- Все правильно, - кивнул головой Падма. - Видишь ли, я уже сказал, ты полностью лишен эмпатии - попросту у тебя нет души.
- Душа? - спросил я. - А что это такое?
- Могу ли я описать цвет золота человеку, слепому от рождения? - Его глаза сверкали. - Ты сам поймешь, что это такое, если вдруг обретешь ее, - но это возможно лишь в том случае, если тебе удастся с боем вырваться из долины, о которой я говорил.
- Долина, - задумчиво повторил я. - Какая долина?
- Ты сам знаешь, Там, - даже лучше, чем я. Это долина разума и духа, но все твои уникальные возможности к созиданию дезориентированы, искажены и направлены на разрушение.
"Разрушай!" - словно прогрохотал у меня в голове голос дяди, цитирующего Уолтера Бланта.
И тут перед моим мысленным взором как бы ожила та долина, о которой говорил Падма. Высокие черные стены вздымались по обе ее стороны. Прямая узкая дорога вела куда-то вниз - во тьму. И неожиданно я почувствовал страх: в этой непроглядной тьме, в глубочайшей из бездн, шевелилось что-то еще более темное, чем сама тьма. И поджидало оно именно меня.
Все же, несмотря на то что у меня от страха мурашки побежали по телу, я чувствовал и какую-то захватывающую, темную радость в предвкушении встречи. Откуда-то издалека, подобно усталому колоколу, донесся до меня голос Марка Торре, обращавшегося к Падме:
- Что ж, выходит, у нас нет ни единого шанса? Неужели мы ничего не в состоянии сделать? А что, если он никогда не вернется к нам и к Энциклопедии?
- Остается только ждать - и надеяться, что это когда-нибудь все же произойдет, - отвечал Падма. - Если он найдет силы двигаться дальше, пройдет сквозь все преграды, что воздвиг сам для себя, и выживет, он сможет вернуться. Но выбор - только за ним. Рай или ад. Только выбор этот у него гораздо шире, чем у остальных.
Мне эти слова казались полной абракадаброй. Так хотелось побыть в одиночестве, чтобы хоть немного собраться с мыслями. Я тяжело поднялся и хрипло спросил:
- Как мне отсюда выйти?
- Лиза, - грустно произнес Марк Торре.
Она тут же поднялась со своего места.
- Пошли, - сказала она мне. Ее лицо было бледно и лишено всякого выражения. Она повернулась и направилась к выходу, а я последовал за ней.
Обратно мы шли тем же путем; по дороге она не произнесла ни единого слова. Но когда настало время прощаться, она неожиданно задержала меня, положив руку на плечо.
- Помни, если что, я всегда здесь, - произнесла она. И, к своему удивлению, я заметил, что ее карие глаза полны слез. - Даже если здесь больше никого не будет - я всегда здесь!
Затем она быстро повернулась и убежала. Я тупо смотрел ей вслед, потрясенный ее поведением. Но за последний час со мной случилось столько неожиданного, что у меня не было ни желания, ни времени выяснять, что скрывается за этими странными словами.
На подземке я вернулся в Сент-Луис, как раз успев на челнок, доставивший меня в Афины. Поглощенный своими мыслями, я сразу же отправился в дом моего дяди и прошел прямо в библиотеку, надеясь застать его там.
За старинным дубовым столом в высоком кресле сидел дядя. На коленях его лежала раскрытая книга в кожаном переплете, но он, казалось, не обращал на нее ни малейшего внимания.
Примерно в десяти шагах от него, чуть в стороне, стояла моя сестра, которая, очевидно, уже давно вернулась из Сент-Луиса.
В комнате также находился худощавый смуглый молодой человек на несколько дюймов ниже меня ростом, одетый во все черное. Он и был тем незнакомцем, с которым разговаривала Эйлин, когда я видел их в анклаве. Итак, здесь мне, кажется, представлялась первая возможность использовать ту самую силу, о существовании которой я ранее и не подозревал.
Глава 4
В библиотеке явно назревал конфликт.
Эйлин кинула напряженный взгляд в мою сторону, а затем посмотрела на Матиаса, который сидел совершенно спокойно. Его невыразительное лицо с густыми бровями и густой шевелюрой, все еще черной, несмотря на то что ему было уже под шестьдесят, было, как обычно, холодным и отстраненным. Он мельком взглянул на меня и обратился к Эйлин:
- Не понимаю, почему ты вдруг так забеспокоилась и спрашиваешь меня об этом. Я, кажется, никогда ни в чем не ограничивал ни тебя, ни Тама. Поступай так, как считаешь нужным. - И он потянулся к книге, словно собираясь взять ее и продолжить чтение.
- Нет, сначала скажи мне, что делать! - вскричала Эйлин. Она явно была на грани нервного срыва.
- Не вижу никакого смысла давать советы, - равнодушно произнес Матиас. - Что бы ты ни сделала - совершенно не важно ни для тебя, ни для меня. И даже для этого молодого человека. - Он замолчал и повернулся ко мне. - Да, кстати. Там, Эйлин забыла вас познакомить. Наш посетитель - мистер Блэк с Гармонии.
- Джэймтон Блэк, - Молодой человек повернул ко мне свое бесстрастное, с тонкими чертами лицо. - Здесь, на Земле, я - военный атташе.
Итак, он - выходец с одного из Квакерских миров. Должно быть, воспитанный в спартанском духе, присущем этим фанатикам.
Дорсайцы были воинами - воинами до мозга костей. Жители Гармонии и Ассоциации относились к категории людей угрюмых и готовых на самопожертвование - они продавали себя потому, что их бедные природными ресурсами миры, кроме населения, располагали слишком немногим, чтобы поддержать баланс контрактов и нанимать специалистов с других планет.
Они умели убивать и неукоснительно повиноваться приказам - даже идя на верную смерть. И они были дешевы. Старейший Брайт, глава Совета церквей, управлявший Гармонией и Ассоциацией, при поставке наемников мог сбить цену любому из правительств. Но только не давая никаких гарантий по поводу их воинского мастерства.
Ибо настоящими людьми войны были дорсайцы. Они, казалось, родились с оружием в руках. Обычный же солдат Квакерских миров брал винтовку так же, как мог бы взять и мотыгу, - просто как орудие, могущее послужить его народу и церкви.
Так что люди понимающие говорили, что лишь дорсайцы поставляли всем шестнадцати мирам настоящих воинов. Гармония и Ассоциация же могли предложить только пушечное мясо.
Тем не менее я не стал тогда об этом раздумывать. В тот момент меня больше интересовал сам Джэймтон Блэк. Удивительной неподвижностью черт, невозмутимостью, отстраненностью и какой-то непроницаемостью он походил на Падму. Даже если бы дядя и не представил его, в нем без труда можно было узнать одного из представителей этих "суперплемен" Молодых миров, с которыми, как всегда доказывал нам Матиас, Земле нечего и думать соперничать. Однако сознание собственной значимости, обретенное мною в Энциклопедии, снова вернулось ко мне.
- …Джэймтон Блэк, - продолжал Матиас, - занимался на вечернем отделении факультета Земной истории в Женевском университете, где училась и Эйлин. Он познакомился с Эйлин примерно месяц назад. А теперь твоя сестра подумывает о том, чтобы выйти за него замуж и вместе с ним отправиться на Гармонию, куда он возвращается в конце этой недели.
Матиас внимательно посмотрел на Эйлин.
- Конечно же, я сказал ей, что решение - в ее руках, - закончил он.
- Но я хочу, чтобы кто-нибудь помог мне принять правильное решение! - жалобно воскликнула Эйлин.
Матиас медленно покачал головой.
- Я уже говорил тебе, - произнес он со своей обычной холодностью в голосе, - что решать здесь нечего. Ты можешь продолжать придерживаться абсурдного мнения, что в зависимости от того, что ты решишь, ход событий изменится. Я так не думаю - и поскольку я предоставил тебе полную свободу делать все, что ты хочешь, и принимать какие тебе заблагорассудится решения, то, в свою очередь, я настаиваю на том, чтобы ты избавила меня от участия в этом фарсе и предоставила возможность заниматься своими делами.
С этими словами он взял с колен книгу.
По щекам Эйлин потекли слезы.
- Но я не знаю - я просто не знаю, что делать! - всхлипывала она.
- Ну так не делай ничего. - Дядя перевернул страницу книги.
Эйлин продолжала молча плакать. Джэймтон Блэк обратился к ней.
- Эйлин! - Он говорил тихим, спокойным голосом, лишь с намеком на акцент, - Разве ты не хочешь выйти за меня замуж и сделать мой дом на Гармонии своим?
- Да, Джэми, очень хочу! - воскликнула она, поворачиваясь к нему, - Конечно, да! Просто я не уверена, что это будет правильно! Разве ты не понимаешь, Джэми, я должна принять правильное решение. А я не знаю - я не знаю!
Она резко повернулась ко мне:
- Там! Что мне делать? Уезжать или нет?
Ее неожиданное обращение ко мне странно напоминало эхо тех голосов, что обрушились на меня в Индекс-зале. Мне тут же показалось, что библиотека как-то странно увеличилась в размерах и осветилась. Высокие стены в книжных полках, сестра с заплаканным лицом, обращающаяся ко мне, молчаливый молодой человек в черном и мой дядя, тихо читающий свою книгу, - все это неожиданно предстало в каком-то сверхизмерении. Я словно и видел все это и смотрел сквозь это одновременно. Неожиданно я понял дядю, впервые в жизни понял, что, несмотря на свою очевидную отстраненность, он уже решил для себя, каким образом я отвечу на вопрос Эйлин.
Скажи он моей сестре: "Останься", я бы постарался сделать все, чтобы она ушла из этого дома, даже, если понадобилось бы, применив грубую силу. Он хорошо знал о моем инстинктивном стремлении во всем ему противодействовать. И таким образом, ничего не предпринимая, он избрал дьявольский (или богоподобный) нейтралитет, оставив меня по-человечески уязвимым, предоставив все решать мне. И конечно же, он был уверен, что я поддержу решение Эйлин уехать с Джэймтоном Блэком.
Но на сей раз он ошибся. Он не заметил перемен во мне, моего нового знания, указывавшего мне путь. Для него "Разрушай!" было лишь раковиной, куда он мог спрятаться подобно моллюску. Я же сейчас, в своей лихорадочной просветленности, увидел все это как нечто большее - как оружие, которое можно было обратить даже против этих демонов с Молодых миров.
Теперь Джэймтон Блэк уже не вселял в меня ужас. Вместо этого мне не терпелось испытать на нем мою новую силу.
- Знаешь, - спокойно ответил я Эйлин, - по-моему, тебе лучше не уезжать.
Она так уставилась на меня, что я подсознательно понял: в душе она рассуждала так же, как и дядя, надеясь, что в конце концов я посоветую ей поступить по велению сердца. А сейчас я вдруг взял и выбил ее из колеи. Я же, стараясь как можно надежнее обосновать свое мнение, торопливо продолжал, тщательно подбирая слова.
- Гармония - не место для тебя, Эйлин, - мягко увещевал я сестру, - Ты же знаешь, насколько жители этой планеты отличаются от нас, землян. Ты не будешь чувствовать себя уверенно. Ты не сможешь приспособиться к ним и к их образу жизни. Кроме того, этот молодой человек - офицер, - Я постарался с возможно большей симпатией посмотреть на Джэймтона Блэка. Он тоже повернулся ко мне; его тонкое лицо было абсолютно спокойным.
- Ты знаешь, что это означает на Гармонии? - спросил я. - Он военный. В любой момент его контракт может быть продан, и он тебя покинет. Его могут послать туда, куда ты за ним последовать не сможешь. Вдруг он пробудет вдали долгие годы. Или даже вообще не вернется, если его убьют, что весьма вероятно. Ты этого хочешь? - И жестоко добавил: - А достаточно ли ты, Эйлин, сильна для таких испытаний? Никто не знает тебя лучше, чем я.
Я замолчал. Дядя так и не оторвал глаз от книги и даже не взглянул на меня. Но я заметил - и почувствовал при этом скрытое удовлетворение, - что его пальцы, державшие книгу, слегка дрожали, выдавая чувство, которого он в себе никогда бы не признал.
Что же касается Эйлин, то она просто не верила своим ушам с первых же моих слов и молчала все это время. Теперь же она издала лишь один тяжелый вздох, почти всхлип, выпрямилась и посмотрела на Джэймтона Блэка.
Она ничего не сказала. Но и этого взгляда было достаточно. Я тоже наблюдал за Блэком, ожидая хоть какого-нибудь намека на эмоции, - нет, его лицо только несколько погрустнело и странно смягчилось. Он сделал два шага к Эйлин и теперь стоял прямо перед ней. Я напрягся, готовый, если будет необходимо, еще раз высказать свое мнение. Но он лишь тихо заговорил с ней в странной церковной манере, которую, как я читал, его народ использовал при общении между собой. Я впервые слышал подобное.
- Итак, ты не желаешь последовать со мной, Эйлин? спросил он.
Она отрицательно покачала головой и отвела взгляд.
- Я просто не могу, Джэми, - прошептала она. - Ты же слышал, что сказал Там. И это правда.
- Это неправда, - произнес он тем же тихим голосом, - Но лишь прошу: не говори, что ты не можешь. Сознайся просто, что не желаешь, и я более тебя не потревожу.
Он ждал. Но она по-прежнему смотрела в сторону, боясь встретиться с ним взглядом. Наконец, собравшись с духом, она покачала головой.
Джэймтон глубоко вздохнул. За все это время он ни разу не взглянул ни на меня, ни на Матиаса. Его лицо оставалось по-прежнему бесстрастным. Он повернулся и тихо вышел из библиотеки, из нашего дома и из жизни моей сестры. Навсегда.
Эйлин выбежала из комнаты. Я посмотрел на Матиаса. Тот невозмутимо переворачивал страницы своей книги, тоже не глядя на меня. Впоследствии он никогда не вспоминал о Джэймтоне Блэке.
Не вспоминала и Эйлин.
Но менее чем через полгода она без лишнего шума представила свой контракт на продажу на Кассиду и вскоре улетела туда работать. А спустя несколько месяцев вышла замуж за молодого человека, уроженца этой планеты, которого звали Дэвид Лонг Холл. Ни я, ни Матиас ничего об этом не слышали, а узнали только через несколько месяцев после свадьбы. Правда, не от нее самой.
Но к тому времени меня это совершенно не волновало. Потому что мой успех тогда, в дядиной библиотеке, указал мне путь, по которому следовало идти. Я начал продумывать технику манипулирования людьми. И вскоре уже вовсю шагал по дороге к цели - к силе и свободе.
Глава 5
Все же, несмотря ни на что, та сцена в библиотеке торчала у меня в памяти, словно заноза.
За все пять лет, что я успешно поднимался по иерархической лестнице службы новостей, я ни разу не получил от Эйлин ни единой весточки. Я был знаком со множеством людей, но не мог сказать, что у меня есть друзья. А Матиас был для меня просто ничем. И наконец сначала смутно, но затем все более и более отчетливо я стал осознавать, что абсолютно одинок. И что я совершенно напрасно воспользовался способностью манипулировать людьми в отношении единственной женщины, которая по-настоящему меня любила.
Именно осознание этого спустя пять лет и привело меня на Новую Землю. Я спускался по склону развороченного тяжелой артиллерией холма, находившегося в зоне боевых действий враждующих группировок Северного и Южного разделов Новой Земли. Профессиональные военные составляли лишь костяк обеих армий - со стороны как Северных, так и Южных. Войска мятежников Севера более чем на восемьдесят процентов состояли из подразделений наемников, нанятых на Квакерских мирах. Шестьдесят пять процентов Южных - рекруты с Кассиды, нанятые по контракту властями Новой Земли; именно последнее и привело меня сюда, и теперь я пробирался среди груд развороченной земли и стволов поваленных деревьев по склону холма. Среди рекрутов нужного мне подразделения находился молодой сержант по имени Дэйв Холл - человек, за которого когда-то вышла замуж моя сестра.
Моим проводником был тридцатилетний пехотинец верных правительству войск Южного раздела, уроженец Новой Земли. Казалось, он получал удовольствие, наблюдая, как мои городские туфли и форма журналиста все больше пачкаются землей и мхом. Спустя шесть лет с того знаменательного момента в Конечной Энциклопедии мои личные способности стали настолько естественными для меня, что у меня ушло бы лишь несколько минут на то, чтобы полностью изменить его мнение обо мне, но сейчас оно было мне глубоко безразлично.
Наконец он привел меня к пункту связи у подножия холма и представил офицеру с тяжелой квадратной челюстью и темными кругами под глазами. Офицер, на вид лет сорока, был уже староват для полевой службы, и возраст явственно давал о себе знать. Более того, угрюмые легионы квакеров недавно довольно основательно потрепали полуобученных рекрутов Кассиды, противостоявших им. Так что меня ничуть не удивило, что он смотрел на меня столь же кисло, как и мой проводник.
Но поскольку именно он являлся здесь главным, с его отношением ко мне следовало считаться. Если я хотел получить то, за чем явился сюда, я должен был изменить атмосферу этой достаточно прохладной встречи. Проблема состояла в том, что у меня не имелось почти никакой информации об этом человеке. Но поскольку до меня дошли слухи о новом наступлении, времени практически не осталось.
- Командант Хэл Фрэйн! - представился он, не дожидаясь, пока заговорю я, и резко протянул свою широкую грязную ладонь. - Ваши документы!
Я протянул ему свои бумаги. Он просмотрел их все с тем же совершенно равнодушным выражением лица, - О! - произнес он, - Так вы всего лишь стажер!
Сам вопрос был по сути равнозначен оскорблению. Его совершенно не касалось, являюсь я полноправным членом Гильдии журналистов или прохожу испытательный срок. Просто он, очевидно, пытался намекнуть на то, что у меня еще молоко на губах не обсохло и что поэтому здесь, на самой линии фронта, я могу представлять потенциальную опасность для него и его людей.
Тем не менее, задав этот риторический вопрос, он даже не подозревал, что не столько нашел уязвимое место в моей личной защите, сколько открылся для меня сам.
- Совершенно верно, - холодно согласился я, забирая обратно свои документы. - А теперь о вашем повышении по службе…
- О повышении?!
Он уставился на меня. Тон его голоса подтвердил все, что я о нем думал. Как часто нападки на других выдают собственные слабые стороны человека. Эта попытка Фрэйна оскорбить меня вкупе с тем фактом, что он даже по возрасту явно перерос занимаемую им должность, указывала на то, что его уже по крайней мере один раз обходили с повышением и тема эта была крайне болезненна для него.
- А разве вас не собирались повысить в звании до майора? - спросил я. - Я думал… - Я неожиданно замолчал и усмехнулся. - Извините, ошибся. Должно быть, спутал вас с кем-то другим. - Я попытался сменить тему разговора и осмотрелся по сторонам. - Похоже, с утра у вас здесь было довольно-таки жарко.
Он буквально накинулся на меня:
- С чего вы взяли, что меня повышают в звании?
Пожалуй, настало время применить кнут.
- Знаете, командант, пожалуй, я уже и не вспомню, - ответил я, глядя ему прямо в глаза. Я подождал минутку, чтобы мои слова дошли до него. - Но даже если бы я и помнил, думаю, был бы не вправе сообщать вам об этом. У журналистов свои источники, и мне кое о чем не хотелось бы распространяться. Ведь у военных тоже имеются свои секреты.
Это сразу отрезвило его. Он только сейчас вспомнил, что я не один из его пехотинцев и не в его власти приказывать мне. Таким образом, если он хотел от меня чего-либо добиться, годился только пряник, но никак не кнут.
- Да. - Он явно боролся с тем, чтобы переход от гримасы презрения к улыбке выглядел как можно естественней. - Да, конечно. Вы должны извинить меня. Просто мы здесь постоянно находимся под сильным огнем…