Михаил
На этой мажорной ноте позвольте перехватить слово. Народ наш не только остёр на язык, но и приметлив. И прозвал он постановление, запустившее механизм военной реформы "Декретом о погонах" совсем не случайно. Именно с замены погон и установления новых званий реформа и началась. А завершить реформу предполагается через четыре года, когда состоится первый выпуск в новых военных училищах и в войска придут первые советские офицеры. Введение же института младших советских командиров должно завершиться через два года.
Если театр начинается с вешалки, то армия начинается с обучения военному делу (в нашем случае, с советским уклоном). Поэтому к реформированию учебных заведений военной направленности всех уровней мы приступили незамедлительно. Более пятидесяти кадетских корпусов по всей стране закрыты, а на их базе образованы Суворовские и Нахимовские военные и военно-морские училища. Скажете много? Для страны, которая желает иметь надёжную армию, - в самый раз!
Преимущественным правом поступления в помянутые училища пользуются военные сироты и дети военнослужащих без учёта их принадлежности к тем или иным социальным группам, но с одним условием: дети без образования или с недостаточным образованием принимаются в училище с 13 лет; дети с "реальным" или гимназическим образованием – с 15. Кадетам, на момент начала реформы не находящимся на последнем курсе, разрешено продолжить учёбу в Суворовских или Нахимовских училищах.
Все школы прапорщиков (более сорока) и офицерские школы преобразованы в учебные центры по подготовке младшего командного состава. За всеми учащимися военных школ закрепилось право завершить обучение, но в войска они отправятся уже на сержантские или старшинские должности.
В учебные центры преобразованы также десять из двадцати пяти военных училищ, остальные продолжают подготовку офицерских кадров.
Ни одну из пяти существующих военных академий мы не закрыли, но набор новых слушателей в них временно приостановлен, а количество обучающихся зримо сокращено.
Мобилизация. Звучит, согласитесь, странно для страны, которая формально из войны не вышла. Перемирие вещь со всех сторон хрупкая, чтобы использовать его для роспуска части армии по домам и не быть обвинённым в авантюризме, а то и в измене. Но мы пошли на это, вынуждены были пойти. Отчасти потому, что сами себя загнали в эту ловушку, на протяжении многих лет агитируя против продолжения войны. Но главная причина крылась, разумеется, не в этом. Государство нового типа с армией старого образца сродни слепому, бредущему по краю пропасти, - никогда не знаешь, когда в неё навернёшься. В ТОМ времени большевики просто смели вооружённые силы в горнило Гражданской войны и выковали на крови могучую Красную Армию. Ужасно дорогая цена и невосполнимые потери.
Мы же начали с того, что поделили армию на две категории: кадровые военные и призывники. Кадровых военных тоже поделили на две категории: потенциальные союзники и потенциальные враги. Потенциальных союзников мы используем в качестве цемента при строительстве новой армии. От потенциальных врагов стали избавляться. Сколько смогли – отправили на Западный фронт (и продолжаем это делать; теперь вербовкой "добровольцев" занимается генерал Деникин). Остальные подлежат демобилизации. Призывников (их, понятно, оказалось много больше) опять-таки поделили на две категории: на тех, кто совсем устал воевать, и на тех, кто захочет остаться в строю. "Усталых" включили в списки на поэтапную демобилизацию.
Чтобы не ослаблять фронт, процесс запустили с тыловых частей, притом начали это делать сразу после прихода к власти III Временного правительства. Всё делалось предельно просто: воинская часть расформировывалась, одни солдаты и офицеры расходились по домам, другие шли на сборные пункты, где из них формировались новые части.
До февраля было создано несколько десятков боеспособных, не тронутых разложением полков. Все они теперь будут отправлены на передовую, где заменят первые подлежащие переформированию полки. Заменённые полки будут отведены в ближний тыл, где подвергнутся той же процедуре: одни солдаты и офицеры будут демобилизованы, другие отправятся на сборные пункты. И так будет продолжаться до той поры, пока мы не перетрясём всю армию и флот. "А хватит сил, чтобы держать фронт? Ведь дембельнётся процентов шестьдесят, не меньше!" Ваша правда: армии и флоту необходима свежая кровь. Потому вовсю уже работают военные комиссариаты, вербуя новых солдат и матросов. Призыв в новую армию на этот раз решено сделать добровольно-принудительным (в открытую никто не давит, но "за кадром" жмём на все педали).
Но не армией единой живо государство. Прошедший в середине января в Петрограде II Всероссийский съезд Советов утвердил новое название страны: Советская Федеративная Республика Россия. Государственным флагом обновлённой России стал бело-сине-красный флаг с наложенными на него золотыми буквами: СФРР. Немало – теперь уже депутатов, а не делегатов – хотели видеть главный флаг страны сплошь красным, но в конечном итоге красное знамя было решено сделать почётным и награждать им наиболее отличившиеся воинские части и трудовые коллективы. А в качестве личной награды были учреждены четыре новых ордена: орден Боевого Красного Знамени, орден Трудового Красного Знамени, орден Красной Звезды и орден Почёта. Также было решено прекратить вручение всех прежних орденов и медалей, за исключением ордена Святого Георгия (теперь он именуется "орден Георгия Победоносца").
Новый герб обсуждали долго и со вкусом, благо вариантов было предложено немало. В итоге, к большому неудовольствию Ленина, остановились на компромиссном варианте. Привожу его официальное описание:
"Государственный герб Российской Федерации представляет собой четырёхугольный, с закруглёнными нижними углами, заострённый в оконечности серебряный геральдический щит, на котором изображён всадник в синем плаще, усеянном красными звёздами на красном коне, поражающий копьём чёрного опрокинутого навзничь и попранного конём дракона".
В качестве государственного гимна решено временно использовать "Патриотическую песню" Глинки. Утверждённого текста гимн пока не имеет.
Вовсю идёт работа над текстом новой конституции. Её должен был утвердить II Всероссийский съезд Советов, но в последний момент ВЦИК исключил этот вопрос из списка предложенных на рассмотрение съезда вопросов. Причиной тому стало принципиальное несогласие между мной (если помните, эсером) и большевиком Сталиным по вопросу закрепления в основном законе права наций на самоопределение. Нарком по делам национальностей настаивал на закреплении в конституции права наций на самоопределение вплоть до отделения – я же предлагал поставить это право за принципом территориальной целостности, то есть увязать вопрос с согласием государства отпустить мятежную нацию на вольные хлеба.
- Как ви (кавказский акцент у Сталина, когда он начинал горячиться, становился более выраженным) не понимаете, товарищ Жехорский! Свобода нации без права беспрепятственного выхода из состава государства – это свобода собаки, бегающей на цепи!
- Нет, это ви не понимаете, товарищ Сталин, - я не смог удержаться от передразнивания, за что удостоился злого взгляда от оппонента – что я совсем не прочь избавить, используя ваше сравнение, собаку от цепи, лишь бы её будка при этом оставалась на месте!
Спор грозил перерасти в межпартийный конфликт. Тогда Ленин и Спиридонова волевым решением изъяли вопрос из повестки съезда, дав дополнительное время на приведение полярных точек зрения к одному знаменателю.
Наш спор со Сталиным решили сами нации. Сначала независимости захотела Финляндия, затем Эстония, Литва; пожелала укрыться за Кавказским хребтом родина товарища Сталина Грузия. Но окончательно доконала Иосифа Виссарионовича Центральная Рада, которая чуть было не провозгласила независимость Украины, и только наличие в непосредственной близости верных Петрограду войск, которые недвусмысленно лязгнули затворами, уберегло Раду от поспешного решения.
Тот день ничем не отличался от ставших уже привычными напряжённых рабочих будней. Я вышел из машины и направлялся к входу в мини-отель "У коменданта" когда услышал за спиной знакомый голос:
- Товарищ Жехорский…
Я обернулся. Сталин шёл ко мне с протянутой рукой. Руку я, естественно, пожал, хотя и напрягся тоже. Но удивительное дело: во взгляде Сталина я не нашёл никакой тайной мысли. Человек смотрел на меня дружелюбно и слегка смущённо.
- Хочу извиниться перед вами, Михаил, - сказал Сталин. - В споре о самоопределении наций правы были вы, а я нет. Излишняя свобода, оказывается, идёт во вред. Признаться, до последнего времени я думал иначе. На ближайшем заседании комиссии я поддержу ваш вариант.
Так началась моя дружба со Сталиным, которая мне самому представлялась дружбой кошки с мышкой.
Я поделился сомнениями с близкими людьми. Ёрш был категоричен: "Ерунда! Ты мыслишь стереотипами. Сталин – мужик правильный, и если периодически подрезать ему крылышки, дабы не взлетел орёл наш горный на самую вершину власти, будет от него стране польза великая!" Васич в целом с Ершом согласился, однако добавил: "Ты, Джерри, будь всё-таки поосторожнее…"
Женщины расположились на другом полюсе мнений. Ольга сказал прямо: "Зря ты, Мишка, с этим рябым упырём связался!" Маша была более дипломатична. "Сталин опасный человек, - сказала она. - Будь при нём всегда начеку".
* * *
"Уважаемый Владимир Михайлович! Как только получил приглашение работать в возглавляемом Вами институте, так сразу начал сборы. Своего странного пациента, который именует себя Артуром Слепаковым, как вы и присоветовали, беру с собой. Уже договорился с двумя санитарами, которые изъявили готовность за малое вознаграждение помочь сопроводить его в столицу…"
Глава третья
Весной 1918 года над Украиной шелестел парад знамён. В Киеве развевалось "жовто-блакитное" знамя Украинской Народной Республики Советов, рядом с которым реял российский триколор – символ нерушимого союза двух советских республик. Такой же жёлто-синий флаг, но без наложенных на него букв "УНРС" ветер трепал над прифронтовым Львовом (отбитым у блока Центральных держав в ходе последнего наступления русских армий), куда перебралась вытесненная из Киева Центральная Рада. Здесь после объединения Украинской Народной Республики и Западно-Украинской Народной Республики возникла так называемая Директория, глава которой Владимир Винниченко вёл в эти дни в Петрограде нелёгкие переговоры с ВЦИК о признании своего правительства единственной законной властью в Украине.
Над Гуляйпольским Советом флаг был радикально чёрного цвета. Здешний Голова Нестор Махно занял выжидательную позицию и не спешил менять цвет. Махно отнюдь не был человеком глупым, или, не подумайте, наивным. Он прекрасно понимал, что сколь-либо долгое существование находящегося под его рукой анархо-коммунистического анклава невозможно ни внутри большевистско-эсеровского государства, ни, тем более, внутри самостийной Украины, к которой стремилась Директория. Предложение некоторых своих сторонников "биться за идею до последнего бойца", он держал в уме как самый крайний вариант. Не воевать хотел Махно, но торговать. Кружившие вокруг Гуляйполя "отряды самообороны" представляли нынче достаточно грозную военную силу. Её-то и собирался выставить на торги батька Махно, рассчитывая получить в обмен на лояльность привилегии от власти для себя и своих ближайших соратников. Поскольку в вопросе о том, какой власти следует покориться, Махно ясности не видел – он и выжидал, а пока привечал в своей вотчине прибывающих со всех концов России анархистов. На сегодняшние "политические посиделки" собрались в "резиденции" Махно наиболее доверенные люди, чтобы послушать рассказ московского гостя.
- …Мы решили не подчиняться и оружия не сдавать, как это сделали наши питерские товарищи!
Говоривший, Пётр Аршинов, покосился на бывшего командира питерских отрядов "Чёрное знамя" Иуду Гроссмана, предпочитавшего, впрочем, чтобы его именовали Рощин. Тот лишь ехидно улыбнулся:
- И как разобрался с демаршем товарищ Бокий, когда ему надоело вас уговаривать?
- Чёрт ему товарищ! - в сердцах воскликнул Аршинов. - Подогнал к нашим позициям две артиллерийские батареи, - восемь орудий против наших двух! - под их прикрытием растащил с помощью броневиков баррикаду, а потом натравил на нас "чёрных дьяволов": красногвардейскую бригаду морской пехоты. Ты их должен хорошо помнить по Эзелю, - обратился Аршинов к Фёдору Щусю.
Тот лишь мрачно кивнул. Воспоминание было не из приятных. Приехал черноморский матрос поддержать балтийских братишек и попал как кур в ощип: всучили ему морпехи Шишко, как активному участнику мятежа на Моонзунде, лопату и заставили до окончания операции "Контр Страйк" строить укрепления. Потом пинком под зад вышибли с флота.
- Так эти черти, - продолжил меж тем Аршинов, - ворвались к нам вообще без оружия, мы от растерянности и стрелять не стали, а в рукопашную мы против них и пяти минут не продержались.
- И что потом? - поинтересовался Рощин.
- А у них теперь одна песня, - вздохнул Аршинов, - вот он знает, - кивнул он на Щуся. - Кто согласен с установками новой власти – шаг вперёд и в общий строй; кто не согласен или в чём таком замаран – "на пра-во!" и шагом марш на штрафные работы.
- А тебя почему отпустили? - не успокаивался Рощин. - Или ты в "согласные" записался?
- Может, мне тебе в морду дать? - угрюмо поинтересовался Аршинов и сделал шаг в сторону Иуды. Тот вскочил и принял оборонительную стойку.
- Кончай бузу! - прикрикнул Махно. - Остыньте оба! А ты, - он посмотрел на Аршинова, - на вопрос всё-таки ответь.
- Да чего там отвечать-то, - произнёс тот, возвращаясь на место. - Кропоткин за меня похлопотал, вот и отпустили.
В завязавшемся после рассказа Аршинова диспуте приняли участие все присутствующие на посиделках, кроме одного. В углу затаился Артур Слепаков и оттуда с интересом наблюдал за происходящим.
Артур
Я был готов целовать фотографию прямо на газетной полосе. Не вру, удержался с трудом. Делать это в присутствии "добрейшего" Порфирия Карловича, чья рыжая бородёнка топорщилась у меня за спиной, значило подарить доктору ещё один аргумент в пользу поставленного им диагноза. А ведь он, "редиска", ошибся, и меня чуть не заставил в эту ошибку поверить. А я не сумасшедший. Я – не сумасшедший! Не сумасшедший я!!! Подтверждением тому лицо с фотографии, подпись под которой гласила: "Герой Рижско-Моонзундской операции генерал Абрамов". Моя почти фотографическая память не подвела и на этот раз. Помню я, как корчил он в хмельном угаре рожи перед "мыльницей" в руках аппетитной и столь же хмельной бабёнки возле зачуханного домика на берегу Оби. И делал он это не в одиночестве, а в компании двух подвыпивших типов. Потом по глазам ударила ослепительная вспышка, и прозвучал колокол, возвестивший о начале великих перемен в моей размеренной жизни.
Теперь мне надо было крепко подумать, для чего следовало избавиться от докучливого присутствия доктора Вайнштейна. Надеюсь, мне удалось сохранить невозмутимое лицо.
Я сложил газету, протянул её доктору, после чего улёгся на кровать и отвернулся к стене. Не надо иметь глаз на затылке, чтобы представить картинку за моей спиной. Сейчас доктор изучает мой затылок и задумчиво чешет свою козлиную бородку. Сейчас это ему наскучило, и он направляется к двери.
Когда лязгнул тяжёлый засов, я повернулся на спину, сложил ладони под голову и уставился в серый потолок. Итак, это не сумасшествие. Я стал случайной жертвой Божьего ли промысла или научного эксперимента – не важно! Здесь ключевым является словосочетание "случайная жертва". Нет, не ради меня затевалась эта фантастическая переброска на сто лет назад! Определённо главными героями нашей общей, увы, истории, являются те трое подвыпивших мужиков, и, может быть ещё баба с "мыльницей", а меня сюда зашвырнули как случайного свидетеля.
Складно, Артур, очень складно. И что я с этого имею? То, что я не псих, - это, конечно, здорово. Но что мне теперь делать? Для начала надо вспомнить всё, что я читал из написанного в жанре "альтернативной истории", - спасибо папе с мамой: подсадили в детстве на книжки! - и сделать это основой анализа моей собственной ситуации.
Сколько времени я провёл в размышлениях, не знаю, в камере, пардон, палате, часов не было. А до чего додумался, извольте, поделюсь. "Кто?" и "Как?" я отбросил сразу – не моих гуманитарных мозгов дело. Начал сразу с "Зачем?". Чтобы перекроить всю столетнюю историю? Это маловероятно: слишком прямолинейно, да и хлопотно. Проще поставить на ветвь истории шунт (глянь-ка, что-то я в технике всё же петрю!) или просто бросить параллельную ветвь в пространственно-временной континуум. Исполнителями "сами знаете чьей" воли были назначены, хрен знает почему, трое барбосов (зря я их тогда в работяги записал!) из силовых структур – кусайте меня, если я не прав! - и при них баба. И думается мне, - ох, как мне это думается! - что вся эта великолепная четвёрка здесь подле "товарища" Абрамова обретается. Интересно, Абрамов уже в ТОМ времени генералом был? Нет, не думаю. В ТОМ времени генералы давно в "господ" превратились, а значит, для дела пролетарской революции вряд ли годны. Был он в том времени либо полковником, либо под ним.
Ну да не суть. Суть в другом. Ребята эти тут так лихо развернулись, что катится здешняя история уже по параллельной ветке. А я-то в ум не возьму, почему мои прогнозы то наполовину, а то и вовсе не сбываются? Вот ведь и эту газету злыдень Карлович притащил, чтобы уличить меня в неверном прогнозе на исход Моонзундского сражения. А ребята-то повторяются. Был Колчак ТАМ "кровавым" диктатором, ТУТ стал героем, но ведь один чёрт утоп! Ладно, это всё хихоньки да хахоньки, а мне-то что делать? Добраться до ребят и попросить их перебросить меня обратно? Заманчиво. Только что-то мне подсказывает, что в жизни никто рояльных фабрик в кустах строить не будет, а, значит, нет у них с тем миром двухстороннего портала. А помогать им строить социализм с человеческим лицом, где и Ленин такой молодой, и Сталин добрейший мужик, мне, знаете ли, влом, да и не верю я в успех этого предприятия. Всё одно получится "как всегда". Думаете, ошибаюсь? Посмотрим. И лучше со стороны. И лучше через океан. Понимаете, куда я клоню? В Америку, в неё, родимую, и как можно скорее. Вот только без бабосов делать там нечего. ИМХО надо их добыть! Тень Остапа Ибрагимовича прямо поперёк кровати. Ничего. У него не получилось – у меня получится!