Ага. Можно сообщать.
Пш-шш…
Вызвал завпищеблоком, она же председатель Женкома:
- Эльвира Иннокентьевна, молодые едут, можно начинать, мужикам там скажите.
- Спасибо, Юрочка! - грудным голосом поблагодарила рация. - Начинаем!
БТР-40 включил габариты, взревел двигателем - вояки тоже в курсе, - выплеснул в ясную ночь сизый выхлоп, причудливо переливающийся в редком свете фар и фонарей, медленно выполз на дорогу, встал на встречной, напрочь перегораживая магистраль, оператор пошевелил пулемет.
Колонна приближалась.
Из здания "Гамбурга" и со двора к дороге побежали мужики, кинулись по машинам, полезли внутрь кабин и салонов. Заработали двигатели, цепочкой вспыхнули габариты и фары.
- Чего это они? - опасливо спросил шериф, сжимая рацию.
Гоблин хитро хмыкнул.
Колонна подошла совсем близко. Идущая первой "шишига" резко отвалила влево, прижимаясь к обочине, пропустила вперед автобус и крутой полицейский мотоцикл сопровождения, сверкающий синими и красными вспышками "аларм-блока".
И тут с блокпоста динамик, установленный на крыше приземистого здания, прокричал на все Медовое жестяным голосом Руслана Бероева:
- Огонь!!!
Оператор "брони" начал первым: в мирное небо анклава с грохотом поднялась длинная очередь желтоватых трассеров, рассыпаясь в высоте беспорядочным веером и наглядно показывая, как непросто быть пулеметчиком.
Дуг-дугу-дум! - тяжело пророкотал ДШК армейского грузовика-вездехода. И еще раз! А тут и Гоблин добавил, зарядив рядом с борта. Сноп пламени метнулся из ствола в темноту, грохот забил уши.
Ба-бах! Ба-бах!! Ба-бах!!!
Все гости-мужчины, достав из машин самые разнообразные стволы - на саму свадьбу с оружием нельзя, - безудержно палили в воздух из гладкого и нарезного.
- Зараза, трассеров у меня нет! - в паузе проорал Сомов, согнулся вниз, что-то вытаскивая. И тут же вытянул руку с ракетницей. Ба-бах! Перезарядился.
Ба-бах! Кавказ какой-то!
В небо полетели красные и зеленые шарики термита, поднимаясь метров на семьдесят, не меньше. Тут же захлопали и остальные ракетницы, превращая пространство над "Гамбургом" в зону сплошного салюта. Захлопали петарды, засверкали вспышки камер.
- Ур-ра-а-а!!!
- С ума сойти! - прочитал я по губам шерифа.
Он тоже вытащил свой ТТ и высадил обойму по космонавтам.
Из автобуса вышли ошалелые молодые.
Маурер ушибал обывателя шикарным черным костюмом, и не пошлой "фирмой" из спецпоставки, а рукотворным, живым, выполненным словенским мастером своего дела, именитым портным из Берлина. Невеста, как и положено, вся в безумном белом. Конкретней? Я не модельер, изъясниться профильными терминами не смогу, я так скажу - было видно, как вокруг платья красивой женщины копится самое настоящее волшебство всех знаменитых сказок мира. Если мальчишки и мечтают о невестах, то вот о таких.
Можем же мы обрядить своих до изумления? Можем.
Автобус отвалил.
- На руки! На руки! Поднимай невесту! - нетерпеливо заорал народ.
Шкипер, зная предстоящее из инструктажа работниц комитета, все-таки немного тушевался. Федя что-то прошептал ему на ухо, кому-то махнул за спиной рукой - сбоку тут же возник Гоблин, как бы с краю, как бы случайно. Я оглянулся - и когда только Мишка удрать успел! Что он там порхает привидением? "Подстраховывает, - понял я, - вдруг Ули ронять начнет". Нионила у нас женщина капитальная.
Но швейцарец не оплошал, неслышно кхекнул, чуть подсел да и взвалил сладкую ношу на руки, медленно пошел по тропе к "Гамбургу". Ай, молодца, капитан!
- Ставь, ставь!
Осторожно опустив Нионилу на землю, Ули поцеловал невесту, и они под руку пошли во двор.
- К столам! Рассаживаемся, быстро, быстро! - Это женкомские там рулят.
Ух, сплошные эмоции…
- Ну что, Петр Игнатьевич, пошли и мы, что ли, - предложил я.
- Иди, Юра, я помощника тут оставлю, проинструктировать надо. Оружие, машины…
Вот служба! И на пьянках - инструктаж да дежурства. А я пойду, надо еще место забить.
- Хотя подожди-ка, пригодишься.
Что такое? Слева тихо рокотал двигатель маленького джипа, к нам медленно подкатывала полицейская "Тойота-Ками", без мигающих огней наверху, странно. На землю спрыгнул Дима Потехин, махнул нам рукой, подзывая к себе. Мы подошли. В салоне сидел улыбающийся Гриша Гонта, бледный, но счастливый.
- Это называется "на скандал поехал"! - захохотал я.
Ну и жук же наш шериф! Выкрал мужика из больнички!
- А что тут неправда, скажи? - невозмутимо молвил якут. - Скандал и будет, сомневаешься, что ли… Вынаем его, закололи совсем врачи парня, однако.
- Да ладно, мужики, че вы, я и сам вылезу, - засопротивлялся Гриша.
- Вылезешь, вылезешь. Пошли, мужики, люди там уже говорить, поди, начинают. Дмитрий, здесь остаешься, Минкин позже тебя сменит.
Сбоку от таверны все еще царила обрядовая сутолока, и мы незаметно просочились через "Гамбург". В большой прихожей в углу громоздились подарки молодым.
Я особо не присматривался - и так в курсе, кто что готовил, работа такая.
Вот ковер ручной работы из Церкви, вот набор крутой хрустальной посуды от Скленаржа, мягкая мебель местного производства в выделанной бизоньей коже, обувь мастеров с Дальнего Поста, механическая швейная машинка. К стене прислонен американский мотоцикл от сталкеров, крепко тюнингованный карабин - от вояк, со всеми мыслимыми обвесами, стиральная машина от Сотникова… Арсенальцы преподносят две пары дерринджеров, мужская и женская, последняя в каменьях, с этим просто. Сотников вообще запасик делает, этакий Форт-Нокс, говорит, в будущем пригодится - не нам, так потомкам. До фига чего, грузовиком увозить надо. Вот чего тут точно нет - так это путевок на медовый месяц, хотя вряд ли месяц у молодых выкроится: тут по-другому время течет. Поначалу молодые поедут в Египет, а потом в Берлин, на лесную турбазу.
От радиослужбы дарим новую сирену на корабль с сумасшедшим звуком - им китов глушить можно, - и сертификат на щенка: поверьте, это непросто, собак и кошек раздают сельхозникам и пищевикам, против мышей и лис. Одно зернохранилище в станице сколько затребовало…
Ну что, где тут места за столами? Грустно.
Ага, Кастет встал, крикнул - вижу, вижу…
Командор время для Главного Слова выбрал грамотно, выждал точный момент, когда все уже в тонусе, но еще в полном понимании.
- Прошу всех, внимание! - Эльвира встала, громко застучала вилкой по бокалу. - Слово для поздравлений молодых предоставляется Президенту Союза! Девочки… Тише.
Столы загудели.
Сотников поднялся, одернул пиджак.
- Дорогие сограждане. Друзья, родные мои. Сегодня у нас праздник. Настоящий праздник, базисный. Их всего два таких может быть: свадьба и день рождения ребенка, - в этом сама жизнь заключена, вся ее динамика и весь ее смысл. Если такие праздники есть, значит, все идет как надо! А чего мне мало налили, а… Оргвыводов хотите? - засмеялся Главный, поднимая, чтобы все видели, еле налитый фужер.
Женком метнулся, но сидящий рядом бургомистр Берлина уже исправил ошибку.
- Мы сегодня будем много говорить и вспоминать, желать и переживать, оценивать и надеяться. Но сейчас я хочу сказать вот о чем: я не переживаю! У меня нет чувства потери, что бывает, когда отдаешь любимое дитя на сторону. А Нионила… В первый раз скажу вам эту правду - тот ее памятный крик "Па-авидлу!" был первым же добрым знаком, первым светлым впечатлением памятного дня, когда я понял - у нас все получится, выдюжим, все будет хорошо!
Народ бешено заорал.
- Мы отдаем ее своему парню, гражданину анклава, знаменитому капитану, Беллинсгаузену наших дней, первопроходцу и первооткрывателю! Разве же я могу грустить!
Это же просто Первый канал в субботу вечером - супершоу!
Мураши по коже.
- И потому я вижу - опять все хорошо, и у них, и у нас всех. Да, есть тяжелые потери, но обретений больше. Их и будет больше, так должно быть, для того и упираемся. Почему хорошо? Потому что мы живем правильно: крепко, уверенно и, что самое главное, достойно, как и должна была всегда жить наша Россия! И вот мы это сделали, здесь и сейчас! И будем делать дальше, все вместе!
Сотников демонстративно отпил вина, нарочито сморщился…
- Нам не надо "Россия, вперед", нам надо "Россия - всегда!".
Камеры прицелились…
- И все-таки, родные мои, чет горько, - тихо сказал он.
Послышался рев накатывающей лавины. И по-нес-лась!
Глава 7
ГРЕХ ИЛИ НЕ ГРЕХ ЖАЛОВАТЬСЯ?
Сотников А. А., президент Русского Союза, гуляющий по Елисейским Полям
Вся эта ситуация - отринем сейчас аспекты политические - напомнила мне дикий случай из бурной производственной молодости: работал я тогда начальником небольшого ремонтного предприятия. После планерки с утра в объединении вернулся к себе, зашел в скромный, по чину кабинет, вспомнил: ограду за цехом капитального ремонта хотел ставить, людям опасно работать, тяжелая техника за зданием мотается, а у нас там холодный склад, полигон, монтажная площадка. Хвать телефон, дернул мастера - нету, вышел сам во двор, стою, думаю, прикидываю, хватит ли материала на ограждение.
Смотрю - навстречу дефилирует печально известный у нас Вертибутылкин, так его назову, лень вспоминать. Рабочий класс, под сорок годков. Засаленные серые штаны пузырем, куртка-спецуха на трех сопливых пуговицах, немыслимая вязаная шапочка, типичный образ ханыжной кадровой прорехи тех лет - и хрен его уволишь, профсоюзы горой (было время), еще перестройка не остыла, слово "предприниматель" только входило в привычный словарь.
Я же молодой еще, статуса не маю, понятий производственной иерархии нет, готов все делать сам, на всех фронтах: нет мастера - ничего, мы и сами скомандуем. Махнул субъекту рукой:
- Иди сюда.
- Че звал, начальник? Я с обеда иду, не успел из-за срочного задания. Что я, пообедать права не имею? - Все у него отработано, на все слова подобраны.
Что ж. Кого имеем, тем и работаем.
- Так… Дуй за цех капремонта, там штабель с трубами на три четверти. Посчитай плети, запиши и принеси мне. Не торопись только, хорошо посчитай, все понял?
- А то! Сделаем, Александрович, в лучшем виде! - Работник был чрезвычайно рад, слаще только груши околачивать, так до конца дня волохаться можно.
Пошел он, спина горочкой, ноги веником, и скрылся за углом "капиталки". И пропал.
Насовсем! Понимаете, ушел рабочий во время трудового дня трубы считать - и пропал с концами. Подождали мы, поискали, оформили все документы - долгая бодяга - и уволили к лешему.
Вертибутылкин пришел через год. Год трубы считал, стервец!
Заходит ко мне в кабинет, смиренный такой, иголки обломаны, глаза грустные.
- Начальник, прими на работу, а…
- Сколько труб в штабеле, Сява?
- Не успел я тогда… Дружок подкатил, говорит, что ты тут паришься, перестройка-хренойка, частная собственность, перспективы, а тут из тебя сатрапы масло жмут… Ну, мы вмазали по файфоку белинского, я за ним и пошел.
- За перспективами?
Принял, кстати.
Когда я гляжу на президентшу франков, мне вспоминаются слова из песни Олега Митяева: "И женщина французская, серьезна и мила, спешит сквозь утро тусклое: должно быть, проспала".
Со времени моего последнего визита сюда малышка Сильва Каз похудела еще больше - дальше уже нельзя, дальше начинаются вообще сухостойные ведьмы. Знаменитой серой водолазки, стопятьсот раз перетертой на ниточки в женских и мужских сплетнях, уже нет, но одежда все та же - неброский casual, но не английский, спаси боже.
Умные внимательные глаза выглядят устало: явно недосыпает баба. Не отдыхает совсем. И постоянного мужика, поди, нет. Тяжело в этом мире женщине, тем более женщине во власти. Любой Президент, уже в силу своей должности, априори одинок, даже если у него сорок друзей. Если же у тебя нет второй половинки, то вообще завал, спасение лишь в шизофрении - все не одному париться.
Справа от нее за столом совещательной комнаты сидит вальяжная сеструха, Лилиан Легург, управхоз, так сказать, - на лице ни тени усталости, вся здоровьем пышет (когда-то в ходу было хорошее такое слово "дородная"), да и одета она поярче. Зашибись они с мужем устроились: калорийно и никакой прямой ответственности, все на Сильве. Муж Лилиан - обманчиво туповатого вида мужичок Арно Легург, капитан национальной гвардии - окопался на стуле рядом с пышной супругой.
Вот и вся верхушка анклава.
Кроме них, со стороны французов в зале присутствуют две симпатичные секретарши, два резвых паренька "подай-принеси" типа посыльных и "серая мышка" Стефания, молоденькая сметливая переводчица. Периодически нам разносят на подносах чай и кофе, печеньки-булочки, а чаще разные вновь распечатанные исправленные и дополненные по только что принятым решениям бумаги.
Легург тут единственный, кто регулярно выбегает за дверь: главгвардеец серьезно озабочен режимом повышенной безопасности, непривычной суетой вокруг посторонних лиц, да не просто посторонних, а вооруженно-крепких. Пытается что-то и кого-то отследить, засечь возможные эволюции возможных же диверсантов, прикинуть вероятности, вникнуть в оперативные доклады служб. Возвращаясь за широкий стол, он каждый раз выглядит все более унылым. Я не виноват, не знаю, что ему там такое докладывают.
С моего места в окно виден почти весь анклав.
Ах, Париж, Париж…
Мы в России чаще говорим "Нотр-Дам", вспоминая собственно приметный французский Форт и апеллируя к нему, поселок же за крепостью - это и есть собственно Париж, удивительно, но он в тени.
Вот так, братцы, у нас - Посад, у них - Париж. Строчка из того же Митяева "Неровность вычурная крыш течет за горизонт" к нему не совсем подходит: крыш в Новом Париже немного, хотя и отстроились они тут за время пребывания на Платформе, и за горизонт текут не крыши, а бесконечные делянки полей.
Париж неоднороден, ближе к Форту стоит шикарный major city, тут живут избранные, домики заметно нарядней. Настоящая жизнь - дальше, раскидана по долине гроздями домов, у каждого такого анклавчика свои специализации, свои ремесленные предпочтения. У нас в Посаде ничего подобного не наблюдается, все одинаковы по уровню комфорта. Правда, сам Посад несомненно столичен, с точки зрения жителей поселков.
Сельское хозяйство здесь крепкое, Париж вообще "чисто аграрен" на первый взгляд, и это ошибка: вся Франция именно "ремесленна" - вот так будет правильней.
Холмы левого края долины - это сплошные чайные террасы, резные, ровные. Чай на выходе получают черный, очень хороший, такого нет ни у нас, ни у египтян, - входной подарок Смотрящих, как масличные деревья у берлинцев. У подножия холмов, там, где террасы заканчиваются, начинаются гигантские теплицы плодоовощной продукции, различных гибридов высокой урожайности, тоже "вброшены свыше", рубленые, ухоженные, с прозрачной крышей под полиэтиленом, на кровле много красных кирпичных труб угольных печей. Этот объект первым бросается в глаза - уж очень он необычен.
Аккуратные цветные домики с частными хозяйствами, разбросанные по всему полю закрытой от всех ветров долины среди виноградников и садовых деревьев, тоже ничего, но второй необычный объект…
- Алексей Александрович, прошу вас.
Неля подкладывает очередные документы. На подпись.
Я очнулся, перевел взгляд на партнеров - все французы целятся на меня дружелюбными такими политическими взглядами и улыбками. Собственно, контракт и относится к Заметному Объекту № 2, во всяком случае, я его так определяю.
Это мельница. Ветряная.
Слушайте, ну это же обалдеть можно, какая красота!
Мечта Дон Кихота, воплощение средневековой устойчивости территории.
Мельница у франков деревянная, огромная, но какая-то очень уютная - и ведь работает, крутится! Правда, стоит она наверху, не на самой вершине, но поставлена так, чтобы могла ловить широкими дощатыми крыльями спокойный ветерок, пролетающий над долиной. Говорят, что где-то неподалеку есть еще и вторая, надеюсь увидеть и ее: после подписания всех итоговых бумаг мы поедем с экскурсией. Я быстро подмахнул контракт на мельницы - дайте две, мне столько и надо. Для начала. Семейство умелых франков поедет к нам, берутся строить, мельницы встанут в Заостровской - там весь наш зерно-комплекс, новое хранилище, парк техники.
Профессионалы в этом мире - наше все.
- И еще здесь, пожалуйста…
Повезло франкам: заполучили таких спецов.
Теоретически можно построить подобное сооружение по картинкам и техдокументации, Дугин с Ковтонюком до какого-то времени были твердо уверены в такой возможности. В общем-то можно, конечно, но вот только сроки строительства удлиняются раз в пять. Потом наладка, запуск… и тут начинается самое веселое: бесконечное исправление ошибок.
Мы с этой самодеятельностью наелись горькой каши, когда попытались построить пробную мельничку-плотину на Звонкой: три раза переделывали, пока не заморозили проект по нехватке времени и кадров. Вроде все сделали по науке, а не катит, ненадежно получается, - тут одной лишь дубовостью дело не поправишь, хорошо бы знать тонкости изначальные.
Так что пусть приезжают и строят, материалы и помощники - не проблема, будем смотреть и вникать. И водяная нужна - для начала в Зоне, но это уже следующий этап. Весь нюанс в том, чтобы агрегаты были базово посконны, до последнего гвоздика и шпонки, автономны энергетически, и никаких новых технологий (это дело нехитрое) - мы готовимся к возможному Испытанию. Смотрящие такие, с них станется: отключат хитрым внеземным способом все электричество, - порой мне кажется, что они и физические законы могут менять… Страх цивилизационного падения у меня чрезвычайно силен, и очень хорошо, что я сумел привить его подчиненным.
Что там следующее?
- Обязательства по запуску второго НПЗ в Берлине и поставке нефтепродуктов…
Пауза.
Все посмотрели на меня: есть сомнения? Нет, нет, не беспокойтесь, мадам и месье, НПЗ заработает в полный рост. Нет сомнений.
Просто… На той Земле Россия жила за счет экспорта нефтянки. И вот опять. Все возвращается на круги своя, опять нефть наружу? Немного смешно опять об этом думать и слышать "сырьевая экономика"… Не, это не про нас, хотя не премину воспользоваться, если что. Размашисто поставил визу.
Неля тут же вытащила из-под руки подписанные бумаги, промокнула, поставила тродатовскую печать и передала их секретарше Сильвы, та - своему Президенту.
- Соглашения о первом этапе разделения производства и переработки продуктов сельскохозяйственного назначения…
Чрезвычайно актуально.
Французы готовы сразу начать строительство еще одного комплекса гипертеплиц, способных обеспечить плодоовощной продукцией всепогодно и всесезонно сразу весь Союз, как они заявляют, что слишком смело, конечно. Но люди высвободятся, в промышленных объемах у себя оставим только "стратегичку", в частности зерновые, - тут у России вообще карт-бланш, такого количества пахотных земель вблизи неистощимого источника пресной воды, как у нас в станице, пока нет ни у кого.