Я уставился на него:
- Вы знали про Пела?
- Мы знали, что кто-то из властей Сент-Мари был замешан в том, что произошло, - сказал он. - Обычно дорсайский офицер крайне бдителен в любой потенциально опасной ситуации. Но здесь сначала было ложное приглашение на обед; а затем убийцы оказались как раз в нужном месте, в нужное время, с нужным оружием. Кроме того, наши охотничьи отряды обнаружили явные доказательства того, что все это не цепь случайностей. Как я сказал, офицера типа полевого командира Грэйма обычно не так-то просто убить.
Звание и фамилия его брата прозвучали для меня почему-то столь же странно, как если бы кто-то говорил о себе в третьем лице.
- Но Пел? - спросил я.
- Мы не знали, что именно генерал Синьцзинь был в этом замешан, - ответил Ян. - Вы сами сейчас назвали его.
- Он из Голубого фронта, - уточнил я.
- Да, - кивнул Ян.
- Я знал его всю свою жизнь, - осторожно начал я, - Мне кажется, он испытал некоего рода нервное расстройство из-за смерти вашего брата; он всегда восхищался им. Но тем не менее это человек, вместе с которым я вырос, и этого человека нелегко заставить сделать что-либо, чего он делать не хочет. Пел отказывается помочь нам найти убийц; и вряд ли мы сможем заставить его говорить в течение шести часов, оставшихся до того, как ваши солдаты войдут в Бловен.
Я закончил. Ян спокойно сидел, глядя на меня, и ждал.
- Разве вы не понимаете? - воскликнул я. - Пел может нам помочь, но я не знаю, каким образом заставить его это сделать.
Ян продолжал молчать.
- Что вам от меня нужно? - Я с трудом сдерживал себя.
- Все, - ответил Ян, - что вы в состоянии мне дать.
На какое-то мгновение мне показалось, что в гранитной горе, которую он напоминал, возникла трещина. Какое-то мгновение, клянусь, я мог заглянуть ему в душу. Но если это и было так, трещина немедленно закрылась. Он, сидел - далекий и ледяной - за своим столом и ждал.
- Я ничего не могу вам сообщить, - сказал я, - если только вы не знаете какого-либо способа заставить Пела говорить.
- Я не знаю никакого способа, который был бы совместим с репутацией моего брата как дорсайского офицера, - словно издалека донеслись до меня слова Яна.
- Вас беспокоит репутация? - заорал я. - А люди в Бловене, которые могут погибнуть, если ваши солдаты придут сюда обыскивать все дома в поисках убийц. Что важнее, репутация мертвого человека или жизни живых?
- Люди - это ваше дело, комиссар, - холодно объяснил мне Ян, - профессиональная репутация Кенси Грэйма - мое.
- Что случится с этой репутацией, если войска войдут в Бловен меньше чем через шесть часов?
- Ничего хорошего, - ответил Ян. - Но это не снимает с меня ответственности. Я не могу сделать того, чего я не должен делать, и обязан делать то, что я должен делать.
Я встал.
- В таком случае из этой ситуации нет выхода, - подытожил я.
Внезапно на меня снова навалилась страшная усталость. Я устал от фанатиков-квакеров, которые явились из другой солнечной системы, чтобы предъявить чисто теоретические претензии на наши доходы и жизненное пространство в качестве оправдания для нападения на Сент-Мари. Я устал от Голубого фронта и людей, подобных Пелу. Я устал от всевозможных гостей с других планет, включая экзотов и дорсайцев. Я устал, устал… Потом мне пришла в голову мысль, что я могу выйти из игры. Откажись я от принятия решения, которое, по утверждению Падмы, должен был принять, и все это дело перестало бы меня касаться. Следовало, разумеется, встать и уйти, но мои ноги не двинулись с места. Выбрав меня в качестве точки опоры, судьба ошиблась. Как и Ян, я не мог сделать того, чего я не должен был делать, и вынужден был делать то, что я должен был делать.
- Ладно, - вздохнул я, - Может быть, Падма сумеет помочь.
- Экзоты, - возразил Ян, - никого не принуждают, - Но он встал.
- Я попытаюсь уговорить его, - устало сказал я.
Я снова не имел никакого понятия о том, где искать Падму. Но Ян нашел его в небольшой нише среди стеллажей в библиотеке Бловена, которая, как и многие библиотеки на всех шестнадцати обитаемых планетах, обеспечивалась экзотами. Падма безмятежно сидел перед нами в своих голубых одеждах, с застывшим выражением лица. Я поделился с ним своими соображениями, но он покачал головой.
- Том, - сказал он, - вы должны были бы знать, что мы, экзоты, никогда никого ни к чему не принуждаем. Это было бы изменой нашим морально-этическим принципам. Вот почему мы нанимаем солдат, чтобы они сражались за нас, и сетанских юристов, чтобы они занимались нашими внеплановыми деловыми контрактами. Я - последний человек на этой планете, который заставит Пела говорить.
- Вы не чувствуете никакой ответственности за невинных людей в этом городе? - удивился я. - За жизни, которые будут потеряны, если он не заговорит?
- На эмоциональном уровне - да, - спокойно согласился Падма. - Но есть практические ограничения ответственности за личное невмешательство. Если бы я был озабочен любыми возможными последствиями моих действий, мне бы пришлось провести всю свою жизнь неподвижно, словно статуя. Я не был ответствен за смерть Кенси, и я не отвечаю за поиски его убийц.
- Вы знали Кенси, - сказал я, - Разве вы ничем ему не обязаны? И разве вы не обязаны ничем тому же народу Сент-Мари, на помощь которому послали войска?
- Мы сделали это, - ответил Падма, - лишь для того, чтобы избежать обязательств, которые могли бы заставить нас сделать то, чего мы не должны были делать. Нет, Том. У экзотов и у меня нет обязательств перед вашим народом и даже перед Кенси.
- А перед дорсайцами? - спросил позади меня Ян.
Я почти забыл о его присутствии - настолько был поглощен разговором с Падмой. Конечно, я не ожидал, что Ян заговорит. Звук его низкого голоса прозвучал словно удар тяжелого колокола в небольшом помещении, и впервые выражение лица Падмы изменилось.
- Дорсайцы… - повторил он. - Да, наступает время, когда не будет ни экзотов, ни дорсайцев, когда будет достигнута окончательная цель. Но мы, экзоты, всегда считали нашу работу шагом к этой цели, и дорсайцы помогли нам сделать этот шаг. Возможно, если бы дела пошли иначе, дорсайцев могло бы вообще никогда не быть, а мы все еще были бы там, где мы сейчас. Но дела пошли так, как они идут, и наша нить жизни сплелась с нитью Дорсая с тех пор, как ваш дальний родственник Клетус Грэйем впервые освободил все Молодые миры от диктата Земли…
Он встал.
- Я никого не стану принуждать. Но я предложу Пелу свою помощь в примирении с самим собой, если он окажется на это способным; и тогда он, может быть, захочет добровольно рассказать вам то, что вы хотите знать.
Падма, Ян и я вернулись в полицейский участок, где я оставил запертых Моро и Пела. Мы выпустили Моро и остались вчетвером, включая Пела. Он сидел на стуле, глядя на нас, бледный, но спокойный и сосредоточенный.
- Значит, вы привели экзота, не так ли, Том? - обратился он ко мне. - Что сейчас будет? Нечто вроде гипноза?
- Нет, Пел, - мягко сказал Падма, направляясь большими шагами к нему, в то время как мы с Яном сели, ожидая дальнейшего развития событий. - Я не буду прибегать к гипнозу, тем более без вашего согласия.
- Что ж, будьте уверены, что вы его не получите! - воскликнул Пел.
Падма уже стоял рядом с ним. Пел взглянул на его спокойное лицо.
- Но, если хотите, попробуйте. Я не слишком легко поддаюсь гипнозу.
- Нет, - отрицательно покачал головой Падма. - Я уже сказал, что никого гипнотизировать не буду; но в любом случае ни вы, ни кто-либо другой не может быть подвергнут гипнозу без его согласия. Заключенный соглашается на неволю в принципе так же, как пациент соглашается на операцию, - разница лишь в степени и форме. Большая слепая масса, которой является человечество, в сущности, напоминает амебу. Она живет по своим внутренним законам, которые согласуются с ее телом и ее действиями. Эти внутренние законы основаны на сознательном и бессознательном взаимном согласии ее атомов - нас самих - сотрудничать друг с другом. Мир и удовлетворение приходят к каждому из нас соответственно нашему успеху в этом сотрудничестве, в движении вперед человечества-суще-ства как единого целого. Несогласие и отказ от сотрудничества работают против естества. Страдания и ненависть к самому себе являются следствием борьбы против нашего естественного желания сотрудничать…
Он продолжал говорить, мягко и убедительно, и я все понимал, но лишь эти первые несколько фраз четко отпечатались в моей памяти, а больше я не могу ничего вспомнить. Я до сих пор не знаю, что произошло. Возможно, я почти задремал, не отдавая себе в этом отчета. Так или иначе, время шло, и следующее, что я помню, - как он уходил.
- Я могу с вами еще поговорить? - спросил Пел, когда Падма поднялся, собираясь покинуть нас. Голос Пела изменился, он зазвучал ясно и молодо. - Я не имею в виду - сейчас. Я имею в виду - в другой раз?
- Боюсь, что нет, - ответил Падма. - Вскоре я должен буду покинуть Сент-Мари. Моя работа вынуждает меня вернуться на мою планету, а затем отправиться на один из Квакерских миров, чтобы кое с кем встретиться и закончить то, что было начато здесь. Но вам незачем больше говорить со мной. Во время нашей беседы вы обрели дар интуиции, и теперь вы вполне можете воспользоваться им. До свидания, Пел.
- До свидания, - произнес Пел, глядя вслед уходящему Падме. Когда он снова посмотрел на меня, я заметил, что его лицо, как и его голос, тоже стало более ясным и молодым. - Вы все слышали, Том?
- Думаю, да… хотя мои воспоминания начали уже ускользать. - Я чувствовал важность того, что Падма сказал Пелу, но был не в состоянии придать ему определенную форму, словно перехватил сообщение, посланное не мне, и потому мой разум уже начал его стирать из памяти. Я встал и подошел к Пелу. - Теперь вы поможете нам найти убийц?
- Да. Конечно.
Он дал нам перечень из пяти мест, где могли прятаться трое, за которыми мы охотились. Он также указал точное местоположение каждого из них.
- Нам нужны ваши охотничьи отряды, - обратился я к Яну, когда Пел закончил, - но ведь они отозваны.
- У нас есть Охотники, - ответил Ян, - Офицеры-дорсайцы все еще с нами; и среди них есть Охотники.
Он подошел к телефону на столе и позвонил Чарли ап Моргану, в штаб экспедиционных сил. Когда Чарли ответил, Ян сообщил ему пять адресов, которые дал нам Пел.
- А теперь, - сказал он нам, - возвращаемся в штаб.
- Я хочу с вами, - раздался тихий голос Пела. Ян долго смотрел на него, потом кивнул, не меняя выражения лица.
- Можете пойти с нами.
Офицеров в здании штаба, на мой взгляд, стало еще больше. Мы быстро прошли в кабинет Яна и сели, ожидая, когда начнут поступать сообщения. К нам присоединились Чарли ап Морган и еще один дорсайский старший офицер.
Первые три адреса, проверенные охотничьими отрядами, оказались ложными. Обследуя четвертый, обнаружили признаки чьего-то пребывания в течение последних суток, хотя сейчас там было пусто. Последний адрес также оказался ложным.
Я посмотрел на часы. Было около часа дня по местному времени; и шестичасовой срок, установленный солдатами, заканчивался через сорок семь минут. В кабинете повисло напряженное ожидание. Ян, Пел и двое других дорсайцев сидели неподвижно. Лишь я один нервничал и мерил шагами комнату.
На телефоне на столе Яна замигала сигнальная лампочка. Ян протянул руку и нажал кнопку.
- Да? - сказал он.
- Охотничий отряд номер три, - послышался голос из динамика. - Мы нашли четкий след и сейчас идем по нему. Предлагаем вам присоединиться, сэр.
- Спасибо. Мы идем, - отозвался Ян.
Мы отправились в путь - Ян, Чарли, Пел и я - в штабной машине по патрулируемым пустынным улицам к гостинице в северной части города, в самом старом его районе.
Здание было построено из литого цемента, выложенного кастелмейнским гранитом. Внутри - старомодно-узкие коридоры, темные толстые ковры и металлические стены, имитирующие дубовые панели. Однако звукоизоляция была хорошей. Мы поднялись на седьмой этаж и двинулись по коридору, не слыша никаких звуков, кроме тех, которые производили мы сами.
- Здесь, - наконец сказал командир охотничьего отряда, худой, угловатый дорсайский старший офицер лет пятидесяти. Он показал на дверь номера 415,- Все трое.
- Ян, - Чарли ап Морган поглядел на часы. - Солдаты начнут входить в город через шесть минут. Вы можете отправиться им навстречу и сообщить, что мы нашли убийц. Остальные вместе со мной…
- Нет, - отказался Ян. - Сначала мы должны увидеть их и опознать, - Он подошел сбоку к двери и, протянув руку, коснулся кнопки переговорного устройства.
Ответа не последовало. Полуметровый экран над дверью оставался темным и пустым.
Ян снова нажал кнопку.
Мы снова подождали - результат был тот же.
Ян нажал кнопку и, не отпуская ее, заговорил. Его голос наверняка слышали те, кто находился внутри.
- Говорит командующий Ян Грэйм, - начал он. - Бловен находится сейчас на военном положении, и вы арестованы за соучастие в убийстве полевого командира Кенси Грэйма. Если возникнет необходимость, мы сломаем дверь. Однако мне хотелось бы, чтобы репутация моего брата была вне критики в отношении определения меры ответственности за его гибель. Так что я предлагаю вам выйти и сдаться.
Он отпустил кнопку и замолчал. Последовала долгая пауза. Затем из решетки переговорного устройства под экраном послышался голос - хотя сам экран оставался пустым.
- Идите к черту, Грэйм. Мы прикончили вашего брата, а если вы попытаетесь ворваться сюда, то же ожидает и вас.
- Мой вам совет, - голос Яна звучал холодно и безразлично, словно чем-то подобным он занимался каждый день, - сдаться.
- Вы гарантируете нашу безопасность, если мы это сделаем?
- Нет, - сказал Ян. - Я лишь гарантирую, что прослежу, чтобы репутация полевого командира Грэйма не пострадала бы от того, как с вами будут обращаться.
Ответа сразу не последовало. Позади Яна Чарли снова посмотрел на часы.
- Они тянут время. Но почему? Что это им даст?
- Это фанатики, - спокойно ответил Пел, - Они мало чем отличаются от солдат Квакерских миров. Эти трое не рассчитывают выйти отсюда живыми. Они лишь пытаются назначить более высокую цену за свою собственную смерть - получить что-то еще за то, что умрут.
Прозвучал сигнал часов Чарли ап Моргана.
- Время вышло, - произнес Чарли, - Солдаты сейчас уже в пригороде Бловена, чтобы начать свой поиск.
Ян протянул руку и снова нажал кнопку, обращаясь к находившимся внутри людям:
- Вы выходите?
- Зачем? - ответил тот же голос, что и в первый раз.
- Я войду и поговорю с вами, если вы хотите, - предложил Ян.
- Нет, - громко начал Пел. Я схватил его за руку, и он повернулся ко мне, шепча: - Том, скажите ему, чтобы он не ходил! Именно этого они хотят.
Я двинулся вперед, пока Чарли ап Морган не вытянул руку, останавливая меня.
- Ян, - обратился я к нему достаточно тихо, чтобы меня не было слышно через переговорное устройство, - Пел говорит…
- Может быть, это неплохая идея, - снова послышался голос из-за двери. - И верно, почему бы вам не войти, Грэйм? Оставьте оружие за дверью.
- Том, - приказал Ян, не глядя ни на меня, ни на Чарли ап Моргана, - Оставайтесь здесь. Держите его, Чарли.
- Да, сэр, - ответил Чарли. Он посмотрел мне прямо в глаза, - Оставайтесь здесь. Отойдите назад.
Ян шагнул вперед, остановившись прямо перед дверью. Он снял пистолет и бросил его на пол, в поле зрения экрана.
- Я безоружен.
- Без этой штуки - да, - сказал голос из-за двери, - А как насчет всего остального? Раздевайтесь.
Не колеблясь, Ян расстегнул китель и начал снимать одежду. Мгновение спустя он стоял в коридоре обнаженный; но если люди в номере думали таким образом унизить его, то они явно просчитались.
Обнаженный, он выглядел еще внушительнее, чем одетый. Ян возвышался над всеми нами, даже над другими дорсайцами. Загорелый дотемна, при свете ламп он казался массивной статуей, вырезанной из дуба.
- Я жду, - спокойно проговорил он.
- Хорошо, - сказал голос из-за двери. - Входите.
Ян двинулся вперед. Дверь перед ним отодвинулась в сторону. Он вошел, и дверь за ним закрылась. Какое-то мгновение из номера не доносилось ни звука; затем экран неожиданно осветился. Из-за обнаженных плеч Яна нам было видно помещение, в котором сидели лицом к нему трое вооруженных людей. Интересно, догадывались ли они о том, что он включил экран переговорного устройства, пульт управления которым находился у двери позади него?
Один из троих, сидевший в центре, рассмеялся. Лицо этого рослого чернобородого человека показалось мне знакомым, еще когда я рассматривал изображения предполагаемых убийц в кабинете Яна; и теперь я его окончательно узнал. Профессиональный борец. Четыре года назад его привлекли к суду за изнасилование, но из-за отсутствия доказательств дело было прекращено. Это его голос мы слышали раньше, поскольку теперь он снова говорил: его губы шевелились на экране.
- Так-так, господин командующий. Это нам и требовалось - ваш визит. Теперь на нашем счету два дорсайских командира, прежде чем ваши солдаты унесут то, что от нас останется, в морг; и Сент-Мари увидит, что Голубой фронт может справиться даже с вами.
Нам не было видно лица Яна; но он ничего не говорил, и, видимо, отсутствие реакции с его стороны раздражало рослого убийцу, поскольку тот оставил дружелюбный тон и наклонился вперед в своем кресле.
- Вы что, не понимаете, Грэйм? Мы жили и умирали ради Голубого фронта, единственной политической партии, которая в силах спасти нашу планету. Мы уже мертвы, что бы мы ни делали. Вы думаете, мы этого не знаем? Вы думаете, мы не догадываемся, что случится с нами, если мы согласимся сдаться, как вы нам предлагаете? Ваши люди растерзают нас на части; и если после этого от нас что-то останется, ваши власти передадут нас суду и затем расстреляют. Мы позволили вам войти сюда лишь для того, чтобы прикончить вас точно так же, как и вашего брата, прежде чем прикончат нас самих. Вы поняли? Неужели вам до сих пор не ясно, что вы в ловушке?
- Я понял, - сказал Ян.
Рослый тип пристально посмотрел на него, и дуло его лучемета, который он держал в толстой руке, поднялось.
- Что вы имеете в виду? - спросил он. - Ничто уже не в состоянии спасти вас. Почему вы вошли сюда, зная, что вас ждет?
- Дорсайцы - профессиональные солдаты, - спокойно произнес голос Яна. - Всем известна наша репутация. Без нее никто из нас не заслуживал бы того, чтобы жить. А репутация Дорсая - это сумма репутаций отдельных мужчин и женщин. Так что репутация полевого командира Кенси Грэйма - ценность, которую следует беречь даже после его смерти. Именно поэтому я и пришел сюда.
Глаза рослого типа сузились. Все это время говорил только он, и два его компаньона, казалось, были удовлетворены подобным положением дел.
- Репутация стоит того, чтобы умереть за нее? - Он не мог скрыть своего удивления.
- Я был готов умереть за свою собственную в течение восемнадцати лет, - невозмутимо ответил Ян. - Сегодняшний день ничем не отличается от вчерашнего.