Лили не обернулась. Она дошла до соседнего дома, где жила хозяйка квартиры, которую она снимала, постучалась. Хейзел открыла дверь. Ей было почти семьдесят. В седых волосах бигуди. Лицо свежее, несмотря на возраст.
- Я исправно плачу аренду, - с порога сказала Лили.
- Конечно, - согласилась Хейзел.
- Тогда почему… Почему… - Лили попыталась подобрать слова. - Джейпт. Мой сосед.
- Он тоже исправно платит аренду.
- Он подглядывает за мной.
- Как подглядывает?
- Сквозь стену.
- Просверлил дыру или что?
- Или что… - Лили снова замялась, не зная, как рассказать о том, что случилось. - Кто он вообще?
- Ученый.
- И чем занимался? Вы вообще разговаривали с ним?
- Конечно. Я со всеми своими жильцами провожу собеседование.
- И что он сказал?
- Сказал, что у него проект.
- Какой проект?
- Не знаю. Что-то о перемещении атомов… - Хейзел нахмурилась. - Я не ученый, милочка. - Хозяйка дома прищурилась. - Так что он, говоришь, тебе сделал?
- Переместил в свой номер.
- Что?
- Ничего. - Лили заставила себя улыбнуться, попрощалась, вернулась в свой номер.
Джорди ушел. Осталась лишь записка. Лили не стала ее читать. Подошла к стене, прикоснулась к ней руками. Ничего. Твердая, плотная. Лили прислушалась. В соседнем номере тишина.
Лечь на кровать, закрыть глаза. Не спится. Выйти на улицу. Окна в квартиру Джейпта занавешены. Лили замерла. Ветра не было, но ей казалось, что она чувствует, как что-то притягивается к дому, к стенам квартиры Джейпта. Частицы пыли? Нет. Что-то невидимое, но Лили чувствовала это притяжение. Даже когда она вернулась в свою квартиру, это чувство осталось.
Оно преследовало ее всю ночь. Даже на работе. Лили стояла за прилавком в кафе зоопарка и думала только о том, как вернется в свою квартиру. Словно там осталась неотъемлемая часть ее самой: ее жизни, тела, мыслей.
- Ты на меня за что-то обиделась? - спросил Джорди, подходя к Лили. Она смерила его хмурым взглядом. - Всю ночь думал о тебе. - Джорди улыбнулся.
- Мы, кажется, не общаемся на работе, - напомнила ему Лили.
- Ты думаешь, это так важно?
- Я не знаю. Просто так было прежде… Зачем что-то менять?
- Ты хочешь меня бросить?
- Нет.
- Я тоже не хочу тебя бросать. - Джорди попытался взять Лили за руку. - Может быть, хватит прятаться? Всем ведь наплевать, вместе мы или нет…
- Давай поговорим вечером у меня дома, - сказала Лили, спешно высвобождая свою руку из ладони Джорди. Он обиделся, но согласился.
Как и обычно, они добрались до Норт-Уорнер-драйв на разных автобусах. Два часа, которые занимала дорога, стали уже чем-то неизбежным, обыденным. Каждое утро два часа до работы. Каждый вечер два часа, чтобы вернуться.
Джорди пришел раньше Лили, и когда она увидела его возле своего дома, то почувствовала легкий укол стыдливости.
- Почему ты не вошел? - спросила Лили, спешно открывая дверь, чтобы соседи не глазели на Джорди.
- Я потерял ключ, который ты мне дала, - сказал он. Лили кивнула.
Стены отделили их от посторонних взглядов. Лили увидела, что Джорди смотрит на закрытые двери в ванную комнату.
- Господи, неужели ты не можешь думать ни о чем другом? - возмутилась она.
- Да я и не думаю… - сказал Джорди, но снова попытался взять Лили за руку.
За стеной что-то щелкнуло. Лили увидела вспышку, повернулась к стене, ожидая, что сейчас стена снова станет прозрачной и это увидит Джорди. Теперь она не будет одна. Теперь у нее будет свидетель… Но стена осталась твердой и непрозрачной.
- Господи! - услышала Лили испуганный голос Джорди. - Что это? Как это? - выпученными от страха глазами он смотрел на руку Лили, которая стала прозрачной. Его пальцы прошли сквозь ее плоть, застряли в ней. Лили нахмурилась. Страха не было. Лишь удивление. - Что это такое? - шепотом спросил Джорди.
- Я не знаю. - Лили подняла руку. Плоть была мутно-прозрачной.
Лили смотрела сквозь свою руку на стены квартиры словно сквозь заполненный водой стакан. Джорди дрожал. По лицу его катились крупные капли пота.
- Не бойся. Это не больно. - Лили попыталась прикоснуться прозрачной рукой к Джорди. Он отшатнулся.
Лили замерла, выждала пару секунд, повторила попытку. Джорди задрожал сильнее. Ее пальцы коснулись его щеки, проникли под кожу. Лили чувствовала сопротивление плоти Джорди. Скосив глаза, он, не моргая, следил за тем, как пальцы Лили проникают в его голову. Его потоотделение и дрожь усиливались. Лили чувствовала странный интерес, странное желание, которого никогда не было прежде с Джорди.
- Закрой глаза, - попросила она. Он не подчинился. - Я сказала, закрой глаза.
Пальцы Лили достигли мозга Джорди. Их прозрачность, казалось, заражает его плоть. Кожа его теряла плотность, целостность. То же самое происходило и с рукой Лили. Прозрачность разрасталась, достигая локтя.
Кто-то постучал в дверь. Этот стук пришел откуда-то издалека, из другого мира.
- Кто там? - спросила Лили, понимая, что и сама начала потеть вместе с Джорди.
- Это Октавио, - сказал молодой мексиканец, живущий в одном из трейлеров.
- Чего тебе?
- Я… Мне показалось… У вас все в порядке?
- Да. - Лили выбросила его из головы.
Прозрачность ее руки достигала уже плеча. Лицо Джорди стало наполовину прозрачным. Лили захотелось прикоснуться к нему губами. Все тело потянулось к этой прозрачности. Но кто-то снова постучал в дверь.
- Да кто там еще? - разозлилась Лили. Женский голос показался знакомым.
- Лили, у тебя правда все в порядке? - спросила Мартита - девушка Октавио, с которой они подружились, как только Лили поселилась в этом доме.
- Не отвечай, - шепотом попросил Джорди. - Пусть думают, что нас нет.
- Но мы ведь есть.
- Для них нас не будет.
- Лили? - снова позвала Мартита.
- Не заперто! - крикнула Лили.
Дверь открылась. Мартита осторожно заглянула в номер, который притягивал, манил, завораживал, словно окно в другой, более желанный мир.
- Не бойся, - сказала Лили.
- Я не боюсь, - сказала Мартита.
Из-за ее плеча выглянул Октавио. Лили поманила его левой, еще не изменившейся, не ставшей прозрачной рукой. Мартита и Октавио подошли к кровати. Они не понимали, что происходит, но сейчас, казалось, центр всего мира был здесь.
Крупные капли пропитали насквозь одежду Джорди и Лили, но одежда уже становилась прозрачной. Как и их тела. Мартита недоверчиво протянула вперед руку, прикоснулась к прозрачному лицу Джорди. Джорди задрожал. Эти вибрации наполнили комнату, проникли в сознания Мартиты и Октавио.
- Поцелуйтесь, - сказала им Лили.
Они подчинились. Лили подвинулась, уступая им место на краю кровати…
Но места этого скоро было уже мало, потому что следом за Мартитой и Октавио стали приходить другие люди. Вибрации усиливались. Прозрачные люди занимали крохотную дешевую квартиру. Пришла хозяйка дома - Хейзел…
Люди сливались, становились одним целым. Это продолжалось несколько дней, пока ком из живой плоти не перестал помещаться в квартире Лили. Людей не было на рабочих местах. Друзья не могли дозвониться до них. Кто-то вызвал полицию.
Офицеры Бартон Хейнс и Дэрен Карен приняли вызов. Свернув с бульвара Вест-Лост-Датчмэн, они выехали на непривычно тихую Норт-Уорнер-драйв. Лишь жалобно ржали забытые лошади в конюшнях "Суперстишен". Людей нигде не было, если не считать бьющегося в бесконечном припадке эпилепсии плешивого ученого.
- Какого черта здесь происходит? - спросил офицер Хейнс, заглядывая в номер Лили, где пульсировал ком из человеческой плоти.
Его напарник офицер Карен стоял возле открытой двери в соседний номер, где гудела и искрилась созданная Джейптом машина. Гул, исходивший от машины, был похож на гул человеческого кома. В сверкающих бликах прозрачных человеческих лиц и тел офицер Хейнс увидел девушку, протягивающую к нему руку. Он не мог не помочь ей, не мог не попытаться спасти.
- Нет! - крикнул офицер Карен, увидев, как его напарника затягивает в этот человеческий ком, достал оружие и выстрелил в гудящую машину доктора Джейпта.
Яркая вспышка ослепила глаза. От взрыва, казалось, вздрогнул не только дом, но и весь мир. Прозрачный ком утратил божественность. Плоть обрела плотность. Затрещали ломающиеся кости. Хлынула кровь. И царившая тишина разразилась дикими криками боли и отчаяния…
История девятая. Огни в темноте
В двадцать первом веке проблема утилизации ядерных отходов нависла над человечеством, словно дамоклов меч. Россия и США отказались строить могильники на своей территории, и только в Финляндии продолжали реализовывать единственный существующий в те годы проект - ядерный могильник в горах финского побережья Балтики в районе Олкилуото. Ученые жаловались и говорили, что подобный могильник может открыться при землетрясениях, а некоторые заглядывали в далекое будущее и что-то бормотали о предстоящем ледниковом периоде. Но реальной альтернативы никто предложить не мог. Ученые лишь надеялись, что строительство не закончится к назначенным срокам, а следовательно, проект закроется. Но могильник достроили, и уже в 2025 году начали свозить в него отходы.
Складирование продолжалось более двадцати лет. Части могильника заполняли, запечатывали, заливая бетоном, затем заполняли следующие части и снова запечатывали. В конце разразился спор о том, какую надпись оставить для потомков, чтобы точно указать на то, что в скале запечатана смерть. В итоге было решено не писать ничего - ведь если история продолжит свой бег, то о могильнике не забудут, а если жизнь начнет новый виток, то никто не вспомнит даже мертвых, вычеркнутых из истории языков, на которых будет сделана надпись на могильнике.
Потом были века спокойствия и века войн. Были прорывы в науке и века затишья. Люди изменялись, изменялся мир. Человечество пережило квантовые войны, но затем природа решила устроить свой собственный апокалипсис и затянула мир во льды. Долгие века остатки человечества жили в убежищах, практически не имея способов коммуникации с другими уцелевшими народами. Но в конце концов ледники отступили и человечество выбралось из своих технологически совершенных пещер на солнце. Было еще холодно, но многие уже не желали оставаться под землей.
Одним из таких смельчаков был художник по имени Матиас. Ему говорили о минувшей квантовой войне, говорили о мародерах, говорили, что ледники могут вернуться, но он больше не желал оставаться в теплой, уютной клетке. Ему нужен был простор, нужна была свобода.
Матиас выбрался из пещер, где родился он, его родители, родители его родителей и многие поколения до них. Двери закрылись. Теперь были только он и природа, о которой никто не помнил, лишь видел на рисунках да в старых фильмах. Но в действительности все было другим. Небо высокое - не дотянуться. Горизонт далекий. Воздух настолько свежий и чистый, что Матиас не смог сдержать кашель.
До поздней ночи он бродил по скалам, затем остановился на ночь. В палатке было тепло и непривычно тихо. Матиасу казалось, что он остался один во всем мире - совсем не то, что в тесных, заполненных людьми пещерах.
Он понимал, что должен остановиться, должен построить дом, но мир и путешествия притягивали его. Ему хотелось добраться до горизонта, хотелось заглянуть за следующую скалу. Он проходил немного - больше любовался, удивлялся, восхищался окружавшим его миром.
Так прошли почти два месяца. Затем Матиас решил, что нужно остановиться. Строительство дома открыло для него новые рубежи, новые дали. Теперь он не только рисовал свои фантазии, теперь он создавал их, придавал им форму, объем. Более полугода Матиас осваивал это искусство, затем, когда дом был закончен, он взялся за камень, изобретая все новые и новые инструменты, чтобы высекать из горных пород скульптуры, дававшиеся вначале с большим трудом - некоторые вообще не получались, но затем руки художника окрепли, набрались опыта.
Скульптуры ожили, распустились подобно бутонам дивных цветов. Скульптуры женщин. Других Матиас не делал. Он создавал десятки лиц, десятки поз, жестов. Создавал и тут же забывал, когда начинал что-то новое. Но потом что-то изменилось. Новые скульптуры перестали подчиняться ему. Нет, они стали более живыми, чем прежде, но у Матиаса появилось чувство, что они живут своей собственной жизнью. Он не может контролировать их мимику, их жесты, позы.
Матиас подумал, что начал сходить с ума от одиночества. Он знал, что следом за ним убежища покинули еще десятки художников и просто людей, уставших бояться и ютиться в душных пещерах. Несколько раз они связывались с ним, но Матиас в те дни еще упивался своим одиночеством и вдохновением. Но сейчас, решил он, настало время встретиться с кем-нибудь, поговорить, прогнать одиночество и избавиться от безумия и паранойи, убеждавших, что скульптуры оживают, двигаются.
На его приглашение откликнулась молодая пара, покинувшая пещеры полгода назад. Его звали Терхо, ее - Стиина. С ними Матиас почувствовал, что снова живет. Потом были Валто и Нуа, которые ушли через неделю. Стиина хихикала и называла этих двух геологов гомосексуалистами.
- А ты бы согласилась стать женой геолога и потратить свою жизнь на изучение каменных пород? - спрашивал Терхо.
- Нет, но они все равно странные, - говорила Стиина.
Следом за геологами появились две семьи переселенцев. Главы семейств были немолоды, а их дочери ждали детей. Они поселились недалеко от Матиаса, построив свои дома, чертежи которых разработал для них Матиас.
Все больше и больше людей выбиралось из пещер. Вокруг дома Матиаса образовалось небольшое поселение. Часто они собирались вместе у кого-нибудь в доме и вспоминали свою прежнюю жизнь в пещерах. Матиасу не нравились эти разговоры. Не нравились они и молодой паре, жившей в его доме - Терхо и Стиине. Только в отличие от Матиаса, которому было что вспомнить о жизни в пещерах, они всегда молчали и слушали как-то слишком внимательно. Отказывались они и от сеансов связи с покинутым убежищем, осуществляемых каждый месяц. А когда вернулись геологи Валто и Нуа, рассказав о том, что нашли в горах уцелевшее древнее строение, молодая пара просто исчезла. Так думал вначале Матиас, пока не нашел на заднем дворе своего дома две скульптуры, похожие как две капли воды с Терхо и Стииной.
В первый момент Матиас решил, что все-таки сошел с ума. Приглашенные соседи долго смотрели на скульптуры, хмурились, ворчали что-то себе под нос. Никто ничего так и не решил. Проще было забыть, убедить себя, что Матиас просто когда-то сделал скульптуры друзей, а потом и сам забыл, что сделал. Но Терхо и Стиина вернулись. Скульптуры ожили в тот самый момент, когда геологи Валто и Нуа начали планировать вскрыть свою находку - древнее строение в горах.
Под каменными глыбами были найдены залежи энергии. Никто не знал, что это. Одни шептались об инопланетных расах, населявших Землю во время Великих ледников, другие говорили, что это наследие предков, оставленное потомству, пережившему Великий ледник.
- Это просто помойка прошлого, - сказали Матиасу Терхо и Стиина.
Они вернулись внезапно - скульптуры ожили и заговорили, Матиас видел их пробуждение своими собственными глазами.
- Кто вы такие? - спросил Матиас.
Вместо ответа ожившие скульптуры вспыхнули, засияли, слепя глаза. Матиас вздрогнул, испугался, хотел убежать, но бежать было некуда - сверкало и искрилось все поселение. Зародившаяся в древнем ядерном могильнике жизнь выбиралась из каменных пород. Но мир снаружи не нравился ей. Она просто хотела заявить о себе и попросить оставить ее в покое.
Матиас и другие жители поселения получили смертельные дозы радиации. Но не прошло и года, как на их месте поселились другие. Любопытство притягивало к могильнику людей со всего мира. Они хотели исследовать, хотели изучать, хотели просто находиться рядом, когда будет сделано грандиозное открытие, смысл которого еще никто не понимал, но все строил планы о том, как вскрыть древнее захоронение. И все они готовы были убить ради своего любопытства. Убить или умереть, не видя конкретных целей, не понимая того, что происходит. Убить или умереть ради простого любопытства…
История десятая. Проскинитарии
Черный тоннель и яркий свет в конце, но не рай. Мужчина в белом халате. Нависает над тобой, смотрит тебе в глаза. Врач. Это просто врач. Не ангел. Ты жив… Лишь тело вздрагивает после дефибрилляции…
Теперь спроси о том, что случилось. Машина скорой помощи гудит. Кто-то говорит об аварии, о потере крови. Говорит далеко-далеко. Кажется, врач, которого ты принял за ангела. Но ты уже не видишь его. Мир снова погружается в туман, в густую молочную мглу… И ты не веришь, что жив…
* * *
Утро. Больница. Белые простыни. Капельница. Стул для посетителей. Сестра с православной иконой в руках. Расскажи ей о своих снах, о своей смерти.
- Твое сердце не билось лишь несколько секунд, - говорит сестра.
Скажи ей, что этих секунд хватило, чтобы прожить целую жизнь. Прожить не здесь, а где-то далеко, в другом месте, другом времени.
- Это ничего не значит, - сестра натянуто улыбается.
Расскажи ей о своей семье. Семье из снов. Расскажи ей о себе. О себе другом. Теперь помолчи и скажи, что эта жизнь - жизнь, которая у тебя сейчас, кажется такой же нереальной, как и та, что была во снах.
- Ты должен радоваться, что выжил, - говорит сестра и обещает помолиться за тебя.
* * *
Сосед по палате. Старик.
- Эй! - зовет он тебя. - Я тут слышал, о чем ты говорил…
- И что?
- Ты это… Повторить не хочешь?
- Повторить что?
- Ну… - старик вздрагивает, моргает. - У тебя же это… Я слышал… Смерть… Ну, как там ее… Была.
- И?
- Да нет… - старик облизывает сухие губы. Видны его желтые, крошащиеся зубы. - Просто интересно… Ты не подумай чего… - он спешно глотает слюну. - Рай… Это… Ну, есть он?
- Откуда мне знать?
- Что, совсем ничего? - продолжал говорить старик, но ты уже отвернулся к стене. - Да-а-а… Значит, ни-че-го…