"Как только тронемся, надо будет спросить чаю. И непременно с лимоном! - решил Евгений, прислушиваясь к звучащим сигналам к отправлению поезда. - О, третий". - Вагон дернулся и, постепенно наращивая скорость, двинулся в путь, мягко покачиваясь.
Какое-то время Белугин бездумно глазел в окно, наблюдая за тем, как городской пейзаж медленно уплывает назад, уступая место разнокалиберным домикам и сараюшкам пригорода. Затем как-то вдруг сразу, в один миг, пропали и они. Потянулись ровные ряды сбросивших листву деревьев, кое-где совсем близко подступавших к железной дороге, угрюмо черневших под низким серым небом, набухшим мрачными тучами.
Темнело. Белугин задернул занавеску и энергично потер озябшие ладони, разгоняя кровь. Достал из саквояжа блокнот и карандаш. И только сейчас сообразил, что так и не заказал чаю. Хотел было подняться, но поленился и, решив, что проводник все равно еще заглянет, решительно открыл блокнот на заложенной странице.
Окажись в этот момент рядом с ним какой-нибудь посторонний человек, вряд ли он что-нибудь понял бы в нагромождении странного вида символов и закорючек, густо покрывавших бумагу. Еще бы, корни этого алфавита лежали совсем под иным небом и временем. Пожалуй, ближайшим его аналогом в этом мире можно было бы считать - с известной натяжкой, разумеется, - японскую письменность.
Именно поэтому Евгению не требовалось прибегать к излишним премудростям, чтобы зашифровать свои записи. Впрочем, для Белугина этот язык тоже не являлся родным. Просто в свое время в Службе решили, что данный вариант будет наиболее оптимальным, и с тех пор все отправляющиеся на задание оперативники тратили малую толику своего времени на изучение дополнительного предмета.
Рассеянно пробежав глазами свои пометки, Евгений задержался у одного из пунктов. Речь в нем шла о структуре и составе ячеек московского отделения организации. Ничего не скажешь, аналитики постарались на славу - картина потаенной революционной паутины, опутавшей древнюю столицу России, открывалась во всей красе. Самым удивительным при этом было внешне хаотичное, но на самом деле весьма стройное переплетение партий совершенно, казалось бы, разного толка. Вряд ли кто-то даже из самых осведомленных чинов тайной полиции империи представлял в полном объеме механизм взаимодействия людей, поставивших себе цель изменить существующий порядок вещей.
Эсеры, кадеты, социал-демократы, анархисты - все эти и многие другие организации пронизывали насквозь тысячи невидимых глазу ниточек, сплетающихся, расходящихся и вновь соединяющихся, несущих в себе информацию, деньги, оружие и, разумеется, кровь. Много крови. Больше всего это напоминало чудовище, медленно растущее в недрах страны, постоянно требующее жертв и готовое вот-вот вырваться на свободу, круша все и вся на пути. В какой-то момент Евгений поймал себя на мысли, что испытывает легкое чувство зависти от того, что Служба практически не имеет отношения к появлению столь изощренного революционного аппарата - все заслуги по его созданию принадлежали непосредственно аборигенам.
Что ж, Белугину и его коллегам оставалось лишь подтолкнуть этого зверя в направлении, выгодном им. О благополучии местных обитателей думать не приходилось. Да и стоило ли? В конце концов, они сами сделали почти все для того, чтобы облегчить решение задачи крохотной горстке многоопытных кукловодов, притаившихся за спинами тех, кто простодушно считал себя творцами нового мира.
В дверь купе негромко постучали.
- Открыто, - бросил Евгений, досадуя, что кто-то отвлек его от размышлений.
- Позвольте билетик. - Кондуктор самым внимательнейшим образом изучил желтый квадратик картона и, прицелившись, ловко пробил его. - В Москву следуете, милостивый государь? Не боитесь?
- Чего? - удивился Белугин, убирая билет во внутренний карман пиджака.
- Так шалят там, - охотно пояснил кондуктор, радуясь, по всей видимости, возможности почесать языком. - Заметили, поди, что пассажиров нынче не шибко много? Боятся людишки.
- В самом деле? - заинтересовался Евгений. - Мне казалось, что прошлогодние беспорядки остались в прошлом.
- Так-то оно так, - вздохнул кондуктор. - Да только носится в воздухе нечто эдакое, - он неопределенно взмахнул рукой, - того и гляди заново полыхнет. Осерчал народишко не на шутку. Кажный божий день то забастовки, то стрельба… Нет, помяните мое слово, скоро опять красного петуха узрим! - Последние слова он произнес с затаенным злорадством. Хотя, может, это только показалось. В любом случае Белугин решил не продолжать этот скользкий разговор - к чему лишние неприятности?
- Что ж, надеюсь, правительство разберется со смутьянами, - сказал он сухо, давая всем видом понять, что тяготится беседой.
- Ну-ну, - криво усмехнулся кондуктор. - Счастливого пути! - Дверь в купе громко стукнула.
"Занятно, - лениво подумал Евгений, - а есть ли у царя шансы избежать новой революции? - И тут же ответил сам себе: - Ну, положим, если разогнать ко всем чертям Думу, повесить - непременно повесить! - сотни две-три самых рьяных болтунов, разогнать или запретить любые партии, пообещать людишкам все мыслимые и немыслимые блага… пожалуй, на какое-то время взрыв можно и отсрочить. Хотя как ни крути, это лишь временные меры. Нечто вроде Октябрьского манифеста - дали демократические свободы, а действия администрации в новых условиях не обеспечили. Правда, сообразят, что лопухнулись, позднее".
Почувствовав, что окончательно замерз, Белугин поднялся с дивана и сделал несколько энергичных движений, пытаясь согреться. Но тут же болезненно поморщился - простреленное плечо противно заныло, намекая, что, дескать, еще рано давать организму полную нагрузку. Чертыхнувшись, Евгений решил пройтись по вагону. Набросил на плечи пальто и вышел. Дошел до тамбура, поймав по дороге запыхавшегося проводника, наконец-то попросил сделать чаю и вышел в тамбур. Не торопясь закурил душистую папиросу, радуясь, что нет рядом зануды-медика, пилившего его день и ночь, пока он отлеживался на квартире питерской резидентуры, за эту пагубную привычку, и бездумно уставился в окно.
Колеса выстукивали свой ритм, вводя в подобие гипнотического транса, и Белугин даже не заметил, что стоит в тамбуре уже достаточно долго. Опомнился, когда папироса мирно погасла, догорев до конца, вздрогнул от неожиданности, опять помянул нечистого и, выбросив окурок, направился обратно в купе, решая заодно, а не добавить ли к чаю еще небольшую рюмочку коньяка. Представил, как доктор, узнав о его планах, снова начал бы длиннющую лекцию о негативных последствиях алкоголя, негромко хихикнул, точно шкодливый гимназист. С улыбкой потянул ручку двери, сделал шаг внутрь и… замер на полдороге - на его месте сидела, небрежно закинув ногу на ногу, одетая в длинное темно-синее платье Ольга, а в руках у нее был его блокнот, который она изучала с живым любопытством.
- Эжен! - воскликнула она, поднимая голову и просто-таки лучась радостью. - Что же ты остановился? Проходи. - Она опустила блокнот, и Белугин с холодком, проскользнувшим по позвоночнику, увидел, что в другой руке она сжимает маленький черный пистолет.
Глава 7
Алексей. 1942
- Не верю я ему, командир, - старшина Иксанов лениво почесал небритую щеку, мрачно глянул на Белугина и сплюнул в сторону. - Мутный он какой-то. А историю, что он нам тут втюхивает, впору сказочникам отдать - как раз по их части будет.
- Погоди, Сашка. - Лейтенант Фурсов слегка поморщился, недовольно зыркнув исподлобья на подчиненного. - Не гони лошадей. Что ты предлагаешь?
- Известно что. - Иксанов выразительно поиграл финкой. - Какие еще могут быть варианты. Стрелять-то нельзя - враз немчура набежит.
Алексей нарочито лениво посмотрел на Фурсова, ожидая, что тот скажет. Для себя капитан твердо решил: не стоит ввязываться в ненужный спор и доказывать, что не верблюд. Оправдываешься - значит, виноват! А виноватым себя Белугин не считал. По крайней мере, перед наткнувшимися на него разведчиками уж точно. Вот если бы на их месте оказался кто-нибудь другой - со званием повыше, да с петлицами иного цвета, тогда еще ладно, а так…
- Это точно, - согласился со старшиной лейтенант и вдруг быстро спросил, обращаясь к Белугину: - Sagen Sie, und Ihre Freunde weit?
Алексей тяжело вздохнул.
- Тебе по-каковски ответить, лейтенант? Нет, я могу, разумеется, и по-немецки, и даже с гораздо лучшим произношением, чем у тебя, но какой в этом смысл? Или моего удостоверения недостаточно? Может, не в порядке там что?
Фурсов хмыкнул.
- Да нет, с документами у тебя все в порядке.
- Тогда в чем дело?
Разведчик бледно улыбнулся.
- А дело в том, что одолевают меня, капитан, серьезные сомнения по поводу того, откуда ты так хорошо немецкий знаешь. Вон, даже на произношение мое внимание обратил. Вроде в программу доблестных сталинских соколов такие навыки не входят. Развей подозрения, а?
Белугин мысленно выругал себя, кляня за длинный язык. В самом деле, ну кто его, дурака, за язык-то тянул? Ишь, выдумал повыпендриваться. Как теперь расхлебывать кашу, что сам же и заварил - разведчикам ведь показал документы обычного летчика, сбитого во время выполнения задания над временно оккупированной немцами территорией. И легенду задвинул, с правдой кое-где перемешанную: мол, остальные члены экипажа погибли, а он теперь пробирается к своим. Табельное оружие осталось в сгоревшей "пешке", но повезло разжиться немецким - случайно наткнулся на обломки "шторьха". И точка.
На самом деле Алексей даже себе не мог объяснить, почему не показал шелковку. Казалось бы, продемонстрируй грозное удостоверение, от которого за версту несет неприятностями, и все. А вот что-то остановило его, когда Фурсов потребовал представиться.
- Не твое дело! - Белугин решил перейти в атаку. - Раз знаю, значит, так нужно. А объяснять ничего не обязан. И вообще, вам я, вон, исключительно на слово должен верить - документиков-то никаких нет. Может, вы сами шпионы немецкие.
- Ах ты, гад! - вскинулся Иксанов. - Командир, дай я ему врежу?!
- Тихо, Саня. Тихо. - Фурсов сделал предостерегающий жест рукой. - Разберемся… А ты, капитан, не хами. Понимать должен, у нас задание, и встреча с посторонним нам нужна, как зайцу портсигар. И так уже из графика выбились.
- И ребят потеряли, - зло сказал старшина. - Каких ребят!
- А я в компанию и не напрашиваюсь, - с вызовом заявил Алексей. - Верните оружие, дальше сам пойду.
Лейтенант тихо засмеялся.
- Дурилка, - произнес он ласково. - Кто ж тебя теперь отпустит? Ты нас видел, и этого достаточно. И если тебя фрицы поймают, то жилы вытянут, но узнают, сколько нас осталось и куда мы направляемся. Потому и решаем мы теперь, что с тобой делать - прибить по-тихому или вместе идти. А третьего не дано. Понял?
Белугина невольно бросило в жар от услышанного.
- Что ж в вас такого ценного?
- А вот это не твоего ума дело. Иксанов, ползи ко мне, пошепчемся.
Разведчики откатились немного в сторону, сблизили головы и о чем-то ожесточенно заспорили вполголоса, а капитан опять невольно восхитился тому, насколько бесшумно они двигались. Казалось, что они летят низко-низко над землей, не задевая при этом ни одной веточки, травинки или камешка. Белугин мог бы поставить на кон что угодно - это вовсе не обычная группа. Не та подготовка, не те повадки. Хорошо подогнанные маскхалаты, трофейные автоматы, кинжалы на поясе. Как минимум уровень дивизии, а то и выше. А значит, у них и в самом деле очень важная миссия. Судя по всему, несут какие-то документы - вон как лейтенант к себе планшетку прижимает. Черт, и угораздило же с ними столкнуться! Наверняка давешние эсэсовцы по их душу к переправе приезжали. Прощай надежды незаметно выбраться.
- Слушай, капитан. - Алексей вздрогнул - разведчик оказался возле него словно из-под земли. - Мы тут посовещались, и я решил… - Фурсов сделал небольшую паузу. Белугин напряженно ждал, решив в случае чего оказать достойное сопротивление и не дать себя зарезать, как покорную овцу. - …Взять тебя с собой. Но учти: начнешь мешаться под ногами или выдохнешься - самолично пристрелю!.. Саня, верни товарищу пилоту оружие.
- Есть, - нехотя пробурчал старшина и протянул Алексею ремень с кобурой.
- А остальное? - возмутился Белугин.
- Тебе хватит! - решительно отрезал Фурсов. - Слушай сюда. До вечера перекантуемся здесь, а как стемнеет, переберемся на тот берег и двинем к нашим. Кстати, колись, почему решил именно в этом кустарнике отсидеться? Я и сам лучшего места не придумал бы - у немцев под самым носом, но они ни в жизнь не догадаются, что кто-то здесь решит спрятаться.
Алексей польщенно улыбнулся, но, естественно, решил отделаться слабым подобием правды - не скажешь же, что курс выживания во враждебной среде входит в курс подготовки всех оперативных сотрудников Службы.
- У Конан Дойля вычитал: лучше всего скрываться на самом видном месте.
- Неужели? А что за произведение?
Белугин в очередной раз чертыхнулся. Нет, с этими приступами болтливости надо завязывать - он, хоть убей, не помнил, выходил ли в СССР упомянутый им рассказ или нет. И вообще, Конан Дойлю принадлежит данная мысль или кому-то еще.
- Не помню.
- Да? Ну-ну, - Фурсов как-то странно хмыкнул и отвернулся. - Старшина, я посплю чуток, а ты покарауль. Через два часа поменяемся. - Разведчик не договорил, но Алексей и так понял - в плане караула речь идет и о нем тоже. Ладно, переживем, сейчас не время и не место играть в обидки. Шутки шутками, а ему самому кровь из носу необходимо добраться до Москвы. Белугин не знал, в чем заключается то задание, к которому намеревался приспособить его Ведерников, но вряд ли оно относилось к разряду малозначащих. А значит, требовалось приложить все силы, чтобы жертва, принесенная комиссаром, оказалась не напрасной.
Подумав, Алексей осторожно подполз к замершему с биноклем в руках Иксанову. Отодвинул мешавшую наблюдать ветку. Бронетранспортеры с эсэсовцами давно ушли. Но возле зенитных расчетов появились несколько вооруженных до зубов солдат в десантных комбинезонах, настороженно зыркающих по сторонам, с офицером во главе. Время от времени они останавливали проезжавшие через речку машины - как правило, грузовики, оборудованные тентом, - и тщательно их досматривали.
- Охотники, - зло сплюнул в сторону Иксанов. - Спецподразделение СС из охраны важных объектов. Те еще звери.
- Доводилось сталкиваться?
- Ага. Еще в сороковом.
- Погоди, как в сороковом? Война же началась…
- Это для тебя война в сорок первом началась, а для нас она, считай, никогда и не заканчивалась.
- Для "вас"?!
Старшина промолчал, а Белугин, напрасно прождав ответа, затосковал - положеньице, судя по всему, складывалось еще хуже, чем он думал раньше. Мало того, что разведчики, видать, принадлежали к самым верхам местных спецслужб, так в голове еще занозой засела противная, точно зубная боль, мыслишка: какова вероятность того, что в степи ему могли попасться именно такие "попутчики"?
Евгений. 1906
"Не торопиться, - подумал про себя Белугин, медленно усаживаясь на диван напротив Ольги. - Не торопиться и не делать резких движений, иначе эта фанатичка мигом продырявит мне лоб".
- Пальто! - девушка повелительно качнула пистолетом.
- У меня нет оружия, - угрюмо сказал Евгений. - Можешь обыскать. А раздеваться не хотелось бы - холодно. И рана от этого очень болит. - Последнюю фразу он произнес умышленно, стремясь напомнить террористке о том, что пострадал за их общее дело.
- А вот, кстати. - Ольга мило улыбнулась, отложила блокнот и откинулась на диване. Пистолетик, правда, по-прежнему глядел на Белугина своим черным зрачком. - Не расскажешь, что с тобой приключилось во время визита к солдатам? И куда ты потом делся, где скрывался все это время? Только постарайся не лгать, хорошо?
Если бы Белугин не потратил уйму времени, обсуждая с резидентом этот щекотливый вопрос, сейчас ему пришлось бы довольно туго. В самом деле, как можно правдоподобно объяснить появление таинственных спасителей, не имеющих никакого отношения к партии, но обладающих нехилыми возможностями для освобождения пленника из цепких лап охранки?
- Мне помогли товарищи из заграничного отделения. Все это время они приглядывали за нами.
- Зачем?
Евгений поморщился и, растянув нарочно паузу, сказал нехотя, будто каждое слово причиняло ему нешуточную боль.
- Среди нас действует провокатор.
- Неужели? - Ольга продолжала улыбаться, как ни в чем не бывало. Так, словно не поверила ни единому слову. Плохой признак. Не допускает мысли о наличии предателя в комитете, или…
- А ты сама хорошенько подумай. Сначала налет на конспиративную квартиру, затем засада в казарме… ах да, ты же не знаешь! Меня ждали. Да-да, не перебивай, дай договорить. Когда я пришел в полк, то угодил в знатную переделку. А когда попробовал бежать, то получил пулю. Ладно в плечо - еще бы несколько сантиметров в сторону, и мы бы сейчас уже не беседовали. И знаешь, что самое интересное? Стреляли из-за забора, с улицы. Не находишь, что это, гм, несколько странно? Хорошо еще, что товарищи успели помочь, а не то солдатня мигом переправила бы в полицию, и все. Амба. Никто и не узнал бы, как я провалился.
- Почему же, мы нашли бы способ связаться с тобой в тюрьме. - Ольга, прищурившись, смотрела на Белугина, размышляя над услышанным.
- А время? Время-то упустили бы. Причем безвозвратно! И вся акция коту под хвост. Хотя… и так ни черта не вышло. - Евгений безнадежно махнул рукой. - Что ж, выходит, наш враг достиг своей цели. Я ведь не ошибся, вы не стали действовать?
- Комитет постановил отложить выступление, - неохотно подтвердила его слова Ольга. - Мы опасались, что ты выдал наши планы.
- Естественно, кто же, как не я? - Белугин саркастически усмехнулся. - Видать, у нашего таинственного "друга" на этом весь расчет и строился. А что, очень удобно - судя по всему, он прекрасно знал, что я просто так в руки солдатам не дамся, а значит, меня легко могут подстрелить. Но на всякий случай подстраховался и подождал возле казармы. Свалил бы все на мертвеца, и точка. Удобно, не находишь?
- Ты так говоришь, словно подозреваешь кого-то.
- Увы, - Евгений развел руками. - Чтобы кого-то подозревать, нужны улики, а их нет. Слова же, как говорится, к делу не подошьешь.
- Интересное выражение. Сам придумал? - Девушка немного опустила пистолет, и Белугин мысленно выдохнул с облегчением. Кажись, получилось - вроде поверила. - А как же наши заграничные друзья - у них, выходит, тоже только подозрения?
- Знаешь, - медленно проговорил Белугин, решив, что пришла пора и самому перейти в атаку, - а ведь у меня к тебе тоже один интересный вопросец имеется. Как ты узнала, что я еду в этом поезде? Вроде ни с кем из комитета не связывался и о своих планах не уведомлял.
- Как ты смеешь! - Ольга вспыхнула. - Думаешь, что это я агент охранки?