от противотанковых мин. Он видел, как немецкие пехотинцы шарахались в траншеях в разные стороны. Танк мягко качнулся, переваливая через траншею, и сбил колья с колючей проволокой.
И вот он уже на "нейтралке". Павел выжал газ до упора. Однако инструкцией не положено на грунте развивать скорость выше двадцати километров. Но чего жалеть вражескую машину?
Немцы не стреляли. По-видимому, они полагали, что Павел взбешён гибелью оберста и поехал на "нейтралку" раздавить снайпера.
Русские просто не поймут, что происходит. Ведь перед атакой всегда следует артиллерийский налёт, а уж потом идут пехотинцы и танки. А сейчас по полю прёт одинокий танк - не иначе танкист сошёл с ума.
Никто не стрелял с обеих сторон, все выжидали. А Павел давил на педаль газа и молил судьбу, чтобы не попасть теперь уже на русские мины.
Вот уже видны передовые траншеи русских. Мотор ревел на больших оборотах, "Тигр" шёл почти на максимальной скорости - свыше тридцати километров в час. Какой-то пулемётчик дал в его сторону очередь, пули застучали по корпусу танка.
Павел опустил бронешторку. Получить пулю в лицо, когда свои уже близко, было бы обидно.
Наматывая на гусеницы колючую проволоку перед русскими траншеями, танк прошёл рядом с окопом дозора, и Павел успел заметить испуганные лица бойцов.
"Тигр" перевалил через передовую траншею. Танк не вёл пушечную и пулемётную стрельбу, и это удивляло советскую сторону.
Справа раздался пушечный выстрел. Снаряд ударил в корпус, не причинив вреда.
Промелькнула вторая траншея, а Павел продолжал давить на газ.
Перед смотровой щелью показалась позиция миномётчиков. Бойцы дружно кинулись от миномётов в разные стороны. Сделать что-либо с танком они не могли.
Павел объехал батарею миномётов, выключил передачу, встал и заглушил двигатель. Наступила тишина. Он не торопился покидать танк: если сразу выбраться, его сгоряча снимут очередью.
Через несколько минут кто-то из самых смелых постучал прикладом по броне.
- Немчура, вылазь!
Павел откинул люк и высунул из проёма обе руки, показывая, что он безоружен. Вслед за руками он просунул голову и поднялся в люке до пояса.
- Вылазь, стрелять не будем!
У танка стояли несколько миномётчиков с автоматами в руках. Один сжимал в руке противотанковую гранату.
- Заблудился, немчура?
- Специально приехал, - ответил Павел.
- Ты гляди, сержант! Немец, а по-нашему говорит лучше нас с тобой!
Павел спрыгнул с танка. Всё, он у своих. Если сразу, в горячке, в азарте не застрелили, то в СМЕРШ он должен попасть живым.
- Ты что, пьян?
- К своим приехал. Мне бы командира.
Вокруг танка собрались бойцы, поглядеть на "Тигра" вблизи было интересно всем. Издалека, на поле боя видели изредка, а чтобы вблизи, да пощупать - нет.
- Робяты, глянь, какой огромный!
Возник сначала старшина, следом - старший лейтенант. Он посмотрел на танк и, хмыкнув, спросил:
- Что происходит?
- Вот, танк к вам пригнал. К оперу из СМЕРШа мне надо, - объяснил Павел.
Старлей, услышав чистейший русский язык, удивился.
- Власовец, что ли?
- Почему власовец? Я разведчик, из ведомства Утехина, - немного приукрасил Павел.
Бойцы вокруг восхитились.
- А мы думаем - немчура! А он - наш! Эй, разведка, за танк, небось, орден дадут!
Вокруг засмеялись, напряжение спало.
- Чего на тебе форма немецкая? - поинтересовался старшина.
- Я что, в глубокий тыл к немцам в советском обмундировании ходить должен? И с ППШ на груди?
Старшина сконфузился. И в самом деле, брякнул, не подумавши.
- Закурить не хочешь? - подступили к Павлу бойцы. И тут же засыпали его вопросами.
- А управлять такой махиной тяжело? А то мы испугались поперва. Прёт на нас танк и не стреляет - никак живьём раздавить хочет.
- Разговорчики! - пресёк сержант. - Пошли, разведка!
Павел направился за офицером, услышав сзади:
- Вот повезло парню - танк у немцев угнал. Небось, в звании повысят или орден дадут.
- Ты сам попробуй в тыл немецкий сходить и танк угнать. Тебе точно орден дадут - если вернёшься, конечно.
Бойцы засмеялись.
Шли долго, около километра. На Павла косились - уж слишком непривычно было видеть старлея-артиллериста и рядом с ним - немецкого танкиста в полной униформе. Руки у Павла не были связаны, и пистолет при нём оставили, и оттого всё выглядело ещё более странным.
Едва они дошли до ближних тылов, как в небе послышался гул моторов. Вскоре показались две чёрные точки, превратившись в пикировщики "Ю-87", прозванные солдатами "лаптёжниками" за обтекатели на неубирающихся шасси. Они зашли в пикировании и сбросили бомбы.
- Принесло тебя на нашу голову, - с досадой сказал старлей. - Ведь они твой танк бомбят, а миномётная батарея рядом.
Что мог сказать в своё оправдание Павел? Он только пожал плечами.
В той стороне, где стоял танк, раздалось несколько взрывов. Старлей сплюнув, сказал:
- Да мы уже пришли.
Они зашли в избу, и старлей постучал в дверь. Из-за двери крикнули:
- Открыто.
За небольшим столом сидел капитан, курил "Беломор". Дым в комнате стоял коромыслом.
- А, Гладковский, привет. Это кто с тобой? Пленного, что ли, взяли?
- Да нет, сам к нам на танке приехал. Белым днём, через наше минное поле - и не подорвался. Повезло.
- На каком танке? - не понял опер.
- На "Тигре".
- А где он его взял?
- У него у самого спросите. Проехал через траншеи и встал около моей батареи.
- Разберёмся. Можете идти.
Старлей козырнул и ушёл. Капитан чертыхнулся, пробормотав: "Свалился ты на мою голову - теперь переводчика искать…"
- Зачем переводчика? - удивился Павел. - Я русский.
Едва услышав русскую речь, "смершевец" схватился за пистолет.
- Сука, власовец!