- Сейчас уже может быть, - ответил он, - а раньше точно не было бы. Все сословия воспитываются в духе преданности императору, а то, к чему все шло, видели очень немногие. Наоборот, многим были выгодны займы и западные инвестиции. Много ли людей думают на большой срок? Займы хороши, когда низкий процент и будет чем их отдавать, а иностранные инвестиции - это для империи однозначно зло, по крайней мере в тех масштабах, в которых они были. Ну понастроили у нас французы шахты и заводы, так они нам не принадлежат, и почти вся прибыль им же и уходит! И в чем здесь для нас выгода? Развиваться нужно, используя свой капитал. Мало у нас было возможностей? Ладно, что об этом говорить. Хорошо, сбросили вы династию и посадили другую, хотя я не верю, что такое прошло бы без внутренних распрей и большой крови. И что дальше? Отказаться от обязательств по займам, да еще национализировать иностранные активы? Вас не поняли бы у нас и не простили бы в Европе. В самом деле, как можно брать в долг и не отдавать или отнимать чужую собственность? Смахивает на грабеж. А потом к вам пришли бы ограбленные и привели с собой свои армии. Выстояли бы вы с такой ситуацией в стране, когда на вас навалятся все ведущие державы? Я даже представить не могу, к чему привела бы эта война.
- Ну хорошо, никто не стал подставляться и мешать иностранному засилью, - сказал я. - Инвестиции растут, заводы строятся - будет больше выгоды от их национализации. И народ доведут до края, чтобы потом двумя руками поддержали того, кто свалит Романовых. Это мне понятно. Но я все равно не вижу способа избежать войны. Я не знаю, в каком состоянии наша армия, но я бы на месте императора ее сильно не укреплял, наоборот, ослабил бы, насколько это возможно.
- Наверное, так и делают, - согласился инженер, - только это дело долгое, и даже император не сможет его сильно ускорить. А война будет - вы правы. Но для того мы все здесь и работаем уже тридцать лет, чтобы отбить у всех охоту с нами воевать. Чем мы занимаемся - это и есть те секреты, о которых не велено болтать. Что‑то вам скажут, что‑то вы узнаете сами, но всего все равно знать не будете, да и не нужно вам это.
В коридоре послышались шаги, и в дверь заглянула симпатичная женщина лет двадцати.
- Здравствуйте, - поздоровалась она со мной. - Хозяйки нет, а ты, Николай моришь гостя голодом?
- Мы только пришли, - начал оправдываться инженер. - Сейчас, Леночка, все организую.
- Теперь я сама, - сказала она. - Идите мыть руки, я быстро управлюсь.
- Я поздно обедал, поэтому еще не хочу есть, - отказался я. - Я к вам лучше наведаюсь, когда оголодаю. Елена…
- Дмитриевна, - сказала она. - Но можете называть просто Леной. У нас здесь считается признаком дурного тона лишний раз напоминать о чинах и званиях, да и отчество редко употребляют, больше для стариков. Новички вроде вас приезжают редко, а все остальные друг другу уже почти родственники. Если я и преувеличиваю, то ненамного.
- А ваш муж меня несколько раз назвал князем, - в шутку пожаловался я. - Позвольте представиться, Алексей Сергеевич Мещерский. У себя дома можете звать Алексеем, но у нас лучше по имени–отчеству. Я не слишком привержен условностям, но в моей семье не все такие либералы, им нужно дать время привыкнуть.
- Поначалу всегда так, - сказала она, - поэтому и Николай вас величал князем. Кто знает, как вы отреагируете на простое обращение. Вы ведь только сегодня приехали?
- Несколько часов назад, - ответил я, - Поселились в соседнем с вами доме. У нас три женщины, так что вам будет с кем общаться. Они сейчас налаживают быт, а я свое дело сделал и теперь гуляю и знакомлюсь с городком.
- Вы не тот Мещерский, о котором писали в газетах? - спросила она.
- Если писали о статье, то тот, - ответил я. - Только не нужно меня благодарить и говорить о том, какой я смелый, я это и сам знаю.
- Вы от скромности не умрете, - засмеялась она. - Ладно, не буду мешать мужскому разговору.
Она повернулась и вышла, продемонстрировав изящную фигурку.
- Ну как вам моя жена? - спросил Николай.
- Очень понравилась, - сказал я правду. - Маленькая, как воробей, с густыми, красивыми волосами и большими выразительными глазами. У меня жена такая. Если бы я ее не любил без памяти, влюбился бы в вашу и попытался бы отбить. Как здесь с женщинами?
- Немного больше, чем мужчин, - ответил он, - но не у всех получается устроить судьбу. Нас здесь все‑таки слишком мало, чтобы все могли найти себе пару по душе, поэтому уже были браки с заводскими.
- Спасибо за компанию, - поблагодарил я. - Пойду к своим, может, им нужна помощь.
Перед тем как идти домой, решил еще раз зайти в магазин. Я оставил его хозяйке много денег, и не смог унести все, что хотел купить. Пока шел, встретилось немало гуляющих и спешивших по своим делам жителей городка. Прохаживались и в одиночку, и парами, а некоторые были вместе с детьми. Погода была теплая и без ветра, как раз для прогулок. Мне приветливо улыбались и раскланивались, но никто не заговорил. Видимо, здесь это было не принято, а Николай меня окликнул по–соседски. В магазине какая‑то женщина только что купила сливочное масло. Я с ней поздоровался, и подошел к хозяйке.
- У вас есть пирожные? - спросил я. - Лучше заварные или из слоеного теста.
- Вам просто с кремом или чтобы были орешки? - спросила она, открывая холодильник. - Есть с миндалем. Если хотите, у меня большой выбор бисквитных. Здесь много сладкоежек, поэтому я их постоянно заказываю. У нас через день подвоз продуктов из Тюмени, поэтому все свежее. Есть вкусные слойки, их часто берут на ужин те, кому лень ходить в столовую. Я там покупаю много выпечки.
- Вас как зовут? А то я вам представился, а вы о себе скромно умолчали. Светлана? Так вот, Светлана, дайте мне всего понемногу на пять человек. У вас найдутся на время две сумки? Вот и хорошо. В одну сложим сладости, а в другую я у вас наберу продуктов.
- Все помнете, - сказала она. - Я лучше дам корзинку, а вы завтра вернете. Чай вам давать? По–моему, вы его не брали.
- Давайте, - согласился я. - Вы мне почаще напоминайте, что брать, я у вас весь магазин унесу. Кофе у вас есть? Лучше молотый, а то я еще не обзавелся кофемолкой.
- Из Французского Конго подойдет? - спросила она. - А кофемолки есть в галантерейном магазине у Ольги, так что потом можете взять и зерновой. Его берут больше, а молотый это для лентяев. Сразу предупреждаю, что мне запрещают завозить сюда водку, но на вина ограничений нет. Сигареты не нужны?
- Нет, спасибо, - отказался я. - У нас их никто не употребляет. Да и вообще хватит, а то вы меня загрузили, как ишака.
- Веселый вы человек, - сказала она, передавая мне через прилавок сумку с продуктами. - Подождите, а то уйдете без своих пирожных.
К сумке прибавилась одуряюще пахнувшая ванилью корзинка, после чего я попрощался и пошел домой. Первым делом направился на кухню к холодильнику. За кухонным столом, подперев щеку рукой, сидела грустная сестра.
- Почему грустим? - спросил я. - Есть повод?
- Тебе хорошо, - без прежней злости сказала она. - Тебя ждет Вера, а мама воркует с отцом, одна я никому не нужна. Раньше у меня хоть были подруги.
- Рано тебе еще грустить, - сказал я. - В твоем возрасте подругами обзаводятся легко. Подумаешь, потеря! Сердечного друга не было? Значит, появится здесь. А насчет того, что никому не нужна, глубоко заблуждаешься. Я тебя люблю, хоть ты и дурочка.
- Сам такой, - отозвалась она. - Что это ты притащил? Пахнет ванилью.
- Принес продукты и кое‑что к ужину, чтобы не возиться с готовкой, - ответил я, ставя на стол корзинку. - Разложишь в холодильник? Только не вздумай съесть все пирожные: оставишь нас без сладкого, а себе испортишь фигуру.
- Съем одно пирожное и слойку, - решила она, осмотрев все, что я принес. - Иди к своей Вере, а то она уже заждалась, я здесь все уберу.
Жена лежала на застеленной покрывалом кровати, заложив руки за голову. Увидев меня, она обрадовалась и бросилась обниматься.
- Вроде недавно виделись, - пошутил я, обняв ее за плечи. - Откуда, интересно, такая радость?
- Скорее бы ночь! - шепнула она, прижавшись ко мне. - Я с этой дорогой уже забыла, что у меня есть муж. Ты где ходил?
- Познакомился с теми соседями, которые слева, - начал перечислять я. - Сходил в магазин за продуктами…
- Опять без меня, - сердито сказала Вера. - Что хоть купил?
- Накупил пирожных и слоек, - ответил я. - Вечером попьем с ними чай или кофе. Есть еще сумка с продуктами. Все это сейчас разбирает Ольга.
- Она разберет, - недовольно сказала жена. - Если съест все пирожные…
- Лучше пусть она растолстеет, чем ты, - засмеялся я. - Я без ума от таких худышек, как ты. У соседа, кстати, жена очень похожа на тебя. Вера, не дерись! Зачем она мне нужна? Ее еще нужно обхаживать с риском получить в морду от мужа, а ты у меня рядом и готова на все. Зачем тогда другие?
Шутливая борьба распалила обоих. Жена закрыла дверь на щеколду и начала раздеваться, но тут не вовремя принесло маму.
- Алексей! - постучав в дверь, сказала она. - Оля сказала, что ты вернулся. Можно мне войти?
Пришлось идти открывать.
- Я вам не помешала? - спросила мама. - Отцу интересно, что ты узнал, да и мне тоже. К тому же ты нам хотел что‑то рассказать. Может, сделаешь это до ужина?
- Сейчас придем, - сказал я. - Вера, где моя гитара?
- В ближнем к выходу шкафу, - сказала жена. - Мне ее не на что было повесить, поэтому положила туда. Будешь играть?
- Мама точно испугается, а я своей игрой заглажу ее страх, - объяснил я. - Да и вы послушаете.
Мама не испугалась, она мне просто не поверила.
- Так не бывает, Алексей, - сказала она, выслушав отредактированный вариант моей исповеди. - У тебя всегда была богатая фантазия…
- Мы ездили к Акулову, - сказал отец. - Николай устроил Алексею экзамен и сказал, что у него знания выпускника университета. И еще Алексей ему рассказал что‑то новое в науке. Я в этом ничего не понял, но он был удивлен. Нам и помогли из‑за его знаний. И эти рассказы…
- Мало ли что он мог где‑нибудь вычитать! - возразила мама. - А память у него с малых лет была на зависть другим. Я никогда не верила ни в какие переселения душ, а тут еще и из другого мира! Вы, конечно, можете верить…
Мои песни заставили ее мне поверить, но не успокоили, а, наоборот, напугали. Спел я их целых пять.
- Как же так, сыночек… - растерянно сказала она, беспомощно глядя на меня. - Ты и какой‑то старик…
- Во мне от старика только память его жизни, - сказал я, обняв ее за плечи. - Я как был, так и остаюсь твоим сыном, и, как показала история со статьей, не таким уж умным и опытным. Хотя меня за эту статью все здесь благодарили.
- Уже похвастался? - утвердительно спросила сестра.
- Не было необходимости, - ответил я ей. - Стоило только назвать фамилию, как сразу узнавали. Статью здесь не читали, но в местных газетах напечатали о том, что в ней было. Запомните, что большинство здешних жителей сидит в городке кто по десять, а кто и по двадцать лет, поэтому все друг друга знают как облупленных и общаются по–дружески. Ты у нас, конечно, княжна, но я бы не советовал об этом всем говорить. Все равно быстро узнают, а так ли важно, как к тебе обращаются? В человеке главное не титул, а он сам.
- Нам тоже сидеть здесь десять лет? - ужаснулась Ольга.
- Я думаю, что гораздо меньше, - постарался я ее успокоить. - Но два–три года посидеть придется.
- А что было в той твоей жизни? - спросил отец, посмотрел на побледневшую маму и поправился. - В жизни того старика? Я тебя об этом раньше не расспрашивал, но это не значит, что мне было неинтересно. Расскажешь?
- Это интересно только тебе или остальные тоже хотят послушать? - спросил я. - Если нет, я тебе расскажу потом.
- Рассказывай! - сказала мама. - Мне немного страшно, но все равно интересно. Если в тебе его память, то понятно, почему ты так сильно изменился. Я думала, что это из‑за любви к Вере.
- Я ему уже говорила, что чувствую в нем старика, - сказала Ольга. - Он никогда раньше так не говорил! Но песни удивительные. Я никогда не слышала, чтобы так кто‑нибудь пел.
Я им рассказывал до самого ужина. Сначала пришлось пройтись по истории, начиная с Первой мировой войны. Когда я рассказал о революции и гражданской войне, отец вспомнил мой вопрос об Ульянове.
- Теперь мне понятно, почему он тебя заинтересовал. У нас его убили до семнадцатого года в эмиграции. Подробностей я не помню.
О Советском Союзе при Сталине я говорил недолго. Я не слишком хорошо знал этот период истории СССР, и почему‑то было немного стыдно о нем рассказывать, а вот о Второй мировой войне я рассказывал подробно и до ужина успел рассказать только половину того, что хотел. Мы выпили горячий чай, съели все принесенные мной сладости и опять собрались у отца. Я продолжил рассказ и в этот вечер успел рассказать о родителях и детстве, после чего объявил забастовку:
- Все остальное услышите в следующий раз, а то я завтра не смогу говорить.
- Неужели и у нас будет республика и отменят дворянство? - спросила мама.
- Вряд ли, - немного подумав, сказал отец. - В этот лагерь вложены огромные деньги, а Алексею сказали, что он не один. Во всем этом задействованы тысячи людей. Пусть большинство из них безвылазно сидит по лагерям, но ведь есть еще такие, как Кулагин или Павловский. Пусть они все поголовно патриоты, да еще хорошо оплачиваемые, за десятки лет нашлась бы паршивая овца, а то и не одна, а шума нет, и все продолжается по–прежнему. О чем это говорит?
- Ну и о чем? - спросила мама.
- Как минимум о том, что главари контролируют наше третье делопроизводство. Любая утечка о таком лагере пошла бы туда. И вообще мне ясно, что наверху находятся очень серьезные люди. Не удивлюсь, если узнаю, что в деле и наш министр. Вряд ли главари заговора десятилетиями тратят такие деньги и рискуют собой для того, чтобы устроить республику. Спасти империю - вот их цель. А править посадят или послушного их воле человека, или династия начнется с кого‑нибудь из них самих. Если у них все получится, многое должно поменяться. Наверняка будут масштабные чистки, после которых на освободившиеся места будут сажать своих. Идея идеей, но имения, титулы и чины лишними не бывают. Тебе, Алексей, еще оплатят твою статью, а если поможешь знаниями…
- Знаний я им дам много, - ответил я, - но вряд ли этим сильно помогу. Заговорщики просто не успеют ими толком воспользоваться. Можно создать мощное оружие, но для этого требуется время. За десять лет успели бы, а за два–три года смогут разве что сделать опытные образцы.
- Не успеют воспользоваться сейчас, используют потом, - сказал отец. - Если удастся отбиться, с нами долго никто не захочет иметь дел, а самим за всеми угнаться - пупок развяжется. А с твоими знаниями нам не придется никого догонять. Это они за нами будут долго бежать вслед. Это дорогого стоит!
- Интересно, что здесь придумали, чтобы отбиться от кредиторов, - сказал я. - Сколько ни думаю, ничего не идет в голову.
- Ты уже хрипишь! - сказала Вера. - Давайте ложиться отдыхать.
- Да, уже девять часов, - спохватилась мама. - Все за сегодня устали, а отцу давно пора спать. Еще наговоримся.
- Вы купались? - спросил я маму.
- Все, кроме отца, помылись под душем, - ответила она, - а ему я помогла обтереться. Иди купаться, там много горячей воды. Только потом все выключи, а то жарко.
Я с удовольствием помылся, сбегал в пристройку погасить котел и вернулся в свою комнату, где меня с нетерпением ждала жена.
- Хорошая кровать, - сказала она часом позже, - и дом хороший, хоть и маленький. Но теперь я почувствовала, что он действительно мой!
Глава 10
Проснувшись утром, я вспомнил о своих спортивных занятиях. В пристройке с котлом лежал какой‑то железный хлам, поэтому я в нее сбегал посмотреть, не найду ли на время замену гантелям, а заодно разжег котел и отрегулировал газ с учетом вчерашнего опыта. Железо я нашел, но это были какие‑то детали к котлу, грязные и неудобные для использования. Пришлось заниматься без груза. Закончив, я помылся уже теплой водой и пошел смотреть, что можно приготовить на завтрак. Наши женщины еще спали, а если бы и поднялись, завтрак я им не доверил бы. Ели бы мы тогда одну ветчину с хлебом или копченую колбасу. Проверив кухонный инвентарь, обнаружил, что помимо кофемолки отсутствуют терки, мясорубка и разделочные доски. Можно было не дергаться и подождать, пока не появится прислуга, но я решил все это купить, а заодно сделать заказ на гантели. Жаль, что нам не сказали, в котором часу придут говорить, и теперь нельзя уходить из дома. Сделав ревизию своих запасов, я опять пустил в ход сало. Растопил его на самой большой сковородке, положил в нее почищенную и нарезанную кружочками картошку и пожарил. Вчера от запаха жареного сала проснулся один отец, сегодня они проснулись все.
- Картошка! - обрадовалась Ольга, как будто я приготовил невесть какой деликатес. - А с чем мы ее будем есть?
- Из мяса есть ветчина и колбаса, - перечислил я. - Еще есть соленые огурцы и хлеб. Если бы ты вчера не умяла все слойки, было бы что подать к чаю. Ты умеешь заваривать чай?
- Что его там заваривать, - пренебрежительно ответила она. - Зальешь кипятком и получишь заварку.
- Жаль, что мы не в Японии, - сказал я, разрезая ветчину на ломтики. - Там дворянок учат, как правильно заварить чай, а наши его умеют только пить, да и то причмокивают. Умывалась? Тогда садись. Сейчас поешь, а потом накормишь отца, а чай я заварю сам.
Через полчаса все поели этот немудреный завтрак, поблагодарили повара, а отец после благодарности попросил его побрить.
- Ничего не могу взять в руки, - виновато улыбнувшись, сказал он мне. - Ты еще не бреешься, но, может быть, в той жизни…
- Я и там не брился этой штукой, - ответил я, взяв в руки опасную бритву. - Понимаешь, у меня сначала была электрическая, а потом кассетная. Ею можно было слегка порезать кожу, а этой ничего не стоит отрезать голову. Я тебя боюсь ею брить.
- Лежи небритым, - решила мама. - Я эту бритву тоже боюсь. На улицу тебе не идти, а мы как‑нибудь переживем твою щетину.
Я вышел на крыльцо и увидел что‑то копающего в палисаднике соседа. Чтобы не кричать, прошелся к их калитке, поздоровался и спросил, почему он не на работе.
- Не все же время работать, - засмеялся Николай, - иногда надо и отдыхать, например, в воскресенье.
- Не скажете, здесь есть парикмахер? - спросил я. - Спрашиваю потому, что отец лежит небритый с простреленными руками, а я еще не пользовался бритвой и боюсь отрезать ему голову.
- Вот, значит, как! - сказал он. - Отлилась вам эта статья. По вашему вопросу даже не знаю, что сказать. Здесь есть женщина, которая стрижет и делает дамам прически, но я не слышал, чтобы она кого‑нибудь брила. У нас этим каждый занимается сам. С другой стороны, волосы тоже нужно подбривать… Знаете что, сходите к ней и поговорите, а моя жена вас проводит. Я бы это сделал и сам, но она дала задание вскопать клумбу, и вид у меня сейчас для копки, а не для визитов.
- Спасибо, - поблагодарил я. - Только хождение с вашей женой может плохо закончиться для моего здоровья. Она у вас слишком красивая, чтобы моя жена не отреагировала на такие хождения. Я лучше попрошу это сделать мать, заодно женщины познакомятся.