Её подружка, Екатерина Сергеевна, отвезла меня на исполкомовской машине в Приборск, где посадила на автобус до Киева, а оттуда я по железной дороге отправилась в Минск, к сестре Катерины Семёновны, Ольге Семёновне, маме твоей, Вовочка, мамы Василисы, моей одногодки. Ольга Семёновна и Фома Альбертович приняли меня как дочь, за что вечное им спасибо, а Василиса стала мне сестрой. Мы вместе поступили с ней в педучилище, а через два года сдали документы в университет.
На пятом курсе Василиса познакомилась с Сергеем, они поженились, а потом Сергея пригласили в это витебское производственное объединение…"
Комбат перевернул последнюю страничку. Пальцы не дрожали. Кремень, настоящий сталкер, ходила-супер. Голова-локатор и плавающий центр тяжести.
"Связи мы не теряли, гостили друг у друга. В 2000 году, когда Василиса заболела, Сергей привёз тебя маленького ко мне, попросил присмотреть. Так у них сложилось, что тебе пришлось у меня прожить почти восемь лет. В 2005 году твоей маме сделали операцию хорошо в Германии, и ты уехал, а потом ещё несколько лет гостил у меня на каникулах или просто так. Я очень люблю тебя, Вовочка!
О бабушке я всегда помнила, но вестей от неё не было никогда, а сама её искать я так и не решилась. В 2006 году в Зоне начался этот Выброс, жуткие вещи стали происходить. Путь-дорога к бабушкиной могилке (я сердцем чуяла давно, ещё с педучилища, что нет уже моей бабушки в живых) совсем закрылась.
Когда я узнала через годы, что ты поступил работать в сталкеры, я неделю плакала. Не через меня ли ты, Вовочка, заразился этой дрянью ядовитой, не я ли тому виной? Не отпускает меня Чернобыль, метка чёртова на всех, кто его пережил. И мёртвым покоя тоже нет. Бабушка пришла ко мне ночью 7 февраля 2019 года. Как раз в тот день открывали лунную станцию "Клавий". Даже в домофонном экранчике я её узнала, открыла дверь, впустила - как во сне. Я бы и рада думать, что сошла я на старости лет с ума, но утром пищали у меня на тахте в конвертиках младенцы - бабушкины детки, Владик и Влада.
Я бы и рада описать тебе, Вовочка, какой у нас с бабушкой был разговор, как она меня успокаивала, что она понарассказала, а не смогу я. Начинает у меня болеть затылок до обморока, когда пытаюсь вспомнить, вот и сейчас пришлось "спорамин" пить. Остались у меня детки, я их слово дала вырастить. Получается - своих дядьку и тётку. Ещё бабушка оставила деньги - очень много. Старыми стодолларовыми купюрами, намучилась я с ними.
Деток я вырастила, долг исполнила. Если ты читаешь это письмо, значит ты видишь их собственными глазами. Боюсь я, что предаю тебя, мальчик, втягиваю в этот фильм-ужасник. - Помнишь, как ты их любил? Но взяла с меня бабушка обещание, чтобы сейчас написала я такое письмо и отдала его моему знакомому сталкеру. А сталкер знакомый один у меня - ты.
Если сможешь, Вовочка, помоги им, если для тебя это не очень опасно.
Очень люблю тебя и всегда скучала. Передай Васеньке милой и Сергею мой привет. Уверена я, что живы они и здоровы. Я виновата перед ними, пусть они меня простят. И ты меня прости.
Тётя баба Ира твоя".
Даты не было. Сигаретная пачка была пуста. Комбат смял её, всунул в горку пепла в пепельнице, выдернул зубочистку из стаканчика, сжевал, стараясь делать это медленно. Сложил письмо, разгладил его ладонями на столе. Детки мёртвой бабушки, по всей видимости, даже не шелохнулись, ожидая, пока он закончит чтение. Дети Зоны, могли.
Комбат остро пожалел, что в его коммуникаторе нет хотя бы счётчика Гейгера.
- Я могу купить вам сигарет, - предложила Владислава. - Мне нетрудно.
- Да… если нетрудно… - выговорил Комбат. - Скажите просто, чтобы записали на меня там.
Она кивнула и легко, как пушинка от ветерка, поднялась и ушла к стойке.
- То есть… типа… вы с сестрой родились в Зоне, что ли? - спросил Комбат.
- Маловероятно, - сказал Владислав. - Но в Зону мне попасть нужно.
- Зачем? - понимая, что спрашивает глупость, но не в силах не спросить, сказал Комбат.
- Вроде бы не принято такое спрашивать, нет? - сказал Владислав, приподняв бровь. - Мне нужно. - Он извлёк из-за пазухи свёрток и положил его на стол. Прозрачный целлофан. Фотография пожилой женщины на фаянсовой лепёшке. - Мне нужно похоронить родителей, чтобы затем жить своей жизнью, без долгов. Пусть это даже бредовый, воображаемый долг. Но психологический барьер есть и очень сильно мне мешает. И мне, и сестре. Дефект хорошего воспитания. Думаю, вы понимаете меня, Владимир Сергеевич.
Ах, тётечка Ирочка, тётечка Ирочка! Да, Комбат его понимал.
- И, кроме того, я не собираюсь…
Вернулась Владислава с сигаретами. Комбат, едва не сорвав ноготь, разодрал обёртку в клочья и закурил так жадно, словно дождь хлынул над пустыней. Владислава села на своё место. Она улыбалась чему-то. Она принесла себе и брату ещё по чашечке кофе на одном подносике.
- Вы не нервничайте, Владимир Сергеевич, - сказал Владислав. - Вам нужно время опомниться, мы это понимаем. Время на это мы учли.
- Не надо мне говорить, что мне делать, молодой человек! - Никак не получалось успокоиться. Выскальзывал сам у себя из рук, как мокрое мыло. Время на это они учли!
- Прошу прощения, - тотчас сказал Владислав. - Я продолжаю. Я не намерен использовать вашу любовь к тёте Ире для уговоров. Мне надо в Зону. Вы один из лучших ведущих. Знаменитость. "Маршал". Сколько стоят ваши услуги, Владимир Сергеевич?
- Вы говорите "я, мне, меня", - сказал Комбат. - Вы что, хотите выйти один? Да, спасибо за сигареты, Владислава…
- Мне было нетрудно.
- Да, разумеется. Один.
- Я сопровождаю брата, потому что лучше ориентируюсь в повседневности, - пояснила Владислава.
- То есть? - удивился Комбат.
- Соприкосновения с грубой реальностью жизни ранят его. Перед продавцом сигарет его душа беззащитна. Ваш дикий городок такой дикий городок.
Это было нечто. Комбат аж про тётю Иру позабыл на минуту. Ну и вечерок, ну и клиенты. Парень, конечно, худенький и чистенький, но отнюдь не мягкий. Нет, не мягкий. Мягко стелет - это да. Но под периной - шарики для подшипников. Россыпями. Или Комбату чутьё изменяет? Суета в том зале какая-то.
Комбат сообразил, что суета началась уже пару минут как.
- Влада, не стоит так-то уж, - произнёс Владислав. - У Владимира Сергеевича может сложиться неверное впечатление обо мне. Да и о тебе тоже.
- Нет, не сложится, Влад. К сожалению.
- Что ты имеешь в виду?
- А вот смотри.
Отчётливо взвизгнули женщины, в зале зажёгся верхний свет. Суета приобретала характер, очертания, и - приближалась. С серебряным звоном разлетелись висюльки в арке. Очертания суеты выяснились окончательно, когда сталкер Кость, с совершенно перекошенной, разбитой в кровь мордой, ввалился в зал. Он зажимал один глаз рукой и пытался что-то кричать. Крик не выходил из него: сталкер Кость никак не мог перевести дыхание.
- А, - сказал Владислав понимающе.
- Он хлопнул меня по заднице, - объяснила Влада.
Владислав сокрушённо покачал головой.
- Всё к лучшему, сестра? - спросил он.
- Как обычно, - ответила она. - Всё очень скучно. Выбешивает не грубость, а одинаковость грубости. И реакция на твою реакцию. Помнишь, Влад, "Неукротимую планету"?
- Сейчас разберёмся, - сказал Комбат, в принципе, обрадованный переменой блюд. Странные клиенты - к ним надо привыкнуть. Иначе решение невозможно будет принять. Отмахнуться от них нельзя - мощная рекомендация, но и выходить в Зону со странным… дитём Зоны? Могли встал перед Комбатом как живой, как будто не прошло пять лет… Удовольствие очень специфическое - общение с ребёнком Зоны. Небанальное… Фантастика вообще… учли они время и на его, Комбата, шок, что ли?
- Сейчас разберёмся, - повторил Комбат, отодвигая коммуникатор, ридер и сигареты к стене. Письмо спрятал в карман. Он не торопился. Напряг воображение. Время подчинялось сразу и - привычно.
- Нет, Владимир Сергеевич, не вмешивайтесь, - произнёс Владислав.
- Вы за моим столом.
- Благодарим вас, но всё к лучшему. Не вмешивайтесь.
Кость надвинулся.
Двигался он, между прочим, с трудом. То ли ноги его не держали, то ли сориентироваться не мог. Вообще-то, Кость был малопьющий сталкер. Что-то у него там было с печенью, он даже вроде собирался её менять. Вроде бы ему её уже выращивали в Канаде. Ну то есть давно бы уже вырастили, но что-то не получилось с первого раза. А деньги - тьфу… Впрочем, на его воспитании болезнь, если она и была, не отражалась никак. Он был гиперактивный бабник. Не подлец, нет, не хамло, но его руки и сердце не знали покоя, равно как и остальная его половая аппаратура, включая язык.
С тылу огорчённого Костя подпирала целая толпа зевак и свидетелей обвинения.
Глава 4
КОСТЬ В ГОРЛЕ
I'll tell you from the start,
He's gonna break your heart.
You can't stop the lover boy,
You can't stop the lover boy.
He's gonna tell you lies,
But you won't realize,
Because you can't stop the lover boy.
You can't stop the lover boy.
He's got a thing in his head.
It's from a book he's read.
It's got a funny title,
It tell you how to be vital.
He took a lot of time,
Over every line,
Because it's guaranteed.
To satisfy -
He's gonna knock ‘em dead.Supertramp
- Ты! - взревел Кость, надвинувшись вплотную. - Ты, овца! Ты за что меня так ударила?!
Он был вне себя, очень далеко вне себя. Далее начался театр комедии и драмы в 3D.
- Он уязвлён в самое сердце, - сказала Влада Владу. - Мы были так грубы.
- Вероятно, мы были неоправданно грубы, - сказал Влад Владе. - Потерпевший так груб поэтому. Он груб в свою очередь.
Здесь Кость сообразил, что обидчик внезапно для него, Костя, удвоился. Кость осёкся и застыл с кулаками над головой.
- Возможно. Что же мы должны делать, как ты думаешь? - спросила Влада Влада.
- Не должны ли мы выйти за него замуж? - спросил Влад Владу.
- Должны ли мы получить благословение? - спросила Влада Влада.
- Что точно сделать следует, это узнать, согласен ли жених, - сказал Влад. - Вдруг у него имеются смягчающие обстоятельства?
Они перебрасывались репликами, как воздушный шарик друг другу перещёлкивали, выговаривая слова чётко и громко. И необычайно оскорбительно. А голоса у них были одинаковые совершенно. Если бы Комбат не знал, кто Влад, а кто - Влада… Отработанная комбинация, безусловно. Комбат откинулся на спинку стула. Опять как в кино. Будет даже обидно, если это только кино.
Впрочем, кино бывает и смешным.
Сталкер Кость, между тем, уже сообразил, что имеют место хамские близнецы и что карать возомнивших о себе туристских близнецов следует обоих, карать жестоко. Но нужно как-то обставить кару, как-то обосновать её, чтобы не на эмоциях, а легитимно. Всё-таки тёлки. Или не тёлки? Или тёлки? Невероятное мучение отразилось на видимой части лица сталкера Костя, невероятное.
Комбат никогда бы не поверил, что Костя можно так подвесить за ситуацию к потолку. Кость был отличный ходила, работал сначала от Гения, потом с Гением не поделился, выставил тему на общество, разошлись с Гением краями, отошёл было к Вобенаке, но и раза от Вобенаки в Зону не вышел, тёмная история; перегруппировавшись и подкупив снаряги, работал в одного: и думал быстро, и глаз у него был - алмаз, и сам по себе он был довольно цельным парнем. Если бы не отвязанный язык и не склонность доставать окружающих для собственного удовольствия, цены бы ему не было. А тут он потерялся. Чтобы не в Зоне с таким качеством графики двоилось в глазах - чересчур это, господа хорошие.
Комбат ощутил даже некоторую солидарность с Костем. По меньшей мере он его понимал. В отличие от зрителей. Те - не понимали. Им было не видно лиц Влады и Влада. Кость немилосердно медлил и резинил, как считали зрители. Шум и нетерпение в их рядах нарастали.
- Слышь, Кость, давай её сюда! - крикнул кто-то из зрителей женским голосом. - А мы посмотрим, что она тут за фряу с кунфу!
Кость внезапно нашёл выход. То есть он его увидел. В лице Комбата.
- Комбат, - сказал он с выражением и по слогам. - Эти хунки - с тобой?
- Ба! - сказал Комбат и заржал. Неожиданный поворот тупикового сюжета отыскал опытный сталкер Кость, ничего не скажешь! - Кость, ты ж постанову нарушаешь! Я в бане. Ты чего, ходила?
- Ты давай-ка, Комбат, не карусель-ка, - потребовал Кость, увлекаясь открывшимися возможностями. - С тобой эти, я тебя спросил?
Комбат, разумеется, собирался ответить "со мной" и уже открыл рот, но его опередили.
- Он нашёл решение по своему уму, - сказала Влада. - Нам так радостно за него. Настоящий мужчина! Он джентльмен? Или он струсил?
- А я считаю, он поступает мудро, - сказал Влад. - В наш век феминизма, свободы нравов и боевых искусств третьего поколения мало ли на какую девушку напорешься. Тем более что уже напоролся.
То ли Кость в полной мере и предметно прочувствовал, что действительно напоролся, то ли ступор буриданова осла перед одинаковыми стожками сена его охватил целиком, или всё это вместе, да ещё нос сломан и глаз заплывает, стены качаются и зрители подпирают, но решил он искать удовлетворения не там, где потерял, а под фонарём.
- Ка-ам-бат! Ты мне не ответил! - провозгласил Кость, опираясь о стол свободным кулаком и разворачиваясь на нём фронтом к Комбату. Если его сейчас легонько по запястью локотком, упадёт, как родной. И дальше делай с ним, делай его, делай по желанию. То есть парня водят, как на поводке. Что происходит-то, а? Гипноз? Ну и ребят ты вырастила, баба тётя!
- Давай, Роберт, замнём, а? - сказал Комбат миролюбиво. - Я проставлюсь. Ты схватил девушку без спроса, девушка за себя постояла. Нормально. Что тебе хватать некого больше?
- А что, это повод так бить человека? - крикнула всё та же активистка-зрительница. - По заднице её погладили! Нечего шляться по кабакам, вот и не будут гладить! Ай!
Комбат не уследил - как, что, но Костя вдруг сдуло от стола в сторону, где он неловко сел на пол, с грацией потерявшего равновесие малыша. А к столу вдруг оказалась припечатанной чья-то морда средней небритости, страдальчески сморщенная и хватающая воздух свободным уголком рта. Комбату потребовалось несколько секунд (интересно, учтённых ли?), чтобы понять произошедшее. Влад, видимо, встал, оттолкнул Костя, вытащил из толпы активистку, оказавшуюся активистом, вывернул ему руку, вывел к рампе и заставил поклониться… в позе "зю"… Неторопливо. Не вдруг. Просто быстро. За секунду. Влада пригубила кофе, поморщилась.
- Остыл, - ангельским голоском сказала и тоненькой струйкой вылила кофе активисту в ухо.
- Уй! - пискнул активист, гримасничая свободной стороной лица. Ну и голос ему достался, действительно.
- Надо мочить, - неуверенно сказал другой голос в зрительном зале. Теперь точно - женский. - Ну же, мужчины!
- Прошу вас, - приглашающе сказал Владислав, не обращаясь ни к кому конкретно. - Можете даже отстреливаться.
После паузы кто-то умный сказал:
- Я - за тех.
- Отпусти его уже, Влад, - произнесла Влада нежно. - Он больше не будет бессмысленно повышать голос. Никогда, как я понимаю.
В полной тишине (даже музыка стихла) Влад разжал пальцы.
- Ой! - прошептал освобождённый активист, заскрёб ногами, упёрся лицом в стол и отскочил. Повреждённая рука мотылялась вокруг него, как плеть. Приключения тела активиста, впрочем, не закончились. Отскочив, он наступил на ногу Костя и опрокинулся на столик противоположного ряда, заставленный тарелками и судками с недавно принесённым горячим. Хозяева столика (пара важных профсоюзных прасолов с жёнами в вечерних комбинезонах на голое тело) подскочили, спасаясь от потоков и брызг супа. Но без визга и проклятий, что характерно.
Одна тарелка до капельки пролилась за шиворот Костя. Тот сжался, но промолчал. Подбитый глаз он до сих пор прикрывал татуированной строкой смарт-кода ладонью.
- Цирк, - сказал в тишине тот, что предлагал мочить, и прыснул.
Комбат, давясь от хохота, подошёл к Костю и помог ему встать. Сунул ему за шиворот салфетку. Вторую - прижал к Костеву носу. Активист протискивался сквозь толпу прочь где-то уже на периферии событий. Удивительно, что до сих пор нет Хиляя. Уж не попал ли он под горячую ручку Влады по неизвестным пока причинам?
- Слышь, Вов, - спросил Кость негромко, но гулко - из горла. - Это парень или девчонка?
- Тебя присадила девчонка, - шепнул Комбат в ответ. - Она ближе сидит. Роб, ты бы извинился.
- Они откуда? Кто вообще они?
- Родственники мои. Племянники.
- Ё-моё, - сказал Кость искренне. - Всё, мне надо пойти хлебнуть.
- Да ты уж хлебнул! - Комбат почти плакал. С незапамятных времён его так не веселили ресторанные битвы.
- В натуре говоришь! - подтвердил Кость с жаром. - Хлебнул - полной ложкой! Ну всё, хорош меня трепать, я не баба. Давай, не серчай на меня, сталкер. Можешь меня банить, слова не скажу.
- Да я сам офигел, - ответил Комбат, но, кажется, Кость даже не услышал его. Он был весь устремлён к Владе.
Твёрдо ступая, Кость подошёл к ней и громко сказал:
- Мадам!
- Да-да? - сказала Влада. - Вы ко мне?
- Мадам, я должен принести вам глубочайшие мои извинения за хамство!
- Но вы, видимо, были нетрезвы и здесь так темно?
- Отнюдь! - сказал Кость. - Нет! Тем… моё… поведение недостойней!
- Полноте, подпоручик, - сказала Влада. - Пустое. Я на вас не сержусь. А что у вас с лицом?
Кость отодрал наконец от лица руку. Комбат, усаживающийся на место, снизу вверх только глянул и сразу отвёл глаза. Нокаут там был, чистый нокаут. Неудивительно, что буча началась с задержкой. Ничего себе Влада. Ассоль Иствуд. "Это время мы учли".
- Споткнулся, недоразумение, - объяснил Кость небрежно и продолжил с нарастающей в голосе бархатистостью: - Мадам! Не будет ли с моей стороны беспримерной наглостью лелеять надежду на продолжение столь нелепо - по моей вине - начавшегося знакомства? Возможно, присутствующий здесь Владимир Пушкарёв не откажется рекомендовать меня?
- Капец сталкеру, - сказал тот, умный. Зрители, оказывается, ещё не разошлись. - Пошли, братцы. Цирк уехал, остались кони.