- Мне уже лучше, - пробормотала Берни, но это явно была ложь.
Это была часть ритуала, и Аня понимала это. Каждый поспешил ободрить Берни, наполовину шутливо вспоминая эпизоды, когда они забывали о дисциплине и правилах и просто набрасывались на обидчиков. Но здесь сидел посторонний, и вопрос, вертевшийся у каждого на языке, так и не был задан: что произошло до того, как она снова вступила в армию?
Уилл Беренц разглядывал Берни молча, с нескрываемым восхищением. Казалось, он видел в ней просто солдата, который в состоянии поставить на место бродяг, терроризировавших его и его соседей. Ане приходилось видеть бродяг, обитавших за пределами Хасинто; в лучшем случае она считала их ни на что не годными неудачниками, а в худшем - трусами и лентяями, но сейчас перед ней появилась новая порода. Это были люди, стоявшие вне закона, которые не боялись правосудия и совершали преступления в местах, где не существовало цивилизации.
Когда они вернулись в Пелруан, Уилл открыл здание муниципалитета и выдал Маркусу ключи от запасных помещений.
- Это комнаты, где можно поесть и прилечь на ночь, - сказал он. - Если вы, конечно, не хотите жить на квартирах у людей в городе.
- Спасибо, здесь будет вполне нормально, - ответил Дом. - Мы храпим.
Маркус кивнул:
- Спасибо вам большое за предложение, Уилл. Сегодня мы вышлем патруль, просто на всякий случай, на бэтээре - вы услышите. Аня, наверное, тебе следует составить расписание дежурств для "Воронов".
Наконец они остались одни и посторонние не мешали разговору. Берни вытащила складные кровати, а Дом обследовал кладовые с продуктами. Геттнер и второй пилот Соротки, Митчелл, вызвались приготовить ужин. Ане этот вечер напомнил обычный вечер обычной жизни в казармах Хасинто, только здесь не было червяков - лишь дальше по побережью окопалась кучка отбросов общества, которые поступили бы глупо, показавшись здесь.
Нет, это все-таки был не Хасинто: не было ни шума перенаселенного города, ни гудения транспорта - ничего, лишь ветер, рев прибоя да время от времени снаружи доносились голоса. Члены отряда и экипажи вертолета играли в карты. Но на этот раз посторонних разговоров не было - только заявки и объявления козырей. Однако Коул не в состоянии был молчать бесконечно. Аня заметила, что он, выбрав момент, наклонился к Берни и сделал глубокий вдох, словно собирался спросить о чем-то.
- Берни, не хочешь обследовать запасы жидкостей в этом уютном маленьком баре? - предложил он.
- Может, завтра, - отказалась она. - Но спасибо за предложение.
Коул положил свои карты на стол, несколько мгновений, нахмурившись, смотрел на них.
- Детка, ты совершенно не обязана ничего нам объяснять. Но если ты хочешь рассказать, что за дерьмо там сегодня случилось, у тебя есть благодарная аудитория.
Берни молча перетасовала свои карты, разложила их по-новому, словно выполняла какие-то сложные подсчеты, но Аня видела, что мыслями она далека отсюда.
- Ну ладно, расскажу вам страшную историю, - произнесла она наконец. - С чудовищами. - Она положила карты на стол рубашкой вверх, выходя из игры. - И одним из них была я.
ГЛАВА 11
Есть правосудие, а есть мщение. Правосудие - это мщение, совершаемое безликим чиновником по стандартному, предсказуемому механизму, поэтому мы точно знаем, какого возмездия ожидать и когда.
Капитан Квентин Майклсон, военно-морской флот КОГ, о поддержании общественного порядка
Пелруан, спустя семь недель после эвакуации из Хасинто, через четырнадцать лет после Прорыва
Солдаты являлись одной семьей, а в семье нет тайн друг от друга.
У них были и разногласия, и предпочтения, и раздражающие дурные привычки, но в серьезных вопросах они ничего не скрывали друг от друга - особенно если делу можно было помочь. Коул надеялся, что Берни это понимает.
- Я не хочу совать нос в чужие дела, Берни, - сказал он. Карточная игра была забыта. Хотя она и раньше никого особенно не интересовала - это было просто привычное занятие, помогающее убивать время. - Но мы видим - тебя что-то тревожит.
- А есть люди, которых ничто не тревожит? - фыркнула она. - Вся армия - это одна большая психбольница. И гражданские у нас в постоянном стрессе, чуть с ума не сходят. Нельзя жить в таком мире, как у нас, и остаться нормальным.
- Слушай, Гилл, давай сходим взглянем на этот их бар. - Митчелл поднялся и направился к двери.
Для него разговор становился слишком мрачным и слишком личным. Геттнер поняла намек: это дело отряда.
Все четко понимали, кто в каждый конкретный момент относится к отряду, а кто - нет; ничего личного, просто такова солдатская жизнь. После ухода пилотов Берни заговорила не сразу.
- Нет смысла разводить канитель; опишу в двух словах, - начала она. - Пару лет назад меня изнасиловали несколько бродяг. Я устроила на них охоту. Двоих убила, но третий ушел. Вот и все. Никто не хочет сыграть еще партию?
Тяжело было принять это. Чертовски тяжело. Даже до Коула не сразу дошел смысл ее слов. Аня на пару секунд прикрыла глаза, но Маркус выглядел так, словно не слышал ни слова. Обычно это означало, что он весь внимание, но не хочет показывать свою реакцию. Но кто-то должен был сказать что-нибудь, сделать что-нибудь, или бедняга Берни пожалеет, что рассказала им об этом.
Дом сидел рядом с ней.
- Черт, Берни, прости. Я не знал. - Он был из тех, кто проявляет сочувствие, обнимая людей, хлопая их по плечу. Автоматически он протянул руку, но внезапно, казалось, испугался и не посмел прикоснуться к женщине. - Ты не чудовище. Это было правосудие.
Коул вспомнил одну фразу, сказанную Берни вскоре после ее появления в Хасинто. Там были не только шутки насчет охоты на кошек ради мяса и шкуры. Он прекрасно понял - после того, как поговорил с ней и понаблюдал за ней какое-то время, - что во время путешествия с ней случилось что-то нехорошее. С большинством людей что-то случалось; там, в глуши, полагаться приходилось только на себя. Но женщинам было хуже.
Что же она такое сказала? "На моей совести много дурных поступков. Я сдирала шкуры не только с кошек".
Что ж, если Берни, кроме ботинок с кошачьим мехом, в свое время решила обзавестись оригинальными серьгами, он не возражал.
- Ну хорошо, - сказала она. - В каком-то смысле я сама виновата. Эти бандиты в основном занимались тем, что плавали между островами, убивали, грабили, насиловали - короче, терроризировали других бродяг. У меня при себе оказался мой большой симпатичный "Лонгшот", и я проделала в них несколько дырок. Потом их друзья вернулись. С одним бы я, наверное, справилась, но с троими - нет.
Коулу показалось, что Берни вот-вот расплачется. А он-то просто хотел помочь ей. Возможно, ей станет легче теперь, когда она смогла выговориться, а может, он выпустил на свободу нечто отвратительное - такое, с чем она не в состоянии справиться.
- Это один из джентльменов, с которыми мы недавно познакомились? - спросил Коул. - Потому что могу сказать: у нас с Бэрдом разработана интенсивная программа обучения уважительному отношению к дамам.
- Я же вам говорил, что бродяги - мерзкие скоты. - Бэрд откинулся на спинку стула и взглянул на свои карты. Он не хотел вести себя грубо, просто иногда не умел найти подходящих слов. Коул насторожился, готовый заткнуть его до очередной бестактности. - Дом прав. Почему ты считаешь себя чудовищем? Потому что ты пристрелила нескольких сволочей? Это подонки. Тебе нужно дать медаль.
- На самом деле я не пристрелила тех двоих, которых выследила.
Бэрд пожал плечами:
- Ну и хорошо. Зачем тратить на таких патроны?
Коулу не нужно было спрашивать, как именно Берни свела счеты с этими гадами, - он мог себе это представить. Она прекрасно умела разделывать туши, и он видел, как она едва не расчленила того червяка в Порт-Феррелле. Но она по-прежнему оставалась Берни, с которой было весело, которой можно было доверить свою жизнь. Она не была чудовищем. Ей просто пришлось слишком часто иметь с ними дело.
- Итак, - медленно заговорил Маркус, - что ты собираешься делать, когда найдешь третьего?
Да, он всегда сразу переходил к делу.
- Я знаю, что я хочу сделать, - ответила она. - Но если я скажу, то заработаю твой неодобрительный фениксовский взгляд.
- А это тебя действительно заботит? Что я подумаю?
- Не знаю, и это на самом деле заботит меня.
- Если эта сволочь покажется здесь, то у нас ведь есть законы, верно? - Коул уже начинал жалеть, что затеял этот разговор. - Военное положение. Есть четкие правила. Скоро приедет босс, и здесь все будет точно так же, как в Хасинто. С правосудием не поспоришь.
- Я не судья, Берни, - произнес Маркус. - Не могу сказать, что виню тебя. Не мне тебя судить.
Берни лишь пожала плечами:
- Ну, теперь вы все знаете. У меня нет психической травмы и прочего дерьма, потому что я не позволю им победить. Но если мне дают выбор, я предпочитаю быть хищником, а не жертвой. - Судя по ее виду, продолжать этот разговор ей не хотелось; она поднялась. - Ну ладно, разбудите меня, когда будет моя очередь дежурить. Утром со мной все будет нормально, и вы все сможете забыть о нашем разговоре.
Аня до сих пор не произнесла ни слова, но сейчас она тоже встала. Видимо, она почувствовала, что Берни нужна поддержка женщины. Возможно, она лучше всех знала, что сейчас нужно сказать.
- Пойдем, Берни. Я сварю кофе.
Коул почувствовал себя так, будто он предал Берни. Он думал, что товарищеская поддержка совершит чудо: солдаты были ближе друг другу, чем члены семьи, потому что нет ничего более сплоченного, чем отряд, которому вместе приходится бывать под обстрелом. Но то, что сейчас не давало ей покоя, нельзя было излечить сочувствием.
- Вот черт! - заговорил Бэрд. - Ну что за извращенцы насилуют старых женщин. Никого не хочу обидеть, но Берни - ровесница Хоффмана.
- А может, они тоже были его ровесниками, - пожал плечами Дом.
Маркус собрал со стола карты и перетасовал их.
- Это не имеет никакого отношения к похоти, - произнес он. - Это делается затем, чтобы унизить и продемонстрировать, кто сильнее.
- Ну, если она поймает последнего гада, не ждите, что я начну ее останавливать и уговаривать вести себя цивилизованно и вспоминать о законах. - Бэрд взял у Маркуса колоду и сдал карты заново. - Я ей еще и помогу.
- Берни верно сказала, - откликнулся Дом. - У каждого из нас было в прошлом что-то такое. Если бы я… - Казалось, он напрягся, словно все время пытался забыть то, о чем сейчас собирался сказать. - Если бы я встретился с теми самыми червяками, которые сделали эти ужасные вещи с Марией, я бы расправился с ними так же, как Берни с… не знаю, как именно она их убила, но могу предположить. Вот и все, что я хотел сказать.
Впервые Дом высказал что-то подобное. Прежде он говорил о смерти Марии туманными общими фразами. Но теперь он произнес это вслух, перед всеми: червяки творили с ней нечто ужасное.
Черт, все знали это. Но иногда нужно произнести слова громко, вслух, чтобы самому услышать их, чтобы принять наконец тот факт, что любимый человек ушел и больше никогда не вернется.
Коулу достались дерьмовые карты, с Домом Бэрд обошелся не лучше.
- Я пас, - объявил Дом, отодвигая свои карты на середину стола. - Я так устал, что сегодня мне даже кошмары не будут сниться. Разбудите меня, когда будет моя вахта.
- Ага, меня тоже можете не считать, - сказал Бэрд. - Ух ты, слышите, какая там снаружи тишина? Разве это не странно?
Море шумело довольно сильно, и ветер - тоже. Но здесь не было ни рева моторов, ни криков животных или птиц, ни далеких громовых раскатов артиллерии или разрывов снарядов. К этой тишине нужно было привыкнуть. Коул и Маркус отправились патрулировать город пешком - не только для того, чтобы забраться в переулки, слишком узкие для "Броненосца", но и затем, чтобы впервые в жизни подышать чистым, прохладным воздухом.
Местные построили здесь действительно милый городишко.
- Как ты думаешь, Дому уже лучше? - спросил Коул.
Маркус пожал плечами:
- Сегодня он ничего, завтра, возможно, будет хуже. - Он вздохнул. - Думает, что сможет спасти мир, если будет работать в поте лица.
- Этого мира уже нет, дружище. Нужно провести границу. И спасать новый.
- Как внушить человеку, который никогда не сдается, что он сделал все, что мог?
У Маркуса тоже плохо получалось отпустить и забыть.
- Ну, может, нужно показать ему.
Если что-то и было хорошего в их жизни за последние пятнадцать лет, решил Коул, так это одно: боль в равной мере испытывали все, и не нужно было никому объяснять, в чем твоя проблема. Все люди - и солдаты, и гражданские - в большей или меньшей степени прошли через одни и те же ужасы, поэтому никто не чувствовал себя ненормальным. Если, конечно, считать, что быть нормальным - это быть таким, как все остальные. То есть полностью чокнутым.
Похоже, основным недостатком Пелруана являлась его уединенность. Городок был таким крошечным, что за тридцать минут быстрым шагом можно было обойти его целиком. Каждый раз, огибая "Вороны", примостившиеся на утесе, они видели Соротки и Барбера, сидевших в кабине "КВ-239" и весело болтавших с приятелями по рации.
- Здесь так здорово, - донеслись до Коула слова Барбера. - Поверить не могу, что все это дерьмо наконец-то закончилось.
Маркус остановился, пристально глядя в сторону моря.
- Что это? - спросил он.
Коул взглянул туда, куда указывал его спутник. Казалось, что на воде мелькнул тусклый, мерцающий белый огонек. Затем он исчез.
- Луна отражается?
Маркус всмотрелся внимательнее.
- Не думаю, - ответил он. - Коул Трэйн, иди буди остальных.
Пелруан, 3:00
Если оттуда, со стороны открытого моря, кто-то и приближался, то это были люди, а Дому уже очень давно не приходилось иметь дела с противниками-людьми.
Он старался идти по упругой траве, а не по гальке, чтобы хруст камней под ногами не заглушал все остальные звуки. Привыкнув к шуму прибоя, он попытался расслышать сквозь него еще что-нибудь. В какой-то момент ему показалось, что он различает рев старого подвесного мотора.
"Черт, а когда-то я лучше слышал. Вот что случается, если не носишь шлем. Восемнадцать или девятнадцать лет постоянного шума - шум, шум…"
Дом оглядел в полевой бинокль побережье, озаренное тусклым светом луны. На утесе к северу от него, сунув головы под крыло, примостились несколько чаек; на воде мелькали сверкающие силуэты, оказавшиеся тюленями: самодовольно прищуренные глаза, морды, напоминавшие человеческие лица. Если бы не голоса в наушнике, Дом мог бы подумать, что он последний оставшийся в живых человек на Сэре; его окружало такое количество диких животных, какого ему не приходилось видеть многие годы. Он никого не видел, и его не видел никто.
Прекрасное место, чтобы воспитывать детей.
Голос Бэрда заставил его буквально подскочить на месте.
- Дом, видишь что-нибудь?
- Все чисто.
- Там что-то есть, приятель.
Затем раздался голос Ани:
- Маркус, я сейчас поговорила с Льюисом. Ему не понравилось, что ты приказал всем сидеть по домам и оставить это дело вам. Некоторые местные очень недовольны.
- Когда его парни потренируются и научатся, как держаться подальше от нашего огня, мы будем работать вместе, - ответил Маркус. - А пока для них безопаснее оставаться дома.
Здесь, посреди океана, список потенциальных противников был коротким. Если это были не бандюги из лагеря бродяг, то возникала совершенно новая проблема, о которой они не подумали.
"Большой остров. Длинная береговая линия. Несколько тысяч людей в одном-единственном городке и десяток фермеров, которые вряд ли в состоянии отследить каждого, кто приплывает и отплывает".
- Мэсси, мне кажется, не такой дурак, чтобы затевать нечто подобное, - заметил Бэрд. - Неужели он и вправду собирается пойти против солдат? Сволочь тупая.
Берни была необычно молчаливой. Во время работы она, как правило, разговаривала мало, но сейчас она оповещала о своем присутствии лишь едва слышным ворчанием.
- Эй, Матаки, а ты что думаешь?
Она ответила не сразу:
- Возможно, он пытается наделать как можно больше гадостей до того, как сюда явится вся чертова КОГ и выкурит его отсюда. Он знает, что нас всего десять человек. А местные его, по-моему, мало волнуют.
- Правила ведения боевых действий, - произнес Маркус. - Не забывайте, что у нас есть правила, "Дельта".
- Ага, - протянул Бэрд. - А у них есть, по-твоему?
- Я просто хочу напомнить. Это не черви. У нас самозащита и защита граждан КОГ, находящихся под угрозой смерти или нанесения увечий.
Бэрд не стал спорить, однако это не означало, что он отказался от своих кровожадных намерений.
Дом размышлял о том, что чувствует сейчас Берни.
- Берни, можно тебя кое о чем спросить?
- Ну?
- После того, как ты пристрелила тех первых бандитов, почему они тебя не убили?
Маркус вздохнул:
- Дом, прекрати это.
- Слушай, я не хотел ничего такого…
- Законный вопрос. - Берни говорила о происшедшем совершенно спокойно, но это ровным счетом ничего не значило. - Ты хочешь получить полный отчет о наших взаимоотношениях, во всех подробностях?
- Боже мой, нет. Извини.
- Думаю, они, так сказать, хотели получить за свои деньги как можно больше, - произнесла она. - Вспомни: чтобы страдать, ты должен оставаться живым. Вот почему после того, как я их убила, я почувствовала некоторое… разочарование.
- А мой топор у тебя с собой, Берни? - спросил Бэрд. Дом не помнил, когда он в последний раз называл ее по имени. Он, очевидно, изо всех сил старался вести себя с ней по-человечески. - Тот, которым можно яйца бить для омлетов.
- А я думала, он пригодится мне нарезать сосиски.
- Потом обменяемся рецептами.
Отряд рассеялся вдоль побережья на пространстве длиной примерно в километр; Аня на "Броненосце" патрулировала берег позади них. Там она находилась в почти полной безопасности; бродяги явно не обладали огневой мощью червей. Но Дом был уверен, что она просто переедет того, кто попадется ей на пути, потому что в ней было что-то от матери - способность отстраняться от всего и видеть перед собой только конечную цель.
По физической силе она еще не дотягивала до солдат. Но когда она натренируется как следует, она будет страшна в бою.
- Эй, что-то движется, - сказал Бэрд. - Слышите?
Судя по звуку, кто-то некрупный быстро бежал по гальке, легко касаясь земли. Дом разглядел их в свой бинокль - две собаки, черт бы их драл. После встречи с дикими псами на базе Мерренат он не собирался рисковать. Он услышал их отрывистое дыхание; они направлялись в его сторону.