– Наверное, мне следовало бы тебя предупредить, что внутренним зрением иногда можно увидеть нечто слишком непривычное. Пожалуй, хватит для первого раза, твоя психика слишком подвижна.
Он поднялся, сквозь пелену сковывавшего меня ужасающего видения было слышно, как он одевался. Зажегся свет, а я, механически взяв в руки скафандр, долго рассматривала его, не в силах сообразить, что с ним делать. Элии помог мне натянуть его на себя, при этом он что-то говорил, я его даже слышала, но отстраненно, как будто мне в уши натолкали ваты.
– Внутреннее зрение раньше встречалось у людей намного чаще. Думаю, именно оно помогло человечеству выжить на ранних стадиях развития…
Открылась дверь, мы вышли из жуткой черной комнаты. Элии продолжал рассказывать:
– Технологическая цивилизация, видимо, сделала эти гены невостребованными, теперь людей с подобными способностями осталось считанные единицы на все планеты. А у землян эти гены еще сохранились. Кстати, многие ваши ученые открывали законы мироздания, разбирались в его основах исключительно при помощи внутреннего зрения.
– Кто, например? – тупо спросила я.
– Тот же Эйнштейн… – Элии усадил меня в кресло, сунул в руки стакан воды и какую-то таблетку.
– И почему я до сих пор не Эйнштейн? – кажется, меня начало отпускать. – С такими способностями давно бы могла Нобелевскую премию получить…
– Вполне могла бы, – Элии устроился в кресле напротив. – Если бы знала о своих способностях и умела ими пользоваться.
– Давай пока не будем про мои способности, – попросила я. – Уж очень не по себе от всего этого. Расскажи лучше про Сириус. Я никогда не видела его, вот только тогда… твоими глазами. То есть видела, наверное, когда смотрела на небо, только не знала, что это именно он, слаба я в астрономии.
– Сириус – двойная звезда, вокруг него вращается… – Элии вздохнул и поправился, – вращалась всего одна планета по орбите, напоминающей восьмерку.
– Наверное, это красиво – два солнца?
Он невесело усмехнулся:
– Я смутно помню, как все это выглядело. Почти двадцать земных лет мне пришлось прожить в темноте. Потом меня сунули в корабль и отправили сюда. Мне больше никогда не увидеть своих солнц, поэтому давай оставим эту скорбную тему.
Мы замолчали. Я размышляла о том, что человек никогда не любил задумываться об основах своего существования. Глубокое заблуждение – полагать, что он живет в уютном и защищенном от любых напастей уголке под названием планета Земля. Некоторые всю жизнь привыкли думать, что живут только в своих домах, стоящих на улицах их крутого мегаполиса или убогой деревни. Но потом прилетает черная дыра, существование которой еще пару лет назад считалось недоказанным, и только тогда они начинают осознавать все свое микроскопическое убожество.
Грустно все как… Я посмотрела на Элии, который откинулся на спинку кресла, и тут сообразила, что за дикое зрелище мы собой представляем – сидят напротив друг друга два скафандра в полной тоске. Если бы на душе не было так мерзко, я бы первой расхохоталась. Но не получалось у меня смеяться, а плакать в скафандре, как показал опыт, очень неудобно.
Да, а может Элии знает того, рыжего? Я поежилась, неловко приставать с такими дурацкими вопросами к собственному руководителю, но все же собралась с духом и спросила:
– Ты случайно не знаешь?.. Я утром встретила одного человека… Такой высокий, рыжеватый парень, косолапит слегка? Может, ты встречал его здесь?
Элии безразлично пожал плечами.
– Не припоминаю, – сухо ответил он и замолчал.
Ну и ладно! Все равно найду сама без посторонней помощи!
Мы сидели и мрачно молчали. Каждый думал о своем, разговаривать вообще не хотелось. Нашу задумчивость прервал только полный достоинства голос домоправителя, который сообщил, что пришел Сережа.
Взглянув на нас, он озабоченно покачал головой.
– Чего носы повесили? Бросьте плакать, ребята, все будет в полном порядке. Поехали, что ли, в Африку? Там эти… как их… акулы, гориллы… крокодилы там. И никаких вредных бабок поблизости.
Элии кивнул в знак согласия.
– Хорошо, не будем время тянуть. Женя, пойди к себе, пусть Джошуа выдаст тебе твои таблетки на два дня. На всякий случай прихвати плед, пожалуй. Все остальное я сам соберу, Сережа мне поможет. Хватит тебе часа на сборы?
Еще бы мне не хватило, нам теперь собраться – только подпоясаться. Я отправилась к себе, приняла душ, Джошуа тем временем произвел чистку моего футляра, ворча, что я нацепляла на него пыли, а это плачевно сказывается на защитных способностях скафандра. Где я могла пыли насобирать, скажите на милость? В сугробах на болоте? В машине, в конференц-зале? Нет, точно эта зануда ко мне придирается по пустякам.
Выбравшись из ванной, уже в униформе, я задумчиво стояла посреди комнаты, размышляя, куда девать оставшиеся полчаса. Музыку, что ли, послушать? Грустно так, не знаешь, чем и заняться… Или пойти прогуляться, вдруг рыжий снова появится?
И тут Джошуа высокомерно процедил:
– Евгения, с вами просит связи ваша подруга. Соединить?
Кто бы это мог быть?
– Соедини, конечно, – я сгорала от любопытства.
Стена напротив вспыхнула синеньким, потом на ней, во всю-то стену появилось изображение роскошно обставленной комнаты, а в кресле посередине восседала моя старинная подруга.
– Лариска, ты?! – ахнула я и вытаращила глаза.
Батюшки! Ну чистая звезда Голливуда! Ухоженная, намазанная, прическа стильная, брючки узехонькие, переливающаяся свободная блузка. Да уж, в отличие от меня, она всегда питала к тряпкам большую тягу.
– Женька, это ты, что ли? – Лариска удивленно вытаращилась на мой скафандр.
– Я вроде бы, – мне стало смешно.
И в самом деле, ищешь, к примеру, знакомого человека, а потом обнаруживаешь, что его и вовсе не узнать – то ли он, то ли не он…
– Это спецодежда, – успокоила я подругу, – ее снимать нельзя, так что не обращай внимания.
– Да? Ну, я попробую, – Лариска озабоченно покачала головой. – Все переживаю, что напугала тебя тогда, в последний раз.
– Напугала она… – я никак не могла прийти в себя от лицезрения этой картинки, прямо из журнала мод. – Да я тебя уже успела похоронить тридцать два раза!
– Так много? – Лариска кокетливо потупила глазки.
– Много, скажешь тоже! Да если б не дела, успела бы и все пятьдесят восемь. Рассказывай скорее, как у тебя там?
И тут Лариску прорвало.
– Ой, Жень, ты не представляешь, как мы здорово устроились! Нас как переселили в новый дом, не устаю восхищаться. Квартирка небольшая, всего пять комнат, зато удобная. Никаких проблем с питанием, с одеждой…
Много ли человеку надо, уныло подумала я – хороший стол, теплый сортир и большая кучка игрушек-побрякушек.
– Вас хоть выпускают на улицу?
– Нет, что ты! Пока все не обустроят вокруг, сказали, сидеть смирно. Мы и сидим, вот только Лешка иногда бурчит, скучно ему без работы. Но в доме столько всякого интересного, всегда можно найти, чем заняться!
– И чем ты занимаешься?
– Ой, у нас и бассейн есть, и тренажерный зал, и стадион, и солярий, а какая оранжерея… Закачаешься! Там даже растения с других планет есть, представляешь?
Да уж, их клетку позолотили самым качественным образом, вздохнула я про себя, задавая следующий вопрос:
– И это все?
– Да что ты! Кинозал огромный, для детей школа и детский сад, зал аттракционов, библиотека… Даже казино есть.
Могли бы заодно уж и ипподром им построить, чтоб не скучали, чего уж там…
– И что, в рулетку на деньги играете?
– Нет, пока на интерес. Сказали, пока всех не устроят за казенный счет, деньги в оборот не пустят. Да и к чему они нам сейчас? – смущенно заметила Лариска. – А ты-то как? Я тебя и не узнала поначалу… Чем занимаешься?
И в самом деле, чем? Днем хожу в скафандре, а ночью снимаю, чтобы лежать рядом с инопланетным мужиком, закрыв глаза, и все… Скажи кому, той же Лариске, разве поймет? Язык сломаешь объяснять.
– Учусь, – скромно заметила я, судорожно размышляя, какую версию подсунуть подруге, чтоб не сотрясать воздух попусту.
Но Лариску, похоже, мои дела мало волновали.
– Я тоже учиться собираюсь, – вздохнула она.
– Но попозже, мне и здесь пока хорошо. А где ты потом работать будешь? На Земле или?..
– Не знаю еще, – соврала я. – На Луну хочу, а уж получится или нет, решится позже.
Лариска вдруг опечалилась, снова вздохнула:
– Жень, мне иногда кажется, что я превратилась в ходячий манекен. Ну, скажи мне, бога ради, чего человеку не хватает? Ведь все есть, о чем мечтала! Тряпки просто офигенные, еда – любая, какая захочешь, дети пристроены, учат их замечательно, домашними делами заниматься совершенно не нужно. Посуду мыть не надо, все дела за тебя дом сам делает – стирает, убирает, готовит. А мне все чего-то не хватает!
Ну да, тело-то всем обеспечено. Вот только душевное спокойствие за тряпки не продается.
– Стихи пиши, – брякнула я, – у тебя ведь когда-то неплохо получалось. Ты даже песни сочиняла, я ж помню, как мы в общаге к тебе вечно приставали, чтоб ты спела.
Лариска задумчиво посмотрела на меня, прищурила глаза, соображая что-то про себя, потом пожала плечами.
– Может, ты и права. Только, кажется, у меня давно все отсохло. Как замуж выскочила, да стала вертеться по дому, как белка в колесе, так и все, с концами. Но попробую, почему бы и нет? Ну ладно, тогда давай, пока… Увидимся еще?
– А как же! Конечно!
А как же… Конечно… Может, и увидимся. Экран тихо мигнул синим и погас, а Джошуа поучительным голосом произнес:
– В нашем доме тоже есть бассейн, даже два – с морской водой и пресной. Есть библиотека, очень приличный спортзал. Еще художественные мастерские, – задумчиво завершил он список, – и различные тренировочные классы.
– Спасибо, Джошуа, – ответила я и вдруг подумала – как неуютно быть разумным, существуя только ради обслуживания точно таких же разумных существ, которым повезло при рождении немногим больше – они родились свободными и являются создателями этого обездоленного разума.
Организовать, что ли, движение за права искусственного интеллекта? И что дальше? Джошуа изначально создан как часть этого дома, и есть у него права или нет, он все равно останется в прежнем положении. Может, ему права и вовсе не нужны. Ладно, не будем пока бороться за благо угнетенных меньшинств, потом – если лишнее время появится или скучно станет.
Джошуа негромко объявил:
– Евгения, Элии просит тебя поторопиться, они с Сергеем уже готовы и ждут тебя на крыше.
Эх! Давненько я не была в Африке. Если только в прошлых рождениях, и если они действительно приключаются. Но уж мои предки там точно бывали, пару-тройку миллионов лет назад, это точно. Мне привычнее и приятнее верить в свое обезьянье происхождение, по крайней мере, мозги не возмущаются.
Снаружи стояла пасмурная унылая погода, и даже темнота позднего вечера не могла скрыть атмосферного убожества. Тихо шуршал мелкий дождь, мокрый снег с сочным чмоканьем плюхался на крышу.
На стоянке слегка светилась наша машина. Я от души зевнула. Конечно, мне удалось немного поспать днем, но целый день скакать, как блоха, все же утомительно. Мы успели мотнуться сегодня за тысячу километров, не меньше, а может, и больше, да и сейчас предстоит дорога чуть не в половину земного шара. И избыток впечатлений меня совершенно утомил… Спать хочу!
– Шторм завтра обещают, – задумчиво произнес Сережа, поднимая машину в воздух, – до девяти баллов.
– Понял, – откликнулся Элии.
Что-то я у него хотела спросить, еще бы вспомнить, что именно? Но Элии помешал мне сообразить, что к чему. Он пододвинулся поближе и тихо спросил:
– Ты помнишь, я говорил про стену?
– Угу, – у меня вообще память хорошая, иногда даже хочется, чтобы в моей дурной голове застревало поменьше.
– Она закрывает от меня единственно по-настоящему важное. Если мне удастся понять, что это за стена, то последнее препятствие на пути к помощи исчезнет.
– Ты так думаешь? – недоверчиво спросила я. – Разве все так просто?
Элии хмыкнул:
– Если бы я упрямо не верил в себя, давно бы сошел с ума. Сама посуди, когда человек видит в себе грандиозные картины глубокого космоса, когда он видит в себе то, что происходит в действительности, а его домыслы подтверждаются фактами – до шизофрении становится рукой подать.
Трудно не согласиться, я уже испробовала это на собственной шкуре. Мне не понравилось. И вовсе не хотелось заниматься этой противоестественной деятельностью дальше.
– А ты умеешь видеть от самого рождения? – спросила я.
– Нет, как и ты, я понятия не имел о своих талантах. Престарелый Даймири, предшественник Боснекки на посту главы Совета, обладал такими же способностями, и поначалу именно он обнаружил Пожирателя и проводил первые наблюдения за ним. Но он уже был в преклонном возрасте. Даймири долго разыскивал преемника, и на всех трех планетах единственной подходящей кандидатурой оказался я. Он занимался со мной, хотя и недолго, потому что вскоре ему пришлось покинуть этот мир. Дальше я учился сам.
– Я боюсь, что моя бедная голова вряд ли сможет такое выдержать, – вздохнула я. – Слишком все это тягостно. Трудно расставаться с привычным уютным взглядом на мир.
– Пожалуй, я с тобой соглашусь, – рассмеялся Элии. – Но вот какие вопросы встают перед человеком, обладающим столь редкими способностями, послушай. Я долго размышлял над ними, но так и не смог их решить для себя.
Он помолчал немного перед тем, как продолжить:
– Иногда, лежа в своем доме на вершине плато, в темноте и безмолвии, вдалеке от людей, чувствуя себя одиноким и несчастным, я думал – что, собственно, мешает мне плюнуть на мои упражнения и послать все это подальше. Жертвенность никогда не была свойственна моей натуре, знаешь ли, мне всегда нравилось жить в свое удовольствие.
– А чем ты занимался до того?
– Не перебивай, пожалуйста, – недовольно поморщился он. – Я размышлял о том, почему человек соглашается отречься от собственной жизни. Он видит, что его усилия, направленные на спасение звезды, дающей жизнь его планете, не приносят пользы, но, несмотря на это, продолжает искать пути спасения, отказываясь от себя. Почему это происходит? Только потому, что от него зависит судьба слишком многих людей?
– Ты чувствовал себя несчастным? – не удержалась я.
– Бывало. Но с тех пор, как я узнал, что не одинок, меня поддерживает надежда, что мы с тобой справимся на пару обязательно, и после этого я снова смогу начать жить.
Элии прищелкнул языком и рассмеялся:
– Болтушка! Ты так и не дала мне порассуждать на столь болезненную тему. Впрочем, время еще есть, хоть и немного, зато аудитории в самом ближайшем будущем от меня некуда будет скрыться… Сережа, где мы?
– В стратосфере, – коротко доложил Сережка, обернувшись. – Через полчаса пойдем на снижение. Я тут внимательно подслушивал ваши проникновенные разговоры и хочу заметить, что выбор не зависит от количества спасаемых. Или ты делаешь что-то, или сидишь, не шевеля пальцем. По-другому не бывает. Наш выбор делаем мы сами, никто за нас не способен его сделать. Так что вини только себя, Элии. Но я всегда буду поддерживать тебя.
– По крайней мере, осознание того, что существуют люди, готовые тебя понять, приносит некоторое облегчение, – засмеялся Элии. – Особенно после беседы с Боснекки.
Я оживилась:
– Элии, ты ведь сказал, что знаешь, почему она так на тебя наезжает?
– Знаю, – неохотно отозвался он. – Но это ее тайна, пусть ею и остается.
В наступившем молчании я судорожно размышляла над таинственной причиной, побуждающей мадам Боснекки так терроризировать Элии, но ничего не придумала.
И тут я увидела, что наша Земля не такая уж и большая. Ее круглый бок внизу отчетливо выделялся на фоне красноватой полоски заката. Мы летели в полной темноте, над нами перемигивались звезды, четыре искусственные луны сияли мягким зеленоватым светом. Внизу из-под пелены облаков, закрывающих почти всю Европу, стали выглядывать города, очерчивая неярким светом границы Босфора. Вот уж никогда не думала, что однажды все-таки увижу Африку!
Густо заселенные районы Египта быстро ушли в ночь. Кое-где просвечивали небольшие поселения, но вот и они остались позади. И только неровности земной поверхности в свете новых лун отбрасывали по несколько теней каждая, отчего мне стало казаться, что мы летим вовсе не над землей, а над неизвестным сказочным миром.
Мадазулу, высоченная гора с плоской верхушкой, одиноким зубом возвышалась посреди саванны, она выглядела таинственным ночным цветком, распустившим вокруг себя длинные лепестки теней от нескольких лун. Малюсенькие деревья внизу с плоскими верхушками казались перезревшими грибами на тонких ножках. Вдруг меня охватило совершенно жуткое ощущение того, что все вокруг нереально, такого панического страха я еще ни разу в жизни не испытывала. Происходящее не казалось сном, нет, оно было совершенно иной реальностью.
Меня передернуло, Элии внимательно посмотрел на меня.
– Что с тобой, Женя?
– Мне страшно, – прошептала я, показывая вниз.
Он ободряюще похлопал меня по плечу, и я внезапно поняла, что такое настоящее, бесконечное одиночество, когда тебе не к кому приткнуться и выплакаться, ты одна, совсем одна в своем скафандре, и только тебе самой придется справляться со своими страхами и душевной болью, и никакие рыжие не смогут помочь. Я шмыгнула носом и стиснула зубы. Я справлюсь. Я больше не буду лить слезы. Никогда…