Глава 3
- Ну как она тебе? - спросил Олег, накладывая в блюдо заварные пирожные. - Кофе, по–моему, вон в том шкафу.
- Замечательная девушка, - сказал я то, что думал. - Если бы уже не был влюблен, влюбился бы сейчас. Где у вас турка?
- Вот она стоит, - показал он. - Спички на полке. Послушай, принеси пирожные сам, а то наша компания смолотит их до твоего прихода.
Он ушел, а я дождался, когда закипит вода, и занялся кофе. Никогда в прежней жизни не любил ни вино, ни водку, хотя время от времени приходилось употреблять. Здешний Алексей тоже не любил пить, но не считал это сильно вредной привычкой и за компанию не отказывался. Молодняк, что с него возьмешь! Закончив с завариванием, я взял один из подносов и поставил на него две чашки с кофе, сахарницу и блюдо с пирожными. К моему появлению все, кроме Александры, были заняты столиками. Закончили три бутылки вина и откупорили еще две, а от закусок почти ничего не осталась.
- Оставьте и нам пирожные, - попросила уже захмелевшая Нина. - Для вас двоих их слишком много, а у нас заканчивается закуска!
- А ты меньше пей, - посоветовал я. - Ты сюда пришла напиться или с пользой провести время? Еще немного - и тебя придется укладывать спать, причем одну. Никого так не развезло, одну тебя.
- Ну и ладно! - сказала она. - Тогда дай пирожное. Алексей, вот Лиза опять завелась со своей анархией, а я убеждена, что свои требования можно заставить выполнить только террором! Да не оглядывайся ты так на Сашу, она свой человек и не будет стучать!
- Если будешь выставлять столько вина, я перестану к тебе ходить, - сказал я Олегу, после чего повернулся к Лизе: - Заканчивала бы ты маяться дурью! Вроде умная девушка, а уцепилась за гнилую идею. И ведь не скажешь, что много выпила.
- А чем тебе не нравится анархия? - вскинулась она. - Наши законы лучше?
- Даже плохие законы лучше, чем их отсутствие, - назидательно сказал я. - Уже в первобытном обществе была какая‑то иерархия и узаконенные обычаями отношения, а чем больше развивается человечество, тем сложнее отношения между людьми во всех сферах жизни, и они требуют обязательного регулирования. А организовать такое регулирование на добровольной основе не получится. Все идеи Кропоткина - это чушь собачья! Анархия нацелена на развал, а не на созидание. И чем тебя так не устраивают наши законы?
- А тебя они устраивают? - язвительно спросила она. - Ах да, ведь твой отец участвует в законотворчестве!
- Не совсем так, - засмеялся я. - Он ему всячески препятствует. А законы у нас есть всякие, и хорошие, и плохие. И мне в них не все нравится, только главная беда не в законах, а в людях. Вот чем недовольна ты?
- Как это чем? - растерялась она.
- Твой отец инженер второго класса, - сказал я. - Получает вполне приличные деньги, чтобы вы жили в столице и ни в чем себе не отказывали. Вместо матери по дому трудится домработница, а она сама ничем не занята. Твой брат учится в университете, а ты на следующий год закончишь престижную гимназию. Куда вы ездили отдыхать в прошлом году?
- В Болгарию, а что?
- А то, что у тебя нет поводов для недовольства. Весь твой протест от молодости лет, недостатка ума и склонности к подражанию.
- Спасибо за дуру, - обиделась она. - Мне самой, может быть, и не плохо, я беспокоюсь о других!
- О других поговорим потом, - я оставил Лизу и сел между Александрой и Ниной: - Теперь поговорим с тобой, террористка. Я согласен, что у тебя могут быть поводы для недовольства, только настоятельно советую прекратить всякую болтовню о терроре, иначе договоришься до ссылки, причем в ссылку отправишься со всей семьей. Я думаю, что родные не скажут тебе спасибо. И учти, что террором, как и анархией, проблем не решишь.
- Я попробую, а там посмотрим! - пьяно возразила Нина. - У тебя ведь есть пистолет?
- И в кого ты хочешь стрелять? - с любопытством спросил я.
- Нашего полицмейстера! - ответила она. - В Спиридонова! Он ходит на работу мимо нашего дома без всякой охраны.
- И чем же тебе не угодил Иван Сергеевич? - сказал я.
- Сатрап! - выкрикнула она. - Он сдохнет, другие будут бояться!
- Он очень неплохой человек, - возразил я, - и хороший профессионал. Страха ты не добьешься, только ненависти. И нет никакой гарантии, что на его место не назначат кого‑нибудь похуже. У него большая и замечательная семья, ты хочешь им всем доставить горе? Ладно, с тобой сейчас разговаривать бесполезно. Я выяснил все, что хотел. Вы мои друзья, поэтому хочу уберечь вас от неприятностей. Эта бездельная и опасная болтовня, которой мы с вами занимались в последние два месяца, не принесет ничего, кроме них. А если дойдет до дела, будет еще хуже. Хочу предупредить, что если здесь ничего не изменится, я не буду приходить на эти посиделки.
- Струсил! - презрительно сказал Игорь.
- Можешь думать что хочешь, - пожал я плечами, - только я не вижу, из‑за чего рисковать своим будущим и благополучием семьи. Вот как ты назовешь человека, который, пожертвовав собой, спасет других от дикого зверя?
- Герой, - первый раз за вечер сказал Сергей.
- Я тоже так думаю, - согласился я. - А если этот зверь никому не угрожает и спит где‑нибудь в лесу, а кто‑то побежит подергать его за усы или за хвост, чтобы самоутвердиться и произвести впечатление на окружающих?
- Значит, ты считаешь наши разговоры бессмысленными и вредными? - спросил Сергей. - Прекрасно понимаешь, что в обществе много язв, но не нам их лечить?
- А ты считаешь, что эти язвы способны лечить вчерашние гимназисты? - в ответ спросил я. - Вы даже цели не можете определить, не говоря уже о средствах. Было бы гораздо больше пользы, если бы мы рассказали друг другу что‑нибудь интересное, поставили пластинки и потанцевали. Жаль, что я не взял с собой гитару, можно было бы сыграть и спеть.
- Могу рассказать, - кивнул Сергей. - Не знаю только, интересно это тебе будет или нет. У меня есть приятель из купцов. Так вот, он мне недавно плакался, что его отец на грани разорения, а он купец второй гильдии.
- Кредиты? - спросил я.
- Уже знаешь? - не удивился он. - Да, кредиты. Во всех банках дают заем под пятнадцать процентов годовых. Как при этом можно торговать, не обдирая людей? И что интересно, при нем взял кредит какой‑то француз, которому придется выплачивать только пять процентов. Я ради интереса зашел сначала в банк к Рябушинским, а потом к Гандельману, и везде те же пятнадцать процентов. Тогда я не поленился пройти четыре квартала в банк Боултона и попросил кредит на английском языке, на котором говорю чище английской королевы. Знаете, что мне предложили?
- Пять процентов? - попробовал угадать я.
- С тобой неинтересно разговаривать, - усмехнулся он. - Все‑то ты знаешь. Мне пришлось соврать, что забыл паспорт, иначе и английский не помог бы. И к чему мы придем? Крупные купцы и заводчики еще как‑то выкрутятся, а мелкие и средние прогорят. Это не язва? Я, кстати, заметил, что в последнее время в ресторанах не протолкнуться от иностранцев. Многие довольно хорошо говорят по–русски, но все равно их видно за версту. Не знаешь, этому засилью когда‑нибудь будет конец?
- У меня отец тоже жаловался, - сказала Александра. - Общепризнанно, что наш университет - один из лучших в Европе. Раньше в нем учились только наши студенты, а иностранцев было совсем мало. А сейчас поступил циркуляр из министерства народного просвещения, согласно которому нам выделяются гранты на обучения иностранных студентов. Требуют, чтобы лекции для них читались на родных языках. У нас все преподаватели знают кто один, а кто два языка, так что с этим большой сложности нет, но в циркуляре указано, что в перспективе таких студентов будет треть. И эта бумага пришла не только нам.
- Сволочи эти европейцы! - зло сказал Игорь. - Скоро нельзя будет дышать!
- Как ты можешь так говорить? - возмутилась Лиза. - Мы сами европейцы, а у французов культура!
- Ты все‑таки определись во взглядах, - сказал я девушке. - Дело, ребята, не в том, кто где живет, а у кого какой склад ума и система жизненных ценностей. А эти вещи формируются в народе даже не веками, а тысячелетиями развития. Европейцы - это стая хищников. Не надо вскидываться, Лиза, дай я доскажу.
- Они развили цивилизацию! - выкрикнула она.
- Сначала они ее разрушили, уничтожив Западную Римскую империю, - возразил я. - Да и позже, во времена крестовых походов, чего только не было. Прошло много веков дикости и мракобесия, с их гонениями ученых и инквизицией. Ту Европу у нас не зря называли неумытой из‑за того, что в ней чистота считалась греховной. Это уже потом, много позже, они начали развиваться, причем не без помощи остального мира, в том числе и наших предков. И мы, между прочим, приняли на себя удар монгольских орд. Им тоже досталось, но не всем и недолго, а нас тиранили двести лет! Эта цивилизация, которой ты так восхищаешься, хищная по своей природе. Никто и никогда не проводил столько войн и захватов, сколько они.
- Какие войны? - наморщила лоб Лиза. - Все воевали…
- Перечислить? - спросил я. - Многочисленные войны между самими европейцами, европейцев с арабами, да и с нами, можно не считать из‑за их незначительности по сравнению со всем остальным. Для начала возьмем Америку. Это были не пустые континенты, куда отправились предприимчивые переселенцы, в них было много своего населения. И где оно сейчас? В Северной Америке его осталось всего несколько миллионов, да и в Южной после нашествия испанцев население сократилось в десять раз. Я не знаю общих цифр, но кое‑что запомнил. Так в Центральной Мексике в начале завоеваний жили двадцать пять миллионов индейцев, а к концу шестнадцатого века осталось меньше трех. В Перу было двенадцать миллионов, а осталось только полтора. И так было повсюду. Там помимо испанцев отметились португальцы, а вот Северную Америку "чистили" англичане, французы, испанцы, португальцы, голландцы, шведы и шотландцы. Да, совсем забыл, там даже отметилась наша Курляндия, захватившая остров Тобаго. Так что они на законных основаниях могут считать себя европейцами. Европейцы не были бы европейцами, если бы не развязали множество войн за передел награбленного. Об Африке нужно рассказывать? К началу двадцатого века вся Африка, кроме Эфиопии и Либерии, была захвачена Великобританией, Францией, Германией, Бельгией, Италией, Испанией и Португалией. Об Азии говорить не буду, потому что надоело. Хорошо наследили европейцы, захватив большую часть нашей планеты? Поэтому плюньте в глаза тому, кто представляет Европу светочем мира, цивилизации и демократии. Волки они, и натура у них волчья.
- И что делать? - спросила меня Александра. - Они ведь ни перед чем не остановятся.
- Мы с вами при всем желании ничего не сможем сделать, - ответил я. - Остается надеяться на то, что в нашем отечестве есть достаточно сильные фигуры, которые не смирятся с тем, что происходит. А если им будет нужна помощь, лично я ее всегда окажу. А сейчас давайте доедим пирожные, все здесь уберем и потанцуем.
- Да, хочу танцевать! - потребовала Нина. - А это можно не трогать, завтра все уберет Машка.
Мы все‑таки унесли на кухню посуду, убрали от диванов мешающие столики и включили радиолу. Сергей не любил танцевать, поэтому его посадили менять пластинки, а сами танцевали, разбившись на три пары. Олег был недоволен пьяной партнершей, но терпел. Ничего, в следующий раз будет меньше выпивки. А вообще с хождениями сюда нужно завязывать. Я их предупредил, а для общения мне пока достаточно общества Веры, тем более что Александра начала на меня слишком сильно действовать. Не хватало еще разрываться между двумя девушками. Мы закончили посиделки в десятом часу.
- Твоего шофера нет, поэтому пора закругляться, - сказал я Олегу. - С Ниной все ясно, а как до дома доберутся остальные?
- Лизу я доведу до подъезда, - пообещал Сергей. - Мне с ней почти по пути.
- А где вы живете? - спросил я Александру, уже понимая, что придется ее провожать.
- На Знаменской, - ответила она и назвала полный адрес.
- Мне в другую сторону, - с облегчением сказал Игорь. - А тебе, хоть и не по пути, но много времени не потеряешь.
- Извини, что так вышло, - смущенно сказал мне Олег. - Я бы ее проводил сам, но ты видишь, в каком состоянии Нина. Чтобы я еще хоть раз позволил ей напиться!
Эту его клятву я слышал уже в третий раз, но и Нина никогда раньше так не набиралась.
- Ничего страшного, - успокоил я друга. - Я вооружен, а значит, опасен, а до ночи еще далеко.
Мы вышли в прихожую и спустились по лестнице во двор. У Александры были туфли на высоких каблуках, а лестница слабо освещалась тусклыми лампами, поэтому я сразу предложил девушке руку, на которую она с благодарностью оперлась. Двор был закрытый, и к арке выхода мы направились всей компанией, а потом сразу же разошлись в разные стороны. Нам надо было идти три квартала до трамвайной остановки. Александра не собиралась отдавать мою руку, хотя на тротуарах был ровно положенный асфальт, и они неплохо освещались уличными фонарями. Она шла рядом со мной, постукивая каблучками и изредка бросая на меня мимолетные взгляды. Я тоже несколько раз посмотрел на нее в профиль, невольно сравнивая с Верой. Обе девушки были совершенно разные, но в то же время чем‑то неуловимым походили друг на друга. Поиграв в гляделки, я все‑таки понял, в чем сходство. У обеих были одинаковые глаза и какая‑то одухотворенность во взгляде. Не просто красивые девчонки, а яркие натуры, умные и притягивающие к себе мужчин, как магнитом. Такие попадаются редко, а мне вот попалась вторая, да еще видно невооруженным взглядом, что я ее заинтересовал. Вот только удачей это не назовешь.
- Так и будем молчать? - спросил я. - Скажите, вам понравилась наша вечеринка?
- Не знаю, что вам сказать, князь… - задумалась она. - У меня тоже есть друзья, с которыми мы иногда собираемся по вечерам, но у нас все по–другому. Я учусь в университете, поэтому собираются почти одни студенты. Но разговоры у нас серьезней, что ли. И мы даже среди своих стараемся не касаться некоторых тем.
- А почему князь?
- Этот вопрос нужно задавать вашим предкам, - засмеялась она. - На вечеринке никто не упоминал титулы, не стала этого делать и я, но вечеринка закончилась.
- Не обращайте внимания на разговоры наших девушек, - тоже засмеялся я. - У нас строго присматривают за прессой, но ни один умный человек не примет всерьез болтовню экзальтированной несовершеннолетней гимназистки, да еще об анархии, а в полиции сидят умные люди. Вот разговоры о терроре - это серьезней. Тоже чушь, но уже опасная. Вряд ли за нее сошлют, но обязательно отреагируют. Поэтому я Нину и предупредил. Она на эту тему говорит только подшофе, а в нормальном состоянии вполне адекватная девица. А как вам парни?
- Мне понравился Зубов, оценить Дурасова было сложно: он почти все время молчал, а князя Гагарина я уже немного знала. Он мне нравится, иначе меня не было бы на вашей вечеринке.
- Обычно у нас все наоборот, - сказал я, - Игорь много болтает, а Сергей отмалчивается. Но вы правы: он очень умный парень. Наверное, на них подействовали вы.
Мы подошли к пустой трамвайной остановке, и Александра отпустила мою руку. Сдвинув рукав пиджака, я посмотрел на часы.
- Десять с минутами, - сказал я девушке. - Сядем на лавочку?
- Сядем, - согласилась она и, когда мы сели, неожиданно спросила: - Не расскажете, как познакомились со своей девушкой?
- Странный вопрос, - удивился я. - Но если вам интересно, могу рассказать. Наше знакомство было немного необычным. Случилось это в середине марта, когда я с двумя однокашниками возвращался после занятий в гимназии. Повсюду лежал снег, было холодно, а тут еще задул ветер, поэтому мы почти бежали, не особенно глядя по сторонам. Мое внимание привлек громкий девичий голос, и, посмотрев в ту сторону, я увидел девушку, которая что‑то возмущенно выговаривала стоявшему рядом парню. Она повернулась, собираясь уйти, но он ее задержал, схватив за руку. Я сунул свой ранец приятелям, перебежал через дорогу к этой парочке и попытался вмешаться. Врезал он мне хорошо. Когда я с помощью Веры смог подняться, увидел, что ее обидчик лежит, скрючившись, на грязном снегу и стонет. Как потом рассказали приятели, она сбила его с ног ударом кулака.
- Рослая девушка? - спросила Александра.
- Такая же малышка, как и вы, - засмеялся я, - только покрепче, потому что занималась спортом. У нее старший брат увлекался боксом, ну и ее научил. Она очень решительная и настойчивая девушка, другие не идут работать корреспондентами.
- Она красивая?
- Очень. У нее ваши глаза, но немного скуластое лицо, волосы обрезает по плечи и оставляет челку. Красоту девушек трудно описывать словами, получается набор примет, как в полицейском протоколе. А когда посмотришь сам, заглянешь в глаза…
- А я красивая?
- А то вы сами этого не знаете, - ответил я, недовольный поворотом разговора. - У вас, как и у моей невесты, есть все, что привлекает мужчин, но первой я встретил ее.
Послышавшийся невдалеке шум подъезжающего трамвая прервал наш разговор. Через минуту он выехал из‑за поворота улицы и остановился возле нашей скамейки. Мы вошли в первый вагон, в котором не было никого, кроме кондуктора. Я заплатил за двоих, и мы сели, стараясь не сильно прижиматься друг к другу, что было трудно из‑за малой длины сидений. Но не ехать же из‑за этого порознь! Вожатый спешил в парк, поэтому трамвай мчался по улицам, громыхая всем, что в нем могло греметь. Из‑за этого шума и болтанки вагонов мы сидели молча, пытаясь не сильно ерзать по сидению. Сошли на пятой остановке, и я проводил Александру к подъезду ее дома.
- Прощайте, князь, - сказала девушка. - Спасибо за то, что проводили. Поспешите домой, уже поздно, а вам еще долго добираться.
- Вы к нам еще придете? - спросил я.
- Нет, - отрицательно покачала головой Александра. - Вы заняты, поэтому ничего хорошего из наших встреч не выйдет. Если у вас почему‑то не сложится с Верой, вы знаете, где меня искать.