Глава 11. Полночь в Париже
Виктор сам не был уверен, сколько времени он провел в глубоком запое. Внутренний счетчик окончательно сбился, теперь верить ощущению времени было бы неразумно.
Пораскинув мозгами, он пришел к выводу, что после встречи с тем бешеным негром прошло два или три дня - то есть не больше трех, но и не менее двух. Время пролетело как в тумане, пил Виктор не просыхая. По сути, он только и делал, что спал, ел или прикладывался к алкоголю. На улицу не выглядывал, курил прямо дома, открыв форточку. Боязно было высунуть нос даже на балкон, да и как-то не хотелось. Тем более, там, за окном, много постреливали, кто-то орал, все билось и рушилось. Только сейчас вот совсем тихо.
Как ни странно, после пробуждения - за окном уже стемнело, или еще не рассвело - Виктор не чувствовал ни сильной головной боли, ни пресловутой сухости во рту, разве что тело было вялым и дряблым. Какое-то странное похмелье, подозрительно милосердное.
Так, а если оно просто затаилось и вот-вот себя проявит во всей красе? Тогда надо сесть и проверить. Только не надо вскакивать, как солдат при побудке - спокойно, плавно и без резких движений подняться и подождать, проверить обстановку.
Нет, голову не кружит, ничего вокруг не плывет. Здорово, он, похоже, приобрел иммунитет к похмелью. Эта мысль заставила Виктора улыбнуться, в первый раз за последние мрачные дни. Ладно, раз жалоб на здоровье нет, кроме сумасшедшей жажды, беремся за работу.
Первым делом Виктор выпил два стакана воды из-под крана и проверил, есть ли в доме электричество. Да будет свет! Щелкнул выключатель, и люстра послушно зажглась. Натянув джинсы и свитер, Виктор направился на балкон. Отодвинул плотную занавеску и открыл дверь, впустив в душную комнату ветерок. Теперь, подставив нос под струю свежего воздуха, он понял, как сильно запустил жилье - там воняло так, словно на этих сорока квадратных метрах три месяца квартировал цыганский табор.
Он осторожно выбирался на площадку балкона из своей зачумленной берлоги, точно боясь, что откуда-то сверху вдруг свалится зомби и вопьется ногтями ему в лицо. Но вместо этого Виктору открылся знакомый вид - широкая улица, деревья, тротуары, грустные пустые окна старинных домов, стены каждого из которых хранили в себе больше интересных историй, чем, например, Канада.
Никаких признаков жизни. Такое ощущение, что город просто спал, или что Виктор попал на съемки фильма-катастрофы, и операторы вот-вот займут свои места на опустевших тротуарах. Кто-то скажет "мотор", и начнутся съемки… Хренушки, это скорее реалити-шоу, чем кино.
А что, если отсюда эвакуировали всех жителей, а Виктор проспал свой счастливый билет в какой-нибудь окруженный бетонной стеной и колючей проволокой лагерь для беженцев? Туда, где дают еду четыре раза в день и есть врачи. И женщины, наверное, тоже. Симпатичные и незамужние, а еще напуганные, нуждающиеся в защите. Эк, Витя, куда ж тебя несет-то…
Хотя, кто знает, где безопаснее. В эти лагеря - если они есть, конечно - наверняка набилось столько народу, что контролировать такую толпу никому не под силу. А ведь могут приезжать и малодушные зараженные, старающиеся этот неприятный факт скрыть, надеясь непонятно на что. И ведь скроют, с них станется, поди-ка, проверь каждого досконально - времени не напасешься. А потом такой городок, где кроме тканевых стенок палаток или картонных летних домиков нет никакой внутренней защиты, превратится в бойню, из которой так просто уже не сбежишь. Военные, охраняющие периметр, наверняка отступят - они-то ждут удара снаружи, а тут рвануло внутри. Солдаты тоже люди, хотят жить, хотят вернуться к семьям, их можно понять. Каково стеречь незнакомых тебе людей, когда родные голодают, забаррикадировавшись в доме и готовясь к медленной смерти.
Стоило немного постоять и внимательнее рассмотреть все вокруг, как стало ясно, кое-что все же изменилось. Во-первых, в доме напротив сгорели две квартиры, расположенные друг над другом. Огонь давно утих, и сейчас из очерченных неряшливой черной рамкой выгоревших окон в воздух поднимались слабенькие струйки бледного дыма, еле заметные при свете фонарей. Если бы Виктор в кратких перерывах между сном, лежанием на кровати и возлияниями не поленился выходить покурить на балкон, он, возможно, увидел бы что-нибудь интересное. А так, через задернутые шторы и пелену табачного дыма, которым здесь уже пропитался каждый уголок, много не разглядишь. Шум выстрелов и визг тормозов как-то быстро перестали удивлять и потрясать, словно так и должно быть. В любой другой ситуации они бы заставили Виктора выйти и посмотреть, что делается в мире, но не тогда, когда мир утратил для него всякую притягательность. Пусть горит, пес с ним.
Во-вторых, к прежним свидетельствам катастрофы - голубому Пежо и брошенной полицейской машине с распахнутыми дверями - добавился еще какой-то солидный джип, сваливший фонарный столб прямо на навес летнего кафе, от чего тот опасно прогнулся. Ну и, в-третьих, кто-то превратил стеклянные стены булочной на углу в груду осколков. Жаль, там были прекрасные круассаны. Виктор, конечно, не был экспертом в этой области, но ему нравилась выпечка из этого места - два шага от дома, и мягкий, теплый завтрак готов.
Единственное, что осталось неизменным, так это трупы тех, кого подстрелили сотрудники полиции. К счастью, их было невозможно изучить лучше - все открытые участки тела облепили мушки. Какая гадость!
- Анчоусы пушистые!.. Значит, это все на самом деле, - Виктор задумчиво потер бороду. Раньше он брился через день или, в редких случаях, через два, а вот теперь уже больше недели не прикасался к бритве. Увидела бы его сейчас Лена - ох, досталось бы, она ненавидела щетину.
Виктор только что понял, что жена на самом деле слишком вмешивалась в его личное пространство, постоянно указывала, что надеть, как выглядеть. Даже сейчас он практически каждый свой поступок невольно подгонял под шкалу оценок, заданную супругой и совершенно не учитывающую его, Виктора, мнение. Самое худшее, что при этом в душе начинало ворочаться чувство вины, садня и без того ноющую рану.
Да, Виктор превратился в жалкого подкаблучника, но вот сейчас мир предоставил ему возможность научиться быть сильным, независимым. Может, тогда Лена поймет, что совершила ошибку, если им вообще еще доведется встретиться.
Кстати, о Лене. Надо бы ей позвонить, узнать хоть, как она, не чужой ведь человек. Ну и родителям, конечно. Кольнула совесть - за эти два (или все-таки три?) дня ни разу не звякнул старикам, они там, наверное, на валокордине сидят. Только бы живы были…
Виктор еще раз окинул безмолвную улицу взглядом и заметил, что на пятом этаже дома, расположенного выше по улице, горит свет. Так, минутку, совесть подождет.
- Да я здесь не единственный счастливчик, - обрадованно проговорил Виктор и сам удивился тому, как на смену унынию пришло воодушевление, да еще какое!
Он тотчас решил, что надо бы заглянуть в гости. Только к этому следует тщательно приготовиться. Вернувшись в квартиру, Виктор решил перво-наперво поставить вариться макароны и разобраться с телефоном, а уж потом переходить к важному делу. Заодно хмельной дух повыветрится, а на смену ему придет какая-никакая ясность мышления.
В соответствии с написанным на упаковке на счету симкарты уже было пять евро. На несколько звонков хватит, а там разберемся. Телефон преподнес Виктору приятный сюрприз - он был почти заряжен. Значит, не так уж и долго трубка провалялась в магазине.
Активировав симку, Виктор набрал смоленский номер. Прижав телефон к уху плечом, он помешивал макароны и слушал гудки, и с каждым новым к горлу подступал горький ком. Казалась, прошла целая вечность, прежде чем на том конце ответили.
- Да.
- Папа!
- Витя! - закричал отец. - Ты куда запропастился?! Ты ж нас чуть с ума не свел!
- Боря, ну-ка дай трубку, - послышался рядом суровый голос матери, спокойный, твердый и оттого особо устрашающий.
- Привет, мама. Извините, я тут был занят.
- Это чем же? - мать не сумела удержаться в образе железной леди, вот-вот сорвется на плач.
- Выживанием, чем же еще. У нас в городе, похоже, совсем никого не осталось. Только одно окно горит на всей улице, да и то непонятно, есть там кто живой или просто забыли свет выключить. А у вас как?
- Плохо, - бесцветным голосом ответила мама. - Добралось и до Смоленска несчастье. Дома сидим, продукты заканчиваются, а по улицам эти сумасшедшие разгуливают. Помнишь Рустама Ахметовича из третьего подъезда?
- Ну, предположим, - Виктор действительно смутно припоминал добродушного старика, каждый вечер прогуливавшегося с любимой дворняжкой по кличке Плюшка. Та, даром что пережила добрую половину своих "дворянских" подружек, всегда источала такую энергию, какой не могли похвастаться иные щенки. Дети собаку любили, кстати…
- Даже его не пожалели, - вздохнула мама. - Голову ему разбили, сволочи.
- Убили, что ли?
- Убили, ой жестоко убили. Налетели вчетвером, свалили с ног, да он головой на бордюр и налетел, крови было… А потом меж собой драться-кусаться начали, и одному аж шею прокусили. А какой-то звук-то был, ужас, Витя, как страшно! Все это так страшно!
- Они никого не жалеют, - вздохнул Виктор, во всех красках вспоминая виденное накануне. - Они же не понимают, что делают, мама. Это болезнь, это точно хворь какая-то, пока нам непонятная.
- Ты-то там как?
- Я всем запасся, недели полторы-две точно протяну. А вот вам что делать? Буду думать, как помочь. Интернета еще нет, не взял с собой ноутбук, идиот. Но, думаю, и так понятно, что самолеты и поезда уже не актуальны.
- Да, в новостях вчера сказали, что отменили все рейсы.
- А что еще говорят?
- Сегодня уже ничего, - призналась мать. - Нет сигнала ни по телевизору, ни по радио. Вчера-то один канал только работал, да и то с перебоями. Еще бы лебединое озеро включили, болваны.
- Ладно, мам, я вам скоро еще позвоню, надо сейчас делами заняться.
- Да какие дела, Витя? Нету больше дел никаких!
- Есть, еще как есть. У вас еды на сколько дней?
- Ой, откуда ж мне знать, - вздохнула мать. - На три, четыре, может быть. Ну, еще есть соседи, вроде все живы-здоровы, по домам сидят. Дверь в подъезд заперта, никто не залезет. Надеюсь…
- Понял. Хорошо, мам, целую, папе привет. Не выходите никуда, даже на площадку, я что-нибудь придумаю. Будем на связи.
- Удачи, сынок, звони нам!
- Обязательно.
Следующей на очереди была Ленка. На сей раз томиться ожиданием не пришлось, жена ответила сразу.
- Алло, - холодный, но такой родной голос.
- Привет, Лен.
- Витя! - потрясенно воскликнула супруга. - Боже, Витя, где ты? Ты в порядке?
- Я в Париже, пока в порядке, но ситуация здесь невеселая.
- Да и у нас тоже, - призналась Лена. - Из Вашингтона зараза моментально по всей Вирджинии разбежалась, в Мэриленде тоже беда. Вообще, все выходит из-под контроля, полиции просто не хватает. Что происходит вообще, а…
- А ты сейчас где?
- В Бостоне, - кратко ответила жена, и в голове Виктора будто что-то взорвалось.
- С ним?
- Да. Не сейчас, Витя…
- Конечно, - легко согласился Виктор. - Просто хотел знать, жива ли ты.
- Как видишь, то есть, слышишь… Ты вернешься сюда?
- Как? Телепорт еще не изобрели.
- Ну да… Будем надеяться, что все как-то наладится. А ты зачем в Париж-то поехал?
- Да ведь сама знаешь. Хотя, признаться, жаль, что я поехал именно сюда - хотел ведь домой съездить, стариков навестить, вместо этой Франции. Сейчас был бы с ними, помогал бы, а то как на иголках - как они там.
Лена хотела что-то ответить, но осеклась и напряженно задышала в трубку. Виктор тоже не мог подобрать нужных слов, хотя неоднократно прокручивал в голове их возможный разговор, с каждым разом добавляя туда все больше едкой драмы. Правда, обстоятельства сейчас здорово отличались от тех, в его воображении.
- Мне очень жаль, - промолвила, наконец, жена неожиданно смягчившемся голосом и заговорила в странной, незнакомой манере, делая между предложениями многозначительные, но при этом явно не наигранные перерывы, словно осмысливая все сказанное уже в процессе. - Я видела записку, Витенька. Знаю, тебе сейчас больно. Это все так несправедливо… Но я очень надеюсь, что когда-нибудь мы встретимся и спокойно поговорим.
- Ага. Только вот увидимся ли… Не уверен, что выберусь отсюда, но без боя не сдамся. В любом случае, удачи, - а вот Виктора голос подвел, да еще под конец разговора, предатель вшивый - сделался каким-то нетвердым, дребезжащим, в горле вдруг снова пересохло.
- Прости, Витя, - всхлип, шмыгание носом - неужто и впрямь переживает? - Я хотела все сказать… Но не успела. Береги себя!
Виктор положил трубку. Нарочито спокойно отцедил воду, высыпал макароны в тарелку, достал из холодильника кетчуп и щедро полил им свой холостяцкий холестериновый ужин. Как ни странно, руки не ходили ходуном - наоборот, они налились хмурой тяжестью, как и все тело.
Он все воспринимал отстраненно, от третьего лица. Реакция на стресс бывает и такой, когда становишься слишком спокойным, незыблемым, двигаешься плавно и четко, а в голове будто щелкнули лампочкой, там сделалось так светло, так чисто, так ясно. Похоже на затишье перед бурей, но, если взять себя в руки, то удастся эту самую бурю предотвратить, и именно этим и занимался Виктор, проделывая механические манипуляции со скудным ужином.
Надо же, как все повернулось. Люди вокруг все померли или чокнулись, а он, Виктор, больше всего переживает из-за не сложившегося брака. Все-таки странные существа эти люди, им бы больше думать о том, как дожить до рассвета, а они все о чувствах. Нестерпимо захотелось курить, и Виктор снова вышел на балкон.
Несмотря на долгие часы, проведенные перед монитором в силу профессии, зрение у Виктора было по-прежнему орлиное. Он не мог ошибаться - тот человек, в чьей квартире горел свет, тоже вышел на балкон! Спасибо уличным фонарям, продолжающих отважно разгонять тьму, хоть и некому оценить этого. А вот в России, где во многих городах уличное освещение включаются вручную лихим нажатием рубильника работником подстанции, по ночам теперь наверняка темень. Хотя, кто знает - за те годы, что он прожил в США, в родной стране многое могло поменяться.
Требовалось как-то обозначить свое присутствие, чтобы другой выживший заметил Виктора - вдруг он не такой зоркий и не видит, что в паре сотен метров ниже по улице тоже горит свет.
Кричать боязно, могут прибежать зомби. Этих дважды звать не придется, только покажись, и они тут как тут. На балкон, конечно, не взберутся, но могут запомнить, где прячется потенциальная жертва.
Виктор в панике заметался в поисках решения. Взгляд упал на фонарик, лежащий на ящике с инструментами. Только бы не сели батарейки, он же столько им не пользовался. Нет, работает! Виктор прибавил яркости и начал махать фонариком. Это, конечно, тоже может стать приманкой для зомби, но все же свет казался безопаснее звука.
Человек на балконе никак не отреагировал, а через пару секунд и вовсе скрылся в квартире. В отчаянии Виктор разразился благим матом (к счастью, только в своей голове) и опять закурил, положив фонарик на место. Как же теперь с ним связаться? Что ж, придется ловить незнакомца при свете дня, когда шансов на успешную коммуникацию точно будет больше. Можно, в принципе, сразу нагрянуть к нему в квартиру, чтобы не терять времени. Действительно, не выкликивать же его, стоя под окнами на виду у монстров. Но и пугать не хочется человека, а ну как шуганется и пальнет в незваного гостя. Только бы все это не пригрезилось, не оказалось похмельной галлюцинацией - такими темпами возлияний все возможно.
Внезапно где-то справа заметалось пятнышко света. Да это же тот самый парень (Виктор не сомневался, что это именно парень)! Он тоже принес фонарик и теперь обращался к Виктору! Все, точно пора собираться в гости. Одному все равно остается меньше шансов выжить, чем с кем-то в компании, да и тоска зеленая, не передать словами.
Довольный Виктор улыбнулся от уха до уха, еще раз на прощание помахал фонариком, щелчком отправил бычок на асфальт и, полный сил, начал приступать к приготовлениям. Наскоро уплетая остывшие остатки макарон, Виктор начал напряженно думать.
Первым делом нужно оружие. С этим, конечно, туго. Есть кухонные ножи, но для боя сгодится разве что один, разделочный. Виктор сомневался в его остроте, поскольку особо им не пользовался, но разве был выход? Где-то завалялась ножеточка, но поди найди ее. Неплохо бы заиметь что-то типа бейсбольной биты или лопаты, чтобы держать психов как можно дальше от себя, а то пока одного кромсаешь ножом, другой подскочит и достанет.
В каком-то фильме про живых мертвецов Виктор видел, как хрупкая девица охаживала безмозглых зомби тяжеленной чугунной сковородой. Таковых в квартире Виктора, увы, не водилось. Единственная тефлоновая сковородка была слишком легкой, такой непросто будет пробить голову. Хм, но ведь и одним ножом сыт не будешь - все-таки совсем не хотелось доходить до рукопашной на такой близкой дистанции. Наверное, Виктор еще не готов никого резать.
Решение пришло быстро - новая надежда придала сил и упорядочила мысли. Так, пластиковая швабра тоже никчемна. Можно попробовать заострить ее, но все равно в лучшем случае получится слабенькое одноразовое оружие. А вот ножка от табуретки вполне сойдет за небольшую дубинку. Была б она еще чуть тяжелее, эх… Но, в любом случае, ей точно можно отбросить жаждущего плоти зараженного, если ударить прямо по его пустой башке.
Виктору пришлось попотеть, прежде чем удалось отломить ножку - молодцы, хорошо приклеили. Длиной она была сантиметров сорок, а то и сорок пять, годится. Он подержал ножку в руках, пару раз взмахнул ей - а что, вполне увесистая и ухватистая, держать удобно, даже баланс неплох. Еще бы гвоздей в нее наколотить, но, во-первых, некогда, а во-вторых Виктор совсем не хотел видеть, что остается после удара таким оружием, даже у зараженного. Достаточно будет просто тюкнуть гада по тыковке, и он обмякнет.
Так, что у нас дальше по списку. Они кусаются. Надо бы позаботиться и об этом. Судя по термометру, на улице прохладно, двенадцать градусов, май в Париже нынче непривычно суровый. Можно нацепить на себя плотную рубашку и шерстяной свитер - Виктор не держал в этой квартире много вещей. Два слоя рукавов точно будут серьезным препятствием для зубов, так просто не прокусишь. Уподобляться герою Бреда Питта и наматывать на руки толстые глянцевые журналы Виктор не стал, это казалось бесполезным и нелепым. Да и изоленты здесь нет, это ведь дом для отдыха, и единственные инструменты здесь - крохотные молоток да тонкие кусачки с парой отверток.
Затем Виктор натянул джинсы и сунул ноги в тяжелые ботинки, которые он давно хотел выбросить, да все никак не решался - ему они очень нравились, а у Лены вызывали приступы тошноты. Что ж, с одеждой и "оружием" все более или менее понятно.
Непонятно было только, брать с собой запасы, приобретенные в тот роковой вечер, или лучше идти налегке? Дорога, в общем-то, близкая, нужно пройти лишь три дома, то есть что-то около четырехсот метров. Но что, если Виктору встретится с десяток кровожадных тварей, а у того товарища нечем поживиться? Эх, выбор, выбор.