* * *
Почти ровная поверхность на верхушке Мадазулу с одной стороны поднималась вверх, образуя несколько уступов, покрытых кустарником. Вокруг машины валялись булыжники разного размера, а больше смотреть было не на что. Я подошла к самому краю и глянула вниз. В синей глубине теней, под самой горой ничего рассмотреть не получалось, зато дальше, на освещенной лунами земле отчетливо выделялись черные силуэты редких деревьев, которые на горизонте сливались в сплошную черную полосу леса.
– Если решишь прыгнуть – костей не соберешь, – осторожно заметил Сережка. – Здесь паутина пока не работает.
– Какая еще паутина? – пожалуй, и в самом деле разумнее держаться от края подальше.
– Ты же вроде на лекции была? – пыхтя, спросил он у здоровенного мешка, который как раз вытаскивал из машины.
Брякнув его на землю, Сережа снова полез в машину, не переставая брюзжать:
– Или прослушала? Ах да, вы ведь сбежали на пару, как школьники. А вроде взрослые достойные люди…
– Тебе занудство не к лицу, – заметила я. – Чего это тебя разобрало?
– И в самом деле, чего? – выразительно удивился Сережа. – Так вот, вокруг всех высоких предметов – домов, гор, деревьев и тому подобного устанавливается специальное защитное поле. Чтобы тот, кто вздумает случайно или намеренно сломать себе шею, лишился этого удовольствия.
– Ты хочешь сказать, что упасть будет вообще невозможно? Ниоткуда?
– Женьк, – заржал Серега, – я просто балдею от твоей сообразительности.
Элии, пока мы трепались, молча бродил по центру плато, рассеянно пиная камни, которые лихо разлетались в стороны от его башмаков, а некоторые даже скатывались вниз. Сразу после их падения некоторое время было слышно, как они резво подпрыгивают по склону, потом шум довольно быстро стихал.
Сережа все выгрузил и громко объявил:
– Ну, все, ребята! Дальше сами справляйтесь. Мне еще лететь черт знает сколько, утром занятия, а я не железный. Пока, в общем!
Свет в машине погас, она с тихим шелестом поднялась в воздух. Я проводила ее взглядом. Вот она слегка блеснула с высоты отраженным лунным светом, вот небольшое черное пятнышко чиркнуло по зеленоватому пятну одной из искусственных лун. Все, больше не видно. Я обернулась – Элии смотрел в ту же сторону.
Мне стало зябко, не то чтобы вокруг похолодало, скорее, посвежело. Но пролежать ночь без движения… Вот ведь безголовая!
– Я плед забыла, – охнула я.
– Одним обойдемся, – равнодушно отозвался Элии, сосредоточенно пристраивая небольшую плоскую черную коробку посередине расчищенного от камней участка.
Как только он отошел от нее, коробка с бешеной скоростью начала раскладываться. Глаз не успевал уследить за ее движениями, в лунном свете казалось, что на земле, размахивая крыльями, танцует диковинная птица. Танец коробки закончился превращением ее в большой черный куб.
– Ну вот, – заметил Элии, заталкивая в куб мешок с барахлом, – палатка собрана. Можно начинать устраиваться. Есть хочешь?
Нет, есть я не хотела. Я вообще ничего не хотела, даже спать. Вернее, спать я хотела ужасно, но засыпать боялась, мне было страшно снова столкнуться с чем-то настолько превосходящим меня, что не оставляло никакой возможности чувствовать себя хотя бы букашкой, не говоря про что-то большее.
– Не хочу…
– Тогда приступаем к работе, – будничным тоном произнес он.
Медленно переставляя деревянные ноги, я подошла к палатке. Элии пропустил меня в освещенный предбанник, предупредив:
– Дальше света не будет. Там стоит такое же лежбище, как и у меня дома, как найдешь – начинай раздеваться.
Инструкция для детсадовского младенца, подумала я, но брюзжать особенно не хотелось. Молча стащила с себя осточертевший скафандр, вытянулась на тахте. Усталая спина наслаждалась покоем, вокруг стояла глухая тишина. Интересно, почему я не слышу мысленного шума Элии? Но спрашивать про что бы то ни было не хотелось тоже.
На руку легла его прохладная ладонь, и тут меня прорвало:
– Мне страшно! Я боюсь засыпать!
– Хорошо, – с едва уловимым раздражением согласился он. – Просто лежи с открытыми глазами.
Я старательно таращила глаза в полную темноту, стараясь не дать векам опуститься. Элии не шевелился, его дыхание было редким и чуть слышным. Сколько мы так пролежали, не могу даже представить. Беспросветный мрак лишал привычных ориентиров не только в пространстве, но и во времени. Я прислушивалась к своему дыханию, к стуку сердца, к дыханию Элии – в общем, развлекала себя любыми доступными способами, только бы не заснуть. И вдруг уткнулась носом в стену…
За моей спиной сверкали звезды, я точно это знала, но передо мной их закрывала эта невообразимо огромная стена. Она уходила вправо и влево, вверх и вниз, и никаких границ у нее не наблюдалось. Ее поверхность была покрыта толстым слоем пыли вперемежку с камнями самых разных размеров – от мелочи вроде щебенки до валунов размером с пятиэтажный дом и больше. На редких, свободных от пыли и камней участках стена слегка отсвечивала в свете звезд, поэтому казалось, что она металлическая.
Мне захотелось двинуться в сторону, чтобы попытаться найти, где же она кончается, и тут выяснилось, что я не одна, рядом со мной Элии. На самом деле его было не видно и не слышно, но я точно знала, что он здесь, и мы могли прекрасно понимать друг друга без единого слова.
Мы отправились вверх, но и там обнаружили то же самое – ровная циклопическая стена, покрытая космическим мусором. Тогда мы двинулись вниз, и казалось, что этому путешествию не будет конца – эта стена не имела никаких обозримых границ. В голове всплыла идиотская фраза про то, что большое видится на расстоянии. Мы начали удаляться от стены, все дальше и дальше, но никакого эффекта – она по-прежнему закрывала все впереди и по-прежнему нигде не кончалась.
– Женя! – тихо позвал Элии.
Я вздрогнула от неожиданности. Стена исчезла, мы снова лежали в полной темноте палатки.
– С тобой все в порядке?
– Да, – почему-то я чувствовала себя смертельно уставшей.
– И что ты думаешь?
Ничего я не думала, я вдруг поняла, почему у этой стены не было границ. Потому что их не было вообще!
– Ты хочешь сказать, что эта поверхность может оказаться замкнутой? – переспросил Элии. – В таком случае, все встает на свои места.
У него, может, и встало, но только не у меня! Что это за грандиозная замкнутая поверхность? Огромная космическая сфера? Кому она понадобилась?
– Именно сфера, – подтвердил Элии. – Они закрылись…
– Кто они? – спросила я последним усилием, уже засыпая, но ответа так и не дождалась, сон засасывал меня, и сопротивляться ему не осталось никаких сил.
Сколько я проспала, сказать трудно. Когда ты засыпаешь в полном мраке, и когда просыпаешься в нем же, опереться не на что. Я пошарила рукой по тахте – Элии рядом не было, значит, встал уже. Неторопливо влезла в надоевший скафандр, помечтала о душе. Только мы в Африке и сидим на высоченной горе, как птички, откуда здесь взяться комфорту и удобствам?
Элии сидел на земле спиной к палатке. Услышав, что я вышла, он сказал:
– Душ справа от входа в черную комнату.
Вот, значит, как она называется. Хорошо, хоть не гроб на колесиках. Ни слова не говоря, я развернулась и отправилась в душ. Африка! Палатка с душем, чтоб ее! Может, слева, если поискать, обнаружится походная кухня? И чего это меня так разобрало? Впрочем, после душа сердиться расхотелось, вполне довольная жизнью, я снова выбралась наружу.
Солнце начинало клониться к закату, Сережи в обозримом пространстве не наблюдалось. Шторм ему, что ли, помешал вернуться? Или решил дать нам погулять на свободе в свое удовольствие?
Элии по-прежнему сидел на земле в той же позе, а на уступе за палаткой замерла здоровенная птица с хищным крючковатым носом. Она смерила меня презрительным взглядом, отвернулась и резко устремилась вниз. Ее широкие крылья пронеслись над деревьями, оставляя на земле большую летящую тень.
Я подошла к своему наставнику. Он сидел, скрестив ноги по-турецки, и сосредоточенно чертил что-то прутиком на пыльной поверхности земли.
– Садись, – бросил Элии, не отрываясь от своего занятия. – Смотри сюда.
Он стер рисунок и принялся чертить на песке по новой, попутно объясняя, что обозначают точки и линии.
– Я пытался восстановить место, из которого черная дыра начала свой путь. Мы начали отслеживать Пожирателя от места Большого катаклизма. Но, как ни странно, получается, что его движение началось все-таки от Рикаты. Но она исчезла несколько десятков тысячелетий назад, а траектории окружающих звезд сдвинулись к тому месту, где Риката располагалась раньше. Это вполне может быть результатом влияния черной дыры.
– То есть ты полагаешь, что старшей планеты больше нет? – я устроилась рядом с ним.
– Этого не может быть. Я предполагаю, что… Впрочем, мне и самому кажется эта идея бредом, так что лучше промолчу. Подтвердится – и хорошо, а нет – хоть не буду выглядеть полным идиотом. В безвыходной ситуации моральное удовлетворение – дорогая вещь.
– Ты не можешь поверить, что звездную систему можно заключить в оболочку? – спросила я.
Элии оторвался от своего чертежа и внимательно посмотрел на меня, потом снова опустил глаза.
– Скорее, не вижу в этом смысла…
– Например, чтобы спасти свое солнце от черной дыры, – предположила я. – А что такое Большой катаклизм, про который все столько говорят, не считая нужным объяснять, что это?
– Ничем не объяснимый катастрофический взрыв, который произошел около ста тысяч земных лет назад, примерно в пятидесяти световых годах от Сириуса. Огромный участок пространства изменил свою кривизну настолько, что стал непреодолимым барьером на пути к старшей планете.
Элии внезапно напрягся и повернул голову в сторону леса, я проследила его взгляд. На бледно-голубом фоне неба среди длинных узких облаков, плывущих над самым лесом, появилась темная точка, она росла, и вот уже стало ясно, что к нам приближается чья-то машина.
После приземления из нее выбрался человек, и я ахнула. Вот уж чего не ожидала увидеть! Высоченный тощий негр, совершенно седой, в одних потертых штанах, только на груди куча разных побрякушек – одно ожерелье из чьих-то зубов, вызывающих уважение своим опасным видом, второе – из разноцветных камней, и еще с десяток, если не больше, разнообразных подвесок.
Негр вылез и заговорил, взволнованно жестикулируя, приглашая Элии подойти к нему. Они забрались в машину, через открытую дверцу слышна была оживленная беседа. Я не сдвинулась с места, рассеянно размышляя над картой, нарисованной Элии. Какое отношение Пожиратель звезд имеет к исчезнувшей Рикате? Что послужило причиной Большого катаклизма? Какой смысл старшим братьям человечества, если они еще живы за своей прочной оградой, уничтожать младших? Или это не они, а кто-то еще, неизвестный и оттого еще более опасный, тот, кто по неизвестным причинам решил очистить Галактику от людей? Бр-р!
Что-то осмысленное забрезжило на самом краю сознания, но додумать до конца мне не дали. Разговор в машине закончился так же стремительно, как и начался, негр подошел ко мне. Вблизи стало видно, что он очень стар, просто его глубокие морщины на фоне темно-коричневой кожи были плохо заметны на расстоянии.
Старик снял с шеи одну из своих многочисленных подвесок, наклонился и надел ее мне на шею. Я взяла в руки пористый черный камешек с просверленной посередине дыркой, подвешенный на кожаном шнурке, подняла на старика вопросительный взгляд. Он живо начал объяснять, что к чему, но ни единого слова понять мне не удалось, и я перевела глаза на Элии.
– Тебе подарили охранный амулет, – пояснил он.
Старик в знак согласия затряс головой, потом повернулся к Элии, бросил ему пару слов на прощание, забрался в свою машину и улетел так же стремительно, как и появился.
– И что все это значит? – ошарашенно спросила я.
– Это местный колдун, – Элии вернулся на свое место, – из племени догонов, которые считают, что их предки прилетели на землю с Сириуса. Он тоже владеет внутренним зрением, как и мы с тобой.
– А как он узнал, что мы с тобой тут сидим?
– Увидел, наверное. Если уж человек способен видеть Сириус, что ему какая-то пара сотен миль? Он хотел встретиться с нами, потому что знает, что черная дыра скоро развернется к Солнцу, и считает, что спасение возможно. Мы с ним обсудили проблему стены, и кажется, сошлись во мнениях, – Элии рассмеялся. – Старик не стал жить в новом доме, ушел в лес, но от машины не отказался. И общечеловеческий выучить не пожелал, счел, что новый язык помешает ему общаться с духами.
– Как же он с людьми общается?
– Нет проблем – у него в машине переводчик стоит. А больше ему ничего и не требуется, он считает, что и так хорошо устроился.
– Ты так говоришь, как будто завидуешь ему.
– Еще как, – голос Элии стал задумчивым. – Старик может позволить жить себе своей собственной жизнью, а я – нет. Давай оставим это, я хочу заодно научить тебя смотреть не только в себя, но и в других людей. Заодно научишься видеть внутреннюю структуру вещей, даже находить в них неполадки.
– К чему мне это? – удивилась я.
– Мало ли, – он пожал плечами. – Вдруг пригодится?
Мы занимались до наступления темноты, и все это время Элии регулярно фыркал на меня, когда я отвлекалась на обозрение окружающего.
Но таких закатов мне еще видеть не доводилось. Небо над горизонтом посветлело, стало зеленоватым, края облаков порозовели. Постепенно они начали становиться золотыми под просвечивающими их лучами солнца. Темнота навалилась внезапно, только что было почти светло, и вдруг над головой появились звезды. Вот и луны начали появляться одна за другой, превращая окружающий мир в нечто таинственно-нереальное.
– Что сегодня будем смотреть? – спросила я.
– Ничего, – безразлично ответил он. – Теперь меня волнует только срок нашего вылета. Если он состоится, впрочем. Да, давно хотел спросить, только все не до того было. Ты вчера спрашивала меня про какого-то человека…
– Ты его знаешь? – разволновалась я.
– Нет, я просто хотел узнать, зачем ты его разыскиваешь? Он твой знакомый?
Я разочарованно помотала головой и вздохнула:
– Нет, я как раз хотела с ним познакомиться.
– А-а, – протянул Элии. – Извини, не подумал. Пошли спать.
Ни свет, ни заря меня разбудил разговор Элии с Сережей. Их голоса сопровождал громкий возмущенный клекот птички, наверное, той же самой. Явились тут на ее утес, беспокоят, жить мешают. Я быстро оделась и вышла наружу.
Сережка посмотрел на меня и гнусно заржал:
– Я-то думал, они выскочат, стыдливо прикрываясь простыней, а они один за другим в скафандрах вылезают. Так старался, специально дал лишний день погулять на свободе, а вы толком ею даже и не воспользовались!
– Уймись, злодей озабоченный! – разозлилась я. – Мы работали.
– Ага, мы пахали, да еще и в поте лица, – жизнерадостно согласился Сережка, помогая Элии затолкать вещи в машину. – Где бывали, что видали?
– Похоже, наши гипотетические старшие братья заключили свою звезду в грандиозную оболочку и спрятались в ней, – сердито ответила я.
Элии смешливо фыркнул, а Серега туманно прокомментировал услышанное:
– Чего только во сне не привидится! Да, кстати, я чего в такую рань приперся – там бабуля объявилась, рвет и мечет. Желает видеть Элии на заседании Совета.
– Ой, – сердце ухнуло в пятки. – И что теперь будет?
– Поживем – узнаем, – фыркнул он. – Провожающих просят покинуть вагон, до отправления поезда осталось две минуты!
Элии стоял на краю плато, он глядел вниз, привычно сложив руки на груди, переминаясь с ноги на ногу и слегка раскачиваясь.
– Эй, – крикнул ему Серега. – Элии, ты что застрял? Давай скорее!
Мой наставник начал медленно разворачиваться, и у меня внутри все похолодело – я вспомнила мужика, того самого, который примерещился мне в темноте старого дома. Тот точно так же поворачивался, тем же самым плавным замедленным движением… Мне стало жутко, даже не знаю, почему, прямо мурашки по спине побежали. Что, собственно, все это значит?
С опаской поглядывая на Элии, я забралась в машину, слегка отодвинулась, когда он сел рядом. Впрочем, мои тягостные раздумья скоро прервал Сережка, который включил – ни за что бы ни поверила, если б сама не услышала – органную музыку! Он оглянулся, спросил весело:
– Что, здорово?
– Вот уж не думала, что ты способен слушать такое, – ляпнула я, как всегда, не подумав.
– Да? – вздохнул он. – На моем лбу большими печатными буквами написано, что я дубина стоеросовая недоразвитая?
– Ну, ты понимаешь…
Вот же язык проклятущий! Я судорожно подбирала подходящие слова, чтобы сгладить неприятное впечатление, но тут Элии задумчиво заметил:
– У нас давно не исполняют музыку для других. Впрочем, и не сочиняют…
– Что, и не слушают? – удивился Сережка.
– Почему же, слушают. Только каждый свою.
– Как это? – заинтересовалась я.
– Существует специальная техника, которая исполняет звучащие в человеке внутренние мелодии, меняющиеся в зависимости от настроения, окружающих его обстоятельств, физиологического состояния, ну и так далее. Мне очень не хватает своего инструмента, все-таки я привык именно к такой музыке.
– Здорово! Хотел бы я знать, какую музыку могу издавать, пардон, создавать! – восхитился Сережка и загудел себе под нос что-то в ритме марша. – Пум-пум, пумпу-у-ум…
– Элии, – я все-таки решила прояснить мучавший меня вопрос. – Ты нечаянно левитацией… тьфу, телекинезом… ой, нет, вспомнила! Ты телепортироваться умеешь?
Он повернулся ко мне и озадаченно спросил:
– С чего ты взяла?
– Так да или нет? – настаивала я.
– Нет, – категорически отрезал он. – Почему ты об этом спрашиваешь?
Стоит ли ему рассказывать про глюк, который совсем недавно напугал меня так, что я сбежала из дома? И кстати, именно тогда первый раз встретилась с Элии. Совпадение странное, что и говорить, но обсуждать свои заезды с инопланетянином мне было как-то неловко. Вот если бы он сказал – да, тогда можно было потрепаться, а так… нет. Мне стало не по себе. Элии по-прежнему смотрел на меня, даже показалось, что сквозь затемненное стекло видны его глаза, хотя это было невозможно, я точно знала.
– Давай потом поговорим, – я попыталась увильнуть от щекотливой темы.
– Потом, – резко ответил Элии, – обычно обозначает никогда. Все-таки почему ты спросила об этом, Женя?
Я замялась, но собралась с духом и довольно сбивчиво объяснила, что к чему. Он задумчиво хмыкнул:
– И ты предположила, что я специально явился к тебе, чтобы спровоцировать на побег?
– Ну… не то чтобы… хотя кто его знает? Все может быть, – промямлила я.
Элии рассмеялся, но по его голосу было ясно, что его волнует совсем другое:
– Ох, Женя, ну и мысли тебя посещают!
– Мысли как мысли, – хмуро заметила я. – Чем они тебе не нравятся? Я бы на твоем месте, по крайней мере, удивилась такому вниманию.
Элии промолчал, после чего резко сменил тему: