Он вдруг понял, что говорит все это, стараясь не смотреть на Яна. Он заставил себя поднять взгляд и увидел темные, неподвижные глаза собеседника.
- Моя обязанность сообщить вам, - продолжал Тайберн, - что, по имеющейся у нас информации, вы собираетесь неким образом отомстить Джеймсу Кенебаку за гибель Брайана Кенебака. Разумеется, это всего лишь предположения, и до тех пор, пока вы будете соблюдать законы Земли, вы вольны отправляться куда угодно и посещать кого вам заблагорассудится. Но учтите, командант, - это Земля.
Он сделал паузу, надеясь, что Ян шевельнется или издаст хоть какой-нибудь звук, но тот продолжал сидеть неподвижно и ждать.
- Видите ли, командант, здесь не действует ваш кодекс наемников, - решительно продолжал Тайберн. - У нас здесь нет ни кровной мести, ни права сильного. Зато у нас есть закон. И закон этот гласит, что человек может быть кровавым убийцей, но до тех пор, пока он не предстанет перед судом и не будет признан виновным, ни один волос не должен упасть с его головы. Я не собираюсь сейчас начинать дискуссию о том, правильный этот принцип или нет, просто дело обстоит именно так, а не иначе. - Тайберн, не отрываясь, смотрел в темные глаза. - Так вот, - откровенно продолжал он, - я уверен, что, если вы твердо решили попытаться любой ценой прикончить Кенебака, я вряд ли смогу помешать вам.
Он снова замолчал и несколько мгновений ждал ответа. Но Ян по-прежнему молчал.
- Я знаю, - продолжал Тайберн, - что вы можете просто подойти к нему, как любой обычный человек, и попытаться убить его голыми руками. Вряд ли кто-нибудь сможет вас остановить. В этом случае и я буду бессилен помешать вам. Зато, если вы все же совершите убийство, я смогу задержать вас и проследить, чтобы вас должным образом судили и затем казнили. И не сомневайтесь, вы будете схвачены и осуждены. Понимаете, командант, здесь, на Земле, вам не удастся убить Джеймса Кенебака так, как вы привыкли убивать, и надеяться, что вам сойдет с рук.
- Понимаю, - отозвался Ян.
- Вот и отлично, - глубоко вздохнув, сказал Тайберн. - Значит, понимаете. Вы же здравомыслящий человек и к тому же профессионал, дорсаец. Из того, что мне удалось узнать о ваших обычаях, я сделал вывод, что одним из основных ваших принципов является убежденность в бессмысленности жертвования жизнью в безнадежном деле. А ваши намерения свести с Кенебаком счеты за гибель его брата - дело совершенно безнадежное.
Он остановился. Ян шевельнулся, как будто собираясь встать.
- Не спешите, - остановил его Тайберн.
Он подошел к самой трудной части беседы. То, что он собирался сейчас сказать, было заранее приготовлено, и он даже несколько раз повторил эти слова про себя, но сейчас вдруг уверенность в том, что удастся переубедить Яна, исчезла.
- Позвольте еще пару слов, - начал Тайберн. - Вы человек, привыкший к походной жизни, к сражениям, одним словом - человек сугубо военный, и, должно быть, думаете о себе как об исключительном бойце. Но здесь, на Земле, все то, что вы умеете, в основном является противозаконным. А без использования своих специальных навыков вы становитесь практически беспомощным. Кенебак же, напротив, в данном случае обладает перед вами всеми возможными преимуществами. У него куча денег - миллионы. У него связи, многие из нитей которых тянутся в самые недра преступного мира. К тому же он родился и вырос здесь - в Манхэттенском комплексе, - Тайберн смотрел на высокого темноволосого человека с искренним сочувствием, надеясь, что он все же поймет, - Вы понимаете, что я имею в виду? Ну, скажем, если однажды вас найдут убитым, нам, возможно, просто не удастся привлечь Кенебака к ответственности за вашу гибель. И наоборот, за его гибель мы с легкостью сможем и обязательно заставим вас ответить. Подумайте над этим.
Он сидел и смотрел на Яна. Но тот по-прежнему был невозмутим, и неясно было, дошел до него смысл сказанного Тайберном или нет.
- Спасибо, - сказал Ян, - Если у вас все, то я, пожалуй, пойду.
- Да, это все, - ответил Тайберн, ощутив горечь поражения. Он молча смотрел вслед Яну, выходящему из кабинета. Только после того, как дверь за дорсайцем закрылась, он взглянул на Бригана, и самоуважение хоть немного вернулось к нему, потому что Бриган был бледен как мел.
Ян прошел через здание космопорта и на улице взял такси. Добравшись до Манхэттенского комплекса, он остановился в отеле "Джон Адамс". Сняв номер на четырнадцатом этаже крыла для приезжих, он сразу же навел справки о том, в каком номере секции для постоянных обитателей проживает Джеймс Кенебак, и отправил ему записку с просьбой назначить встречу. После этого он поднялся к себе, распаковал вещи, которые как раз доставили из космопорта, и достал небольшой запечатанный пакет. Как раз в этот момент раздался мелодичный звон и из доставочного отверстия в стене на поддон выпал листок бумаги. Ян взял его и увидел, что это его записка, на обратной стороне которой было написано:
"Поднимитесь. К."
Он сунул записку и пакет в карман и вышел из номера. Тайберн, следовавший с ним до самого отеля и наблюдавший с помощью скрытых камер в стенах и на потолках за всеми действиями Яна в отеле с самого момента его прибытия, даже привстал с кресла в пустующем номере, что располагался прямо над апартаментами Кенебака и на время был превращен в полицейский наблюдательный пост. Затем Тайберн в бессильной ярости выругался и, снова усевшись, продолжал следить за тем, как Ян идет по коридору к ближайшему лифту. Пока ничего противозаконного не произошло, и полицейскому оставалось только сидеть, уставившись в экран.
Он видел, как Ян быстро пересек застеленный мягким ковром холл, вошел в лифт и поднялся на восьмидесятый этаж. Там он оказался перед дверью из толстого стекла, ведущей в секцию отеля для постоянных обитателей. Он поднес записку Кенебака к экрану дежурного так, чтобы можно было разобрать написанное, и только после этого дверь с тяжелым вздохом распахнулась, впуская его. Он двинулся дальше, дошел до следующего лифта и поднялся еще на тринадцать этажей. Перед ним распахнулись створки черных дверей, и он шагнул в небольшой холл, где его сразу обступили трое людей.
Все трое были весьма внушительными - один из них с худым длинным лицом выглядел даже крупнее Яна, и выражение их лиц не предвещало ничего хорошего. Тайберн, наблюдая за происходящим с помощью камеры, накануне вмонтированной в потолок холла, сразу узнал эту троицу по фотографиям из полицейских архивов. Это были наемные убийцы, вызванные Кенебаком сразу же, как только он узнал о предстоящем прибытии Яна, - вооруженные, безжалостные и готовые, не задумываясь, спустить курок - одним словом, бешеные псы преступного мира. Сразу оказавшись в их окружении, Ян застыл в полной неподвижности. После этого в холле все как-то странно замерло.
Громилы явно пребывали в нерешительности. Они собирались обыскать Яна, понял Тайберн, и в ходе обыска, возможно, спровоцировать его. Но что-то их остановило, словно в атмосфере холла произошла какая-то внезапная перемена. Тайберн, даже просто наблюдая за ними издалека, как и они, почувствовал ее, но сначала не понял, в чем дело. Потом его осенило.
Все дело было в Яне - в том, как он стоял. Он, понял Тайберн, просто… ждал. С тем же терпеливым безразличием, которое Тайберн заметил в нем еще тогда, во время беседы в космопорте. За какую-то долю секунды, едва успев шагнуть в холл, он обнаружил присутствие там этих людей, оценил их и остановился. Теперь уже ждал он, чтобы первый ход сделал кто-нибудь из них.
Тайберну и тем троим, что окружали Яна, вдруг стало абсолютно ясно, что первому, кто дотронется до Яна, первым же придется испытать на себе силу рук дорсайского солдата - а это означало верную смерть.
Впервые в жизни Тайберн понял, какое воздействие оказывает на людей воин-дорсаец, причем безмолвно. Может, трое, окружавшие Яна, и были бешеными псами, но Ян в таком случае был волком. Теперь Тайберн понял, в чем разница. Псы - даже бешеные псы - дерутся, но побежденный пес, если может, старается удрать. Волк же никогда не бежит с поля боя. И побеждает во всех схватках, кроме одной - той, в которой он гибнет.
Через мгновение, когда стало ясно, что никто из убийц не собирается двигаться с места, Ян шагнул вперед. Он миновал их, открыл следующую дверь и вошел. В просторной гостиной, дальнюю стену которой почти целиком занимало огромное окно, было множество богато одетых мужчин и женщин. Они стояли, сидели, беседовали, держа в руках стаканы с коктейлями. Казалось, на его появление люди не обратили ни малейшего внимания, однако почти все краем глаза наблюдали, как он пересек комнату.
Ян решительно направился к человеку, стоящему возле окна, - почти такому же высокому, как и он, с горделивой осанкой, атлетического сложения, с симпатичным волевым лицом, обрамленным светлыми, почти белыми волосами. Он с каким-то недоверием наблюдал за приближением дорсайца.
- Грэйм?.. - произнес он тогда, когда Ян наконец оказался перед ним. Растерявшись на мгновение, он утратил над собой контроль, и в его голосе отчетливо послышались отголоски полублатного взвизга и природной грубости, до этого тщательно скрывавшейся. - А мои ребята… вы им… - он запнулся, - ничего не оставили, входя сюда?
- Нет, - ответил Ян, - А вы, конечно же, Джеймс Кенебак. Вы очень похожи на брата.
Кенебак молча уставился на него.
- Минуточку, - проговорил Кенебак. Он поставил стакан, повернулся и, быстро пройдя сквозь толпу гостей, вышел в холл, хлопнув за собой дверью. Разговоры смолкли, и во внезапно наступившей тишине из холла явственно донеслись звуки краткой яростной перебранки, вскоре стихшей. Кенебак вернулся в гостиную. От гнева на скулах у него горели два ярко-красных пятна. Он снова подошел к Яну.
- Да, - сказал он, останавливаясь перед Яном, - Они должны были… предупредить меня о вашем приходе, - Он замолчал, очевидно ожидая, что Ян что-нибудь скажет в ответ, но тот по-прежнему молча стоял перед ним и изучающе его разглядывал. Так продолжалось до тех пор, пока красные пятна снова не разгорелись на лице у Кенебака.
- Итак? - резко произнес он. - Слушаю вас. Вы ведь пришли ко мне поговорить насчет Брайана, верно? Я готов. - И не дав Яну сказать что-нибудь, он неожиданно грубо добавил: - Я и так знаю, что его расстреляли, так что этой новостью меня не удивишь. Должно быть, вы явились рассказать мне, как перед расстрелом он проявил себя настоящим героем… отказался от повязки на глаза и все такое…
- Нет, - покачал головой Ян. - Ничего героического в его смерти не было.
Высокий мускулистый Кенебак при этих словах слегка вздрогнул, будто от выстрелов невидимой расстрельной команды.
- Вот так… здорово. - Он недовольно рассмеялся, - Значит, вы пролетели столько световых лет, чтобы повидаться со мной, а теперь говорите такое! А я-то думал, вы были дружны с ним - даже любили Брайана.
- Я любил его? Нет, - Ян помотал головой. Кенебак застыл, на его лице мелькнуло выражение крайнего удивления. - Понимаете, - продолжал Ян, - он был очень честолюбив. Поэтому и солдат из него получился никудышный, а уж офицер-то и вовсе никакой. Я бы с радостью избавился от него, если бы военные действия на Фрайлянде не начались так внезапно. Ведь по его вине погибло тридцать два человека.
- Ах вот оно что! - Кенебак наконец взял себя в руки и теперь с кислой миной смотрел на Яна. - Значит, все дело в этих тридцати двух погибших. Вы считаете, что их гибель на вашей совести… Так, что ли?
- Нет, - ответил Ян.
Он произнес это слово довольно невыразительно, но Тайберну, слушающему наверху, показалось, что в этом коротком отрицательном ответе прозвучало какое-то презрение к человеку, задавшему подобный вопрос. На щеках Кенебака снова заалели яркие пятна.
- Значит, вы не любили Брайана и совесть вас тоже не мучает… для чего же вы тогда вообще явились сюда? - резко бросил он.
- Это мой долг, - сказал Ян.
- Долг? - Лицо Кенебака застыло и напряглось.
Ян полез в карман, будто хотел отдать оружие окружившему его неприятелю. Из кармана он достал пакет.
- Я привез вам личные вещи Брайана. - Он повернулся и положил пакет на столик возле Кенебака. Кенебак молча уставился на него. Все краски вдруг схлынули с его лица, и оно побелело, как его шевелюра. Потом он медленно, неуверенно, словно опасаясь какого-то подвоха, протянул руку и осторожно взял пакет со стола. Уже держа его, он обернулся к Яну и почти искательно взглянул ему в глаза.
- Это здесь? - спросил Кенебак голосом немногим громче шепота, сделав странный упор на первое слово.
- Там вещи Брайана, - повторил Ян, пристально глядя на него.
- Ну да… конечно. Само собой, - сказал Кенебак. Он явно старался взять себя в руки, но голос его все еще был тих, как шепот. - В таком случае… наверное, это все.
- Да, все, - подтвердил Ян. На мгновение их взгляды встретились. - До свидания. - Ян подернулся и направился сквозь притихшую толпу гостей к выходу. На сей раз в холле было пусто. Он вошел в лифт и спустился к себе в номер.
Тайберну, имевшему ключ от служебного лифта, в отличие от Яна не нужно было пересаживаться с лифта на лифт и поэтому, когда тот вернулся, он уже находился в номере. Ян, похоже, ничуть не удивился, увидев у себя в апартаментах Тайберна. Он только мельком взглянул на полицейского и сразу направился к бутылке дорсайского виски, которое по его заказу доставили в номер.
- Ну, кажется, обошлось! - с облегчением воскликнул Тайберн, - Вам удалось встретиться с ним, и он позволил вам уйти. Так что можете спокойно паковать вещи и отправляться восвояси.
- Нет, - сказал Ян, - вовсе не обошлось. - Он налил себе в стакан на несколько дюймов терпкого темного виски и, держа бутылку над вторым стаканом, спросил - Будете?
- Я на службе, - резко ответил Тайберн.
- Все равно еще придется подождать, - спокойно произнес Ян.
Он плеснул немного виски во второй стакан и, взяв оба, подошел к Тайберну, протягивая ему напиток. Тайберн машинально взял его. Ян отошел к высокому, до потолка, окну. Уже наступила ночь, но в призрачном свете городских улиц за окном можно было различить мелькание снежинок, тщетно пытавшихся проникнуть сквозь прозрачную преграду.
- Черт возьми, никак не могу понять, чего вы добиваетесь? - взорвался Тайберн, - Неужели вам не ясно, что я пытаюсь уберечь от несчастия не только Кенебака, но и вас самого. Я просто не хочу никаких смертей. Оставаясь здесь, вы просто набиваетесь на неприятности. Я ведь уже объяснял вам, что в Манхэттенском комплексе беспомощны именно вы, а вовсе не Кенебак. Неужели вы думаете, он заранее не побеспокоился о вас?
- Он ничего не предпримет, пока не будет абсолютно уверен, - ответил Ян, отворачиваясь от окна, за которым все так же буйствовали снежинки, пытаясь пробиться сквозь оконное стекло.
- Не уверен в чем? Послушайте, командант, - произнес Тайберн, стараясь говорить спокойно, - не прошло и получаса, как мы получили сообщение от полиции Северного Фрайлянда, а Кенебак уже позвонил в Управление и потребовал защитить его от вас. - Он рассерженно смолк. - И нечего так на меня смотреть! Откуда я знаю, как он узнал о вашем прибытии? Говорю же вам, он чертовски богат и у него обширные связи. Дело-то в том, что защита полиции нужна ему только для отвода глаз - чтобы спокойно сделать с вами то, что он наметил. Вы же видели этих громил у него в холле!
- Да, - без всякого выражения отозвался Ян.
- Вот и прикиньте! - Тайберн раздраженно уставился на него. - Поймите же, я стараюсь вовсе не ради Джеймса Кенебака! Ну хорошо… давайте я вам кое-что расскажу. Мы знаем, что он пытался избавиться от брата с тех пор, как Брайану стукнуло десять… но черт побери, командант, Брайан ведь тоже был не ангел…
- Знаю. - Ян уселся в стоящее напротив Тайберна кресло.
- Хорошо, допустим, знаете! Но я все равно расскажу, - воскликнул Тайберн, - Их дед был крупной шишкой… ни одно темное дельце на восточном побережье не обходилось без него. Во времена их отца миллионы деда потихоньку стали перекачивать в легальный бизнес. Третье поколение - Джеймс и Брайан - уже не унаследовали ни единого незаконного цента. Черт, да мы, если бы и захотели, ни того, ни другого даже за неправильный переход улицы не смогли бы оштрафовать. Их папаша умер, когда Джеймсу было двадцать, а Брайану только десять, и после его смерти с их фамильного белья исчезли серые пятна. Но семья никогда полностью не порывала с преступным миром, командант.
Ян, сжимая стакан в руке, чуть ли не с любопытством смотрел на Тайберна.
- Неужели вы не понимаете? - наконец взорвался Тайберн. - Говорю вам: официально, с точки зрения закона, Кенебак чист как стеклышко. Но его семейство испокон веку принадлежало к преступному миру, он получил чисто бандитское воспитание, и образ мыслей у него соответствующий! Он вовсе не собирался терпеть возле себя Брайана и делить с ним корону наследного принца - вот он и решил избавиться от дорогого братца. Но не мог же он просто убить его! Поэтому он решил понемногу подрывать его веру в себя, то и дело выставлять его на посмешище, доказывать ему, что он - ни на что не годная тряпка, пока однажды Брайан не перестарался бы, доказывая самому себе, что он ничем не хуже старшего брата, и не свернул бы шею.
Ян медленно кивнул.
- Вот так! - продолжал Тайберн. - В конце концов Кенебак добился своего. Он довел парня до того, что тот сбежал и сделался профессиональным солдатом, - поступок, на который старший Кенебак никак не был способен - ведь это означало, что ему пришлось бы расстаться с выпивкой, бабами и прочими удовольствиями слишком надолго. А ведь он если чего-нибудь действительно захочет, командант, то обычно всегда добивается своего. Несмотря на уголовные замашки и несчетные миллионы, он вовсе не дурак, а свое тело непрерывными упражнениями довел до полного совершенства. И что же у нас получается?! А получается, что и здесь Брайан оказался ни на что не годен, да еще и, пытаясь сделать то, чего только и нужно было Джеймсу - погибнуть, потянул за собой почти всех своих солдат. Допустим! Но вы-то что можете сделать? Да и вообще, можно ли в данном случае что-либо исправить, учитывая старые связи Кенебака, его деньги и закон, который в данном случае на его стороне? И вообще, зачем вам лезть в это дело?
- Это мой долг, - сказал Ян. Он с отсутствующим видом проглотил половину своего виски и теперь задумчиво покачивал стакан в руке, наблюдая за тем, как плещется коричневая жидкость, затем взглянул на Тайберна. - Сами же знаете, лейтенант.
- Долг? Да при чем тут долг?! - воскликнул Тайберн. Ян перевел взгляд на снежную карусель за окном.
- Нет ничего важнее долга, - как бы размышляя, вслух произнес Ян. Голос его звучал задумчиво и глухо, - Наемные солдаты имеют право на заботу и защиту со стороны своих офицеров. И когда они гибнут по вине офицера, у них все равно остается право на восстановление справедливости, чтобы такое затем не случилось с другими. Восстановление справедливости и есть долг.
Тайберн зажмурился, и тут у него в голове будто рухнула какая-то стена.
- Справедливость для тех тридцати двух солдат, которые погибли по вине Брайана! - пробормотал он, наконец поняв, - Вот что вас сюда привело!
- Да, - кивнул Ян и поднял стакан почти к самому окну, как будто предлагая остаток виски снежным призракам, кружащимся в ночи.
- Но ведь, - Тайберн поглядел на него, - вы имеете дело с гражданским лицом. Да еще с таким, который и вооружен, и гораздо лучше вас готов ко всему…