Чейн невольно присвистнул, разглядывая при свете звезд мускулистого мужчину, одетого в грубую одежду из звериных шкур. У него было широкое, иссеченное рубцами лицо, густые всклокоченные волосы и коротко остриженная борода. В правой руке он держал здоровенную дубину. На шее бородача висело ожерелье из причудливых белых камней. "Настоящий дикарь", – подумал Чейн, но тут заметил на руке незнакомца радиобраслет – точно такой же, который носили озэки.
– Ты разговариваешь на галакто, приятель? – спросил варганец с дружелюбной улыбкой.
Незнакомец долго разглядывал его исподлобья, а затем кивнул.
– Да. А ты кто такой?
– Такой же человек, как и ты, друг.
– Я тебе не друг! Мы вышли на охоту за уродами из лагеря озэкев. Но человек нам тоже пригодится. Окружайте его, братья!
Из-за деревьев на поляну вышли более трех десятков ювеналов. Все они держали в руках топоры и имели весьма грозный вид.
Чейн поднял руки, демонстрируя свое дружелюбие.
– Постойте, парни! Давайте сначала потолкуем, убить меня вы всегда успеете. Разве вы не видите, что я пришел сюда, в лес, один? Мне тоже не нравится то, чем занимаются эти дьяволы-озэки. Наверное, вы недовольны тем, что они разрушают ваши храмы, топчут ваши иконы, низвергают каменные статуи ваших богов. Но мне тоже не нравится подобное варварство! Я хочу…
Мужчина в звериной шкуре зашелся от хохота.
– Ну, и сказал! Эти храмы – не наши, их сотворили птицелюди. Когда-то мы, обитатели Границы, считали птицелюдей своими королями, но они жестоко обманули нас. И теперь мы пришли на эту планету, чтобы сокрушить Цитадель!
Услышав его последние слова, ювеналы стали потрясать топорами.
– Что такое Цитадель? – удивился Чейн.
– Скоро узнаешь, – коротко ответил вожак отряда и махнул рукой ювеналам. Те стали медленно приближаться к варганцу со всех сторон, постепенно стягивая кольцо.
Чейн понял, что разговора не получится. Он поднял гаечный ключ и с воинственным криком бросился на прорыв. Размахнувшись, он обрушил могучий удар на одного из ювеналов. Но к его изумлению, железная дубинка врезалась в грудь ювенала словно в кисель. Гуманоид даже не пошатнулся, а вместо этого вдруг отбросил топор и схватил варганца за голову своими огромными руками.
Ощущение было такое, будто Чейн сунул голову в кастрюлю с густым киселем. Дернувшись, он с огромным трудом высвободился, но к нему уже тянулись руки других ювеналов.
Бородатый вожак стоял в стороне и с ухмылкой наблюдал за схваткой.
– Лучше не дергайся, парень, – посоветовал он. – Еще часом потеряешь маску! А без нее тебе каюк. Воздух-то нынче на Талабане – дрянь. Хорошо, что мы им почти не дышим!
Чейн отчаянно продолжал отбиваться. Он наносил могучие удары направо-налево по ювеналам, но его кулаки погружались в вязкую резинистую массу. Нечто подобное с ним уже случалось во время битвы с резиновыми людьми. Но тогда Гваатх додумался просто рвать врагов на части. Сейчас не получалось и это. Ювеналы и не пытались причинить ему боль. Они просто надвигались на него со всех сторон, обволакивая его своими мягкими телами.
Только теперь Чейн понял, почему этих существ называли полупризраками, и почему озэки их панически боялись. По каким-то таинственным причинам обитатели леса были практически неуязвимыми. Утешало одно: убивать его они явно не собирались. Но чего же они хотели?
– А ты не так плох, парень, каким поначалу кажешься, – добродушно заметил вожак. – С какой ты планеты?
Чейн хотел по привычке сказать, что он с Мидаса, но неожиданно для самого себя пробормотал:
– С Терры…
Глаза вожака едва не вылезли из орбит.
– Врешь!.. Мои предки тоже с Земли. Понимаешь, сто лет ищу земляков, да в этом дерьмовом Хаосаде нас, людей, маловато… С Терры он! Пожалуй, я возьму тебя в свой отряд, земляк. Людей в войске Святого Тонга мало, а при последнем штурме Цитадели и те почти все погибли. Да не дергайся ты, парень, земляка не обижу. Эй, братья, тащите его к туннелю. Да поосторожней, не покалечьте его о деревья, как вы, бестолковые, в последний раз сделали с ангорянином…
Чейна поволокли в глубину леса. Окружавшие его со всех сторон ювеналы обходили стволы деревьев, но не обращали внимания на многочисленные кустарники, и уверенно проходили их насквозь. Варганцу при этом здорово доставалось от колючих ветвей, но вырваться он не мог.
Впереди появилось пятно света. Вожак первым заметил его и разразился бранью.
– Дьявол, опять эта проклятая птица! Братья, спасайтесь!
Отбросив дубину, он ринулся в гущу леса. Ювеналы застыли на месте, испуганно глядя на пятно света. Оно быстро приближалось, и вскоре приобрело форму большой белой птицей. У нее было тело женщины, широкие белые крылья, а голову закрывала белая маска с длинным плюмажом. Свободно пролетая сквозь деревья, странная атица приблизилась к ювеналам и описала над ними широкий круг.
Только тогда гиганты-гуманоиды наконец опомнились. Издавая панические вопли, они ринулись вслед за своим вожаком, не разбирая дороги. При этом они совсем забыли о своем пленнике, и ему это дорого обошлось. Впопыхах ювеналы протащили Чейна за собой еще несколько метров, и с размаху ударили его о ствол дерева.
В глазах варганца потемнело. Он рухнул на землю и стал корчиться от боли.
Все, что произошло дальше, Чейну вспоминалось, как увиденное во сне. Кажется, женщина-птица опустилась на землю рядом с ним и, наклонившись, некоторое время вглядывалась в его окровавленное лицо. А потом вроде бы прикоснулась к его голове крылом, и боль сразу же прошла. И Чейн сразу же заснул.
Очнулся он только под утро. Боль ушла, а раны на лбу затянулись – остались только несколько шрамов.
Впрочем, удивляться и размышлять, почему так случилось, времени у него не было. Дышать стало заметно сложнее, а это означало, что запасы кислорода в баллончике подходят к концу. Чейн поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел в сторону лагеря. По пути он набрел на небольшое озерцо, снял маску и торопливо смыл с лица запекшуюся кровь.
Дойдя до ограды, он озадаченно остановился. Хватит ли у него сил на прыжок? Тело болело так, что даже идти было сложно…
И тут кто-то мягко схватил его за талию, поднял в воздух и перенеся через ограду, опустил на землю. Оглянувшись, Чейн увидел, как к лесу летит уже знакомая ему большая белая птица.
На востоке небо уже начало светлеть, когда Чейн юркнул на свою койку и закрыв глаза, моментально заснул. И ему приснилось лицо женщины-птицы, закрытое белой маской. Сквозь круглые прорези сияли чудесные голубые глаза. В них светилось понимание и сострадание. "Кто ты? – услышал он тихий, мелодичный голос. – Ты непохож на других дикарей, что пришли с недобрыми целями на нашу планету. Но все именно ты разрушил чудесный храм. Почему?"
Чейн хотел ответить, но вместо этого провалился в глубокий тяжелый сон.
Глава 10
Прошло восемь дней. Каждое утро из лагеря во все концы восточного Побережья отправлялись колонны машин. Озэки продолжали с удивительной настойчивостью и последовательностью уничтожать памятники культуры Талабана. Взрывались чудесные храмы, расстреливались из пушек скульптуры древних богов, разбивались молотами все мелкие произведения искусства, а иконы, картины и книги тщательно сжигались в огромных кострах.
Довольно скоро Чейн понял, что озэки действовали отнюдь не как простые наемники. В их словах, поступках и даже в выражении лиц ощущалась глубокая ненависть к изысканной культуре древних королей Границы. Озэки уничтожали даже бесчисленные драгоценности, которые находили в храмах, дворцах и жилых зданиях. Чейн своими глазами видел, как несколько ангорянинов разбивали громадными молотами шкатулки с женскими украшениями, найденными в небольшом городке птицелюдей. Каждое ожерелье из звездного жемчуга, каждое колье с розовыми алмазами можно было продать на рынках Федерации за фантастические суммы, но рыцари в белых плащах только плевались в сторону сокровищ. А порой они со смехом мочились на картины с изображениями птицелюдей, словно находили в этом особое удовольствие.
Подобного фанатизма Чейну не приходилось прежде видеть. Даже самые отпетые галактические разбойники преследовали в своих рейдах прежде всего материальную выгоду. Никто из них и пальцем бы не пошевелил, чтобы уничтожить на чужой планете хотя бы одно здание. А уж тратить на это сотни тонн взрывчатки, тысячи снарядов и ракет, не стал бы даже самый последний безумец.
Чейн не раз вспоминал в эти дни свои опасные путешествия на планету Хланн, тайную обитель расы каяр. Эти высокие, златоволосые существа отличались редкой жестокостью – и он не раз ощущал это, что называется, на своей шкуре. И тем не менее, каяры являлись фанатичными коллекционерами. В их многочисленных музеях были собраны десятки тысяч самых чудесных произведений искусства с разных миров Галактики.
Озэки отнюдь не выглядели отъявленными негодяями и человеконенавистниками. В их лагере царили суровые нравы, стражники беспощадно пресекали любые беспорядки, и никого не щадили при малейшей попытке бунта, но и не более того. Чернорабочих обильно кормили, им давали достаточно времени для отдыха. Никто не подвергался пыткам. Никого не истязали просто так, ради удовлетворения садистких инстинктов. Не ощущалось и обычной для людей даже самых цивилизованных миров расовой неприязни к негуманоидам.
И тем не менее Орден Звездных Крестоносцев без всякого сомнения, ненавидел Талабан. Что-то в этой ненависти было личное, словно в прошлом между озэками и древними королями Границы уже случались серьезные конфликты. Похоже, Орден потерпел тогда, много веков назад, жестокое поражение. И теперь, волей случая оказавшись в далеком будущем, старался отомстить своим врагам, методично стирая все следы их деятельности. Уничтожалось все, включая древние кладбища, расположенные возле поселений. Они уже и без того густо заросли кустарниками и деревьям и, но озэкам этого было мало.
Особенное впечатление на Чейна произвела гигантская арка, куда по приказу магистра Андерса была направлена группа подрывников из бригады Шверса. Там уже работало несколько таких же групп из других бригад.
Арка номер 47 располагалась прямо в океане, неподалеку от берега. Могучая дуга, сделанная из какого-то удивительно прочного бетона, поднималась в небо почти на пятьсот метров, и имела в ширину не менее двух километров. Концы арки, подкрепленные множеством дополнительных опор, уходили в синие воды на глубину в многие десятки метров.
Арка состояла фактически их семи арок, между которыми имелись просветы шириной почти в десять метров. На верхней поверхности каждой дуги располагались тысячи круглых возвышений метрового диаметра. Их назначение было совершенно непонятно.
Самым загадочным являлось изменение цвета арки. По утрам и вечерам она выглядела белоснежно белой, а днем почему-то обретала цвета радуги. Особенно ярко светилась арка в те часы, когда на небо набегали густые облака, и начинался дождь.
Гигантский мост из ниоткуда в никуда поражал воображение даже самых недалеких существ. Зачастую многие из них внезапно прекращали работу, подходили к краям арочных дуг и словно зачарованные смотрели в сторону материка. Панорама действительно выглядела завораживающей: желтые песчаные пляжи, густые зеленые леса, редкие серые скалы самых причудливых видов. Особенно впечатляли десятки храмов, видневшихся то там, то здесь среди изумрудного ковра леса.
По вечерам, когда солнце уходило в море, подрывники предпочитали уходить на противоположную сторону арки, и любоваться удивительным закатом. Золотое солнце медленно тонуло в синих водах, окрашивая западную часть неба фантастическими переливами цветов – от ярко-розового зеленого всех оттенков. Особенно красиво было, когда в момент заката в небе появлялись перистые облака.
Словно небесные корабли, они величаво плыли над угасающим солнцем, распустив по ветру свои упругие паруса.
Ночь подрывники проводили здесь же, "на объекте". С самого детства Чейн отвык любоваться звездами. Уж чего-чего, а этого добра он навидался в своей жизни под завязку! Но на Талабане и звезды выглядели иначе, чем на других планетах, и даже в открытом космосе. Особе великолепие небу придавали частные метеоритные дожди. Каждую ночь они создавали впечатление чудесного фейерверка. Трудно было поверить, что все это было создано руками природы… Да и природы ли?
Первым эту давно созревшую у многих подрывников мысль высказал, как ни странно, Даззар. Этот ювенал отличался от своих собратьев не только чрезвычайно развитым разумом, но и необычным, порою парадоксальным мышлением. Внешне он выглядел точно таким же радостным дебилом, как и его соплеменники. Но когда он раскрывал свой широкий рот, все невольно прислушивались.
На третий день пребывания команды Шверса на арке, Даззар, как обычно, сидел во время обеда на крае арки, свесив с нее длинные ноги, и, непрерывно жуя, тупо глядел на панораму Побережья. Вдруг он поднял руку и, по-идиотски ухмыльнувшись, сказал:
– А ведь красиво!
Ангорянин Итор приоткрыл еще шире раковины на своих двух плоских головах и повернул глаза-шарики в его сторону.
– Конечно, красиво, – буркнул он. – Даже ювеналу ясно!.. Прости, Даззар, это я не нарочно сказал. Просто поговорка есть такая…
Даззар спокойно кивнул.
– Я понимать… Мы, ювеналы – теперь есть дикий народ. Многие мои братья и разговаривать не уметь. Я уметь разговаривать, но плохо. Но я обязательно научиться! Когда я вернуться на родной Буррахар, то рассказать разным детям, что здесь видеть. Если бы они видеть это, они бы сразу умнеть!
Чейн, меланхолично жевавший кусок баночной ветчины, встрепенулся.
– Как это – умнеть? Даззар, не говори глупости. Да, вид на Побережье отсюда, с арки, открывается чудесный. Но не ради же этого ее создали… Пьяное небо! Уж не хочешь ли ты сказать, что эта арка специально построена, как огромная смотровая площадка?
Даззар залился идиотским смехом и энергично потер руки.
– Так я сказать! А эти штуки (он указал на круглые бетонные наплешины) – есть стулья. То есть сидения. Или насесты – ведь здесь быть птицы. Они взлетать на арку и смотреть глазами на красоту. Умные – радоваться и мыслить. Глупые – умнеть. Так я думать!
Подрывники озадаченно переглянулись. Ящероподобный миддарец по имени Цунгуг приоткрыл пасть и высунул свой синий раздвоенный язык, что у него означало презрительную улыбку.
А затем он произнес несколько шипящих фраз, состоящих почти из одних согласных.
Даззар кивнул, а затем взглянул на Чейна, и сразу же стал переводить на галакто:
– Цунгуг говорить, что я есть дурак. Никто не строить такой большой арка, чтобы просто сидеть и смотреть. Цунгуг говорить, это мост. Море подняться, и затопить дорогу к мост.
Один из чораннцев, Жорх, взлетел в воздух и стал носиться в воздухе, издавая гукающие звуки. Его белая шерсть поднялась дыбом – видно, у разумного шара родилась мысль.
– Нет! – свистящим голосом пропел Жорх. – Даззар прав! На моей родной планете, в отроге Алламара, люди со Скеретха построили много рудников. Я работал на одном руднике, носил камни и бревна. У нас в лагере были люди с желтой кожей. Они называли себя джапы, и сторонились других. Даже одежду носили другую, цветную, яркую. По выходных они брали длинные мечи и устраивали между собой бои, веселя других людей.
– Джапы? – Чейн удивленно пожал плечами. – Никогда не слыхал про таких. Они что, тоже стоили арки?
– Нет! Но они заставили меня носить на большую поляну много больших камней. Я сначала не понял, зачем просто класть камни на траву. Но потом понял. Каждое утро и каждый вечер после работы джапы расстилали на траве коврики, становились на них коленями, и часами смотрели на камни. Они называли это "сад камней". А потом они посадили рядом несколько деревьев с Терры, вырыли маленький прудик, и часто любовались на все это. Остальные люди смеялись над джапами за то, что те сохранили древние обычаи своего народа.
Шар совершил в воздухе головокружительный кульбит, а затем завопил:
– Я все понял! Птицелюди тоже были как джапы. Им нравилось любоваться на море, и на Побережье. У них тоже был свой сад камней – только вместо камней они любовались на свои храмы!
Даззар взволнованно вскочил и с восторженным воплем ринулся к чораннину, чтобы дружески обнять его. Разумеется, он тут же рухнул вниз. Никто даже глазом не повел – неуклюжий ювенал падал с арки уже неоднократно.
Жорх спикировал за ним вслед и, выбросив щупальца, обвил ими длинное тело ювенала. А затем поднялся ввысь и осторожно поставил Даззара на арку.
Чейн даже не заметил этого маленького происшествия. Изумленно раскрыв глаза, он оглядывал панораму Побережья. Действительно, изящные храмы выглядели словно причудливые белые камни, разбросанные рукой великана по изумрудному ковру лесов. Стоило только бросить взгляд на них, как уже трудно было оторваться от этого завораживающего зрелища. А ведь сейчас часть храмов была уже уничтожена, а многих затопили зеленые волны леса… Как же выглядела эта панорама в далеком прошлом, когда планета еще кипела жизнью?
Весь остаток дня Чейн работал словно в полусне. Его группа занимался закладкой зарядов в верхней дуге арки. От грохота отбойных молотков, буривших невероятно прочный бетон, порой закладывало уши, но даже это не могло отвлечь молодого варганца от размышлений. Он работал чисто автоматически, закладывая в отверстия заряд за зарядом. Но он уже прекрасно понимал, что ни при каких обстоятельствах не допустит разрушения этой арки.
У Чейна появилось ощущение, что он подошел к двери, за которой его ждут необычайные открытия. Так было, когда он в составе команды наемников Джона Дилулло однажды попал в пылевой поток, и несколько часов путешествовал среди летающих каменных обелисков древнего космического кладбища. Как оказалось позднее, именно тогда его заметили Ллорны, древние Хранители Галактики, и с той поры незаметно для него изменили весь ход его дальнейшей жизни. Так было, когда он рискнул в одиночку полететь через пылевое облако к таинственной Звезде Жизни. Так было и тогда, когда он встретился на огромной летающей станции с самим Верховным Ллорном.
И вот, в четвертый раз в жизни Чейн понял, что стоит ему сделать хотя бы один шаг вперед, и все в его жизни вновь изменится!
Теперь он уже не сомневался, что попал на планету Талабан не в результате несчастного стечения обстоятельств, а по велению судьбы. Он побывал уже на десятках планет, и уже считал, что знает достаточно много о народах, населяющих Галактику. Все расы, включая хомо сапиенс, не очень-то отличались по стилю жизни друг от друга. Главными ценностями и на цивилизованных, и на диких мирах была ее величество Нажива. Ей сопутствовала свита из Жестокости, Равнодушия к ближнему своему и ее родного брата Эгоизма. Вся эта малопривлекательная компания зачастую рядилась в одежды Веры, в большинстве случаев играющей роль лишь успокаивающего лекарства для не совсем чистой совести.