В стане "свободных" миров контракт на специалиста принадлежал частично ему самому. И его нельзя было продать или обменять на другой без его согласия - лишь в случае чрезвычайной необходимости. На "жестких" мирах каждый индивидуум жил по указаниям своих властей - его контракт мог быть продан или обменен в любой момент. И когда это происходило, у него оставалась лишь одна обязанность - отправиться туда, куда его послали, и делать то, что ему приказано.
Несмотря на то что я жил на Земле, где население было частично свободным, мне хотелось полной свободы, такой, какую я мог получить, только будучи членом Гильдии. Ибо контракт на мои услуги до конца моей жизни принадлежал бы службе новостей. Ни один мир тогда не смог бы судить меня или предложить мои услуги против моего желания какой-либо другой планете.
Но работа в службе до сих пор оставалась весьма отдаленной, труднодостижимой целью. Неожиданно мне пришла в голову мысль, что, возможно, встреча с Марком Торре могла бы ее приблизить.
- Ты права, - сказал я Лизе. - Пошли, я готов встретиться с ним. Проводи меня к нему.
- Конечно провожу, - ответила она. - Только сначала я должна позвонить. - Отойдя от меня на несколько шагов, девушка что-то тихо проговорила в крошечный микрофон, вмонтированный в перстень на пальце. Затем она повернулась ко мне и сделала знак следовать за ней.
- А как остальные? - спросил я.
- Я попросила, чтобы экскурсию за меня завершил другой, - проговорила Лиза, не глядя на меня, - Пошли.
Мы пересекли зал, потом прошли через небольшой световой лабиринт. Я не сразу сообразил, что Марк Торре относится к людям, постоянно находящимся у всех на виду, и, следовательно, нуждается в защите от неуравновешенных личностей. Выйдя из лабиринта, мы оказались в небольшой комнатке и остановились.
Комнатка на некоторое время пришла в движение - правда, куда она двигалась, я определить не смог.
- Сюда, - Лиза подвела меня к одной из стен. От ее прикосновения секции стены раздвинулись, и мы оказались в помещении, похожем на учебный кабинет. За контрольным пультом сидел пожилой человек - это и был Марк Торре, которого не раз показывали в новостях.
Он выглядел не настолько старым, как можно было представить, - ведь ему было за восемьдесят, - но лицо его было сероватого цвета, как у тяжелобольного человека. Одежда на нем болталась как на вешалке, словно за последнее время он сильно исхудал. Его огромные руки свободно лежали на маленьком плоском столике перед контрольным пультом.
Когда мы вошли, Марк Торре не поднялся со своего места. Но я удивился, услышав его голос: он оказался звонким и молодым. В его взгляде было что-то вроде плохо скрываемой радости. Он пригласил нас сесть и подождать, а спустя несколько минут в комнату через другую дверь вошел человек средних лет, судя по внешнему виду - типичный экзот.
- Мистер Олин, - сказал Марк Торре, - это Падма, посланник Мары в анклаве Сент-Луис. Он уже знает, кто вы.
Я поздоровался с Падмой. Тот улыбнулся.
- Очень рад познакомиться с вами, Там Олин, - произнес он и опустился в кресло. Его светлые глаза, казалось, вовсе и не смотрели на меня - тем не менее я испытывал странное беспокойство. Его взгляд, голос, даже то, как он сидел, - все, казалось, говорило о том, что он знает меня уже давно. Возможно, даже лучше, чем мне хотелось бы. Тем более что я-то видел его в первый раз.
Несмотря на годы, проведенные в спорах с дядей, в это мгновение я проникся тем же чувством горечи, которое он испытывал в отношении людей Молодых миров. Трудно было не заметить очевидного превосходства Падмы. Наконец я оторвал взгляд от него и посмотрел в более человечные глаза землянина Марка Торре.
- Ну, теперь, когда здесь Падма, - начал старик, - расскажи, на что это было похоже? Что ты слышал?
Я покачал головой, потому что не мог найти слов, чтобы описать, как все было в действительности.
- Я слышал голоса. Все они говорили одновременно, но каждый был совершенно ясно различим.
- Много голосов? - спросил Падма.
- Все голоса, которые когда-либо вообще существовали, - услышал я свой ответ. Затем попытался описать это подробнее. Но, рассказывая, я заметил странную реакцию Торре: он откинулся на спинку своего кресла, словно в замешательстве или разочаровании.
- Только… голоса? - как бы сам себя спросил старик, когда я закончил.
- А что я должен был услышать? - Неожиданно меня охватила ярость. - Что обычно слышат люди?
- Всегда разное, - донесся мягкий голос Падмы. Но я даже не посмотрел на него. Меня интересовал лишь Марк Торре. - Все слышат разное.
И тут я повернулся к Падме.
- А что слышали вы? - спросил я с вызовом.
Он немного грустно улыбнулся в ответ:
- Ничего, Там.
- Только люди, рожденные на Земле, могут что-то услышать, - резко проговорила Лиза, словно это должно было быть мне известно и так.
- А ты? - обратился я к ней.
- Я! Конечно же ничего! - ответила она. - Не наберется и полудюжины человек, которые хоть что-то слышали.
- Меньше полудюжины? - эхом отозвался я.
- Пятеро, - уточнила она. - Разумеется, Марк. Из четырех же оставшихся - один мертв, а трое, - она замешкалась, - не подошли.
Только пять человек за сорок лет! Это сообщение подействовало на меня как удар. Значит, то, что сегодня произошло в Индекс-зале, вовсе не было таким уж пустяком.
- Неужели? - Я взглянул на Торре, стараясь, чтобы мой голос звучал равнодушно, - Что же означает, когда кто-то что-то слышит?
Он не ответил мне, а наклонился вперед и протянул мне ладонь своей огромной правой руки.
- Пожми, - приказал он.
Я протянул руку и почувствовал его скрюченные суставы в своей ладони. Он крепко сжал мои пальцы и не отпускал их, пристально глядя на меня до тех пор, пока блеск не угас в его глазах. Затем со вздохом откинулся в кресле, словно признавая, что потерпел поражение.
- Ничего, - вяло произнес он, обращаясь к Падме. - Снова ничего.
- И все же, - тихо сказал Падма, глядя на меня, - он слышал.
- Марк разочарован, Там, - продолжил он, - потому что ты слышал только голоса. Но ничего не понял.
- А что я должен был понять? - спросил я.
- Это, - ответил Падма, - ты должен был бы рассказать нам. - Его взгляд был настолько цепким, что я почувствовал себя словно сова, попавшая в луч прожектора.
- А при чем здесь вы? - Я уже с трудом сдерживал злость.
Он слегка улыбнулся:
- Проект Энциклопедии почти полностью финансируем мы. Но ты должен понять, это не наш Проект. Он - земной. Мы отвечаем лишь за то направление его деятельности, которое относится к вопросам понимания человека человеком. Более того, между нашей философией и теоретическими построениями Марка имеются серьезнейшие противоречия.
- Противоречия? - Несмотря на недостаток опыта, мое журналистское чутье было довольно неплохо развито, и оно подсказывало: здесь кое-что интересное.
Но Падма улыбнулся, словно прочитал мои мысли.
- В этом нет ничего нового. Основное противоречие, если говорить коротко и упрощенно, - мы, экзоты, считаем, что человек способен совершенствоваться. Наш же друг Марк верит, что человек Земли - базовый человек - уже достаточно усовершенствован, но просто пока еще не смог выявить все свои возможности и использовать их.
Я уставился на него:
- А какое это имеет отношение ко мне? И к тому, что я слышал?
- Вопрос в том, сможешь ли ты быть полезным для него - или для нас, - холодно ответил Падма.
На секунду мое сердце замерло. Ведь если экзот или Марк Торре потребуют мой контракт у земного правительства, я с успехом могу послать прощальный поцелуй всем моим надеждам на работу в Гильдии службы новостей.
- Я думаю - вряд ли, - произнес я как можно более спокойно.
- Возможно. Посмотрим, - пожал плечами Падма, затем поднял руку, вытянув вверх указательный палец, - Ты видишь этот палец, Там?
Я посмотрел на него. И вдруг он мгновенно приблизился ко мне, вырастая до чудовищных размеров, затмевая все остальное в комнате. И во второй раз за этот день я покинул "здесь" и "сейчас" реальной Вселенной и оказался в иллюзорном мире.
Меня окружили молнии. Сам я находился во тьме, в какой-то бескрайней Вселенной, где меня бросало на расстояния, равные световым годам, и я чувствовал себя вовлеченным в какую-то титаническую борьбу.
Я не сразу понял, что это за борьба. Затем постепенно до меня дошло, что яростные плети молний - не что иное, как отчаянное стремление выжить и победить. Это ответ на попытку окружающей древней, всепроникающей тьмы уничтожить молнии. Но это не было беспорядочной битвой. В ней просматривались стратегия и тактика, подготовленные удары и контрудары.
В одно мгновение мириады голосов еще раз закружились вокруг меня в унисон молниям. И подобно тому, как настоящая молния освещает на миг землю на многие мили вокруг, в каком-то озарении я понял, что происходит вокруг меня.
Я оказался в самой гуще древней битвы человека за выживание и продвижение в будущее. Это была непрекращающаяся яростная борьба звероподобных и богоподобных, примитивных и сложных, диких и цивилизованных организмов, олицетворявших человечество. Вперед, вверх, пока не будет достигнуто невозможное, не будут преодолены все барьеры и тьма не исчезнет.
Голоса участников этой нескончаемой борьбы, длящейся с незапамятных времен, я и слышал в Индекс-зале. Именно в ней экзоты пытались разобраться с помощью своих странных и удивительных психологических и философских чудес. Для того и была создана Конечная Энциклопедия - чтобы расположить на своеобразной карте маршрут всех прошлых веков человеческого бытия, чтобы с его помощью точно вычислить тропу человека в будущее.
Вот что двигало Падмой и Марком Торре - и всеми остальными, включая меня. Потому что каждый из нас, живущих в данный момент на свете, принимал участие в этой битве жизни и был игрушкой в руках судьбы.
Но, осознав это, я понял, что в отношении меня все гораздо сложнее. Потенциально я являлся одной из решающих сил в этой битве, возможно, даже руководил ею. И тогда в первый раз я сжал молнии руками, пытаясь направлять их, заставляя подчиняться моим желаниям и целям.
По-прежнему меня швыряло на неимоверные расстояния. Я больше не походил на корабль, застигнутый штормом в океане. Но я был кораблем, управляемым твердой рукой и использующим ветер, чтобы двигаться в нужном направлении. В это мгновение ко мне пришло ощущение собственной силы и власти. Ибо молнии были послушны моим рукам, а направление их ударов - моему желанию.
Только тут я наконец заметил других таких же, как и я. Их было немного. Какое-то мгновение мы могли двигаться в одном направлении, в следующее мгновение нас раскидывало на миллионы лет. Но я видел их. Они тоже видели меня и призывали не продолжать борьбу в одиночестве, а присоединиться к ним. И тогда битва закончится.
Но все во мне восставало против их зова. Слишком долго я был угнетенным и обреченным. Слишком долго я был игрушкой молний. А теперь я чувствовал ни с чем не сравнимое удовольствие от наслаждения собственной мощью. Я не хотел принимать никакого участия в общих усилиях, которые могли бы наконец привести к миру. Пусть продолжается этот кружащий голову вихрь - лишь бы на его гребне оставался я.
…Неожиданно я снова оказался в офисе Марка Торре.
Марк и бледная Лиза испуганно смотрели на меня. Прямо передо мной сидел Падма, и выражение его лица осталось прежним.
- Да, - медленно произнес он. - Ты прав, Там. Ты ничем не можешь быть полезным здесь, в Энциклопедии.
С губ Лизы сорвался едва слышный звук - полувздох-полувсхлип. Но он потонул в громком стоне Марка Торре, похожем на рев смертельно раненного медведя, загнанного в угол, но нашедшего силы подняться на задние лапы и повернуться лицом к преследователям.
- Не может? - выкрикнул он. Выпрямившись в кресле, он повернулся к Падме. Его скрюченная правая ладонь сжалась в огромный кулак, - Он должен - должен! Прошло уже двадцать лет с тех пор, как кто-то хоть что-нибудь услышал в Индекс-зале, а я старею!
- Все, что он слышал, - лишь голоса. Они не зажгли в нем никакой особой искры. Ты же ничего не почувствовал, когда прикоснулся к нему. - Падма говорил мягко, и слова доносились как бы издалека. - Это потому, что в нем ничего нет. Он никак не связан с другими людьми. У него вроде бы и есть все необходимое, как у машины, но не хватает эмпатии - нет подключенного источника энергии.
- Тогда вы должны починить его! Черт возьми, - голос старика звенел, как колокол, но в нем чувствовались едва сдерживаемые слезы, - на ваших планетах вы вполне можете вылечить его!
Падма покачал головой.
- Нет, - повторил он. - Никто не может ему помочь, кроме него самого. Он не болен и не инвалид. Просто он был лишен возможности развиваться должным образом. Когда-то в молодости он отвернулся от людей и ушел в какую-то темную, уединенную долину. Долгие годы эта долина все зарастала, постепенно становясь недоступной - настолько, что со временем туда невозможно стало попасть и помочь ему. Просто никакой другой разум не сможет проникнуть туда и уцелеть - вероятно, ему и самому там не сладко. Но даже если он сам покинет ее - он все равно абсолютно бесполезен и для тебя, и для Энциклопедии. Он даже и не подумал бы взяться за работу, которую ты мог бы ему предложить. Да ты сам посмотри.
Все это время его взгляд, его плавная речь, слова, словно камушки, падающие в спокойный, но бездонный омут, держали меня в каком-то оцепенении. Но с последней фразой давление с его стороны исчезло. И я вновь почувствовал себя способным говорить.
- Вы загипнотизировали меня! - набросился я на него. - Я не давал вам разрешения подвергать меня гипнозу!
Падма покачал головой.
- Ничего подобного, - ответил он. - Я всего лишь открыл тебе окно в твое же сознание.
- Тогда что же это было такое… - И тут я прикусил язык, решив, что осторожность не помешает.
- Все, что вы видели и слышали, - начал он, - являлось вашим собственным сознанием и ощущениями, переведенными в понятные вам символы. А что они собой представляют - понятия не имею. И не смогу узнать - если только вы мне сами не расскажете.
- Но ведь вы мне столько всего сейчас наговорили! - прорычал я. - Как же вы узнали все это?
- С вашей помощью, - ответил он. - Ваши глаза, поведение, голос - даже вот сейчас, когда вы говорите со мной. И дюжина других признаков. Человеческое существо общается с другими людьми всем телом и внутренней сущностью, а не только с помощью голоса или выражения лица.
- Не верю! - взорвался я… и тут мой гнев неожиданно угас. - Не верю, - повторил я более спокойно и холодно, - Должно быть что-то еще, что повлияло на ваше решение.
- Да, - произнес он, - Конечно. Ваша биография, так же как и биографии всех рожденных и живущих сейчас на Земле, уже поступила в Энциклопедию. И я просмотрел ее, перед тем как прийти сюда.
- И это не все. - Я почувствовал, что сейчас по-на-стоящему прижал его. - Есть еще кое-что. Я могу сказать. Я знаю это!
- Да. - Падма тихо вздохнул. - Предполагаю, пройдя через это, вы должны были догадаться. В любом случае вы вскоре сами бы все узнали.
Он внимательно посмотрел на меня, но на этот раз я не испытал ни малейшего чувства неполноценности.
- Так получилось, Там, - произнес он, - что вы являетесь тем, кого мы называем "индивидуум". Это ваше основное качество, оно крайне редко встречается у человека, причем не только на Земле, но и на всех шестнадцати мирах, идущих по дороге в будущее. Вы обладаете врожденной способностью воздействовать на это будущее - положительно или отрицательно.
При этих словах мои руки вспомнили, как сжимали молнии. Я ждал, затаив дыхание, надеясь услышать нечто большее. Но он замолчал.
- Ну и… - нетерпеливо подтолкнул я его к продолжению рассказа.
- Нет никакого "и", - ответил Падма, - Это - все. Вы когда-нибудь слышали об онтогенетике?
Я покачал головой.
- Это одна из наших техник прогнозирования, - пояснил он. - Вкратце - это постоянно развивающаяся модель событий, элементами которой являются все живущие ныне человеческие существа. В массе своей именно их желания и усилия определяют направление движения модели в будущее. Но почти абсолютное большинство людей все же подчиняются модели, а не воздействуют на модель сами.
Он замолчал и посмотрел на меня, словно пытаясь определить, понял ли я его. Я понял - о, я все отлично понял. Только не хотел показывать это.
- Продолжайте, - попросил я.
- Только иногда, крайне редко, у некоторых индивидуумов мы обнаруживаем особую комбинацию факторов - это касается как самого индивидуума, так и его положения внутри модели, - что позволяет ему достигать большего, чем остальным. И когда это происходит, как в вашем случае, перед нами "изолированный" - человек, способный достаточно свободно воздействовать на модель, в то время как сам со стороны модели никакого воздействия практически не испытывает.
Падма снова замолчал и сложил руки на животе. Этим жестом он как бы давал понять, что разговор окончен. Я глубоко вздохнул, пытаясь утихомирить свое бешено бьющееся сердце.
- Итак, - произнес я, - у меня столько достоинств - и все же вы не хотите заполучить меня, несмотря на то что я вам нужен.
- Марк хочет, чтобы ты стал его преемником, человеком, руководителем строительства Энциклопедии, - ответил Падма, - Того же хотим и мы, экзоты. Не каждый в состоянии оценить значение Энциклопедии, даже когда проект будет завершен. Без Марка или подобного ему, кто окажется способным постоянно наблюдать за ходом сооружения Энциклопедии, ее строительство вряд ли завершится успешно.
Он сделал паузу и угрюмо посмотрел на меня.
- То есть она вообще никогда не будет закончена, - проговорил он, - если только не появится продолжатель дела Марка. Без Энциклопедии же люди, рожденные на Земле, могут постепенно исчезнуть. А затем этот процесс распространится на Молодые миры, и их жители, не обладающие всеми генетическими признаками землян, тоже окажутся нежизнеспособными. Но для тебя все это не имеет никакого значения, не так ли? Потому что именно ты не желаешь иметь ничего общего с нами, а не наоборот.
Невозможно было укрыться от его пронизывающего взгляда.
- Ты не хочешь иметь с нами дело, - медленно повторил он, - Верно ведь, Там?
Встряхнув головой, я вырвался из-под власти его взгляда. Но в то же мгновение понял, о чем он говорит, - действительно, Падма прав. Я вдруг представил, как сижу в кресле за пультом, прикованный к нему чувством ответственности, и так всю оставшуюся жизнь. Нет, ничего подобного я не хотел.
Я столько сил потратил, чтобы избавиться от опеки Матиаса, - и только для того, чтобы в один прекрасный день забыть себя и стать рабом несчастных людей - всех тех, кто слишком слаб, чтобы бороться с молниями? Почему я должен жертвовать своей свободой ради них?
- Нет! - хрипло произнес я.
Марк Торре издал едва слышный горловой звук, подобный смертному стону.