Я - Тень Ветра, носивший дневное имя Дик Две Руки;
так звал меня Наставник в дни юности в Чимаре.
Я - Тень Ветра, чей отец Саймон Золотой Голос -
да пребудут с ним Четыре прохладных потока!
Я - Тень Ветра, чья мать Елена Прекрасная
ушла в Пещеры Погребений.Я - Тень Ветра, воин-тай, защитник и мститель;
прочен мой щит, верен мой глаз, и на клинках алеет кровь.
Я - Тень Ветра, пришелец со звезд, вестник надежды,
и нет на моем Шнуре крысиных клыков.
Я - Тень Ветра, одинокая тень в мире людей и в мире тай,
ибо нет у меня ни брата-умма, ни сестры-икки.
Я - Тень Ветра, а ты - Тень Земли, мертвая тень;
но стоит тебе ожить, и мы улетим к звездам.
Я - Тень Ветра, но если ты хочешь, я стану твоей тенью.
Дыхание Марии сделалось глубоким, редким, размеренным, лицо застыло - но не маской покорного равнодушия, а так, будто она спала и находилась сейчас на грани пробуждения, между сном и явью. Кожа девушки побледнела, голубая жилка билась на виске, веки приопустились, и по их частому дрожанию Саймон знал, что она несется в стремительном воображаемом танце, продолжая отсчитывать про себя: солнце, луна, огонь, покой, жар, холод, жизнь, сон…
- Замри! - приказал он. - Замри и постарайся извергнуть свой страх. Солнце, огонь, жар, жизнь… Они помогают тебе, даруют победу и мощь. Чувствуешь это? Чужие руки коснулись тебя - злые руки, сильные, но ты - сильней. Ты - гибкий стебель в сухой траве, полный жизненных соков; ты гнешься, но не ломаешься, выскальзываешь из когтей, обвиваешься вокруг пальцев, тебе не страшны ни клык, ни нож, ни хлыст, ни пуля. Ты не боишься их, верно?
Губы девушки шевельнулись.
- Верно… - прошептала она. - Верно… Я не боюсь… Я - сильнее… Я - это я…
- Ты - это ты, - подхватил Саймон. - Солнце, Небесный Свет, дарующий силу, поддерживает тебя; Луна - лишь тень Небесного Света, не властная над тобой. Ты помнишь о том, что случилось ночью; помнишь о людях, пытавших тебя ужасом, помнишь о мраке, о темной воде, о чудищах, круживших под ногами… Помнишь, но не боишься!
- Помню… Не боюсь… - эхом отозвалась Мария.
Все эти слова, похожие на заклинания, не являлись целительным лекарством - они лишь напоминали погрузившемуся в транс, где лежит необходимый ему источник. Этих источников было множество; в каждой человеческой душе струились ручьи спокойствия, бушевали потоки ярости, плескались озера забвения, фонтанировали гейзеры силы, били ключи любви, кружились водовороты ненависти. Слова помогали найти дорогу к нужным водам, однако пить приходилось самому; и весь смысл искусства цехара заключался в том, чтобы пить не каплями, а крупными глотками.
Мария пила - и, очевидно, найденный ею источник был полноводен и щедр. Саймон наблюдал, как быстро розовеют ее щеки, как распрямляются плечи, разглаживаются горестные морщинки у губ и глаз; теперь она еще больше походила на девушку-тайя, с которой он провожал солнце на склонах Тисуйю-Амат, - на девушку, оставшуюся в Чимаре, в прошлом, в минувшей юности…
Транс истек коротким вздохом, взметнулись веера ресниц, руки, лежавшие на коленях, расслабились, ноздри затрепетали, меж приоткрывшихся губ блеснула жемчужная полоска.
- Чия, - не выдержав, позвал Саймон, - Чия!
- Чия? - склонив голову к плечу, девушка смотрела на него, и взгляд ее был глубок и ясен. - Кто это - Чия?
- Та, что осталась на моей родине, среди звезд… на Тайяхате. - Саймон поднял глаза к бирюзовому небу.
- Значит, мне не приснилось, - сказала Мария, помолчав. - Нет, не приснилось. Ты и вправду человек со звезд? И ты спас меня - там, у озера? И вылечил? Да?
Теперь лицо ее было живым, подвижным и чарующе прелестным; нетерпеливое ожидание пряталось в приподнятых бровях, лукавство - в изгибе губ, печаль - в морщинках на лбу, и казалось, что каждая ее черточка, каждая мимолетная улыбка, каждый жест исполнены тайны - той, что пленяет мужчин и сводит их с ума. Той, которой они стремятся овладеть, лаской и нежностью или жестокостью и страхом.
Саймон сглотнул и вытер пот с висков:
- Ты излечилась сама. Я только помог немного, совсем немного. Ты…
Она глядела на него с грустной улыбкой.
- Я - Мария, танцовщица, проданная "штыками" крокодильерам. За непокорность. Тараско, капитан "штыков", грозился: не хочешь меня, будешь лежать под Вислогубым с крокодильей фермы. Я не легла. А Вислогубый пообещал: ляжешь, если кайманы не сожрут. Потом… потом - смерть… Все равно - смерть, что с Вислогубым, что с кайманами…
Мария вздрогнула, и Саймон поспешно произнес:
- Знаю, знаю. Зачем ты мне это рассказываешь?
- Ты - человек со звезд, брат Рикардо, ведь так? Я слышала, твои люди зовут тебя братом Рикардо… Я - Мария, танцовщица, не нужная никому, кроме Тараско, Вислогубого и кайманов… Ты меня спас. Зачем? Зачем, брат Рикардо?
- Там, откуда я пришел, меня называют иначе. Ричард. Ричард Саймон, Дик.
- Ди-ик… - напевно протянула она, - Ди-ик… Хорошо, я буду звать тебя Диком. Но все же - зачем? Для чего ты спас меня и взял с собой?
- Это моя работа, спасать и защищать, - сказал Саймон. - Там, среди звезд, и тут, на Земле. Но если б и не было работой, я бы все равно… все равно… - Он снова сглотнул слюну. - Понимаешь, ты и Чия…
- Я похожа на нее? - Дождавшись его кивка, девушка отвела взгляд, помолчала и нерешительно спросила: - Кто она? Твоя подруга - там, среди звезд? Возлюбленная? Сестра?
Не отвечая на вопрос, Саймон поднялся, выдернул из земли клинок, обтер его о траву, потом сел - но не напротив Марии, а рядом с ней, касаясь своим плечом ее теплого хрупкого плечика. Прошло пять или шесть минут, а он все поглаживал широкую стальную полосу, трогал острие кончиками пальцев, глядел, как играют на лезвии отблески солнца. Наконец заговорил.
Он рассказывал о своем мире, о Тайяхате, где родились пятнадцать поколений его предков; о планете, где стояли города Бахрампур и Новый Орлеан, Бомбей и Смоленск, Выборг и Чистополь, где Днепр и Ганг сливались в великий поток Миссисипи, и на правом его берегу жили русские и индусы, шведы и американцы, финны и поляки и многие другие - уже не земляне, а выходцы с Колумбии или Южмерики, Сельджукии или России, нашедшие здесь свою родину, считавшие этот мир своим - во всяком случае, ту его часть, что называлась Правобережьем и была предназначена для людей. А в Левобережье, среди дремучих лесов и великих гор, обитали четырехрукие аборигены планеты, которых одни из пришельцев называли ракшасами, другие - демонами, а третьи - фохендами. Но не были они ни тем, ни другим и ни третьим; они являлись тайят, расой упрямых гордецов, не признававших чужих обычаев и власти, не веривших ни в дьявола, ни в Бога и подчинявшихся лишь своим Ритуалам - Оскорблений и Празднеств, Приветствий и Представлений, Поединков и Битв, Почитания Предков и Кровной Связи, а также иным, которые всякий желавший их признания должен был изучить и выполнять в точности, не отступая ни на гран, - ибо тайят не ведали, что такое компромисс и отступление. Еще он рассказывал о своем отце, ксенологе Филипе Саймоне, и покойной матери, о тетушке Флоренс, от которой сбежал в десять лет, о Наставнике Чочинге Крепкоруком, о его женах Ниссет и Най и сыновьях Чоче и Чулуте, о Чие, своей подружке, о сестре ее Чиззи, о Цоре и Цохани и о Чимаре, в которой прошла его юность; рассказывал о Колумбии и других великих мирах, где жили миллиарды людей, и о пустынных, но благодатных планетах, где обитали немногие - десять тысяч, или тысяча, или один человек, желавший уединения и покоя; рассказывал о Пандусе, о паутине трансгрессорных станций, что оплела обитаемые миры, связав их нерасторжимой сетью, и о прорехе, зияющей в ней, о черной дыре Мира Исхода, более недоступном, чем любая из самых далеких Галактик.
О многом говорил он в тот день, а когда закончил рассказ, Мария спросила:
- Там, на звездах, в мирах, где живут теперь люди, там тоже бывает такое?..
Руки ее пошли вверх, изобразив округлость мешка, потом левая замерла, как бы удерживая этот призрачный мешок на веревке, а пальцы правой вытянулись, раскрылись кайманьей пастью и резко сомкнулись в кулак. Саймон, помрачнев, кивнул:
- Бывает. Не такое, так другое. Правда, это считается преступлением, а преступников мы отправляем в Каторжные Миры. В них, поверь мне, так же весело, как…
Как в аду, хотел он сказать, но Мария со вздохом закончила:
- Как здесь, на Земле… - Слезинки повисли на ее ресницах, она смахнула их кулачком и пробормотала: - Это ведь тоже каторжный мир. Место, где человека могут закопать в муравейнике или бросить в пруд кайманам, мир насильников и убийц…
- Не обижай меня, равняя с насильниками; я ведь тоже убийца, - произнес Саймон. - Этакий убийца-санитар, уничтожающий крыс и бешеных собак. - Он провел пальцем по лезвию клинка, ухмыльнулся и добавил: - Знаешь, есть у меня шнурок, очень длинный шнурок вроде ожерелья. Я тебе его покажу - как-нибудь, когда мы познакомимся поближе. Так вот, на нем нанизаны кости тех, кого я убил - кости собак, разумеется, не крыс. Для крыс там не хватило бы места. Веришь?
Мария нерешительно улыбнулась. Конечно, она не поверила, хотя он сказал чистую правду.
* * *
Через день-другой Гилмор окончательно оправился, и теперь две пары глаз, черные - Майкла-Мигеля и карие - Марии, глядели на Саймона с немым вопросом.
Как там у вас, среди звезд?
Среди звезд было разнообразно.
В конце двадцать первого века, когда великий Исход в Галактику был завершен, а каналы Пандуса в Солнечной системе перекрыты, Служба Статистики ООН ранжировала все заселенные миры по уровню их политической стабильности и технологическому развитию. В этой классификации первым номером шли планеты Большой Десятки, на коих концентрировалась основная часть человечества. Их разбили на три категории - в соответствии с индексами ИТР и ИСУ. Стабильными считались пять высокоразвитых планет: Колумбия, заселенная в основном американцами, англосаксами и японцами; Европа с ее четырьмя материками: Галлией, Иберией, Тевтонией и Славенией - последний континент был разделен между украинцами, чехами и поляками; Россия, к которой присоединились Казахстан, Болгария, Индия и еще десяток независимых держав; Китай с его сателлитами, а также Южмерика, объединившая Бразилию, Перу, Аргентину и другие сравнительно благополучные страны южноамериканского материка. Те, кого не принял этот союз, отправились на Латмерику - все островные деспотии Больших Антил, Эквадор, Боливия, Уругвай, Парагвай и государства Перешейка от Гватемалы до Панамы. Чернокожие африканцы заселили Черную Африку; появилась там еще одна держава, Нью-Алабама, где обитали американские негры из числа особенно непримиримых. Но их подавляющая часть все-таки отправилась на Колумбию, в три из семидесяти новых штатов новой Америки.
Черная Африка и Латмерика классифицировались как Нестабильные Миры, подверженные социальным катаклизмам, - вторая и не слишком почетная категория Большой Десятки. Что касается третьей и завершающей, то ее ввели по настоянию Дивана Шейхов Аллах Акбара и Исламской Диктатуры Уль Ислама для планет, населенных мусульманами. Правда, не было тайной, что Уль Ислам, где главенствовал Иран, и Аллах Акбар, населенный арабами, являются Нестабильными Мирами, тогда как Сельджукия, где доминировали Турция и Пакистан, - вполне устойчивый конгломерат, хоть и не слишком развитой в технологическом отношении.
Все государства Большой Десятки считались полноправными членами Совета Безопасности ООН. Кроме них, туда входили с правом совещательного голоса шестнадцать Независимых Миров - продукт неодолимой тяги к автономии некоторых малых стран или немногочисленных народов. Эти миры - Маниту и Амазония, колонизированные индейцами, а также Гималаи, Монако, Курдистан, Баскония, Сицилия-2, Новая Ирландия и все остальные - имели, как правило, невысокий индекс технологического развития, но были весьма стабильными в политическом отношении, так как каждый из них принадлежал единому и монолитному этносу.
Все прочие планеты классификационного списка находились под эгидой и контролем Совета Безопасности. Часть из них - такие, как Галактический Университет, научный центр ООН, Сингапур, торговая планета, Таити, мир отдыха и водного туризма, или Полигон, база Карательного Корпуса, - обладала статусом Протекторатов; часть являлась Колониями с населением от ста тысяч до десяти миллионов человек. Колониальным считался также всякий мир, подобный Тайяхату, где обнаружились разумные аборигены и где главной задачей колонистов было исследование инопланетных жизненных форм. Кроме того, ООН - через Службу Планетарных Лицензий - осуществляла надзор за полутысячей Миров Присутствия, где тоже жили люди - частные лица или специалисты промышленных компаний, получивших лицензии на разработку недр и другие виды деятельности. Население Миров Присутствия было немногочисленным, но ряд из них уже претендовал на статус Колоний.
Наконец, имелись еще Планеты-Свалки, куда перебрасывалось все лишнее в процессе терраформирования и преобразования обитаемых систем, и Каторжные Миры - те же свалки, но для человеческих отбросов. Пополнялись они большей частью уроженцами Латмерики, Черной Африки, Уль Ислама и Аллах Акбара.
Такой была человеческая Вселенная, сотворенная Пандусом.
Пандус, или пространственный трансгрессор, изобретенный в 2004 году русским физиком Сергеем Невлюдовым, покончил со многими проблемами - не со всеми, но с главными: с национальной рознью, демографическим взрывом и бедственным состоянием экологии. В результате двадцать первый век, который мог обернуться последней строчкой в истории земной цивилизации, превратился в эру надежд и поразительных свершений, в великий и небывалый Исход, в эпоху галактической экспансии, когда мечта о звездах, будто по мановению волшебной палочки, стала реальностью. Теперь человечеству Земли не грозили экологические катастрофы, недостаток природных ресурсов, перенаселение и войны, порожденные расовым или экономическим противостоянием. Лозунг эпохи гласил: чтобы жить в достатке и мире, без конфликтов и войн, без территориальных споров и губительного противоборства, необходимо разъединиться. Конечно, процесс разъединения временами проходил болезненно и непросто, служил источником споров - таких, какой возник меж Украиной и Россией или среди мусульман, с пеной у рта деливших Мекку - но все же это было меньшее из зол. Несомненно, меньшее, ибо любой альтернативный вариант вел к длинной цепочке природных и политических катаклизмов и завершался всеобщей гибелью.
Итак, к грядущему объединению среди звезд - через разъединение! Этот принцип был закреплен в Конвенции, принятой ООН - Организацией Обособленных Наций, сменившей прежний международный союз, но сохранившей привычную аббревиатуру. Отныне каждый народ - и даже каждая отдельная личность - получал реальное право избрать себе планету, землеподобный девственный мир, и переместиться туда со всем своим имуществом, с машинами и городами, с привычной фауной и флорой, с музеями, аэродромами, заводами, кладбищами и космическими станциями - словом, со всем накопленным богатством, представлявшим материальную или историческую ценность. Конвенция Разъединения закрепляла этот священный принцип, а Пандус позволял реализовать его на практике. С помощью Пандуса осуществлялась мгновенная траспортировка любых объектов между центрами тяготения с планетарной массой; собственно, он мог перебросить что угодно куда угодно, но слишком малые небесные тела не удавалось нащупать поисковым лучом.
Специалисты - техники, историки и политики - считали Пандус самым значительным достижением человеческой цивилизации. Суть разработанной Невлюдовым теории заключалась в развитии представлений об истинной геометрии пространства, основы которой заложили еще Лобачевский, Риман, Минковский и Эйнштейн. Он доказал - разумеется, математически, - что при определенных условиях две геометрические точки могут быть совмещены; расстояние между ними как бы исчезает, и любой объект, будь то живое существо или бездушная каменная глыба, можно перенести из пункта "А" в пункт "Б" мгновенно, затратив определенную энергию лишь на процесс совмещения. Дистанция переноса была не ограничена, но на малых расстояниях трансгрессорный переход оказывался экономически невыгодным и неспособным конкурировать с такими транспортными средствами, как самолеты или монорельс. Пандус не подходил для того, чтобы странствовать по городам и континентам; это была дорога к звездам - возможно, к иным Галактикам.
Путь этот состоял из двух этапов. Согласно теории Невлюдова вначале формировался гибкий электромагнитный щуп, нечто вроде поискового луча, коим можно сканировать окрестности любой звезды - разумеется, с помощью компьютеров, ориентирующих луч в необходимом направлении. Успешность сканирования определялась многими факторами и, в частности, массой искомых объектов, ибо планетарные тела обнаруживались с гораздо большей вероятностью, чем астероид диаметром в лигу. Но это обстоятельство зависело лишь от точности ориентации луча и чувствительности приемных устройств; что же касается принципиальной стороны дела, то поисковый луч мог отыскать песчинку на расстоянии сотни парсек. И если песчинка (или планета, которая тоже являлась крошечной песчинкой Мироздания) была разыскана, то щуп тут же схлопывался, превращаясь в кольцо или Раму, не имеющую толщины, но достигающую в двух плоскостных измерениях любого заданного масштаба. Ею можно было накрыть пчелиный улей или дом, сотню пчел или сотню человек - накрыть и перенести в иной мир, затратив энергию совмещения, весьма немалую, если речь идет о многочисленной экспедиции, о городе со всеми зданиями или об изменении природного рельефа, когда переносятся горы и целые горные хребты. Впрочем, энергетический баланс не превышал разумных величин и не служил препятствием Исходу.
А это значило, что перед человечеством Земли открылась Галактика - неизмеримое пространство с миллионами планет, пригодных для колонизации, с гигантскими, неисчерпаемыми ресурсами, которые не требовалось делить ни хитростью, ни силой. К тому же трансгрессор позволял перестраивать выбранный мир, сравнивать горы, творить моря, придавать континентам привычные земные очертания. Но, невзирая на эту титаническую мощь, он не являлся средством уничтожения или агрессии; теоретически с его помощью было б несложно перебросить из мира в мир войска и боевые космолеты, однако всенаправленный передатчик помех - если такое устройство приводили в действие - не позволял локализовать тяготеющую массу ни планетарного, ни звездного масштаба. Вся система становилась закрытой от вторжения извне, замкнутой в сферу помех, чей диаметр составлял несколько световых лет.